Неправильно

Проснулся в итоге на мокрой простыне. Не так уж сильно удивившись реакции своего организма, который проводил первую настоящую течку, как положено. Раньше Вэй Усянь довольствовался редкими урывками объятий где-то в кустах, словно случайными касаниями его скромного члена и ночных сумасшествий, после которых Цзян Чэна неизменно накрывали сомнения в правильности его поступков. Теперь же он жил жизнью полноценного омеги, имеющего альфу, и к этой «радости» еще нужно было привыкнуть. Но вот это присутствие третьего в этом безумии сбивало с толку. Однако не успел он, почесывая затылок, подумать об этом обстоятельно, как в двери снова постучали, хотя, судя по слабым лучам солнца из-за гор, еще было слишком рано для его пробуждения и воспитанным слугам стоило бы это учитывать. Хотел было что-то подобное выкрикнуть, как ставни распахнулись и вошла лекарша, всем своим бодрым видом напоминая, что адепты Гусу Лань уже на ногах. Гуль болотный ее принес в такую рань! — Молодой господин Вэй, — улыбнулась она мягко, будто больному, — одевайтесь, час медитации, пора идти. В Облачных Глубинах был строгий режим дня, одинаковый для всех. Даже не сомневался, что даже если он придумает какое-нибудь убедительное оправдание не вставать сейчас, то эта столь упрямая дева явится снова и снова, пока не заставит его следовать определенному ритму, которому подчиняется любой гусуланец. Но ведь он, Вэй Усянь, вовсе не из Гусу! — Одевайтесь, — настойчиво, но все так же с благостной улыбкой повторила девушка и подала белое ханьфу, на одном из плеч которого были расшиты плывущие облака. Неприятно удивленный, он осмотрелся по сторонам и с ужасом осознал, что да, эти черти из омута унесли его черные одежды из комнаты. — Я не надену это, — уперся омега, — не надену ваши одежды. Стану ходить так. Он привстал было, однако быстро ощутил, что все его нижние штаны мокрые, быстро опустился, стыдливо прикрылся одеялом. — В Облачных Глубинах запрещено выходить на улицу в неподобающем виде, так что одевайтесь, — Вэй Усянь снова приоткрыл рот с очередным протестом, но лекарша на этот раз с нажимом опередила его. — Выйдете к пруду. Она вышла, но явно дала понять, издевательница, что вернется, если ее ослушаются. В занудстве, пожалуй, любой адепт Гусу Лань даст фору другим, причем пользуясь только одним дурацким «В Облачных Глубинах запрещено», которое уже оскомину набило. Пришлось сменить одежду, накинуть ханьфу и, возясь с поясом, выйти в сад по мощеной дорожке. Вдалеке, среди камней, показалась знакомая крепкая фигура супруга, который, обнажившись до пояса, постигал энергию Ян, сидя в окружении серых глыб на циновке. Покачав удрученно головой при виде такой дисциплинированности, проследовал дальше, но, даже не достигнув конечной цели, понял, что зря трудился над правильным узлом ханьфу, потому что у пруда … стояла бочка. Девушка в клановых одеждах как раз в нее подливала, судя по пару, горячую воду. Рядом слуга, что подавал вчера ужин, активно сыпал внутрь охапки каких-то перемолотых трав и лепестков цветов. — Вы что, собрались сварить из меня суп? — не сдержал смех Вэй Усянь, подойдя ближе и заглянув через край бочки. В самом деле, не хватало лишь мяса. — Я настолько надоел Вашему Учителю? Оба в ответ внезапно поклонились ему, что невольно резануло по сознанию. В Пристани Лотоса это ему приходилось перед всеми гнуть спину, а здесь в кои-то веки заслужил порцию должного уважения. В конце концов, он и вправду был таким же престолонаследником, как и Цзян Чэн. — Позвольте, — юноша оставил свою корзинку и, подойдя со спины, принял ханьфу омеги в руки с удивительным благоговением. Подумалось при таком раболепстве, что Лань Цижэнь неплохо выдрессировал их. — Молодой супруг Учителя, — подхватила неожиданный сладкий тон лекарша, совершенно умиротворенная и будто какая-то иная по сравнению с той, что требовала подняться с постели, — Вам нужно забраться в воду. Несколько смущенный, оказавшись в эпицентре каких-то