Калейдоскоп

Рей любила пешие прогулки и зачастую игнорировала существование общественного транспорта. Она тратила на дорогу до шумного, густо населенного Боро-Парка намного больше времени, но это было ее время. Бесценное время, которое она могла провести наедине с собой. Привыкшая к одиночеству девушка с трудом переносила особенности излишне тесного эмигрантского быта и искала любой возможности насладиться тишиной. Тишиной и звуками города. В особенно погожие дни она приходила на набережную и любовалась солнечными бликами на водах Ист-Ривер и подставляла лицо теплому, дружелюбному ветру, который приносил в место ее уединения отдаленный шум машин с Бруклинского моста, умиротворяющий, как морской прибой. Хотя, в действительности, она с куда большим удовольствием предпочла бы слушать волны и поселиться в месте более спокойном, чем этот огромный, никогда не спящий город с его трафиком и толпами людей. Даже изрядно задержавшись на прогулке, Рей вернулась домой раньше Томаша и обнаружила в их маленькой, тесной квартире на последнем этаже пятиэтажного здания середины прошлого века только их вездесущую соседку и сожительницу Сару. Эта добродушная пожилая еврейка родом из Одессы непостижимым образом стала чем-то вроде приемной матери для супружеской пары из Кракова, и ее присутствие в их жизни воспринималось уже как само собой разумеющееся. Она занималась хозяйством, готовила, ходила за продуктами, вела активную светскую деятельность в местной общине и знала абсолютно всех соседей по кварталу. Иногда она забывалась и называла Томаша Иосифом. Так звали ее погибшего во время кровопролитной гражданской войны в далекой России сына. Но ни Рей, ни сам Томаш, не могли осуждать соседку по квартире за это. Каждый из них потерял кого-то близкого, тоска по кому не становилась слабее с годами. Время не лечит. Только притупляет боль. Не исцеляют даже расстояния, ведь даже сбежав на другой континент, в другой мир, они все равно встречали среди шумной толпы живых своих призраков прошлого. Призрак отца был недружелюбным аптекарем, с которым Рей любила подолгу болтать, вопреки его недовольству, поддавшись очарованию мнимого сходства двух совершенно разных, но чем-то похожих людей. Она вглядывалась в такие чужие, но почти родные черты, вызывая у пожилого американца искреннее недоумение своими протяжными, тоскливыми взглядами. Но была и другая тень, преследовавшая несчастную беглянку, и отношения с ней были намного сложнее. Из-за существования этой тени Рей с особым любопытством читала любые, попавшиеся ей под руку газетные материалы, об арестах и судах над беглыми нацистами, ожидая встретить в тексте знакомую фамилию. Из-за этой тени она вздрагивала, стоило ей зацепиться глазами в толпе за чью-то широкую спину, увенчанную гривой черных, вьющихся волос, но быстро успокаивала себя – что высокий незнакомец сильно сутулиться и не имеет военной выправки. Что это совсем другой человек, а случайная встреча с тем самым, за океаном, в под завязку забитым людьми Нью-Йорке невозможна по всем законам логики. Кес обязательно предупредил бы старую боевую подругу, если бы кто-то из ее далекой, прошлой жизни, вздумал бы искать ее здесь. Бывший партизан не расслаблялся даже в мирное время, потому что прекрасно понимал, что уцелевшие бывшие враги могут захотеть отомстить. У него были свои призраки и свои липкие кошмары от которых он обязан был сберечь свою семью – красавицу Шару и их очаровательного сына По. А заодно и обосновавшуюся поблизости Рей, отделенную теперь от бывшего капитана только проливом Ист-Ривер. Все-таки даже сейчас, спустя столько лет, Кес не мог избавиться от покровительственного отношения к девушке, которую когда-то спас. Теперь то он и вовсе годился ей в отцы. Каждое утро Рей начиналось с нудного, но обязательного ритуала: обложившись косметикой, она сидела на полу в ванной и пыталась искусственно воссоздать