Doki Doki: Liberation

Глава XXVII

      Я обедал, отдыхая от «бемолей», «диезов» и скандалов. Не верится, что это идёт так долго… — Прошу минуточку внимания! Ольга Дмитриевна, как всегда, не вовремя. — Отложите ложки и послушайте. Итак, сегодня на каждом столе лежит стопочка бумажных звёздочек и карандаш. Сейчас каждый из вас возьмёт себе по звёздочке и в центре напишет то число, которое я скажу. Готовы? Слово «да» слилось в огромный гул. Вожатая пошла по рядам, указывая каждого, и называя цифры по порядку. Мой номер на звезде оказался… 404. М-да. И почему я не удивился...? Закончив обход, она спросила: — Все записали? Ответом снова был довольный гул. — А для чего это? – спросил кто-то, чей голос я не узнал. Ольга, с лукавым лицом, оглядела зал. — С этого момента объявляется игра «Пионерская почта». Если кто-то из вас не успел познакомиться или что-то хочет сказать другому, но стесняется – вы можете написать письмо… А номера – это адрес. Ясно. — …Для этого нужно просто знать номер вашего адресата. Для этого, каждый из вас берёт звёздочку и прикалывает её к рубашке пионерским значком. Число, написанное на звёздочке – и есть номер адресата. Но это ещё не всё. Сколько нового… — По всему лагерю установлено несколько ящиков с надписью: «Пионерская почта». Туда и опускайте свои письма, только запечатывайте получше, чтобы никто не мог прочитать ваши послания. За каждым ящиком закреплён специально назначенный пионер – почтальон. Его задача: забирать из каждого ящика письма и разносить их адресатам. – Вожатая выдохнула. – На этом у меня всё. Приятного всем аппетита и интересной игры. Приколов звёздочку, я, наконец-то, смог продолжить есть. — Что-то мне это напоминает… – сказала мне Славя, оглядывая зал. Я хотел сказать одну мысль по поводу тюремного гетто, но промолчал. — Кстати, Славь… Мне бы нужно на склад попасть, – вспомнил я. — Зачем? – предсказуемо спросила она. — Посмотрю материал для реквизита к концерту. — А что конкретно тебе нужно? — Доски.. Картон… Сделать подобие рамы. — Пенопласт пойдёт? Недавно распаковывали холодильное оборудование, его там валом. — О, отлично, – повеселел я. – Ключ дашь, или сама откроешь? — Бери, – она протянула мне один, отцепив его от связки, – мне некогда, я почтальон. Славяна стала теребить свою косу. — И раз уж ты туда идёшь, захвати с собой ведро воды. Хочу потом зайти, прибраться. — Хорошо, отнесу. Спасибо. Я не стал спрашивать причину, потому что, отчасти, она сама мне уже сказала, для чего ей нужна вода. Поэтому, не став докучать вопросами, я сразу отправился в пункт назначения. Первое письмо мне вручила Ульянка, у дверей склада. — Зачем тебе вода? – улыбнулась она. – Вожатую облить собрался? — Нет, возьму себе в коллекцию, – ответил я. – Ты тоже почтальон? — Ага, – довольно сказала Уля. – Бери давай, а то писем много! Я взял письмо. Ульянка поскакала дальше. Приставив ведро за дверь, чтобы о него никто не споткнулся, я развернул туго свёрнутую бумажку, и недоумённо уставился в нацарапанные карандашом строчки: «Саня, верни сотку!». Я вроде не Саня. Даже в реальности. Да и какая ещё сотка? Мало Ольге проблем, ещё одну придумала… Я сложил бумажку в карман и осмотрелся. Славя была права: в куче пенопласта я нашёл два здоровенных г-образных куска, которые я смог соединить между собой. Здесь же, на стеллаже, обнаружил несколько банок серебряной краски, в которую я и выкрасил уже готовую раму. В правом нижнем углу, чёрной