странных действий, осмотрелся, все еще не понимая, почему при имеющихся источниках, прудике, горных речках непременно нужно лезть в бочку, которая была к тому же довольно узкой. Да и вообще, время для омовения было не самое удачное, не говоря уже о месте. Но кто их, этих чудиков из Гусу, разберет, какие еще дурацкие правила у них есть? Не воспользовавшись ничьей помощью, ловко перелез через край и оказался внутри. Гостеприимная вода мгновенно обволокла его хрупкое тело, лаская своим теплом. В окружении цветов и трав, покачивающихся на гладкой поверхности, Вэй Усянь выглядел живым олицетворением какого-то небожителя, покровительствовавшего воде. Не хватало только какого-нибудь венка из кувшинок на голову. Шутливо подобрал диковинный цветок, проплывавший мимо, и заткнул себе за ухо: — Ну что, на этом все? Я могу наконец поесть? — Мы начинаем медитировать, — отозвала лекарша с блаженной улыбкой и отправила слугу-юношу за очередной порцией теплой воды, дабы омега не замерз на ветру, дувшему с гор морозной прохладой в такое раннее осеннее утро. Вэй Усянь озадаченно приподнял бровь, но прислушался, сложил, как положено, пальцы и прикрыл глаза. — Вода — источник Инь, молодой супруг Учителя, — произнесла девушка и, подойдя к бочке вплотную, опустила руку внутрь и неожиданно коснулась живота омеги. — Она восполнит Ваши запасы энергии после течки и придаст сил выносить дитя. Мужчинам-омегам нужна дополнительная сила для такого. Аж всего передернуло. Опять эти мерзкие речи. — Нет никакого дитя, — он смахнул было неприятные пальцы, ощупывающие его, надеясь вместе с тем оттолкнуть от себя и эти вызывающие тошноту слова, — я не беременный. — Совершенно невозможно, — снова улыбнулась девушка, выдернув руку и вернув ее на его живот, ласково его поглаживая. — Дитя должно явиться на свет от любви. Вот тут уже не выдержал. О какой любви речь, если его фактически продали в чужой орден, если он просто попытка Лань Цижэня исполнить мечту своей юности? Про его чувства даже ни разу никто не заикнулся, хотя вообще-то такое возвышенное понятие как «любовь» предполагает некую взаимность. Рывком выскочил из бочки, едва не сбив с ног эту помешанную, которая поспешила было следом за ним, но почему-то на полдороги остановилась. Может быть, решила, что «беременные» всегда так истерят и оставила в покое. В доме, пока Лань Цижэнь не вернулся, Вэй Усянь успел заварить кипятком свои травы готовые и налить в фляжку. Кто знает, как повернется теперь жизнь после течки. В общем, провел время с большей пользой, чем культивировал деторождение, и к моменту, когда в двери снова смиренно постучали, уже успел спрятать следы преступления против омежьего рода. Вэй Усянь, закрывая сундук, крикнул, что войти можно, однако никаких действий не последовало, лишь повторился вежливый, но настойчивый стук. Пришлось идти открывать этому нерешительному посетителю самому. Но раздвинув двери, с удивлением увидел перед собой белоснежное изваяние, которое даже не колыхнулось, смотря прямо в душу своими золотистыми глазами. — Второй молодой господин Лань, — улыбнулся Вэй Усянь, искренне обрадованный встрече. — Или я могу звать тебя Лань-сюн? — Идем, — отозвался оживший камень, никак не реагируя на такое дружеское прозвище, — у нас занятие по этикету. Нет, определенно все сегодня решились взяться за него… Впрочем, Лань Ванцзи хотя бы не взбредет в голову рассуждать о детях. Хотя, честно говоря, было бы забавно увидеть, как эта безэмоциональная статуя попыталась бы убеждать в необходимости продолжения рода. — Или как мне лучше тебя звать? — продолжая посмеиваться, бодро зашагал за прекрасным юношей, чья осанка по праву могла называться идеальной. Вспоминая, как эта ровная спина содрогнулась от удовольствия в озере, так и хотелось заставить ее снова накрыться волной блаженства. — Может быть, «шисюн» (*прим. — «старший собрат по обучению»)? Или «шигэ» (*прим: более дружеское обращение к старшему собрату по обучению»)? Лань Ванцзи, до