на своем лице следы возрастных изменений. Первое время в этом не было необходимости, но, увы, по прошествии пятнадцати лет, когда все окружающие ее люди неминуемо состарились, а она осталась неизменной, контраст стал слишком очевиден. Поэтому Рей всегда ложилась спать самой последней в доме и просыпалась самой первой, а заодно категорично отказывалась от употребления хоть маленькой порции алкоголя из страха потерять контроль хоть на минуту и однажды пренебречь своими средствами маскировки. Девушка бегло поцеловала в морщинистую щеку Сару, перебросилась с ней парой поверхностных фраз, и поспешила в их с Томашем комнату. До возвращения супруга с работы она еще должна была успеть тщательно изучить медицинские заключения, полученные в клинике и принять решение о дальнейших в действиях. Рей испытывала неприятное волнение, но утешала себя тем, что ничего критического врачи не обнаружили, иначе бы ее сразу засыпали вопросами. Или отправили в какую-нибудь тайную лабораторию ФБР для дальнейшего изучения, заподозрив, что она исключительный образец, нуждающийся в изучении. Миловидная медсестра, отдававшая девушке анализы, не обмолвилась ни о чем таком и не высказала никаких подозрений. Все, что ее интересовало – каким образом клиентке удается оставаться в такой прекрасной форме в свои почти уже сорок лет и не будет ли она столь любезна поделиться своим секретом. Рей подавилась злой усмешкой и выдавила из себя вежливую улыбку в ответ, заверив собеседницу, что ее заслуги в этом нет, и все является исключительно особенностями удачной наследственности. Девушка успела быстро просмотреть медицинские заключения и не нашла в них ничего необычного, находящегося за пределами нормы. Все эти цифры и графики никаким образом не обличали ее нечеловеческой природы, кроме того, что ее организм практически не подвергся возрастным изменениям. Уровню необходимых для зачатия гормонов могла позавидовать любая юная особа в самом расцвете лет. Рей раздраженно отшвырнула папку с анализами на кровать и запустила пальцы в непослушные перышки своей короткой стрижки. В таком хмуром настроении ее и обнаружил Томаш. Супруг дежурно поцеловал девушку и уселся рядом с ней на покрывало. Некоторое время они неловко молчали, прежде чем мужчина и сам не решился заглянуть в бумаги, хотя мало что понял из всех этих данных. Его то отец был географом, а не врачом, который пытался передать любимой дочери все свои знания, уверенный, что однажды они могут спасти ей жизнь. - Все очень плохо? – осторожно спросил Томаш, и нежно погладил супругу по плечу. Рей покачала головой. - Напротив, - вздохнула она, - все очень хорошо. - Ну что ты, милая! – обрадовался мужчина и взял лицо девушки в свои ладони, вынуждая заглянуть себе в глаза, - не печалься, ведь это же прекрасно. Мои анализы тоже в норме, но мы всегда можем прибегнуть к другим методам, если ничего не получится. А пока еще есть время будем стараться… Рей слабо кивнула и натянула на лицо улыбку. - Да, будем стараться, - подтвердила она, всеми силами пытаясь прогнать темную тучу собственных мыслей и не выдавать свое состояния любимому мужчине. Она не имела никакого права гасить надежду в глазах Томаша, не после всего, что они пережили. Не после того, как он простил ее за измену и подарил шанс на счастье. Не после того, как он, вопреки их ссоре, терпеливо дожидался ее в штабе, чтобы подставить свое плечо, когда она нуждалась в этом как никогда. Но последние восемь лет они усердно… старались, а чуда не происходило, и беременность не наступала. Рей легче было бы пережить даже выкидыш, но все тесты упрямо показывали отрицательный результат. И это все больше убеждало молодую женщину в том, что ее вечно молодое тело не способно создать жизнь, а только отнимать ее, подтверждая все ее самые страшные предположения почти двадцатилетней давности. По человеческим меркам ей уже почти сорок, а значит, у