Дело особой важности

Гости не сразу опомнились от пережитого потрясения. Многие, особенно дамы, заметно побледнели, мужчины с трудом пытались перевести дыхание. Наталья Николаевна стояла рядом с господином Мироновым. — Мне так страшно... — пискнула она ему в плечо. — Наталья Николавна, обещаю вам: это недоразумение непременно уладится. Я поговорю с моим зятем; он следователь и непременно во всём разберётся. Сейчас ты успокоишься, потом поедем ко мне... — Пьер, он сказал, что меня и всех нас непременно убьёт тот злодей... — Не верьте ему. Мало ли кто что говорит... Тем временем к Анне подошел Алексей Георгиевич. — Искренне восхищен вашей выдержкой, госпожа Штольман, — томно, с придыханием, произнес он. — Признаться, даже я растерялся... — Это было весьма заметно, господин Крушинин, — все еще держа в памяти его едкую фразу о беспомощности полиции, ответила она ему. — Похоже, этот убогий нас о чем-то предупреждал... или даже грозился... — Не беспокойтесь. Мой муж непременно выведет его на чистую воду. Алексей закусил губы. Говорить о Якове Штольмане ему сейчас не хотелось. — Признаться честно, я совершенно не понял, почему дух произнес отчество моей дорогой сестры с ошибкой... — Такое иногда бывает. Духи порой выражаются иносказательно. — Анна Викторовна, я хотел бы попросить у вас прощения за вчерашний неприятный инцидент. Видите ли, моя сестра Ксения весьма скептически настроена ко всякого рода чародейству... Анна перевела взгляд на госпожу Крушинину: — Тем не менее она здесь присутствует. Алексей мягко улыбнулся: — Всего лишь с целью составить мне компанию. До сих пор не может привыкнуть к тому, что со мной уже не нужно нянчиться, как с малым ребёнком... Знаете, Анна Викторовна, я бы хотел посоветоваться с вами по поводу одного деликатного дела. Хотя, боюсь, после вчерашнего неприятного разговора вы уже не согласитесь оказать помощь нашей семье... — Что ж, я вас слушаю. — Видите ли, — на секунду он опустил глаза, — дело в том, что в нашем особняке тоже порой происходят необычные явления, которые не поддаются никакому рациональному объяснению. По ночам в моей комнате иногда слышатся странные звуки, в подвале мелькает какая-то темная тень... — Благодарю вас за доверие, но у меня в ближайшее время хватает других забот. Мужчина попытался скрыть разочарование. — В таком случае прошу меня простить... Госпожа Штольман окинула его холодным взглядом: — Послушайте, граф: если вас в самом деле беспокоит что-то подозрительное, советую обратиться за помощью в полицию, или же к моему дяде. Он в таких делах располагает гораздо большим опытом, нежели я. — Непременно воспользуюсь вашим советом, — почти шепотом произнес Алексей. Учтиво раскланявшись, он отошел к сестре; та до сих не могла прийти в себя. — Алекс, ты можешь мне хоть что-то объяснить? — с нескрываемым возмущением спросила она брата. — Теряюсь в нелепых догадках, — развел руками Алексей Георгиевич. — Вижу, ты пытался добиться разъяснений у госпожи Мироновой? — Как видишь, сестра... Признаюсь, ты была права: к ней действительно на кривой кобыле не подъедешь. Ничего, я не из тех, кто просто так сдаст позиции... — И каков же был её ответ? — Насчет поведения духа? Ну... она мне ответила, что здесь всё зависит от того, как его слова истолковываются... Даже если она знает больше, она не имеет намерений этим делиться. Ксения Георгиевна распустила ажурный веер и принялась им нервно обмахиваться. — Ксю, я бы сейчас попросил тебя... — Он наклонился к ней и прошептал что-то. Ксения усмехнулась: — Но тогда это означает, что ты все-таки проиграл пари. Если уж обращаешься за помощью ко мне... Алекс с досадой вздохнул. — Выходит, что так. — Ты ведь только что говорил, что не намерен сдаваться... — Я и не намерен. Просто сейчас мне действительно потребуется твоя помощь. Он бросил хищный взгляд на Анну Викторовну. "Что ж, сударыня... Думаете, что от меня можно легко отделаться? Ошибаетесь, ох как ошибаетесь. Мы еще встретимся с вами, суровая госпожа Безупречность..." Анна отвела в сторонку Петра Ивановича: — Дядя, прошу тебя, объясни, что всё это значит? Петр Иваныч ответил не сразу; казалось, он сам был растерян. — Не знаю, Annette. Правда, не знаю. По-видимому, кто-то нас решил припугнуть... — Ты кого-нибудь подозреваешь? — Даже не знаю... Если это шутка, то не смешная... Бедная Наталья Николавна. Её это так напугало... — Послушай, дядя: твоя Наталья Николаевна — обыкновенная шарлатанка. — Annette, не будь такой суровой. Понимаешь: моя Natalie — особа крайне впечатлительная... Ей очень важно в чем-либо проявить себя, преуспеть... — И ты считаешь, что лучше всего для этого подходит занятие спиритизмом... Дядя, ты понимаешь, что мне только что пришлось нарушить закон? Ну вот что бы вы делали, если бы дух сейчас ко мне не пришел? — Поверь мне: Natalie прекрасно проводит спиритические сеансы. Просто сегодня она слегка переволновалась при виде такого числа зрителей... Благодарю тебя... Ты даже не представляешь, как ты нам сейчас помогла... Он обернулся: его юная спутница, дрожа, стояла у входа и глядела на них испуганным олененком. — Дядя, признавайся: спектакль с блаженным тоже входил в ваши планы? Петр Иванович сделал отрицательный жест рукой: — Annette, ну как ты могла такое подумать... Пойми, я бы не стал так пугать зрителей, и уж тем более — саму Наталью Николавну. Даже если бы дух сюда не явился, мы с ней смогли бы как-то... — Изобразить конвульсии? Ой, дядя, подведете вы меня однажды под монастырь... Петр Иванович сделал вид, будто не расслышал этих слов. Подошла Наталья Николаевна. — Пьер, вы мне обещали... — Один момент... — Он обернулся к племяннице. — Annette, тебя отвезти домой? — Не стоит. Я подожду Якова Платоныча. Увидев, что Петр Миронов собирается уходить, Крушинин с сестрой поспешно проследовали за ним.

