Калейдоскоп

- Ваше самое яркое воспоминание о своем отце? - Он потерял меня на ярмарке. И мы больше никогда не встречались. - Хм. Кайло наконец-то соизволил оторвать взгляд от увлекательного созерцания кутикул на своей левой руке и посмотрел на доктора Фергюсона. Его собеседник выдерживал паузу, позволяя ему объясниться, слегка нервно постукивая кончиком ручки по своему блокноту. Идеально отлаженная схема, которую им удалось выстроить за последние несколько сеансов, грозила разрушится за мгновение одного, случайно вырвавшегося откровения. - Вы говорили прежде, что отец… - доктор Фергюсон облизнул пересохшие губы, тщательно подбирая слова, - был жестоким человеком и… повлиял во многом на ваше мировоззрение… - Да, верно. Но речь о том человеке, который воспитывал меня, - торопливо принялся объяснять Кайло, - а не о биологическом отце. С ним мы действительно никогда не виделись после того случая. А Герберт… - Ваш опекун? – осторожно уточнил Фергюсон, нахмурив белесые брови. - Да, - подтвердил Кайло, - Герберт не был жестоким человеком. Но у него, как вы, выражаетесь, были сильные проблемы с эмпатией. Он по-своему желал мне добра, или… Или просто воспользовался случаем для собственной выгоды? Он при всем желании не решился бы поступать жестоко в отношении того, кому ничего не стоило отнять его жизнь. А свою жизнь этот человек очень ценил и боялся за нее. Впрочем, воспитанника он все-таки пытался своеобразным способом полюбить, а не только остерегался, словно имея дело с опасным диким животным. На приручение которого потратил годы, столько труда и ресурсов. - Вы можете припомнить моменты эмоциональной близости с ним? – вырвал Кайло из собственных мыслей мягкий голос доктора Фергюсона. - Нет, вряд ли, - резко качнул он головой, но тут же аккуратно поправил сам себя, - не думаю, что я в этом нуждался. - Все люди в этом нуждаются, мистер Рен, - с легкой улыбкой поддел его собеседник, - особенно в детстве. - Я был слишком зол на своих биологических, - он споткнулся об это слово, снова не найдя в себе силы назвать их хотя бы настоящими, а не этим обезличенным и научным определением, - родителей, за то, что они бросили меня, чтобы мое детство дальше было близким к нормальному. А потом у него не было так много времени, чтобы вдоволь наматывать на кулак сопли и копошиться в червоточине собственных обид. Началась Первая Мировая война и он сорвался на фронт, вопреки всем протестам Герберта. Тогда они впервые серьезно поссорились, и он напугал своего опекуна до смерти, чуть не применив на нем свои… умения. Но все это не стоило слышать маститому нью-йоркскому психиатру восемьдесят лет спустя, если, конечно, Кайло не хочет оказаться в сумасшедшем доме. Когда-то он сказал ей, что за свою чрезмерно длинную жизнь в кои-то-веки научился ценить любой интересный опыт и пользоваться теми благами, что дает прогресс. Отпуск в доме скорби в число этих вещей совершенно не входил. Да и в кабинете доктора Фергюсона он оказался с совершенно другой целью. Потому что пообещал Монике стать если не нормальным, то хотя бы более сдержанным в проявлениях своего гнева. Монику можно было понять. Едва ли комфортно находиться под одной крышей с человеком, который при малейшем конфликте пробивает кулаком дыру в стене. Тем более, когда в доме ребенок. А ведь он не был таким раньше. Черт! Говорить с доктором Фергюсоном стоило совсем о другом человеке. Вовсе не биологический отец или Герберт Сноук настолько сильно расшатали Кайло нервы и поставили под сомнения его умение адекватно выстраивать социальное взаимодействие. Интересно, где она сейчас? Нет, не интересно, черт возьми. Пусть прячется там, где она укрылась на этот раз и не показывается на глаза от греха подальше. Их последняя встреча чуть в очередной раз не завершилась если не катастрофой вселенского масштаба, то шекспировской трагедией. Кайло до сих пор злился на себя, что поддался искушению и сунулся в Старый Свет, случайно получив информацию об очередной загадочной смерти. Очень в ее стиле. - Фрэнк? – он увлекся собственными мыслями и совсем забыл о том, что последние годы в своих очередных попытках отстроить нормальную человеческую жизнь, вынужден был откликаться на это, совершенно чужое имя. Доктор Фергюсон смотрел с тревогой и даже свой неизменный блокнот отложил в сторону. Кайло без труда мог догадаться, что сейчас в витиеватом мозгу психиатра