них на попытки осталось совсем ничтожно мало времени. Но если этим ресурсом супруги хотя бы еще обладали, то веры в успех данного предприятия с каждым годом становилось все меньше и меньше. По крайней мере для Рей. Она была мрачна весь оставшийся вечер и практически не поддерживала беседу за столом. В глубокой задумчивости девушка слушала беспечную болтовню Сары и любовалась робкой, мягкой улыбкой Томаша, которую он бросал ей через стол, чтобы подбодрить. После ужина они приступили к очередной попытке. Поляк быстро уснул, и во сне его лицо было таким по-детски расслабленным и счастливым. Рей не сомкнула глаз, она гладила русые волосы мужчины и задыхалась от тихой, беспомощной нежности. Она всегда засыпала позднее, потому что привыкла сбегать в ванную, чтобы смыть свою маскировку, когда все обитатели дома затихали. Но в этот раз Рей туда не собиралась. Она быстро оделась и вышла из дома на пустынные в этот час улицы еврейского квартала. Ужин, приготовленный Сарой, был великолепен, как и всегда, и, послевкусие после него до сих пор чувствовалось на языке. Но едва ли эта пища способна была утолить терзавший девушку голод, а рассказать своим домочадцам о своих неординарных вкусовых пристрастиях она так и не решилась. Она сильно сомневалась в том, что кто-то из ее близких захочет остаться с ней, узнав правду. Ночью ее любимое место выглядело совершенно иначе и навевало легкую, почти светлую меланхолию. Девушка немного постояла на набережной, позволив себе несколько минут полюбоваться огнями Манхэттена, прежде чем приступила к поиску жертвы. Искомое отыскалось довольно быстро, ведь в этот час, когда набережная была пустынной и безлюдной, здесь часто можно было встретить бездомных, охотившихся за жестянками и другим полезным мусором, накопившимся за день. Рей привычно не старалась смотреть в лицо сгорбленному человеку в драном пальто, для которого сегодня должна была стать ангелом смерти. Она чувствовала исходящий от бродяги запах, но уже давно перестала испытывать отвращение, утешая себя, что тактильный контакт к грязному телу незнакомца не продлиться дольше мгновения. И все-таки после всего вытерла руку о пожухлую траву, испытывая куда большую неприязнь к себе самой, чем к этому вынужденному контакту. Она не пошла домой, а направилась к Бруклин Бридж, чтобы перебраться на другую сторону пролива, поражаясь своему решительному настрою. Пока она преодолевала мост, кутаясь в легкое пальто от беспощадных порывов ветра, она пыталась понять почему поступает именно таким образом, а главное как вышло, что этот день наступил именно сегодня. Что стало последней каплей? Разговор с Томашем и его робкая надежда? Злосчастные положительные результаты анализов, убедившие Рей в том, что проблема заключается исключительно в ней и не подлежит исправлению с помощью медицины? Накопившаяся за годы усталость? Или осознание, что любимый человек и дальше будет стареть на ее глазах, пока она будет оставаться вечно молодой? Она могла наносить тонны косметики и обманывать окружающих сколько угодно, но каждое мгновение вынуждена была держать в голове осознание своей истиной природы, пару раз в неделю отправляясь на охоту. Она чудовище. И от этого нельзя убежать ни на другой континент, ни на другую планету. Это всегда будет с ней. Ветер сорвал выступившие на щеках слезы и унес их в темные воды Ист-Ривер. К концу моста она успела выплакать всю свою злость и боль. И к дому Кеса девушка явилась уже совершенно спокойной и собранной. Дверь квартиры открыла заспанная, растрепанная Шара в домашней пижаме. Она не испытывала симпатии к Рей, каким-то образов прознав об их скоротечном романе с ее супругом, но все эти годы старалась держать лицо и придерживаться пусть холодного, но вполне вежливого отношения к подруге Кеса. - Рейна? – изумленно проговорила она, тревожно заглядывая за спину девушки, словно ночная гостья обязана была