Дело особой важности

(Из биографии Якова Платоновича Штольмана — бунтаря, гения сыска, поклонника технических новшеств, покорителя дамских сердец и грозы петербургских злодеев).

В Департаменте полиции Санкт-Петербурга господин Штольман считался личностью почти легендарной. На его счету была не одна сотня раскрытых преступлений, начиная от карманных краж и кончая массовыми убийствами. Более того, если б его биография каким-то чудом была полностью рассекречена, она бы могла послужить основою сразу для нескольких авантюрных романов... хотя, конечно, его негласный начальник, полковник Варфоломеев, ни за что не допустил бы подобного. Происходил Яков Платонович из небогатой дворянской семьи. Дед его, австрийский офицер, еще в 1820-х перешел в российское подданство, принял православную веру, женился на русской женщине и всю дальнейшую жизнь был предан своей новой родине; отец предпочел военному поприщу спокойную службу в банке. С детства будущий сыщик проявлял неуемный интерес к точным наукам, а также обожал литературу; мог ночами напролет сидеть в окружении книжек. Родители его стремились приложить все усилия, чтобы их сын стал по-настоящему образованным человеком. Будучи единственным ребенком в семье, он постоянно был окружен вниманием и заботой. Тогда ему казалось, что все это будет продолжаться вечно... Увы, семейное счастье оказалось хрупким: в двенадцать лет маленький Якоб остался сиротой. Надо полагать, именно трагический случай, произошедший тогда, повлиял на всю его дальнейшую жизнь... но подробности мало кто знал. Профессию свою юный Штольман выбрал без колебаний. В работе отличался острым умом и наблюдательностью, никогда не переставал учиться чему-то новому. Кроме того, он представлял собой редкий случай, когда служебное рвение не переходило в оголтелый карьеризм; несмотря на это, он довольно успешно продвигался по карьерной лестнице. Постепенно коллеги начали относиться к нему с уважением, преступники — с опаской и неприязнью, а начальство — с интересом. Случай как-то свел его с господином Варфоломеевым; в дальнейшем это знакомство переросло в крепкую дружбу и плодотворное сотрудничество. Таких, как Штольман, Варфоломеев ценил — за преданность Отечеству, неподкупность и стремление всегда доводить дело до конца. Конечно, узнав о столь высоком покровительстве, многие знакомые начали испытывать к нему зависть; даже давний приятель Иволгин, которому всегда благоволили и полицеймейстер, и обер-прокурор, поскрипывал порою зубами, тем более, что у него никогда не было столь высокого уровня раскрываемости, как у Штольмана. Многие считали, что он со своими недостатками просто не заслуживал такой чести. Припоминали (за глаза, разумеется) его чрезмерную порой склонность к азартным играм (ну кто еще из сыскных мог вот так просто сесть за карточный стол с преступниками!), и столь же чрезмерную тягу к обществу привлекательных женщин... хотя последнее качество вообще-то было свойственно практически всем не обделенным здоровьем молодым людям. Злые языки также пошептывали, что и своей хваленой раскрываемостью он был обязан женщинам, находившимся рядом с ним... ну да на то они и злые языки, чтобы говорить про других всякие гадости. Следует, однако ж, отметить, что те две дамы, имена которых упоминались в разговорах чаще всего, действительно были особами весьма и весьма неординарными, так что не мешало бы рассказать о них чуточку поподробнее. Первая из них — Нина Аркадьевна Нежинская, на минуточку, фрейлина ныне вдовствующей императрицы. Ввел эту даму в свет и всячески покровительствовал ей князь Кирилл Разумовский, человек благообразнейшего вида, но, как поговаривали, с двойным, а то и с тройным дном. Началась эта история с того, что Штольман однажды едва не уличил Разумовского в денежных махинациях. Тогда князю удалось успешно уйти от правосудия, разумеется, не без помощи высочайших покровителей при дворе... и тогда-то он поручил своей верной protege приблизить к себе "этого упрямого фараона"... Нежинская не в первый раз получала