***

Штольман ходил туда-сюда по кабинету, пытаясь привести мысли в порядок. Было ясно, что "юродивый", хоть и продолжал бубнить под нос что-то о нечисти, на самом деле был совершенно вменяем. "По всей видимости, он кем-то сюда направлен. Но кем?" — Рассказывай, кто ты и зачем устроил весь этот балаган... "Юродивый" поднял глаза к потолку: — Божий человек я... — Имя у тебя есть? — Зосимом наречен. Прозвания своего не помню. Отпустите меня, Христом Богом прошу... — Зачем ты явился в дом вдовы Шелестовой? — На дело святое явился я туда. Беса нечистого изгонять... — Кто тебя надоумил? Кто заплатил? "Блаженный" переменился в лице. — Дела в доме том бесовские творятся. Сатанинское дело люди творят: мёртвых кличут. От того все несчастья. Послал в наш город нечистый бес душегуба... — Что знаешь о душегубе? Татаринов, записывающий показания, внимательно прислушался: авось и правда знает чего... — Силой нечистою послан сей душегуб, в наказание... За то, что от Господа нашего отреклись, за колдовство непотребное... Яков втайне обрадовался, что оставил Анну в доме у Шелестовой, следить за окружающей обстановкой. "Незачем её лишний раз волновать..." — Значит, говоришь, дела колдовские в том доме творились? Зосим кивнул. — Кто же тебе приказал пойти бесов оттуда изгонять? — Господь надоумил меня... Штольман остановился, заложив руки в карманы брюк. По тому, как начала подрагивать его левая нога, было видно: ему не терпится поскорее закончить беседу. — Что ж, Божий человек Зосим. Придется тебе эту ночь в камере посидеть. А там решим: в желтый дом тебя определить, или все-таки расскажешь о том, кто тебя нанял... Дежурный! Увидев дежурного, "блаженный" затрясся от страха. — В камеру его. "Юродивый" завопил благим матом: — Не на-адо! Не надо меня в желтый дом! — Кто послал? — Барин добрый сказал мне туда пойти, грешных людей усовестить, на путь истинный их направить... — Как зовут барина? — Не ведаю я... — Как он выглядел? — Дак ить соли-идный такой, на-абожный барин. Дал денюжку. На дело, грит, богоугодное... — Больно набожный, говоришь? — Дак ить, почитай, каждое воскресение в святой храм захаживает. — В доме у вдовы Шелестовой он не присутствовал? — Дак откуда мне знать? Темно было... — Всё ясно. Отведите его в камеру. — Слушаюсь, ваше высокоблагородие... — Отпусти-ите... — Ну куда я тебя сейчас отпущу. Посидишь, Зосим, у нас до утра. Может, вспомнишь, как выглядел твой добрый и набожный барин.

