Дело особой важности

"Как же холодно, как же сейчас холодно. Мороз лютый, все ребра уже, кажись, проморозил..." Молодой человек, слегка пританцовывающий на перроне, с досадой подумал о том, что не удалось ему-таки справить прошлой осенью, как мечтал, новенькое теплое пальтишко. Теперь ходи в своей старой обдергайке, мерзни. "Эх, погреться бы сейчас в экипаже, ну хоть немножко... Так ведь нельзя, поезд вот-вот подойти должен, можно проворонить важного человека..." Он попытался отогреть своим дыханием хотя бы руки, но особого результата это не принесло. "Дубак-то какой... А если задержка выйдет? Не дай Бог, подхвачу воспаление легких. Что с Варькой-то с моей будет? Отдадут ее в сиротский дом без меня, а она ведь там пропадет..." На глаза вдруг начали наворачиваться слезы. "Нет," — подумал он, — "так нельзя". Потянулся в карман за папиросами, но те, как назло, кончились. Тогда он решил действовать по-другому. "Для того, чтоб отвлечься от мыслей о холоде, надобно мне о чем-нибудь крепко задуматься. Что ж, попробуем..." Запрятав окоченевшие пальцы поглубже в рукава пальто, попытался погрузиться в свои мысли. "Так, что мы имеем..." К платформе начали подтягиваться провожатые и пассажиры. "Штольман, Яков Платоныч, чиновник особых поручений..." Молодой человек незаметно достал из кармана носовой платок. Тихонечко высморкался. "Раскрыл немало запутанных дел. Говорят, даже с нечистой силой боролся..." Стоило ли верить в нечистую силу или нет, этого юноша пока еще для себя не решил. "Вот бы у кого бы сыскному делу-то поучиться..." — подумал он. Но тут же приказал себе прекратить витать в облаках. Как будто бы у таких небожителей, как господин Штольман, дел никаких нет, кроме как всяческих оборванцев своему ремеслу учить. Но больно уж сильно манила несбыточная мечта. "А в управлении-то рассказывали, что он мог взять к себе в помощники простого человека с улицы, и буквально за год сделать из него первоклассного сыщика... Эх, как бы хотелось мне хоть неделечку с ним поработать..." Работать с ним бок о бок и так бы пришлось. "Главное — правильно найти нужный подход к человеку." Издалека послышался паровозный гудок. "Ну наконец-то..." Теперь оставалось совсем немного подождать. "...Отличается особым упрямством и педантизмом... Имел в прошлом слабость к карточной игре и красивым умным женщинам..." Вот ведь как: даже у небожителей бывают свои грешки. "Говорили, что в него были влюблены две невиданной красоты дамы. Одна из них впоследствии оказалась британской шпионкой, а на второй он в конечном итоге женился..." В управлении его заранее предупредили, что господин Штольман, скорее всего, прибудет вместе с женой. "А жена его, говорят, вообще ведьма. Хотя какие ведьмы, девятнадцатый век на дворе... двадцатый, считай, на подходе..." Он на секунду представил, как почтенная дама, коллежская советница, летит верхом на метле высоко над ночным Петербургом, и, не сдержавшись, прыснул со смеху. "...И кто эти слухи придумывает... А то, что спиритизмом увлекается — так это мода нынче такая..." Поезд приближался быстро, но не настолько быстро, как хотелось. "Прибавить ко всему сложный характер, привычку к дуэлям и множество белых пятен в биографии... Ну и как к такому человеку находить подход?" Состав сбавил скорость, готовясь вот-вот остановиться. "А впрочем, будем действовать экспромтом. Главное — хорошо встретить, а там как пойдет. Сейчас нужно мне смотреть в оба..." Тут он заметил, как из вагона первого класса вышел высокий сухощавый господин лет пятидесяти. Помог спуститься на платформу своей спутнице, затем принял у проводника чемоданы. Молодой человек приосанился, крикнул: — Господин Штольман Яков Платонович? Мужчина обернулся в его сторону. — Татаринов, Департамент полиции. Мне поручено встретить вас, препроводить на вашу квартиру и ознакомить с основными материалами дела... "Слава Богу, не прокараулил..." Не на шутку удивленный господин Штольман представился и представил ему свою супругу. — Очень приятно-с. Экипаж уже ждет. — Я волнуюсь, там наш багаж... — Не извольте беспокоиться. Я немедленно распоряжусь... Уже в экипаже коллежский советник вполголоса произнес: — Да, если уже с вокзала начались такие почести, значит, в городе произошло нечто совсем из ряда вон выходящее... — Так