задания такого сорта, и ей с ее хитростью без труда удалось привлечь его внимание, но... Но случилось непредвиденное: она влюбилась в него. Влюбилась искренне, как никогда раньше, с трудом дождалась, когда же они наконец с ним станут любовниками... и впервые почувствовала себя по-настоящему счастливой. Да, ее искреннее чувство оказалось к тому же взаимным; да, это был едва ли не единственный случай, когда Яков Штольман пытался защитить от правосудия женщину, свою кару вполне заслужившую. Преступница и следователь... Их отношения, при их специфике деятельности, были невозможными, совместное счастье — недосягаемым, но это не мешало обоим втайне мечтать и втайне сожалеть, что им не дано, увы, оказаться по одну сторону баррикад... Не следует, однако, думать, что Штольман так просто взял и оставил Разумовского в покое: не в его правилах это было. Следующая возможность вывести князя на чистую воду представилась довольно скоро. Тогда Яков Платонович имел неосторожность вчистую проиграться в карты одному влиятельному преступному авторитету. Возможности собрать нужную сумму к сроку у него не было, и это вынудило его обратиться за помощью к Варфоломееву. Полковник внимательно выслушал его просьбу, затем ответил: — Знаете что, Яков Платонович: денег я одалживать вам не буду. Но не потому, что мне не хочется вам помочь — уж поверьте, я бы никогда вас в беде не оставил, — просто давайте поступим чуть-чуть по-другому... План был прост: деньги Штольман должен был попросить у Нежинской; та, в свою очередь, обратилась бы за помощью к князю. Тут-то бы его и поймали с поличным на хищениях государственных средств... но случилось так, что вся многоходовка Варфоломеева рухнула. Князь почуял опасность. Курьер, перевозивший саквояж с деньгами, был убит, наличность вовремя оказалась там, где ей по закону положено было находиться. Штольман не любил вспоминать эту историю: мало того, что так позорно проигрался, так еще и князя упустил, еще и пришлось ему быть безнадежно обязанным своей женщине (хотел ведь при помощи этих денег избавить ее от обязательств перед князем, а вышло-то наоборот!), да и долг тот в итоге все равно потом с него стребовали, причем еще более унизительным образом... Разумовский же, в свою очередь, понял: "этого упрямого фараона" необходимо немедленно устранить. Дуэль была идеальной для этого возможностью, тем более, что и повод для нее был, в лице Нины Аркадьевны. ...Штольмана спасло лишь то, что князь, излишне понадеявшийся на твердость руки, давно уже не брал в руки пистолет. Ранение оказалось тяжелым, но не смертельным, и сыщик довольно быстро пошел на поправку. Однако вскоре ему сообщили неприятную, как тогда казалось, новость: за неподобающее поведение его отправляют служить простым следователем в уездный город Затонск, предварительно понизив в чине. Впрочем, был у сей опалы еще один резон: зачем-то понадобился там Варфоломееву надежный и преданный человек. Зачем конкретно — не знал практически никто, да и сам Владимир Семенович не спешил раскрывать своему другу все карты. Как бы то ни было, жизнь Якову Платоновичу пришлось начинать с чистого листа. И на этом чистом листе уверенным почерком вписала свое имя госпожа Миронова, еще одна женщина, оставившая более чем значительный след в его биографии. Надо сказать, что слухи об этой особе ходили поистине фантастические, и среди них спиритические сеансы, таинственное похищение и роман с Яковом Штольманом были еще далеко не самыми неприличными. Поговаривали, что она действительно была способна вступать в контакт с потусторонним миром; что стоило ей положить руку на тело убитого, как ей сразу же становилось известно имя его убийцы; что она могла видеть сквозь землю все сокрытые в ней клады; что и самого следователя Штольмана она приколдовала к себе, опоив тайным снадобьем... Кроме того, рассказывали, что она напрочь игнорировала все существующие правила светской жизни; могла появиться на балу или на приеме в платье с полностью обнаженными плечами и декольте "на грани возможного", или