обязательно заявиться не одна, - что-то случилось? - Да, - с трудом выдавила из себя Рей и виновато опустила глаза, - позови Кеса, пожалуйста. Шара пропустила девушку в квартиру, проводила в гостиную и даже предложила чай, вероятно, сочтя это достаточным предлогом, чтобы не находиться в неприятном обществе бывшей соперницы. Горячий напиток она так и не принесла, да и Рей все равно не испытывала в нем никакой необходимости. Через какое-то время в комнату заглянул не менее сонный и помятый, чем супруга, мужчина. Рей невольно испытала укол вины за то, что вломилась в такой поздний час в дом семьи с маленьким ребенком, доставлявшим его родителям немало хлопот. Но в тоже время она прекрасно понимала, что не могла дожидаться утра, рискуя растерять всю серьезность своих намерений. Кес почесал поседевшую бороду. Он выглядел крайне встревоженным. - Что произошло? – спросил он. - Мне нужна твоя помощь, - решив не ходить вокруг да около, а сразу перейти к сути, начала девушка, - я хочу вернуться в Европу. - Зачем? – обронил мужчина, - что… подожди… сейчас? - Я должна его найти. - Прости, - сказал он. Он не спешил нажимать на курок. И Рей не могла понять в чем причина этого промедления: в сомнениях мужчины или в праве последнего слова, которое он милосердно решил ей подарить. Трудность заключалась в том, что она была совершенно не способна оформить в устную речь хотя бы одну из сотен мыслей, что бешено плясали в ее голове. В горле пересохло. Язык ощущался неповоротливым, бесполезным куском плоти какого-то черта занимающим во рту слишком много места. Холодная сталь пистолета под подбородком жгла кожу. С трудом совладав с собой, девушка нашла в себе хоть немного моральных сил и кивнула, благословляя Кайло на дальнейшие действия. Даже этот короткий, почти невесомый жест дался ей с трудом. Глупо было мечтать о том, что она сейчас сможет выдать красноречивую прощальную речь, если даже такая мелочь далась ей с трудом. - Черт, - выругался Кайло и нервно покачал головой, - я не могу. Он убрал руку с пистолетом и, неуклюже попятившись, словно у него подкашивались ноги, осел на пол у противоположной стены небольшой комнаты. Он задумчиво повертел оружие в длинных пальцах, прежде чем брезгливо отбросить его в угол. - Но ты должен сделать это, - хрипло проговорила девушка и приподнялась на постели на локтях, чтобы лучше видеть мужчину, - один из нас должен. - Я знаю! – рявкнул он, и затравленно посмотрел на Рей из-под растрепавшихся длинных волос, и зачем-то повторил еще несколько раз, - знаю, знаю. Словно это она сама заставила Кайло схватиться за чертову пушку и теперь настаивала на том, чтобы он все-таки довел начатое до конца и вышиб ей мозги. Но она всего лишь обозначила печальную необходимость закончить их затянувшуюся историю! Она не была виновата в этом. Оправдывайся – осадила сама себя Рей и тяжело вздохнула, - сама притащилась в Лондон. Могла и дальше оставаться в Нью-Йорке и пытаться построить на пепелище своей жизни что-то смутно похожее на простое человеческое счастье. Нет, не могла. Потому что человеческое счастье – для людей, а она чудовище. И такой сделал ее именно он. Кайло напряженно молчал и отстраненным, остекленелым взглядом смотрел перед собой, полностью игнорируя присутствие девушки. Он выглядел таким потерянным и раздавленным обстоятельствами, что легко было поверить в его искреннее раскаяние в содеянном. Поверить было легко, но простить невозможно. Можно подумать за эти годы Рей не пыталась усмирить огонь своего гнева и найти весомые оправдания для его поступков. Она варилась в этом аду внутри своей головы десятилетиями, постоянно гоняя по кругу одни и те же мысли. Она качалась на качелях между тоской по этому человеку и жгучей ненавистью к нему, пока не пришла к выводу, что только его смерть может подарить ей освобождение. И что теперь? Она полуголая сидит на его постели спустя двадцать