этого степенно шествующий впереди, остановился и, не поворачивая головы, низким голосом, пробирающим до мурашек произнес: — Мы не будем следовать одному учению, а потому не можем считаться братьями. Вэй Усянь покачал головой, примериваясь к этому утверждению, а затем согласно закивал, оскорбленный до глубины души: — Да, да, ты прав. Где уж мне, омеге, постигать ваши альфьи техники в заклинательстве. Только теперь, едва ли не выточенная из нефрита, фигура чуть оглянулась назад. В золотистых глазах промелькнуло некоторое недоумение. Лишь через пару мгновений, вдруг осознав, о чем говорил собеседник, спокойно пояснил: — Я не Учитель, моя задача лишь подтянуть твой этикет. А, так он все же не считает омег слабыми существами, которые не должны учиться. Еще одно приятное качество молчаливого и хмурого Второго молодого господина с очаровательным ароматом сандала, который следовал за ним шлейфом. — Тогда я все равно буду звать тебя Лань-лаоши (*прим: «лаоши» — «учитель, наставник»), — довольный своей выдумкой, омега захихикал, но «Лань-лаоши» только тяжело вздохнул и безмолвно двинулся в сторону учебной комнаты, которая, как Вэй Усянь уже успел обнаружить, находилась в самом сердце Облачных Глубин, что неудивительно, ведь каждый гусуланец свято чтил знания.

***

Ланьши (*прим: «учебная комната) была светла и чиста настолько, что казалось, будто в этом помещении вовсе не бывают люди. Сколько помнил классные комнаты в Пристани Лотоса, они все напоминали во время учебы некое поле бумажного побоища, в котором храбро сражались младшие ученики, используя комочки из своих записей не хуже духовного оружия. Здесь же — идеально вымытые полы, ни следа пыли на учебных местах. Тоска. Лань Ванцзи с почтением посмотрел на место Учителя на небольшом возвышении, но не посмел на него взойти и опустился к столику в первом ряду. Судя по всему, это было место отличника, заучки и образца для других, то есть Второго молодого господина Лань. Ему же юный альфа жестом определил место по соседству. Вэй Усянь недовольно цокнул, но присел и только после этого заметил, что на его столе лежит солидный фолиант из тысячи, а может и двух тысяч страниц. — Начнем с основ, — идеальный в своих манерах хоть в профиль, хоть в анфас Лань Ванцзи открыл первый лист точно такой же книги. — Это правила нашего ордена. Их около трех с половиной тысяч. Тебе следует знать все, поскольку ты… Шиму (*супруг Учителя/наставника). Нельзя опозорить дядю. Омега недовольно нахмурился, скрестив руки на груди: — У меня дурная память. Я не выучу и сотой части. Нисколько не удивленный такому, Второй Нефрит, истинно Нефрит, смиренно кивнул, словно заранее подготовился к этой встрече и ничто не могло его вывести из этого умиротворенного состояния: — Раз так, будем учить их каждый день. Постепенно выучишь все. Ах так, черствая деревяшка! Омега хитро прищурился. В конце концов, если уж так все складывается, что Лань Ванцзи испытал от его течки невероятной силы гон, то такие встречи, пожалуй, будут даже на руку. — Мне нет разницы, выученные или невыученные правила нарушать, так к чему же утруждаться, тратить твое, Лань-лаоши, и мое время? — Вэй Усянь, положив подбородок на руки, игриво подмигнул своему юному наставнику, который даже и взглядом не удостоил, сразу осек все тем же холодным, как горный ветер, тоном: — Недопустимо нарушение правил. Такой ответ развеселил еще больше: — Неужели мой лаоши ни разу не нарушал своих правил? Наверняка же бывало, хотя бы в детстве? Ну, там, например, какое-нибудь правило о рукоблудстве в источнике энергии, а, прекрасный Нефрит? Слава небесам, что адепты Гусу Лань не осваивают техники чтения мыслей, хотя тот уставился так, словно сумел тайно проникнуть в его голову. Золотистые глаза заметно округлились, расширились, но, спустя три-четыре выдоха, вернулись в привычное безразличное положение, а руки взялись за правила: — Бывало. Вэй Усянь чуть на пол не свалился от восторга, хлопая в ладоши. Все-таки эта ожившая