даже в брючном костюме — в брючном костюме, вы представьте себе! — и вести себя при этом настолько уверенно и непринужденно, как если бы среди благовоспитанных дам подобная манера одеваться всегда была общепринятой. Да и что уж там, ведь она приходилась родной племянницей известному кутиле и медиуму Петру Миронову, коего многие мужчины за глаза именовали не иначе как "прохвост", а женщины — "очаровательнейший прохвост", а также единственной дочерью Марии Дворжецкой-Мироновой, опубликовавшей в свое время несколько дамских романов весьма и весьма фривольного содержания... Но все эти сплетни возникли уже много позже, а тогда, в восемьдесят восьмом году, она была миловидной девятнадцатилетней девушкой, лихо рассекавшей по городу на новеньком велосипеде, и под строгим надзором дядюшки постигавшей азы спиритизма... Аня с детства не походила на большинство своих сверстниц. Спокойным девичьим забавам она предпочитала подвижные мальчишеские игры, где отличалась особым проворством; папенька, отставной поручик, даже фехтованию ее обучил, приведя этим в тихий ужас свою супругу... впрочем, когда дело дошло до обучения дочери верховой езде, именно Марья Тимофеевна взяла этот труд на себя. В остальном же ей было трудно найти с дочерью общий язык, ведь Анну не интересовали ни мода, ни светские сплетни, ни — в дальнейшем — женихи из приличных семей. Ее привлекала другая судьба: она мечтала обучиться чему-нибудь, заниматься чем-то полезным, найти свое место в жизни... Но главное: ей часто мерещились призраки давно умерших людей. Родителей девочки поначалу пугала эта способность; много времени они потратили, пытаясь как-то ее подавить, но их усилия не увенчались успехом. Только Петр Иванович, какое-то время вращавшийся в кругу заграничных спиритуалистов, не считал необыкновенные способности племянницы пороком. Более того, он всегда в этом поддерживал ее, по возможности давал советы, периодически брал ее с собой на спиритические сеансы. Жизнь Анны круто переменилась в тот вечер, когда на одном из таких сеансов ей внезапно явился дух утопленницы, предупреждающий об опасности... а на следующее утро она обнаружила в реке тело еще одной женщины. Тут-то и столкнула ее судьба с Яковом Платоновичем Штольманом. Щеголеватый столичный сыщик не мог не привлечь внимание провинциальной девушки. К тому же она поняла, что свой дар видеть мертвых можно обратить в пользу людям, не только умершим, но и живым. Так что неудивительно, что вскоре Анна Викторовна Миронова стала частой гостьей в управлении затонской полиции. Поначалу Штольман не воспринимал Анну всерьез: ее способность общаться с потусторонним миром он считал всего лишь фантазией, ее нежные чувства к нему — мимолетным увлечением, а неоценимую порой помощь следствию он был склонен объяснить цепочкой случайностей, либо недюжинной внимательностью неугомонной барышни. Появление возможной соперницы насторожило Нину Аркадьевну, которая поспешила как можно скорее приехать в Затонск к своему возлюбленному. Князь Разумовский тоже приехал, ибо было у него в этом городке одно дело, требующее пристального внимания. Да и наличие уже не одного, а двух опасных противников обеспокоило его не на шутку. Заговорила также и пресса: слыхано ли, чтобы при помощи духов покойников можно было улики находить, да трупы из-под земли выкапывать, да полиции во главе со Штольманом нос утирать... Высшее столичное общество тоже не оставалось в стороне: надо же, простая барышня-провинциалка имела наглость поставить себя наравне, если даже не выше профессиональных сыщиков, бросила вызов обществу, дерзнув соперничать с самою Нежинской! Взволновал людей не столько сам факт того, что женщина осмелилась принять участие в полицейских расследованиях: земля тогда еще полнилась слухами о некоей госпоже К., успешно раскрывавшей запутанные преступления при помощи математической мысли... Но спиритизм, применение магии в сыскном деле, где какое-либо вмешательство потусторонних сил заведомо считалось неприемлемым, невозможным... Это