выстраивается логическая цепочка между разговорами об отце, обоих отцах, и его помутневшим взглядом. Но, вероятно, стоило с самого начала озвучить совсем другую проблему. Если бы это было возможно. - Ваш опекун совершал в отношении вас недопустимые действия сексуального характера? – по-своему трактовал затянувшуюся паузу доктор Фергюсон. Он, скорее всего, уже давно вынашивал это предположение в своем мерзком умишке и все искал подходящий момент, чтобы озвучить грязные доводы вслух. - Нет, - Кайло подавил глухой смешок и одновременно желание съездить психиатру по челюсти кулаком, - Герберт никогда не позволял себе ничего подобного. Как и физического насилия. Он был… не таким плохим отцом. Он дал мне все, что у него было. - Но не эмоциональную близость? – поддел его собеседник. Кайло хмыкнул. По крайней мере, Герберту удалось научить его контролировать собственные эмоции и не убивать незнакомцев, если их поведение начинало раздражать. Сколько шагов их разделяют с психиатром? Мужчина в кресле даже понять ничего не успеет, прежде чем Кайло цепко сомкнет пальцы на его предплечье и сделает то, чего ему так неминуемо хочется за эти унизительные предположения врача относительно их связи с опекуном. Нельзя. Никаких убийств. Сноук, будь он жив, крайне опечалился бы. Да и Монику внезапная и весьма загадочная смерть его лечащего врача, вероятнее всего, крайне расстроит. Сеанс закончился на этой неловкой ноте. Мужчины поднялись друг другу на встречу, чтобы обменяться рукопожатием. Доктор Фергюсон очень заискивающе улыбался, явно испытывая легкое чувство вины за свое предположение и попытку вытащить на поверхность то, о чем его пациент едва ли планировал сегодня говорить. Поторопил события. А еще доктор почувствовал легкую слабость и головокружение, но ничего не понял. Потому что Кайло не позволил себе вытянуть из него слишком много, лишь черпнул слегка, на поверхности, с искренним, мстительным удовольствием ощущая, как настроение улучшается, а в мышцах возникает привычная легкость. В ближайшие пару часов у психиатра будет болеть голова, но он спишет это на переменчивую погоду. Вероятно, к вечеру отпросится домой, отлежится в постели и завтра будет как новенький. Герберт все-таки дал Кайло самое лучшее, что мог дать: он научил его балансировать, ощущая грани умеренности и усмирять таким образом свою природу. Едва ли старик планировал это, но именно благодаря ему теперь, спустя столько лет, у его воспитанника появился зыбкий шанс на простую, нормальную жизнь. Пока, конечно, не объявится эта чокнутая фурия и не испортит все, что он построил с таким большим трудом. Герберт Сноук не был тем человеком, который проводил все свое время в кабинете, поэтому в его роскошной берлинской квартире это помещение обычно пустовало и потихоньку покрывалось пылью. И все же сегодня, после долгих месяцев разлуки, он пригласил своего воспитанника именно сюда, наконец-то соизволив покинуть мрачноватую, заставленную самыми немыслимыми предметами домашнюю лабораторию. От внимания Кайло, конечно же, не укрылся кофр со шприцами и лекарством, сиротливо притаившийся на краешке стола. Герберт недавно сделал укол, о чем говорили его слегка помутневшие глаза и блаженная, отсутствующая улыбка при виде вошедшего мужчины. Воспитанник не нуждался в инструкциях, поэтому в первую очередь приблизился к старику и вместо приветствия положил руку на его сгорбленное плечо. За время его отсутствия Герберт сильно осунулся – болезнь брала свое. Живительная энергия заскользила по измученному телу, заставив все мышцы напрячься и затвердеть, словно через старика сейчас пропустили легкий разряд электрического тока. Кайло было знакомо это ощущение, но он предпочитал об этом не думать. Все-таки Герберт никогда не хотел ему зла, а эксперименты были вынужденной мерой. Он потратил не одно десятилетие, пытаясь добраться до истины, и перепробовал много разных методов. Тщетно. Природа Кайло оставалась загадкой даже спустя столько тщетных усилий дотошного ученого. - Полно, - Герберт аккуратно отстранился от прикосновения своего подопечного и посмотрел на него уже совсем другим, более ясным и осмысленным взглядом, - не расходуй слишком много. В этот момент они оба вспоминали обстоятельства, при которых исчез негласный запрет на физический контакт между ними, а пожилой немец сделал выводы о том, что жизненную силу можно не только