***

В доме у мадам Шелестовой начало происходить что-то непонятное. Какой-то шустрый молодой человек в клетчатом костюмчике, до того неприметно сидевший в углу с блокнотом на коленках, вдруг подскочил со стула и начал мельтешить среди гостей. Сперва перекинулся несколькими словами с хозяйкой дома, затем помчался вдогонку за господином Мироновым и его спутницей (по всему видно — догнал, ибо вернулся в гостиную с весьма довольной физиономией), после чего начал что-то расспрашивать у гостей... Наконец настал черед Анны Викторовны. Юноша в клетчатом проворно подскочил к ней. Учтиво раскланялся. — Госпожа Миронова, если я не ошибаюсь? — Госпожа Штольман, если быть точнее. Да, это я. — Позвольте представиться: Евгений Порфирьевич Верховецкий, журналист "Санкт-Петербургского вестника". — Очень приятно. Господин Верховецкий сжал в руке коротенький карандашик. — Не будет ли вам угодно поведать нашему изданию о том, что же все-таки произошло на спиритическом сеансе? Анна вздохнула: — Думаю, вы и сами всё видели. Дух господина Видока некоторое время говорил с нами через Наталью Николаевну. Вы стали свидетелем довольно редкого явления, услышав голос из прошлого. Журналист достал из кармана блокнот и начал в него торопливо что-то записывать. — Позвольте спросить: имеются ли у вас какие-либо предположения по поводу личности убийцы? — Боюсь, его мотивы неизвестны никому, кроме него самого... Но об этом я бы вас попросила не упоминать в вашей статье. Равно как и о моем присутствии на сеансе... — Прошу вас, войдите в мое положение: уже от одного только упоминания вашего имени тираж раскупят в считанные часы... — И все же я настаиваю. Тем более, что за сегодняшний вечер и без того произошло немало интересных событий. — Но позвольте, как же я посмотрю в глаза редактору нашей газеты... Если он узнает... Наконец подошел Яков Платонович, явно взволнованный. — Господин Штольман, покорнейше прошу вас уделить несколько минут нашему изданию... Что вы можете сказать по поводу сегодняшнего происшествия? Тот недовольно заиграл желваками: — Виновник задержан, обстоятельства происшествия выясняются. Так и запишите. — Могу я узнать, как же вашей супруге удалось остановить этого сумасшедшего? — не унимался юный газетчик. — Послушайте, сударь: я твердо настаиваю на том, чтобы в вашей статье не упоминалось ни слова обо мне или об Анне Викторовне. Надеюсь, вам ясно? — Помилуйте, господин Штольман... — попытался было возразить ему Верховецкий, но, встретившись с жестким взглядом коллежского советника, предпочел пойти на попятную. — Хорошо. Как вам будет угодно. Штольман тем временем бесцеремонно заглянул в его записи. — Вот эти две строчки вы зачеркнете, — спокойным тоном прибавил он, — а это вот можете свободно публиковать. Про голос из прошлого можете написать в самом заголовке статьи; успех будет вам гарантирован. Евгений Порфирьевич широко улыбнулся: — Благодарю вас. Анна вздохнула с облегчением. Муж осторожно взял ее под руку. — Честь имею...