льдина признала, что не бывает идеальных людей, как бы ни стремились таких воспитать в Облачных Глубинах. — Сядь правильно, — тут же осек строгий голос. Воистину, зануда. — В ланьши нужно вести себя соответствующе. Соблюдай приличия. Пришлось нехотя усесться, как учили еще в Пристани: сложить ноги, распрямить свою вечно сутулящуюся спину едва ли не до хруста, расправить складки на новеньком белом ханьфу. Но когда, закончив, взглянул на Лань Ванцзи, понял, что ему еще далеко даже до слова «соответствующе», ведь осанка Второго молодого господина Лань была настолько идеальной, что казалось, будто вместо его позвоночника была натянутая струна. Однако юный альфа остался удовлетворен поведением своего подопечного и прочел первые иероглифы: — Правило первое. «Держи себя в узде». Нелепейшая, как показалось, формулировка заставила усмехнуться, глядя на белую длинную ленту, окаймляющую лоб Лань Ванцзи и спускающуюся вниз по его черным волосам: — Это поэтому вы уздечки носите, будто лошади? Тот аж со скрипом повернул голову в его сторону, недоуменно уставившись. В самом деле, как прекрасный белоснежный конь, который способен лишь смотреть умными глазами. От таких мыслей Вэй Усянь рассмеялся еще сильнее. Казалось, что Второй Нефрит даже удивленно заморгал чаще обычного. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь делал ему подобные комплименты. — Прости, прости, гэгэ, просто эти ваши ленты как уздечки, ей-богу! — омеге лишь под натиском растущего в золотистых глаз недоумения удалось взять себя в руки и капитулирующе поднять руки вверх. — Я пошутил, гэ, расслабься! Однако Лань Ванцзи наконец вдруг ожил, заметно нахмурившись, и выдал: — Не называй меня так. — Почему нет? Разве ты не мой старший братец? — лукаво улыбнулся Вэй Усянь, по-приятельски толкнув того в плечо. — Мы же друзья. Ты вот, помогаешь меня в обучении. Разумеется, он понимал, что подтекст у этого словечка может показаться оскорбительным для такого праведника, но не мог не уличить возможность подтрунить над каменным обликом, который только при столкновении с подобными фактами будто трещал по швам. — Мы не друзья. Я только помогаю, — встряхнув безбожно широкими и длинными рукавами, Лань Ванцзи отвел взгляд. Не человек — непоколебимый столп. — Приступим ко второму правилу. «Почитай старших». Вэй Усяню всегда сложно было усидеть на одном месте, поэтому он непрестанно крутился, чесал кончик носа, покусывал губы от нетерпения, но уж услышав такое, совсем превратился в оживший восторг: — Вот! Буду тебя почитать, гэ! Говори, что мне делать, старший братец. Предсказуемо, Второй Нефрит тяжело выдохнул через раздувшиеся ноздри, но ответил на удивление холодно: — Сядь ровно и внимательно слушай. И не называй меня так фамильярно. Соблюдай приличия. Настоящий юный альфа, почему-то подумалось, слушая его приказной тон. Вэй Усянь поднялся со своего места, подполз к столику Лань Ванцзи, который проследил за ним с молчаливым любопытством, и устроился прямо напротив своего сотоварища по обучению, скучающе подперев кулаком голову: — Как же мне называть тебя? Тебе не нравится ни одно обращение. Юный Лань наконец оказался совсем близко, практически как в момент их второй встречи, когда сладкий аромат омеги очаровал альфу. Теперь каждый мог ощутить запах другого. Уютный, какой-то домашний сандал послышался почти сразу и перекрыл собой нежность персика, переплетаясь в причудливую комбинацию нового аромата. Лань Ванцзи, как наиболее чувствительный из-за альфьего нутра, проникся первым этим союзом дерева и фрукта, судя по расширившемуся зрачку, однако лишь сел еще прямее, чем отдалился от собеседника: — Сядь на свое место. Соблюдай приличия. Вместо этого Вэй Усянь притянулся еще ближе. Теперь они едва не соприкасались носами над одним сборником правил, и омега даже сумел рассмотреть, как кожа на щеках Лань Ванцзи из нефритово-бледной медленно стала окрашиваться в нежно-розовый, а затем — в красный цвет. Смущение ему было ужасно к