точно, ваше высокоблагородие. Дело особой важности. Господин полицмейстер самолично приказали встретить вас по всей форме... — Докладывайте. Юноша на секунду замялся. — Прошу покорнейше простить меня, — он перевел взгляд на жену коллежского советника, молодую женщину в малиновом полушубке, молча сидящую рядом с супругом и спокойно смотревшую вперед, — но это не для дамских ушей. — Не извольте беспокоиться, — услышал он ее ответ. — Я в криминалистике уже не первый день, так что шокировать меня вам вряд ли удастся. — Как скажете... — юноша вновь запнулся, поняв, что забыл на радостях ее имя-отчество. Госпожа Штольман это заметила, сказав: — Меня зовут Анна Викторовна. — Прошу прощения... Она улыбнулась. — Теперь докладывайте. Всё, что известно. Молодой человек набрал в грудь побольше воздуха: — Первое убийство было совершено третьего дня в Конюшенном переулке. Тело обнаружил местный житель, о чем сразу же поспешил уведомить полицию. Уже выяснили, что убитую звали Мария Сорокина, тридцати трех лет от роду. По происхождению — мещанка, работала в заведении у мадам Лопуховой. Второй труп нашли вчера утром возле усадьбы Крушининых. Убитая, Настасья Грачева, работала в том же заведении. Оба трупа обезображены, брюшная полость вскрыта, внутренности... внутренности извлечены и разложены по кругу. Медицинское освидетельствование показало, что обеих жертв сперва зарезали, а потом вскрыли... У второй жертвы злодей зачем-то выпустил из жил всю кровь; также выяснилось, что она за несколько часов до смерти беременность свою... прервала. Жена коллежского советника нахмурилась. — Никаких улик на местах преступления обнаружено не было, единственная зацепка — отрезанный кусочек кожи... диаметром два дюйма приблизительно. В-вот... Коллежский советник, до этого задумчиво постукивавший пальцами по своему саквояжу, сухим тоном спросил: — Следов изнасилования не обнаружено? Татаринов сделал отрицательный жест рукой: — Вот и господин Иволгин первым делом о том же спрашивали-с. Так нет, нетронутыми оставил... "Если только можно было назвать их нетронутыми..." — Отпечатки? — Так точно, ваше высокоблагородие, уже сверили. Среди найденных отпечатков пальцев совпадающих обнаружено не было. Яков Платонович глубоко задумался. — Скверно выходит... А что насчет фотографий с мест убийств? — Фотографии сейчас находятся у АлексанФедоровича... — Свидетелей опросили? — Никто ничего не видел и не слышал. Ночь ведь была на дворе. — Скажите, как вас по батюшке... У юного дознавателя от студеного воздуха начал не на шутку дрожать голос. — Т-татаринов. Анисим П-петрович. — Скажите, Анисим Петрович, в заведении мадам Лопуховой в последние дни не происходило ничего странного? Скажем, клиент какой подозрительный, или... — Никак нет, ваше высокблагородие, н-ничего подозрительного. В управлении уже выяснили, ч-что госпожа Сорокина р-решила ненадолго отлучиться по каким-то своим д-делам. — Выяснили, куда она направлялась? — Н-никак нет. Ее п-подругу, Алену Тишкину и еще троих девушек за день до первого убийства забрал с собой один обеспеченный клиент, обещав вернуть дней через пять. — Когда вернутся, сообщите мне. Нужно будет их опросить... И почему их забрали на столь длительный срок? — Да ведь уже праздновать начали... — Но ведь Масленичная неделя началась только вчера? — Так они заранее... Экипаж остановился. Анисим Петрович помог занести важным господам вещи в квартиру, кликнул горничную Наталью, попросил заварить чайку. — На троих, — уточнил Штольман, внимательно осматривавший помещение. — Бл-лагодарю, не положено-с... — Считайте, что положено, — ответила Анна Викторовна. — Вы ведь, я вижу, совсем озябли... Действительно, от холода у Анисима уже зуб на зуб не попадал. — Послушайте, Анисим Петрович, — взгляд господина небожителя сделался острым, как бритва. — В этом деле мне, скорее всего, потребуется расторопный помощник... У Татаринова аж сердце в груди подпрыгнуло. Неужели... Дрожащими руками он вручил господину Штольману папку с материалами дела. Последовала длительная пауза. — Вижу, вы прекрасно осведомлены о ходе расследования... Похвально. Протокол ведь вы составляли? — Д-да. — Неплохо, весьма неплохо... Расскажите теперь о себе. Бедный молодой человек не сразу нашелся, что ответить: — Да ч-что о себе с-сказать... Татаринов, Анисим Петрович, т-титулярный советник, двадцати двух лет от роду, служу в сыскном отделении на должности дознавателя. — Смотрю, туда новеньких понабирали: никогда раньше я вас не видел. — Так я всего три года служу. — Чем занимались до этого? — Учился. П-потом отец мой отдал Богу душу, пришлось оставить училище, деньги зарабатывать себе и младшей сестренке. — Значит, у вас есть сестра? — Да какое там... горе луковое. — Вздохнув, он опустил плечи. — В-видите ли, она у меня в детстве выпала нечаянно из кроватки, да головкой с-стукнулась. Теперь вот ей уже одиннадцатый годок пошел, а умишко у ней, как у несмышленыша... — Понятно... — о чем-то своем задумалась Анна Викторовна. А коллежский советник сказал: — Послушайте, господин Татаринов: я вам предлагаю на время расследования этого дела поработать под моим началом. Надеюсь, вы не возражаете? — Да что вы, как можно, ваше высокоблагородие... Нисколечко не возражаю. — Зовите меня просто: Яков Платонович. Значит, вы согласны? — К-конечно. — А ваши семейные обстоятельства вас не затруднят? — Нисколечко. У меня соседка с третьего этажа за Варей хорошо приглядывает-с. Она к ней, как к родной, относится... — Ну вот и славно. Сегодня же согласую это дело с Александром Федоровичем. Заметив в глазах юноши нескрываемое удивление, добавил: — Просто работы предстоит очень много, людей подбирать будет некогда, а вы, как я вижу, человек способный. Молодой человек едва перевел дыхание. Шутка ли: сам господин Штольман предлагает работать с ним. Вот что значит внимательно подходить к работе... — Благодарю. Постараюсь оправдать ваше доверие. — Тогда сегодня к восьми вечера буду ждать вас здесь. С собой возьмите записную тетрадь и перчатки покрепче... — Будет сделано, ваше высокоблагородие. Вошла Наталья, принесла чай и печенье. — Благодарю... — ответила Анна Викторовна, на что горничная приветливо улыбнулась. — Идите... Дождавшись, пока Наталья благополучно удалится, госпожа Штольман встала из-за стола, достала из своей дамской сумочки что-то белое и шуршащее. — Скажите, пожалуйста, Анисим Петрович, а как далеко находились тела вот от этого места? — Она протянула юноше лист сложенной напополам бумаги. Тот развернул его, внимательно присмотрелся... Рисунок был довольно схематичен, но Татаринов рассмотрел на нем несколько пятиэтажных домов, тускло освещенных фонарем. — П-похоже на Свечной переулок. Да, вроде бы... — после горячего чая его голос перестал дрожать. — Погодите... Что-то недавно слышал я краем уха в управлении про этот Свечной, да только не помню, что именно. — Постарайтесь вспомнить. Думаю, это очень важно. И сами тоже не забудьте туда съездить, узнать поподробнее, что случилось. Анисим удивленно посмотрел на своего новоиспеченного начальника, но тот лишь слегка кивнул головой. "Вот это поворот..." — подумал он. "Вместо одного начальника у меня, кажись, будет двое..."

***

"Наконец-то они заметили мою работу. Наконец-то оценили. Всё. Больше они не смогут это скрыть от кого-либо, как бы они не пытались..." Маникюрные ножнички аккуратно вырезали статью из сегодняшней газеты. "Вторая композиция получилась еще эффектнее первой. Наверное, потому, что не пришлось отвлекать внимание на всякую суету. Все-таки в переулке мне могли помешать, а в саду тихо, спокойно. Опять же качели, романтика. "Изуродованный до неузнаваемости труп"... Много вы, господа журналисты, понимаете в красоте... Изуродовала ее жестокая жизнь. А по-настоящему красивой она стала только сейчас, и помог ей в этом мой верный скальпель да твердая рука..." Статья из газеты была помещена в рамочку. "Надо же, ребенка она себе выскоблила. Господи, как же гнусно опускаться до такой жизни. Но теперь ты спасена. И я, с твоей помощью, открываю глаза всему миру, явив ему истинную красоту..." Тонкие пальцы открыли дверцу буфета. Робкий солнечный луч осветил зловещие колбы. Теперь среди них стояла еще одна. "Пусть теперь все увидят, насколько прекрасен и совершенен человек... если смотреть на него изнутри. Жаль только, что, кроме меня, никто этого пока по-настоящему не осознаёт. Но ничего. Люди еще узнают истинную художественную ценность моего искусства..." Рамка, словно памятная фотография, заняла свое место на стене.