будоражило и интриговало одновременно. Постепенно Анна начала привыкать к своей неофициальной службе. Привыкать к тому, что живые люди часто бывают опаснее всякой нечистой силы. Что суровый следователь-материалист обменяется с ней парой колкостей, пожурит за излишнюю прыть, но всегда защитит, подбодрит... не давая надежду на большее. Она уже почти смирилась с тем, что в его сердце находилась другая... и все равно старалась всегда быть рядом с ним, по возможности поддерживать, даже защищать от очередной опасности (бывало и такое). Тот, в свою очередь, старался держаться с ней подчеркнуто холодно. С самого начала он старался дать ей понять, что они слишком разные, и что слишком разная судьба им уготована... Да только разве так остановишь напористую натуру с горячим сердцем, особенно если самому совершенно не хочется сопротивляться... Все чаще он ловил себя на мысли, что очень скучает по своей непрошенной помощнице, что, сам того не желая, ищет повода с ней увидеться, говорить не только лишь о работе, и если бы не обстоятельства... Вот это "если бы..." он гнал от себя прочь, ибо прекрасно понимал: слишком опасно было ей находиться рядом с ним, слишком юной и невинной была она для него. Он продолжал, и не без удовольствия, встречаться с Нежинской... но все чаще ловил себя на мысли, что предает ту, единственную, с которой быть ему не суждено никогда. Нежинская, в свою очередь, не могла не заметить происходивших в нем перемен. Не могла не заметить и того, что ее соперница все хорошела и хорошела день ото дня, несомненно, унаследовав безукоризненную осанку Дворжецких и тонкие мироновские черты лица. Теперь уже Нина сходила с ума от ревности. Больше всего на свете ей хотелось просто взять и пристрелить разлучницу, но и это было для нее невозможным, ибо их сиятельство строго-настрого запретили... Да-да, вздумалось зачем-то князю использовать мистический дар госпожи Мироновой в своих целях, были у него насчет этого дара свои далеко идущие планы... Тем временем над головой Якова Платоныча начали сгущаться тучи. Все более опасными становились вверенные ему дела, все больше трупов лежало у него на пути... Только его это совсем не пугало: ведь рядом с ним всегда находилась верная и преданная помощница, которая верила в него, несмотря ни на что... Привлекала его в ней не только безупречная фигура и внешность, но и душевная искренность, отвага и героизм, далеко не каждой женщине благородного происхождения свойственный. И когда она, рискуя погибнуть, отвела револьверную пулю, ему, Штольману, предназначенную, тогда он по-настоящему ее смог оценить. Вскоре после этого он окончательно порвал с Нежинской (благо та как раз объявила о своей помолвке с одним пожилым англичанином), и принялся наконец ухаживать за той, которая очень давно ждала этого. Потрепанный жизнью следователь и хрупкая нежная девушка с наивными голубыми глазами, переступающая иногда порог в иной мир и чувствовавшая тонкие материи... Он понимал, что это неправильно, что им нельзя, невозможно быть вместе, что ей безопаснее всего было бы уехать из Затонска навсегда и не встречаться с ним боле... Но уже ничего не мог с собою сделать: он любил ее. Тем временем свое задание он провалил. В этом была не только его вина. Наихудшего расклада, конечно, удалось избежать, но какой ценой... Опасность, нависшая над обоими, только сильнее сблизила его с Анной. Она всячески старалась поддержать его, чтоб он не падал духом; и даже когда весь мир, казалось, был против него, когда злодейка-судьба пыталась загнать их в угол, она оставалась рядом. Теперь уже оба понимали, что все зашло слишком далеко и обратного пути нет... Вечер, гостиничный номер, пара неосторожных фраз — и вот уже она горячо отдавалась ему, растворяясь без остатка в его неистовых поцелуях... Неумолимое утро их разлучило: Якова срочно вызвали в коридор для разговора. Он думал — на пять минут. Оказалось — почти на пять лет. Сам Штольман не любил говорить о том, что было дальше. Сперва его обвинили в государственной измене, затем