***

Анисим Петрович сидел в полицейском экипаже, ждал своего начальника и думал о том, какое же отношение могут иметь члены спиритического кружка к недавним убийствам. "Может ли быть так, что убийца — один из них? Или что предсказание убогого все-таки сбудется, и эти люди станут следующими жертвами душегуба? А может... Нет, это уже похоже на какой-то бред..." Он старательно гнал от себя мысль о том, что к убийствам могут быть причастны темные силы. "Что же начальника так долго нету..." Наконец, в свете фонарей обозначились три темные фигуры: начальник и его жена разговаривали с лакеем. Последний отчаянно размахивал руками, словно убеждая в своей непричастности к давешнему инциденту. Анисим попытался прислушаться к их разговору, но безуспешно. Наконец лакей поспешно забежал в дом, а Штольманы подошли к экипажу. — Яков Платоныч, Анна Викторовна... Простите мое любопытство... Удалось хоть что-то узнать? Начальник сперва посадил в экипаж Анну Викторовну, затем сам устроился подле нее. — Думаю, с "блаженным" всё ясно. Кто-то подкупил его, объяснил план дома... По-видимому, пробрался он через черный ход, если только лакей не соврал и сам его в дом не впустил... Анна, которой, в отличие от него, было не всё ясно, спросила: — Но зачем кому-то нужно было присылать юродивого? — Полагаю, с той самой целью, которую упоминал дух Видока: пощекотать зрительские нервы. Не исключаю, что эту шутку мог устроить кто-нибудь из присутствующих. Аня придвинулась к нему поближе. — Яков Платоныч... — обернулась она к мужу. — Вижу, вас что-то беспокоит... Он заглянул ей в глаза, словно ему очень хотелось спросить её о чем-то очень важном... — Больше ничего необычного без меня не происходило? Анна задумчиво опустила глаза. — Да вроде бы ничего особенного... Разве что господин Крушинин попытался завести со мной беседу. Яков нахмурился: еще с порога госпожа Шелестова сообщила ему о том, что у его жены, кажется, завелся новый поклонник. — Я надеюсь, это не секрет? Анна Викторовна слегка наморщила носик. — Отнюдь. Он попросил меня разобраться с необъяснимыми явлениями в их усадьбе. Хотя мне показалось, что он просто лжет, и нету у него в доме никаких необъяснимых явлений. У Якова отлегло на сердце. — Ты так думаешь? — Яков Платонович, ну посудите сами: во-первых, если бы у них в доме действительно что-то происходило, они обратились бы ко мне за помощью еще вчера. И второе: когда я была у них дома, я совершенно не чувствовала там ничего такого. Разве что дух поручика Гладких... но я уверена, что он не желает им зла. Татаринов, справедливо рассудивший, что в данном обществе разговоры о нечистой силе не являются чем-то порицаемым, решил спросить у неё: — Как вы думаете: в деле о проститутках тоже могла быть замешана какая-нибудь чертовщина? Анна грустно взглянула на него. — Не думаю. Тут что-то другое... Штольман, окончательно отогнавший от себя мысли об Анином "новом поклоннике", наконец расслабленно выдохнул: — Знаете, Анна Викторовна, когда я был молод, я всегда восхищался сыскным талантом месье Видока. Даже не представлял, что когда-нибудь мне выпадет возможность его услышать... — Вы не просто его услышали, Яков Платоныч. Он дал нам понять, что относится к нашей полиции с уважением... — А вот это нам еще предстоит заслужить, — ответил Яков Платонович.

***

"Они так и не обнаружили моё последнее творение. Странно. Неужели они всё-таки оказались глупее, чем предполагалось..." Пламя свечи покачивалось из стороны в сторону. На столе уныло стояла колба с заспиртованным кусочком плоти. "Жаль. Сегодняшний снег, боюсь, испортил всю декорацию. Теперь даже если её и выкопают, она будет смотреться уже не столь привлекательно. Следы, конечно, тоже будут заметены, но меня это почти не беспокоит. Я по природе своей отличаюсь большой аккуратностью и потому не оставляю улик. Даже если возникнут какие-то подозрения, доказать мою причастность не сможет никто. Нет, я не жалею, что мне пришлось томиться в напрасном ожидании весь день. У меня возникла поистине гениальная мысль... Но это завтра. А сейчас... сейчас я вновь выхожу на охоту. Интересно одновременно быть и охотником, и желанной добычей..." Бледные пальцы загасили свечу. Теперь в ней не было особой необходимости.