Как так вышло?

Вульгарный вечер с каждой минутой быстрее распространял своё влияние на уставших людей, и те с нетерпением спешили по домам, чтобы уложить свои ватные туши на диван или кровать. Но этот мир вряд ли держался бы настолько стабильно, если бы в нём не было тех, кто искриться энергией, или с кого она стекает. Таких, к сожалению или к счастью, не так много, и по пустынной улице шагало лишь два человека. Высокий мужчина, чей розовый цвет волос удивлял редких прохожих, шагал прямо, стойко держа ровную спину. Его лёгкая, почти что интимная улыбка очень правильно вписывалась в окружающую обстановку. А вот бегающий рядом с ним подросток наоборот, не подходил вечернему антуражу, и был похож на летний, солнечный день. Ветер растрепал его жёлтые волосы, что в грядущей темноте смотрелись менее светло. Его лицо выражало некую нервную радость, и со временем она становилась более сомнительной. — Что-то случилось, Феликс? — мужчина в непонимании остановился, как-то жалобно смотря на парня. Тот резко повернулся к нему лицом, и беспокойство виделось лучше. Ладонь, крепко державшая лямку рюкзака, опустилась и сжалась в кулак. Взгляд золотых глаз был отведён в сторону, будто бы был чем-то постыдным, скрытым. Охнув, мужчина подошёл ближе и обнял парнишку, как можно крепче, но не доставляя боли. Физической боли, ибо душевную уже причинил. Какой ребёнок останется равнодушным, если его родители, которых от действительно любит, несмотря на негативные стороны, разойдутся по разные стороны? Вот и Феликс не смог, трудно переживая этот период. Крик матери заставлял его сердце сжиматься, он надеялся на лучший исход, молился за это счастье. Но его мольбы не были услышаны, и брошенные зря слова так и остались в слабо освещаемой утренним светом комнате. И лишь печальный, спокойный взгляд отца тогда удивил его. Всё выглядело так, будто надеялся лишь один Феликс. — Мама не любит, когда я опаздываю. — Он выбрался из тёплых объятий отца и потопал дальше, не оборачиваясь назад. Постояв на месте ещё несколько секунд, мужчина вздохнул и пошёл следом. — Почему так долго? — силуэт женщины вышел из темноты, до смерти напугав осматривавшегося мужчину. К ней подбежал Феликс, обняв и радостно улыбнувшись. Она приобняла его за плечо, всё ещё буравя взглядом бывшего мужа. — А, Ромео? Сам мужчина продолжал молчать, невнятно смотря на раздраженную, но вечно манящую женщину, с которой он раньше был связан узами брака. — Просто мы загулялись, Эмма. — найдя в себе силы, он пытался сказать это увереннее, обыкновенно одарив женщину своей самовлюбленной улыбкой. Эмма на это лишь цокнула, посмотрев в сторону своего подъезда. До Ромео сразу же дошло, и он подошёл ближе, сменив свою улыбку на что-то более менее доброе, хоть это и оказалось, на удивление, сложновато. — Ну-с, мне уже пора идти, прощаемся? — с надеждой взглянув на сына, мужчина ждал ответа, будто бы он являлся чем-то необходимым, как вода в жаркой пустыне. Парень по-прежнему улыбался, и, отпустив руку матери, он легко обнял отца, отчего у того появилось ощущение, что это делается через силу. Выпрямившись, он последний раз посмотрел на уже отвернувшуюся жену, и направился обратно, уже не смотря на потемневшее небо, на котором звёзды так и не появились. Мужчина удивлялся, как же в минуты печали становился внимательным к происходящему, и как память не любит его, терроризируя славными воспоминаниями. Но этой слабости хотелось поддаться, окунуться в хорошее прошлое, когда этого острого напряжения не было. Когда всё казалось романтической сказкой. Где-то в дали виднелась неоновая вывеска, и Ромео верно предположил, что это круглосуточный магазин. Жажда забыться и не воспринимать усилилась, и уже привыкшее сознание потребовало любимейшего алкоголя. Он не помнит, есть ли бутылка дома, но уже прямо идёт по направлению к магазину. Зайдя внутрь и осматривая алкогольный отдел, он искал нужную бутылку, и старался делать это спокойно, хоть на душе и начинается моросящий дождь. Ромео нашёл своё любимое вино и отправился на кассу, где монотонная кассирша пробила товар, как-то неприятно смотря на мужчину, который наоборот, улыбался ей. Выйдя, он перешёл на бег, как и дождь души усилился. Он не склонен к плачу, но скупую слезу пустить может, даже если плохо. В голове эхом отдавались женские слова, что были произнесены в том прошлом, о котором он скучает. Рука приросла к бутылке, пока Ромео не добежал до дома. Внутри было тепло, и кожа столкнулась с другой температурой. Сняв своё пальто, он попытался повесить его нормально, но этот хорошо сшитый кусок ткани упал на пол, и мужчина уже не стал его поднимать, направляясь на кухню. До бокала так и не добрались, и, упав на мягкий стул, Ромео начал пить прямо из горла, желая чтобы алкоголь начал действовать быстрее. Некоторые капли бесшумно упали на ворот жёлтой рубашки, проведя путь через подбородок и горло. Несколько больших глотков, и всё перед глазами начало расплываться. Но закрыв свои очи, перед ним предстал образ, в который он вечно влюблён. Длинные, чёрные волосы, того же цвета помада на сухих губах, белая рубашка и школьная юбка. Вечно юный, вечно любимый образ, что теперь только в его памяти и только в его снах. Он видел эту девушку в радости, в печали, но каждый раз был одинаково восхищён, как же она отличалась от остальных девушек, что легко поддавались сладостным комплиментам. Она лишь фыркала, отворачивалась, и угрожающе уходила к брату. Она была экзотическим фруктом, который не хотелось портить, но который хотелось попробовать. Он долго шёл к этой цели, путался в своих чувствах, перебивая их «обычными», испорченными, но когда на стене появилась трещина, он понял всю серьёзность совершенного. Был ли он готов к чему-то серьёзному? Однозначно нет. Готов ли сейчас? Явно не с ней. Её нужно было отпустить, забыть как остальных, но мысли вечно возвращались к возлюбленному образу, к необычной музе, который он был готов посвятить чувства своей души. Эмоции сменялись, время шло, и тогда вся правда, ложь, чувства, мысли, всё всплыло на поверхность, но даже при появлении в их жизни родного человека, расставание не казалось поздним. Лишь благодаря убеждениям других они могли продержаться дольше, терпя распирающие сомнения и вопросы к друг другу, которые вслух никто не осмелился произнести. Но было бы легче, если бы они просто поговорили? Отложив почти полностью выпитую бутылку, Ромео попытался встать, держась за стола, а после и стены. Он добрался до ванной, где, еле-еле разобравшись с ремнём на штанах, справил свою нужду, чувствуя облегчение, но всё ещё находясь в алкогольном опьянение, которое поспешило передавить горло этому облегчению. Пошатываясь, он схватился за стиральную машину, пытаясь держать глаза открытыми. На него лавиной накатил сон, было уже плевать на на условия, он просто упал на пол, глухо ударяясь головой и оказываясь между небольшим коридором и ванной. Где-то рядом с брошенным пальто послышалась мелодия звонка, перебиваемая разве что вибрацией самого телефона. И если обычно владелец сразу же брал трубку и звонко здоровался, то на этот раз всё по-другому. На этот раз никто не ответит.