один год после их последнего, не самого приятного разговора. И это кажется самым естественным и правильным из всего, что происходило с девушкой за все это время. В эту формулу вселенской гармонии затесалось лишь незначительное количество ошибок, которыми являлось все еще слишком большое количество одежды на мужчине и его отсутствующий вид. Рей вдруг поняла, что не собирается легко сдаваться. Натягивать обратно мокрое платье и возвращаться к Хаксу, так и не получив желаемого – значило признать свое поражение в их молчаливом споре. Поэтому она ловко щелкнула застежкой лифчика и избавила себя от этого предмета одежды. Следом на пол она бросила трусики, решив оставить только чулки и пояс. Прохладный воздух комнаты тут же с удовольствием лизнул обнажившуюся для него кожу, а Кайло все-таки соизволил перевести на нее взгляд, мгновенно загоревшийся смесью интереса и недоумения. - Что? – насмешливо поинтересовалась девушка, удовлетворенная результатами своего маленького стриптиза, - может быть, если ты передумал меня убивать, то хотя бы трахнешь? Или ты меня уже не хочешь? - Ты знаешь, что это не так, - возразил мужчина. Он наконец-то вышел из затянувшегося ступора и перестал прикидываться очень печальным, неодушевленным предметом интерьера. Он подвинулся поближе, устроившись у ног Рей, но до конца не решаясь сократить расстояние между ними. - Ну… - насмешливо потянула она, - вдруг тебе не интересно, когда женщина не сопротивляется. Умело загнанная ею острая игла определенно достигла цели, потому что Кайло вздрогнул, как от удара и нахмурился. Он хотел отвернуться, но девушка опередила его, цепко ухватив пальцами за подбородок, вынуждая смотреть себе в лицо. - Чего ты добиваешься? – спросил он. - Может быть, я хочу, чтобы тебе было также больно, как и мне? – с удовольствием откликнулась Рей, хитро сощурившись в ответ, - знаешь, что самое паршивое? Вовсе не то, что ты сделал из меня гребаного монстра. И даже не то, что ты трахнул меня тогда, чтобы я не досталась твоим дружкам, оправдываясь благими побуждениями. А то, что я верила тебе и любила тебя. И готова была бежать с тобой куда угодно. Что… я не могла перестать думать о тебе и не могу, даже двадцать лет спустя. И вряд ли смогу. А ты оказался трусом и не смог закончить мои страдания… Ее голос срывался, с каждым произнесенным словом становясь все менее уверенным и все более тихим и дрожащим, пока она не замолчала совсем. Комок слез в горле просто не позволил девушке продолжать свою обвинительную речь, а теплые ладони мужчины, сжавшие ее руки окончательно обличили крах ее с таким трудом выстроенной защиты. Кайло поцеловал костяшки ее пальцев. - А если есть другой путь, ласточка? – пристально глядя ей в глаза, поинтересовался он, - путь, где мы можем начать все с начала? - Нет… - замотала головой девушка. Но она была в ловушке и ей некуда было бежать от того выражения, с которым он смотрел на нее и от этих слов. Ненавижу, - напомнила Рей себе, - я должна ненавидеть. Соберись. Но она невольно зацепилась взглядом за цифры на запястье мужчины и теперь не могла оторвать от них глаз, не могла перестать думать о них. Если он был таким чудовищем, как ей хотелось думать, хотя бы потому, что так было намного проще, то зачем шагнул ради нее в ад? Даже ее изощренная фантазия не способна была придумать другой подходящий мотив для человека, предавшего свой мир, свою страну, все, во что он верил, кроме мести. И как бы ей не хотелось отмахнуться от этого, заверяя себя, что во всем этом была какая-то изощренная личная выгода, приукрашенная его лживыми словами, невозможно было выбросить из своей памяти материалы тщательно изученного личного дела. Черные буквы на белой бумаге кричали о том, что он словно искал смерти, словно искал наказания, словно, черт возьми, специально нарывался, чтобы попасть в концлагерь. Этой татуировкой он сам вывел на своей коже собственное