добили окончательно вестью о том, что его Анны больше нет... Тем временем Анна пыталась хоть что-то узнать о нем, но безуспешно. Никаких вестей, ничего... Только отчаяние и осознание собственного бессилия. Судьба тогда свела ее с баронессой фон Берг, вдовой известного петербургского мецената. Добрая пожилая дама решила помочь бедной девушке. Поняв, что человека, которого та так упорно искала, увидеть не представлялось возможным, она предложила Анне поехать с ней за границу. Во Франции Анна Викторовна времени даром не теряла. Едва оправившись от своего горя, она всерьез занялась своим образованием, и если бы не досадный случай, закончившийся дуэлью, ей бы удалось стать первоклассным хирургом, но... Пришлось немедленно возвращаться в Россию, где ее ждали обеспокоенные родители... и Яков Платонович Штольман. К тому времени он успел узнать, что Анна Викторовна жива, что с ней все в порядке. А вскоре полковник Варфоломеев, воспользовавшись случаем, замолвил за него словечко перед нужными людьми. Генерал Вишняков согласился выпустить его на свободу и даже вернуть ему честное имя, но с условием: нужно было выполнить особое задание, для простого смертного практически невыполнимое... И частью этого задания было находиться рядом с госпожой Мироновой, дабы защитить ее от власти всемогущих злодеев... Последнее было особенно мучительным: постоянно быть рядом с горячо любимой женщиной, которую давно уже не чаял увидеть и которую клялся забыть; вести себя с ней формально и изображать холодность... Ну как, спрашивается, как можно было изображать перед ней холодность, видя, что за годы разлуки она стала еще краше, еще стройнее, еще притягательнее? Кирилл Аркадьевич особо не сердился, когда узнал об их вновь возобновившемся романе; лишь настоятельно посоветовал смотреть в оба... Опасности действительно ходили за ними по пятам. Ситуация накалилась зимой девяносто четвертого года, когда по Затонскому уезду прокатилась волна жутких преступлений. В том, что в них был замешан жестокий гипнотизер Крутин, сомнений не было. Понимая, что скоро погибнет, Яков незадолго до предполагаемого задержания втайне от всех обвенчался со своей Анной Викторовной. Анна Викторовна, в свою очередь, долгое время подозревала, что он сделал это исключительно из того, чтобы как-то загладить свою вину перед ней, сохранить ее репутацию (репутация, к слову сказать, волновала ее меньше всего, да никогда она и не считала его в чем-либо перед ней виноватым). Тем не менее, ее подозрения были напрасными: желание прожить остаток жизни рядом с нею руководило им в гораздо большей степени, нежели желание защитить ее имя от кривотолков. Чутье не обмануло сыщика. Несколько раз его едва не убили, но наконец ему посчастливилось вывести на чистую воду настоящего преступника... настоящую преступницу, если выразиться точнее. Ее помощник и ассистент успел сбежать. Теперь стало очевидным, что гипнотизеров на самом деле было несколько, и что они — рано или поздно — нанесут новый удар, внезапный и сокрушительный. Оставалось только выжидать... Удар был нанесен спустя год, когда в усадьбу Мироновых проникли двое странных молодых людей. История с похищением известной ясновидящей вышла громкой, многое было в ней приукрашено и искажено. Лишь немногие посвященные знали основные подробности этой истории — о том, как Штольману удалось вызволить пленницу, как застрелил одного из гипнотизеров, и как его помощник Антон Коробейников сумел задержать второго... Якову с Анной после этого пришлось долго лечиться во Франции. Пока муж потихоньку выздоравливал, Анна успела наконец получить долгожданный диплом. Профессора хвалили ее, прочили большое будущее на поприще судебной медицины... Предлагали даже остаться во Франции, но она отказывалась. Ее тянуло домой, в Затонск, к родственникам. Изначально так оно и планировалось, но внезапно Яков получил срочное донесение из Петербурга, в котором его просили срочно приехать, чтобы оказать помощь в новом нашумевшем деле. И сейчас их поезд уже подъезжал к платформе...