отнимать. Ей можно делиться. Особенно, если ты напуганный мальчишка, на глазах которого твой учитель, отец и наставник корчится в мучительных судорожных приступах болезни. - Вы вызвали меня не просто так, отец, - проницательно заметил Кайло, усаживаясь напротив ученого. Сноук медленно кивнул, помассировал виски длинными пальцами и подтолкнул по столу папку с документами. Мужчина с любопытством пролистнул первые несколько страниц и, по мере чтения текста, все больше хмурился. - Семь странных смертей в Берлине, - озвучил Герберт, - а до того еще несколько похожих случаев в Дрездене, Мюнхене и Кельне. Этого в материалах нет, я получил эту информацию через свои каналы и полиция пока не в курсе. Едва ли они додумаются связать их вместе. Он невесело усмехнулся. - Люди просто умирают, - резюмировал он, - без видимых на то причин. Понимаешь? - И все они офицеры на службе у Третьего Рейха, - подытожил Кайло и отложил папку в сторону. Герберт с любопытством разглядывал выразительные черты лица своего воспитанника, пытаясь предположить какие эмоции он испытывает в связи с этими новостями. Он, как никак, тоже, по собственному желанию, сделал выбор носить эту форму и служить режиму. Сноуку это не нравилось. Но человек перед ним не был его ручной зверюшкой и имел собственное мнение. И право на ошибку. - Как только я получу необходимые образцы, то проверю гипотезу с новым, пока плохо изученным ядом, - продолжал Герберт после некоторой паузы, - но я думаю, что это дело рук кого-то… - Кого-то, как я? – закончил за него Кайло. Пожилой немец в ответ лишь многозначительно кивнул. - Поэтому я попросил тебя приехать, - посчитал себя обязанным объясниться ученый, - чтобы мы поймали этого человека до того, как он попадет в руки полиции или гестапо. - Меня одного вам уже не достаточно? – ядовито откликнулся воспитанник Герберта. Что это? Ревность? Обида за годы опытов и экспериментов? - Каждый новый образец дает нам больше шансов на то, чтобы понять сущность твоей природы, - миролюбиво сказал Сноук. Он отлично понимал, что его мотивация в этом случае выглядит крайне эгоистичной и пытался хоть немного сгладить острые углы. В конце концов, разве сам Кайло не заинтересован в том, чтобы получить побольше информации о себе самом, о пределах своих возможностей, о слабых местах? Сколько лет могут прожить такие, как он? Могут ли они иметь детей? А способны ли лечить неизлечимые болезни? Воскрешать мертвых? До какого момента они имеют возможность продлевать свою молодость? Воспитанник Герберта ведь ровесник века, а выглядит в свои сорок с лишним не старше тридцати. Когда, конечно, питается вовремя. - Этот… человек, - было заметно, что Кайло очень аккуратно подбирает слова, - вряд ли согласится с нами сотрудничать. Он не просто так убивает офицеров. - А что, если он не имеет представления о том, что убийство – не необходимость? – возразил Герберт, хотя слабо верил в эту версию. Но считал себя обязанным напомнить, что именно благодаря ему их совместный путь с Кайло не был усеян множеством трупов случайных жертв. Да, на это понадобилось десять лет. Долгих десять лет, когда он запрещал воспитаннику любой малейший физический контакт с людьми. Но все же. - Слишком похоже на личный мотив, - заметил Кайло, ощерившись, вероятно, также вспомнив про эти довольно трудные годы. Десять лет, которые сделали его особенно холодным. Особенно рациональным. Под стать своему наставнику. И именно поэтому он мог сейчас запросто запихать поглубже бушующие внутри эмоции и не спорить с Гербертом, когда тот сказал следующее: - Приведи этого человека ко мне. С остальным разберемся уже позднее. Посетив полицейское управление, Кайло получил на руки куда более расширенную версию информации по делу. В своей небольшой квартирке он провел долгую, бессонную ночь, дотошно анализируя и взвешивая каждый незначительный факт. Надоедливый берлинский дождь все это время тарабанил по древним мостовым и крыше соседних зданий, мешая сосредоточиться. К этой омерзительной погоде было сложно привыкнуть даже за десятилетия, проведенные здесь. Кайло мог бы подумать о том, что судя по тем небольшим обрывкам информации, которые ему в тайне от Герберта удалось собрать о своем истинном происхождении, родиной его была Италия. Теплая. Солнечная. Без этой невыносимой мрачной слякоти. Но доказательств было мало, а тешить себя одними предположениями