чувство вины перед ней. Поддавшись минутному порыву Рей подтянула к губам его руку и припала к отмеченному давно выцветшими чернилами запястью, щедро орошая его своими злыми, бесполезными слезами. - Ну… - Кайло от этого слегка растерялся и нежно погладил девушку по волосам, - не надо. Все хорошо. Рей сползла с кровати и, оказавшись рядом с мужчиной на полу, обняла его бедра ногами, наслаждаясь давно забытым ощущением тепла и гармонии. - Спасибо, - прошептала она, так привычно пряча лицо у него на груди. - За что? - За то, что ты сделал тогда, - сказала Рей, и это стоило ей немалых трудов, но она считала себя обязанной хоть однажды озвучить это, - я верю, что ты правда хотел поступить правильно. - Но… - Тс-с-с, - девушка приложила палец к его губам, но всего лишь на мгновение, потому что потом придвинулась ближе и потянулась к его лицу, чтобы поцеловать, - я могу передумать. Как бы Рей не хотелось возвращаться в их съемную с Армитажем квартиру, она посчитала себя обязанной сделать это хотя бы для того, чтобы забрать свои вещи. Документы на другое имя она даже с содействием Кеса раздобыла с трудом и не имела права разбрасываться таким ценным ресурсом, даже когда ее голова была занята совершенно другими вещами, и это казалось такой мелочью. Голова ли? В ее голове впервые за последнюю четверть века царила такая блаженная пустота, что она не способна была думать ни о чем другом, кроме как о возвращении в холостяцкую берлогу Кайло, чтобы продолжить то, чем они так были увлечены минувшей ночью. И утром, пока она, сквозь бесконечные поцелуи не прошептала, что должна отлучиться по делам. В квартире царила неестественная, немного жуткая тишина, но девушку это не смутило. Рей решила, что Армитаж еще не проснулся, и чрезвычайно обрадовалась этому обстоятельству, потому что у нее появилось немного времени, чтобы принять душ и хоть немного привести себя в порядок. В конце концов, ее бывший любовник заслуживал уважения за свое доброе отношение к ней, и не стоило оскорблять его запахом другого мужчины, с которым она провела ночь. Этот запах въелся в ее кожу, волосы и одежду так, что Рей вообще не была уверена, что сможет от него избавиться даже после банных процедур. От нее за версту разило сексом, табаком и виски. И даже люди в метро поглядывали на девушку если не с осуждением, то с любопытством. А ей было невероятно приятно бесстыдно думать о том, что скрытое под одеждой, ее тело хранит воспоминания о прикосновениях и поцелуях Кайло, а бедра по-прежнему перепачканы в следах ее возбуждения и сперме. После безуспешных попыток завести ребенка с Томашем, она больше не боялась последствий незащищенных половых актов и теперь наслаждалась ими в полной мере, открыв для себя в этом новые, особенно острые грани удовольствия. Рей понадеялась, что не попадется на глаза Армитажу в таком виде, тихонько прокравшись в спальню, чтобы взять сменную одежду, но была застигнута врасплох. Рыжеволосый мужчина уже давно не спал. Полностью одетый, он раскинулся в кресле, без особого интереса изучая содержимое свежей утренней газеты. - Дорогой… - обронила застигнутая врасплох девушка и прижалась спиной к створке двойной двери. - О, - протянул он, поднимая на нее глаза и откладывая газету на маленький столик, - Лора. Где же ты пропадала? - Я… встретила старую подругу, - принялась на ходу плести Рей, направляясь к платянутому шкафу, чтобы спрятать от цепкого взгляда голубых глаз мужчины испуг на своем лице, - извини, что забыла позвонить. Мы так обрадовались, случайно столкнувшись здесь, что перебрали с алкоголем. - Ясно, - сухо сказал Армитаж. Рей впала в недолгий ступор, разглядывая содержимое полок, будто у нее был впечатляющий выбор предметов гардероба, и она не знала на чем остановить свой выбор. На самом деле ее напугал тон, с которым ее бывший любовник произнес одно это короткое слово. Словно ему действительно было