— Если бы я действительно верил в реинкарнацию, — с необычайной даже для него живостью заявил Александр Федорович, нагрянувший на ужин к Штольманам, — я бы тогда подумал, что вы с Анной Викторовной в прошлой жизни были какими-то воронами, коршунами или там кем... потому и нашли друг друга. Стоит едва только образоваться покойнику — вы тут как тут.
Анна покачала головой:
— То, что полицейский юмор бывает весьма своеобразным, мне уже известно...
— А как же... Без иронии к окружающей жизни, особенно если она трудная, запросто свихнуться можно.
— Равно как и без спиртного? — подметил Яков Платонович: он видел, что его приятель совсем недавно откушал как минимум две рюмки "вишневой".
Татаринов же, зная о том, что Александр Федорович позволяет себе подобное настроение исключительно в предвкушении неизбежного для себя триумфа, навострил уши в ожидании чего-то сенсационного. Сенсация, действительно, не заставила себя долго ждать:
— Знаете, господа, есть у меня на то весомый повод, — глянул в зеркало, поправляя усы, надворный советник. — Возникла у меня одна великолепнейшая идея...
Вошла Наталья, оповестив всех, что ужин готов...
— И что же, Александр Федорович, вы собираетесь предпринять? — не без любопытства спросил Яков Платонович.
— Вот что, господа, — пробурчал Иволгин, закусывая водочку поджаристым капустным пирогом, — необходимо произвести следственный эксперимент.
Почувствовав, что оказался в центре всеобщего внимания, важнейший следователь перешел сразу к сути.
— Подумайте сами: душегуб этот подстерегает своих жертв ночью. Тогда, — он понял, что зря затеял этот разговор во время еды, но отступать уже было некуда, — увидев результат своих ночных приключений среди бела дня, он сам будет потрясен тем, что натворил, и неизбежно себя обнаружит...
— Не разделяю вашу точку зрения, Александр Федорович, — возразил коллежский советник. — Мы не должны забывать, что убийца, судя по характеру надрезов, чрезвычайно опытен и уверен в своей правоте.
— Это он по ночам так вольготно себя чувствует...
— Сомневаюсь, что дневной свет способен что-то изменить.
— Яков Платоныч, — вмешалась в спор Анна. — Действительно: вдруг это поможет его как-то обнаружить... Помните, как тогда, в Затонске?
Штольман кивнул: он помнил, как они с Анной Викторовной расследовали их первое дело. Тоже череда убийств, и тоже жертвами становились молодые женщины.
— В этот раз все намного сложнее, — задумавшись, ответил он.
Иволгин поправил салфетку.
— Надеюсь, вы не имеете никаких возражений...
— Хорошо, Саша, только будь осторожен. Мало ли как на него подействует подобное зрелище... Если, конечно, подействует.
— Подействует, можете не сомневаться.
Анисим Петрович, обещавший было себе сидеть за столом тише воды и ниже травы, осмелился спросить:
— А как мы поступим, господа, если сей перформанс подействует не на того?
— Не беспокойтесь, Татаринов, — вновь потянулся к графину Александр Федорович. — В самую цель угодим.
***
В гостиной молодые Крушинины столкнулись со своим отцом.
Выглядел он угрюмее обыкновенного, но уже не бранился, отправился к себе почивать. Или думать...
Еще одной неприятной сцены удалось благополучно избежать, на радость молодым людям.
— Вот видишь, Алекс, — торжествующе подняла голову Ксения, когда шаги генерала затихли в коридоре, — она так и не поддалась на твои амурные уловки.
— Ты права: крепость оказалась еще более неприступной, чем я предполагал.
— Видел её довольное лицо, когда они столкнулись с нами на площади? — мадемуазель Крушинина взяла в руку веер, — А ведь тебе, насколько я помню, она отказала в прогулке.
Алексей нервно выдохнул: никогда еще за свою жизнь он не испытывал такого влечения к женщине, никогда его так не угнетала мысль о том, что она принадлежала другому.
— Он ее муж, она при всем своем желании не смогла бы ему прекословить. — Глаза молодого человека вдруг заблестели. — А впрочем, я и на этом тоже сыграю. Насколько известно, дамы заводят себе любовников именно для того, чтобы ощутить вкус свободы, ведь так?
Ксения чуть кивнула.
— Так ты все еще не сдаешься?
— И не собираюсь. Знаешь, у меня есть на ее счет некоторые соображения... но это уже не сегодня. Сейчас мне очень хотелось бы ознакомиться с корреспонденцией нашей покойной матушки... Только не говори мне, что не хочешь вместе со мной все прояснить.
***
Оставшись одни, Штольманы решили подвести итоги минувшего дня.
— Что скажете, Яков Платонович?
— Во-первых, у нас еще два трупа. Во-вторых, вмешался фабрикант Буравин: по всему видно, что человек он... экстравагантный, но свою причастность к убийствам он пока отрицает... В-третьих, по словам Татаринова, на место предпоследнего убийства впоследствии никто не возвращался. В-четвертых, завтра Иволгин собирается проводить эксперимент с телами, и еще нам следует найти этого Киреева...
— В-пятых, вы вновь измотали бедного Анисима Петровича...
— Но ведь невозможно только на одних словах объяснить, как обезопасить себя от нападения сзади...
— Думаешь, он выстоит в случае такого нападения?
Штольман напрягся:
— Не знаю. Во всяком случае, я со своей стороны делаю всё, что могу.
***
"Интересно: долго они еще будут гоняться за мной?"
На столе рядом со свечкой, на белой марле лежал окровавленный скальпель.
"А они быстро наверстывают упущенное. Картину мою предпоследнюю они все-таки нашли, хоть и с большим опозданием. Я даже, признаться, горжусь..."
Скальпель был тщательно вымыт, затем надежно упрятан в тайник.
"Ни разу еще мне не доводилось гордиться своими противниками. Знаю доподлинно, что они, при всем моем уважении, не подберутся ко мне вплотную... Но что-то в них все-таки есть.
Интересно, что же они предпримут в качестве ответных мер? Ничего, скоро я все узнаю...
В этот раз я не выйду на охоту. Пусть они пока сохранят в памяти впечатления от предыдущих картин. Теперь мне нужно воплотить в жизнь задуманное прошлой ночью..."