лицу. Ну как не залюбоваться? Цзян Чэн тоже вечно покрывался нервными пятнами, разрываясь внутри от желания овладеть своим братом и необходимостью прогнать его прочь. Выходит, альфы и вправду все одинаковы, когда дело доходит до возможности сближения в какой-нибудь тихой комнате вроде ланьши? — Гэгэ, ты уже должен был понять, мне незнакомы приличия, поэтому меня и отправили осваивать ваши правила, — ухмыльнулся омега, положив подушечку пальца на кончик кисти, которую держал в руке Второй молодой господин Лань. Что должен был бы сделать любой нормальный половозрелый альфа в подобной ситуации? Наверняка, попытаться переломить ход событий, взять ситуацию под свой контроль, пытаясь подавить своими феромонами. Но, как бы то ни было, видимо, все типичное не касалось ордена Лань, а потому строгий взгляд проскользнул от родинки под губой вниз по шее, затем плавно спустился по длинному белому рукаву к пальцам. Вэй Усянь стремился не упустить ни одного взмаха ресниц своего юного наставника, пытаясь предугадать, о чем он сейчас думает, однако тот вместо хотя бы какой-то реакции безэмоционально выдал: — Ты можешь обращаться ко мне по моему имени: Лань Чжань. Без глупых добавлений. Что ж, лучше, чем ничего. По крайней мере, у этого каменюки еще в память живо то имя, которым его называли ласково родители. — А я Вэй Ин, — омега обезоруживающе широко улыбнулся. — Но ты можешь звать меня «А-Ин», «диди» (*прим: младший брат) , «дорогой братец», «любимый ученик» или… Пытаться нащупать болезненные точки у Лань Ванцзи — это, пожалуй, может стать его хобби. Продолжая перебирать все более неэтичные обращения, он уже так разошелся, что только оборвало его резкое: — Довольно. Неосознанно вздрогнул от такого знакомого тона, уже узнаваемого благодаря замужеству. В такие мгновения был точным повторением собственного дяди. Лишь пару десятков лет да повышенная растительность на лице внесли на кожу свои поправки. В остальном же сразу было понятно, в кого вырос таким второй наследник Облачных Глубин. Невольно стало грустно от мысли, что, возможно, и он рано или поздно опустится до того, что станет неволить какого-то несчастного омегу лишь потому, что он напоминает о каких-то несбывшихся мечтах. Даже сам не понял, как вслух принялся рассуждать об этом, обиженно скривив губы: — Ты мой ровесник, а ведешь себя, как твой дядя. Где же твои родители, что допустили такое? Впервые за все занятие, пусть и неудачное, Лань Ванцзи взглянул на него с нескрываемым осуждением, и даже стало как-то неловко. Неужели случайно задел какую-то болезненную тему? Может быть, юноша, как и он, круглый сирота и просто не видел иного примера старших перед глазами? Вэй Усянь, правда, почувствовал некую вину за такой неосторожный вопрос, видя, как нижняя губа альфы дрогнула, а глаза болезненно прищурились, собрался извиниться, но услышал привычное и холодное в ответ: — Соблюдай приличия. Не задавай подобных вопросов. Вот тут стало совсем обидно. Вспылив, омега даже стукнул кулаком по столу, отчего кисть в руках Лань Ванцзи сделала неверный мазок по сборнику правил: — Да что ты твердишь одно и то же? С тобой совершенно невозможно разговаривать! Ты хуже лютого мертвеца! У того и то больше эмоций в запасе! Он подскочил на ноги, надеясь, что Второй Нефрит хотя бы приподнимет голову, чтобы заглянуть в его лицо, однако тот только рассматривал неправильный штрих и тяжело вздохнул, понимая, что из-за подопечного испортил книгу: — Сядь на свое место и соблюдай приличия: в Облачных Глубинах запрещено кричать. Вернемся к изучению правил. Вэй Усянь ошарашенно вытаращил глаза на альфу. И что, это все? Вся реакция? Да Цзян Чэн бы схватил его за воротник, хорошенько встряхнул за такое поведение, вынудил опуститься на колени, наверняка бы заставил извиниться не только словесно, отчего оба потом бы хихикали и краснели, вспоминая. Аж зубы свело от такой непробиваемости. Но Лань Ванцзи даже искоса на него больше не смотрел, сосредоточенный исключительно