он не привык. Поэтому предпочитал сконцентрировать свое внимание на деле. Погибших офицеров мало что связывало, кроме, разве что, загадочной и необъяснимой смерти. Никаких следов насильственного вмешательства или известного полиции яда. Быстрая, почти безболезненная остановка сердца. Никакого ужаса на лицах. Жертвы едва ли успевали осознать, что с ними происходит. Кроме, разве что одной незначительной детали: несколько седых прядей. Человек, не имевший представления о том, на что стоит обратить внимание, даже едва ли зафиксировал бы эту мелочь на фотографиях убитых. Кто-то выпивал их жизнь. Аккуратно и с хирургической точностью, не оставляя следов и отпечатков. Но позволял себе этот крошечный штрих, словно оставляя послание тем, кто сможет его расшифровать. В деле также имелись некоторые фотографии людей, попавших под подозрение и вступавших в непосредственный контакт с погибшими. Прислуга. Другие военные. Проститутки. И… одна девушка, заставившая Кайло отложить ее фотографию в сторону. Посвященная ей страница в деле информировала его о том, что эта особа, некая Рената Винтерс, певичка в довольно паршивом заведении, часто сопровождала погибших накануне их смерти. Лицо Винтерс, обрамленное темными волнами волос, отчего-то показалось Кайло смутно знакомым, хотя он не мог припомнить никого с таким нелепым именем, больше напоминавшим псевдоним. Не сказать, что он тратил много сил на то, чтобы сформировать в голове галерею бывших подружек, но и не выбрасывал их из памяти бесследно. Винтерс точно не была одной из них. Кайло до утра разглядывал эти черты, пытаясь вытащить из памяти необходимый образ и гадал, не еврейка ли эта девушка случайно, скрывающаяся под другим именем. Тогда ее мотивация убивать или способствовать убийству офицеров становилась кристально ясной. Но что-то подсказывало мужчине, что все намного сложнее. И был только один способ это выяснить. Следующим же вечером Кайло отправился в кабаре «Зеленая лампа», где проходили выступления госпожи Винтерс в простой, гражданской одежде, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Накануне он специально морил себя голодом, чтобы выглядеть старше своих лет. Ведь если тот, кого он ищет имеет ту же природу, то скорее всего, имеет отличное представление о том, как связаны между собой регулярное питание и возраст. В заведении мужчина выбрал неприметное место за барной стойкой, чтобы оставаться вдали от навязчивого света софитов, в котором была утоплена небольшая сцена с вычурными, темно-зелеными шторами. Обслуживал посетителей чудаковатый господин в женской одежде, все время поправлявший сползающее с плечей пушистое боа из перьев. Заметив Кайло, он улыбнулся щедро напомаженным ртом, но не получив достаточного отклика, а лишь холодный взгляд в ответ, быстро переключил свое внимание на других клиентов. Вскоре на сцене появилась Винтерс. Яркое освещение ее совсем не смущало, как и назойливое внимание набившейся в помещении публики. Она выглядела несколько иначе, чем на фотографии в деле – волосы были намного светлее, чем казались и отдавали рыжиной, вместо скромной одежды и неприметной шляпки, на ней было блестящее платье из серебристой ткани, на которой играли изумрудные всполохи от софитов. Девушка лучезарно улыбнулась публике и приступила к выступлению, следующий час исполняя популярные немецкие песни и известные шлягеры. Голос ее был чистым и ровным, а произношение близким к идеальному, хотя в нем и была некоторая южная мягкость. Когда Кайло надоело наблюдать за девушкой на сцене, он обернулся к травести и заказал еще выпить. - Подскажите, а во сколько фрау Винтерс заканчивает и возможно ли назначить ей встречу? – осведомился он между делом. Мужчина в женской одежде нахмурился. - Фройлен, - бегло поправил бармен и склонил голову на бок, - здесь вам не публичный дом. Наши артисты не продаются, у нас приличное заведение. - Простите, - Кайло примирительно поднял вверх руки, - я не имел ничего дурного в виду. Просто очарован талантом фройлен и хотел бы угостить ее выпивкой. - Тогда сделайте это, - общаясь с барменом, мужчина не заметил, как номер закончился, а певица оказалась за его плечом, собственной персоной, - я не буду против. Винтерс ловко запрыгнула на высокий стул рядом с ним, и облокотилась локтями на стойку. - Дик, как обычно, - обратилась она к бармену, одарив того самой очаровательной из всех