тушью я вывел слово «Samsung». Немного подумав, в противоположном углу написал ещё и «Рубин». На роль круглой ручки переключения каналов прекрасно справилась аналогичная деталь от газовой плиты. Ну, вроде ящик готов. Многократно обвернув его газетами, я пошёл с ним в клуб. Боже, я даже не подозревал, насколько я популярная в лагере личность! Видимо, послания для «четыреста четвёртого» оставляли во всех ящиках, потому что, по дороге в клуб, меня то и дело останавливали почтальоны. Они вскользь интересовались, что я несу, но когда я отвечал на их вопрос и просил помочь дотащить, они быстренько вручали очередную порцию писем и мгновенно убегали. Я рассовывал бумажки по всем карманам, которые у меня были, и шёл дальше, не представляя даже, кто, а главное – зачем? – мог мне столько написать. Благо, в этот час в клубе никого не оказалось. Хорошо, что он вообще был открыт. Я убрал раму в дальний угол, вывалил записки в кучу и стал их читать. Первыми полетели в утиль признания в любви от младших девочек, типа: «Симён я тибя люблю. Света». Так, уже поздно. Место уже занято четырьмя девочками. «Ты когда удосужишься перенести свои вещи? О.Д.». Блин. Забыл. Этот домик вожатой теперь точно стал для меня родным. «Один икс джет! Ставки на спорт!». Эм-м-м… ЧТО?! «Свободу Ивану Топтунову! Хватит терпеть беспредел со стороны вожатой!». Капец. Как я и думал: плюс одна проблема для нашей О.Д. В итоге, у меня осталась последняя записка. На английском… «Жду тебя за воротами лагеря». Так-так-так-так… Я тщательно рассматривал записку, пытаясь узнать, чей же это почерк, но так и не преуспел. Или я забыл шрифт и манеру письма каждой из девочек, или— Погоди, а сколько времени? Когда хоть меня ждут? Я поднял глаза на часы. 16:..21. Непонятно. Я ещё раз осмотрел записку. «Жду тебя за пределами лагеря». Попытался прочесть наоборот. Бред какой-то получился. Может, меня уже и не ждут… Единственный способ проверить – так это пойти туда. Можно тихо подойти и посмотреть, кто именно меня ждёт. Я вышел из клуба. Стараясь выглядеть так, будто никуда не тороплюсь, а просто гуляю, я направился в сторону ворот. Но, едва увидев почтальонов, я сместился ближе к лесу. Не хочу, чтобы они меня останавливали ради того треша, который я недавно перебирал. Подкравшись к выходу, я осторожно огляделся. Ни мальчиков, ни девочек… ни японок. Я вышел за ворота. Пусто. Вернулся обратно. Тоже пусто. — Хм, ладно, – сказал себе я и укрылся от палящего солнца в тенёчке. Полюбовавшись пейзажем, который я уже видел не один десяток раз, мои мысли переключились на игру. Я всё ещё не мог понять, как японки оказались здесь, и почему они считали меня сумасшедшим. А может, ещё считают… Посидев и подумав фиг знает, сколько, я решил встать и прогуляться. Но внезапно, чьи-то ладошки закрыли мне глаза. — Кто это? – спросил я. Ответа не последовало. Меня стало наполнять какое-то странное и приятное чувство, с которым я никогда не сталкивался. Разумеется, не сталкивался, потому что мне так ещё никто не делал. Я ощупал тонкие руки, пытаясь угадать по ним хозяйку. Да, это определённо она. Но… кто именно? Я призвал своё обоняние помочь мне в этом вопросе. И тут, я понял. Это тот самый аромат из моего сна… Такой же сладкий и волнующий… Теперь я точно не могу ошибиться. — Юри? Руки девушки опустились мне на плечи, она обняла меня и поцеловала в макушку. Как мило и приятно… Я хотел сказать это Юри, но она, прикрывшись своими лавандовыми