на написанном, словно в этих глупых запретах заключалась вся его жизнь. Если такой камень приставили к нему в качестве надсмотрщика, то, пожалуй, придется еще постараться вывести его из себя, кроме как течкой. Возмущенно раздувая ноздри и хмурясь, снова посмотрел на листы перед альфой. Ах так… — Отлично, давай, — омега сел снова напротив него, исполненный злобной решимости. — В вашем дурацком клане столько правил, что наверняка есть целая куча правил о том, как вести себя в первую брачную ночь. Ну-ка, давай-ка сверим, не нарушил ли чего-то твой дядя!.. И рывком выдернул из-под носа непоколебимого юного Ланя сборник, подскочил на ноги, а затем, пока альфа нелепо моргал, пытаясь понять, что случилось, отбежал в сторону, небрежно переворачивая страницы: — Да, да, определенно должно быть о том, как и когда войти в своего омегу … Услышав такое непотребство, Лань Ванцзи наконец снова ожил, вспыхнув от кончика ушей до самой шеи, и поднялся, гневно уставившись на нарушителя покоя. По пути его правая рука, видимо, машинально подцепила лежавший рядом меч, который мгновенно сжал до белых костяшек: — Соблюдай приличия, Вэй Усянь! — О, — злорадно рассмеялся тот, пятясь назад и не выпуская книги из рук, — ты теперь хотя бы добавил мое имя! Гэгэ делает успехи! «Гэгэ» воинственно и предупреждающе выставил вперед ножны с мечом: — Вернись на место и прекрати бесстыдничать. — Да, да, — Вэй Усянь, закусив нижнюю губу, пролистал еще пару листов. — Сейчас, но сначала я хочу понять, была ли у меня правильная первая брачная ночь! О, смотри-ка! Лань Ванцзи всего аж передернуло. Он определенно догадался, что собирается вслух зачитать обрадованный омега, а потому, забросив попытки его облагоразумить словами, метнулся было к нему в надежде вырвать сборник из рук, но тот ловко увернулся и отбежал еще дальше, чем еще больше разозлил юного альфу, неспособного уже, судя по всему, пойти на попятную и продолжавшего загонять наглеца в самый угол, который омега быстро ощутил собственной спиной. — Хочешь я почитаю тебе правила о… — даже загнанный в тупик, Вэй Усянь не мог успокоиться и, хитро улыбнувшись, добавил, притворившись, что читает название раздела, — «О поведении с супругом или супругой в день вступления в брак»?.. Юный Лань не смог больше терпеть подобное безобразие и, схватив за край книгу, с гневом потянул ее на себя. Омега же уперся и намертво вцепился в корешок пальцами, хотя было весьма сложно удерживать такой талмуд, когда за противоположный конец его тянут в другую сторону. — «Альфе следует подготовить своего омегу», — по памяти, злобно ухмыляясь, цитировал Вэй Усянь, глядя в золотистые глаза напротив, которые преисполнялись наконец ярости. — Странно, но что-то я подобного не припомню!.. Получается, меня неправильно?.. — Прекрати, — упрямо тянул Лань Ванцзи, не в силах оторвать взгляда от этого негодяя с очаровательным запахом, — запрещено обсуждать такое личное с чужими людьми! — Да какие же мы чужие, Лань Чжань, — ликуя, что заставил-таки юношу выйти из состояния полного безразличия, продолжал давить омега, — мы же теперь родственники! Я твой дядюшка! Могу даже называть тебя «сяо Чжань-эр» (*прим: фамильярное и ласковое обращение к ребенку)! Или тебе больше нравится, что я зову тебя «Гэгэ»? (*прим: такое фамильярное обращение «старший братец» еще пользуется возлюбленными). Наверное, это было неким перебором, потому что наконец-то Лань Ванцзи явил настоящее происхождение альфы. Он дернул несчастную книгу на себя с такой силой, что невольно потащил за ней и более слабого омегу, который неизбежно уткнулся в своего соперника, не готовый расставаться с имуществом. Более их не разделяло даже сантиметра. — Никогда не называй меня так, — сквозь зубы процедил юный альфа, заводя за спину руку со сборником и тяжело дыша полной грудью, в которую носом упирался низковатого роста Вэй Усянь, уперто пыхтящий, но не отпускающий добычу: — «Гэгэ», «гэгэ», «гэгэ», «гэгэ»! И вот что с ним таким делать?..