возможных улыбок, - в горле пересохло. Получив высокий стакан с каким-то причудливым коктейлем и тонкой трубочкой, девушка наконец-то соизволила обратить свое внимание на Кайло. Вблизи она была еще куда более очаровательной, чем отделенная светом софитов в другом конце зала. Очаровательной и… смутно знакомой. - Так что? – нетерпеливо поинтересовалась фройлен Винтерс, - мой перерыв скоро закончится. Что вы хотели мне сказать? - Вы прекрасно поете, - с готовностью выдал то, что, вероятнее всего, девушка и ожидала услышать Кайло, тем временем внимательно фиксируя каждую незначительную перемену в ее мимике, - не думали о более… престижной карьере? - Вы продюсер? – Винтерс хитро сощурилась. Судя по скепсису в ее голосе, она не оставляла малейшей возможности для реальности этого предположения, а лишь поддерживала светскую беседу. - Нет, я… - Кайло прочистил горло, - просто очарован. Он аккуратно скользнул пальцами по барной стойке, намереваясь коснуться обнаженного локтя девушки, лежащего совсем рядом, но она предусмотрительно отодвинулась подальше. Тем самым лишив его возможности попробовать прощупать ее известными ему методами. - Я слышу это каждый вечер, - беззаботно пожала плечами девушка и ослепительно улыбнулась, - ничего нового. В этот момент Кайло искренне пожалел, что не заявился сюда в форме. Вероятно, если эта красотка действительно охотится за военными, то это сделало бы ее куда более сговорчивой. А теперь она продолжала набивать себе цену и приходилось разыгрывать этот нелепый фарс с соблазнением. Впрочем, годы, проведенные в обществе Герберта, многому научили Кайло. Все-таки его наставник был довольно искусным манипулятором и неплохим примером для подражания. - Винтерс – ваш псевдоним, - убедившись, что бармен оказался у другого конца стойки и не может слышать их разговор, начал Кайло, склонившись к девушке, - и имя… не похоже на настоящее. Певица совсем не смутилась. - Иметь псевдонимы – распространенная практика среди артистов, - холодно заметила она, тут же сбросив с себя всю искусственную веселость, - что вам нужно? - Как вас зовут на самом деле, фройлен Винтерс? – продолжал напирать на девушку Кайло. Он почувствовал, что она начинает прогибаться и давать слабину – об этом говорил ее бегающий взгляд и ставшая напряженной поза. Еще чуть-чуть давления и она выдаст себя. – Дайте угадаю… - он нахмурился, перебирая в уме подходящие варианты, - как-нибудь вроде… Рахиль Адлер? Или Сара Горовиц? - Прекратите, - яростно зашипела на него певица, - что вы себе позволяете? Это неслыханно, заявиться сюда и разбрасываться такими обвинениями. - Тогда что вы скрываете, фройлен? – почти промурлыкал Кайло. Он догадался, что наступил момент для того, чтобы сбавить обороты и свести все к шутке, чтобы не спугнуть девушку совсем, - может быть мне просто хочется вас разгадать? Прежде чем Винтерс успела среагировать, он протянул руку к ее лицу и игриво заправил вьющуюся прядь за ухо. Впрочем, длительный контакт с кожей так и не произошел, потому что певица с силой шлепнула мужчину по руке. - Проблемы? – к ним уже спешил бармен, который, судя по его лицу, готов был вспомнить о том, что у него под женским платьем вполне мужские мускулы и начистить Кайло кулаками лицо. - Нет, Дики, все хорошо, - беззаботно улыбнулась Винтерс, при этом бросив на Кайло самый гневный взгляд из всех возможных. Перед тем, как покинуть его общество и вернуться на сцену, она остановилась рядом с мужчиной и наклонилась так низко, что обожгла его ключицы, открытые воротом рубашки, дыханием. - Дам вам совет, - прошептала девушка, - научитесь обращаться с женщинами. Иначе так и придется прибегать к насилию или довольствоваться шлюхами. Кайло в последний раз попытался ухватить ее за запястье, но фройлен Винтерс после этих слов удалилась так стремительно, что в его пальцах остался только воздух. Через мгновение она уже снова лучезарно улыбалась со сцены, гордо вздернув аккуратный подбородок. Ее умение держать лицо невольно вызывало уважение. Что, если бедняжка действительно ни в чем не виновата, а он тут готов был выпотрошить ее за одни только свои подозрения? Тогда почему ее лицо кажется таким смутно знакомым? Где они могли встречаться прежде? Хотя бы только ради этого Кайло должен был вернуться в это проклятое кабаре еще раз. И еще, если понадобится. До тех пор, пока не получит ответы на свои вопросы.