волосами, начала разговор первой: — Ты больше не будешь меня обижать? Мой мозг впал в ступор. — А когда я тебя обижал? – удивлённым голосом спросил я. — Зачем на репетиции над нами с Сайори смеялся? У меня перед глазами сразу возникла утренняя сцена. И выражения лиц Юри и Сайори. Я встал и обнял её, осознав, что я натворил. — Юри… Я не хотел… Честно. В такой ситуации невозможно не смеяться, потому что это было очень смешно. Если бы мы поменялись местами, ты бы тоже смеялась на моём месте. Только теперь Юри слабо ответила на мои объятия. Я продолжил: — Я смеялся не над тобой с Сайори, а над самой ситуацией. – Найдя в голове подходящее определение, я добавил: – Комедия положений. Наверняка, ты знаешь, что это такое. — Да, знаю, – Юри разжала руки. — Так вот… – я тоже отпустил девушку, но поставил свои руки теперь ей на плечи. – Твой конёк – философия, литература, поэзия. Я тоже люблю почитать и посочинять, как и ты. Но… ты не можешь избавиться от своих комплексов. Юри смягчилась в лице. — Ага, даже комплексы у меня – и те дурацкие! — У тебя комплекс отличницы. Ты считаешь, что должна все делать всегда идеально, всегда на высший балл. Мне знакомо это чувство. Я тоже, порой… бываю слишком строг к себе и другим. – Я вернул свои глаза на Юри. – Но никто… слышишь, никто не может быть совершенным во всём, что он делает. Это надо просто знать, понять и принять, как неизбежное. Ну, не умеешь ты петь – не каждому дан такой талант, как и талант стихосложения. И что теперь, не жить, что ли, из-за этого? Разумеется, я утрировал, так как с Юри нужно поступать именно так, если хочешь, чтобы она прислушалась и приняла совет. Юри молчала. Я стал делать вывод: — Узнай свои слабые стороны и научись первой над ними потешаться. — Зачем?.. — Тогда тебя никто не сможет обидеть. Юри села на траву. Я сел рядом. — Как самоирония может защитить меня? — Элементарно, Ватсон! Энергетические вампиры просто обожают высмеивать чужие промахи. Они специально говорят гадости, чтобы вывести жертву из равновесия, и чтобы вызвать у неё негативные эмоции. Обида… страх… негодование… гнев – что угодно. Им всё сойдёт. Девушка молчала. — Никогда не замечала, как при ссоре кто-то нападает, а кто-то оправдывается? И агрессор, вроде как и не слышит ничего, будто его зациклило на пластинке. — Точно! – Юри оживилась. – Так обычно и бывает! Я пытаюсь объяснить, что всё не так, как кажется, а она— — Вечная жертва, – вставил я, дабы остановить Юри. — Я? – она удивлённо посмотрела на меня. — Да, ты! При слове «ссора» у тебя сразу всплыла фраза «я пытаюсь объяснить». — Ну да! Надо же человеку показать, в чём он ошибается! — Солнышко, как раз и не надо! Этот человек и сам знает, что он неправ. Он специально доводит тебя до белого каления, пока ты не психанёшь. Отчасти, это виноват характер Моники. Учитывая то, что она творит в своей игре, неудивительно, что она уже прижилась и в этой. — Я обычно до последнего держусь, но когда уже слишком несправедливо – обидно до слёз! — И вот… Как только ты начинаешь реветь, тому другому, агрессору, мгновенно становится хорошо. Юри потрясённо замолчала, услышав чистую правду. — Ты как будто подсматривал… Но в каком месте нужно смеяться над собой, чтобы такого не было? «Будто подсматривал»? Она, в смысле, про моё «как только ты начинаешь реветь»? — В любом месте, – ответил я и стал обдумывать пример. – Вот, сегодня, на репетиции, ты сразу стала оправдываться: «Мы же всё делали