все ясно. Ясно, что ее всю ночь трахал другой мужчина так, что она в принципе забыла о существовании не только того, с кем прибыла в Лондон, но и всех людей на свете кроме него. Ясно, как он наполнял ее собой, а она задыхалась, умоляя не останавливаться. Полный провал. - Лора. - Да? – изо всех сил стараясь успокоиться и не позволить щекам предательски залиться краской, Рей обернулась и нацепила на лицо беззаботную улыбку, - что, милый? - Подойди. Я соскучился. Девушка минуту сомневалась, вспомнив о том, насколько сильно благоухает всеми возможными ароматами страсти, которой предавалась минутной ночью, но пришла к выводу, что отказаться будет куда более подозрительно. В конце концов, она всегда может наплести, что с подругой они проводили время в пабе, где она и впитала в себя все эти запахи. Рей послушно приблизилась к Армитажу и мужчина поднялся с кресла ей на встречу. Его проницательные голубые глаза быстро забегали по ее лицу, подмечая малейшие перемены в нем, словно он был ученым перед которым находилось подопытное животное в процессе эксперимента. Что за мысли? – одернула себя девушка, но, увы, ее чутье сверхъестественного хищника редко ошибалось. Узкие губы мужчины тронула легкая улыбка. - Лгунья, - сказал он и в следующее мгновение сильно сжал руки на ее горле. - Арми, что ты делаешь… - испуганно прохрипела она в жалкой надежде, что из ситуации можно выбраться посредством слов, а не очередного убийства. - Послушай, детка, - непривычно стальным голосом заговорил Армитаж, - прежде чем ты попытаешься меня убить, я хочу, чтобы ты знала, что благодаря тебе мне известно, где живет твой любовничек. Если со мной что-то случится, мой человек придет туда и вышибет ему мозги. Поэтому советую тебе стать сговорчивее. - Что… о чем ты… - залепетала Рей, внутри холодея от ужаса. Она судорожно пыталась оценить вероятность того, что эти слова не более, чем блеф, но с раздражением сопоставляла такой продуманный подход с уже изученным ей характером рыжего мужчины и, увы, приходила к выводу, что это было слишком похоже на правду. - Ты серьезно думала, что я тебя не узнал, Рейна Беккер? – подтвердил ее самые худшие опасения Армитаж, - да я бы убил тебя еще в Кобленце, если бы не был уверен, что ты приведешь меня к второму ублюдку. - И… чего ты хочешь? – девушке с трудом удалось скрыть дрожь в своем голосе и достичь того, чтобы ее слова звучали уверенно, - чего ты всем этим хочешь добиться? - Хочу узнать, что за… существа убили моего отца, - без тени грусти сказал рыжий мужчина и все-таки соизволил убрать руки с ее шеи. Рей сделала судорожный, глубокий вдох, наконец-то получив полноценный доступ к кислороду. Она нервно отступила от Армитажа на шаг и зябко обняла себя за плечи. - Почему ты просто не убьешь нас? – осторожно поинтересовалась она. - Отец слишком хотел разгадать вашу загадку, - он склонил голову на бок, продолжая буравить девушку таким пронзительным взглядом, что она чувствовала себя бабочкой, насаженной на булавку, - хочу закончить начатое им. И ты мне в этом поможешь. - Я не… - Тогда твой итальянец умрет, - раздраженно перебил ее мужчина, посчитав себя обязанным напомнить о том, что все козыри оказались в его руках, - заодно и проверим неуязвимы ли вы. Тут открывается довольно широкий простор для фантазии, не правда ли? Мне крайне любопытно помогла ли ему ваша… природа выживать в концлагере. Изнеженное недавними ласками и нежностью тело девушки словно отхлестали холодной плетью. Она мучительно прикусила губы, невольно представив все те вещи, которые теперь, из-за ее неосторожности и излишней самоуверенности, могут угрожать Кайло. - Оставь его в покое, - набравшись храбрости, произнесла Рей, - тебе нужна я. Он убил твоего отца только из-за меня. - Хорошо, принцесса, - удивительно легко согласился Армитаж, - но это все равно будет зависеть от того, насколько ты готова будешь помогать делу.