так, как ты сказала!» — А как надо было? Хм. Я не особо по шуткам, но… — Например, я бы, оказавшись на твоём месте, сказал, что я не только по-коровьи умею, а ещё и похрюкал, поблеял, может, даже полаял… Юри сразу повеселела. — И как ослик: и-а, и-а-а! — Или: ма-а-ау-у! МА-А-А-АУ-У-У! Вдоволь насмеявшись, изображая разных зверей, мы легли на траву. — Вы чего это тут забыли, а? Я подскочил с земли, Юри вздрогнула, тоже испугавшись низкого голоса. Перед нами, невесть откуда, возвышалась недовольная кастелянша. В одной руке она держала эмалированный бидон с подтёками деревенской сметаны, а другую упёрла в тощий бок. — Что, сбежать решили, как тот очкастый пионер? Юри забеспокоилась. — Ишь, взяли моду – сбегать! Да чтоб вам пусто было! Да чтоб ваши зенки повылазили и ноги поотсохли!! — Почему она ругается? – в панике, спросила меня Юри. – Мы же ничего не— У меня созрел один план. Я дёрнул девушку за руку, сделал страшные глаза и повернулся к злобной тётке: — Так уже отсохли…! У обоих сразу! Только мы за ворота, а тут: бац! – и упали! Тётенька, помогите, сейчас совсем паралич разобьёт!! — Чё ты придуряисси?! А ну, вставай давай! И девку свою поднимай! — Да не можем мы, вот те клятва во всё пузо! – я недоперекрестился, специально ударив себя по подбородку. – Ай-яй!! Недоклятва сработала. Кастелянша оставила сметану, схватила меня за шиворот и рывком приподняла, но я обессиленно свалился ей под ноги. Я успел увидеть, как Юри чуть улыбнулась. План работает. Продолжаем, тогда. — Да ты чё, пацан, и вправду обезножил?! Разумеется, я уклонился от ответа: — Тётенька, не оставь помирать грешную душу, спаси-и-и!! — Ох ты ж, горе-то какое, ну подымайся уже, держись за меня! — Где держаться, не вижу!! – я выпучил глаза и, вместо протянутых рук старухи, вцепился в её ногу. — А-а-а-а!!! Да не тут держись!! — Не вижу я ничего!!! Зенки у меня повылазили!! Капец, ржака! Можно целую комедию снимать, заранее рассчитывая на широкую аудиторию. Кастелянша вопила и брыкалась взбесившейся лошадью, Юри смеялась без остановки , катаясь по траве, а я, для эффекта, съехал по костлявой ноге и телепался тряпкой, пока не отлетел в сторону вместе с растоптанной туфлёй. Так, пора кончать этот цирк. — БЕЖИМ! Я буквально выхватил девочку из-под кастеляншиных копыт, и мы рванули в лагерь. От смеха было трудно дышать, но останавливаться было нельзя: в спины нам неслись совсем не добрые слова. А тётка оказалась советской закалки: она подхватила бидон и бросилась в погоню. Мы неслись по аллее, хохоча, как припадочные, а за нами, извергая проклятия, бежала старуха. Она шустро ковыляла в одной туфле, а второй пыталась подбить нас. Конечно, у неё не получалось, но она не сдавалась: кастелянша подбирала обувку на месте падения и, продолжая преследование, бросала снова. Так мы и промчались по всему лагерю, на радость пионерам: погоня, война и немцы! Наконец, под их восторженный свист, мы влетели на пристань. Дальше бежать было некуда. Но решение пришло быстро: я прыгнул в лодку сторожа, единственную, которая не была на замке, и, успешно затащив к себе Юри, оттолкнулся от причала и бешено заработал вёслами. Это было очень кстати, так как там, где мы были секунд восемь назад, уже стояла наша преследовательница. Туфля шлёпнулась по левому борту, обдав нас брызгами, и закачалась на волнах. Юри запищала, ощутив прохладную воду на себе. — Марьванна, у вас бачок потик! – крикнул кто-то из ребят тётке, указывая на бидон. Я расхохотался на всё море, вспоминая, во что, в будущем, превратится эта фраза. Кастелянша, которую вообще-то звали Клавдией Вениаминовной, среагировала моментально. Крышка, не предназначенная для марш-бросков, видимо, слетела по дороге, и теперь молочный деликатес обильно покрывал бока бидона, эффектно орошая причал. Тётка выругалась и принялась пальцем обратно собирать сметану в широкое горлышко. — Фу! Она же этой рукой обувь брала!.. А мы потом это есть будем?.. — Это СССР, солнышко, – усмехнулся я. – Не нравится – не ешь! Я выловил злополучную туфлю из воды и катапультировал её на берег. Всё-таки советские люди, особенно, старики, очень берегли вещи и разбрасывались ими только в крайне редких случаях. Клавдия Вениаминовна облизала палец и направила его в нашу сторону: — Ужо я вам!! Во! – её рука превратилась в кулак. Что именно «Во!», она объяснять не стала. Вместо этого, кастелянша отыскала спасённую от утопления туфельку, вытряхнула из неё воду и пошла прочь. — Сэм, что это сейчас было? – отдышавшись, спросила Юри. – Я никогда в жизни так не веселилась! Я перестал грести. — Это, моя дорогая, как раз и было практическое занятие на тему: «Не дай энергетическому вампиру сожрать твоё хорошее настроение!» — О, я, кажется, поняла! Эта женщина напала на нас и стала ругать за то, что мы делать не собирались. Мы же не убегали, а просто сидели и разговаривали, ведь так? – девочка раскладывала ситуацию по полкам, как ученица на уроке. Я кивнул. Как же мне нравится такой полный анализ. Особенно, слышать такие размышления от Юри. — Значит, она заведомо нас оболгала и нас же обвинила! — Правильно, Юри! Что сначала собиралась сделать ты? Она притихла и потупила взгляд. — Оправдываться… — А что сделал я? — Включил идиота. Я повторно расхохотался на всё море. Такой реплики я от Юри не ожидал. Вообще. — Ха-ха… Да… Почти. — Ну, она будто дурочка и не понимает ничего, и ты в ответ тоже напал, таким же способом, что и она, только по-своему! Я попытался понять сказанное. В принципе… всё верно, хоть и немного коряво. Но, главное – Юри усвоила урок и поняла, что к чему! — И какой вывод? – следуя правилам рефлексии, я решил закрепить этот момент. — Не надо бояться, надо… как у вас говорят – заплатить такими же деньгами, вот! — М-м… Не только. Надо ещё, чтобы получилось смешно. Клавдия рассчитывала, что мы испугаемся, а она от этого кайф словит. А мы всё в фарс превратили, и теперь нам – просто прекрасно, а ей, мягко говоря, не очень. За что боролась – на то и напоролась! Юри осматривалась, исследуя море и сушу. — Сэм… А что мы теперь делать будем? — В смысле? — Нам же в лагерь нельзя, там эта тётка бродит. Она только и ждёт, когда мы ей попадёмся! — Никто там не бродит! – успокоил я её. – Она теперь долго ещё переживать будет, что мы её на посмешище выставили, и будет сидеть тише воды и ниже травы. – Я подумал, оглядываясь на пристань. – Но ты права – в лагерь совсем не хочется… Хм. И мне вдруг пришла одна очень классная мысль. — А давай… на остров поплывём? — На тот? – указала Юри пальцем. — Ага. — Он же далеко! Мы точно не перевернёмся? — Я не позволю этому случиться, – улыбнулся я. — Ха-ха! А ты тут уже плавал? — Очень много раз. — И с кем? — Ни с кем.. Просто, у меня было много времени… В других временных кругах. Я уверен, что Юри больше не считает меня сумасшедшим, поэтому, думаю, ей можно говорить такую правду. — Значит, ты знаешь, что делаешь! Поплыли!