***
Следователь Иволгин расхаживал среди мертвых тел, скрестив руки на груди. По резким движениям бледных пальцев можно было угадать его крайнее возбуждение, но ни Заварзин, ни Анна Викторовна не могли понять причину подобного состояния. Наконец, дождавшись, когда последний труп займет свое место на кушетке, Александр Федорович уселся на место Заварзина. — Григорий Викторович, — обратился он к судмедэксперту, — послушайте: нет ли здесь у вас более-менее подробной карты города? — А как же, — кивнул Заварзин в ответ. — Имеется. Сейчас поищу. Порывшись немного в ящике стола, он вытащил оттуда карту, туго свернутую в трубку. — Благодарю... — отстраненно пробормотал Иволгин, затем наклонился над картой. Прошло несколько минут гробового молчания. Наконец Александр Федорович выпрямился, жестом подозвал к себе Анну Викторовну. Ткнул пальцем в какое-то место на карте, прошептав ей вполголоса: — Вы это... видите?***
На Большом Сампсониевском действительно кипела стройка. Мелькали рабочие, таскавшие тяжелые бревна, носилки, полные кирпичей; чуть поодаль стояли подводы с глиною, досками. Крики, звон молотков, ржанье лошадей — все смешалось в один протяжный гул. — Любезный! — окликнул Штольман уже пятого по счету артельщика. — Где мне найти Киреева Пафнутия Ивановича? Строитель, молодой широкоплечий мужик с густыми светлыми бровями, воспользовавшись промедлением, глотнул чего-то из фляжки. — Да вот же он, рядом с подводою, распоряжается, — махнул он левой рукой. — А вам, вашбродь, пошто надобно? — Из полиции я. Невесту его убитой нашли. Артельщик присвистнул: — Не знал, что у Иваныча невеста есть. Он ведь на Наське-малохольной женился, говаривали... Постойте... — он почесал в затылке, видимо, вспоминая. — Приезжала к нему тут одна. По осени еще. Тоже расспрашивала, где бы его отыскать. — Нашла его? — Нашла, куда он денется. Сверху что-то посыпалось. Яков Платонович вовремя отскочил, прищурил глаза: вроде не попало. — И что Киреев? Светлобровый стряхнул с плеча известь, крикнул куда-то наверх: "Васька, мать твою!" — и вновь приложился к фляжке, хитро подмигнув сыщику: — А что Киреев: едва прознал, что девка по его душу нагрянула, так сразу желваками заиграл, набычился... А куда деться-то: поплелся к ней, как миленький... Сказал он ей что-то, она кивнула ему, фыркнула, — недовольна была, видать, — да и была такова. Больше она к нам сюда не захаживала. Уж мы после расспрашивали Иваныча, куда делась, так он отмахнулся. Брякнул, что разбежались. — Не припоминаешь, когда это было? — Нет, вашбродь, не припомню. — Это было до или после его свадьбы с Анастасией? — Конеш, раньше... Как бы не за две недели до того. В ноябре, значит. — Опознать её сможешь? — Может, и смогу... Вместе догнали Киреева, который было уже собрался куда-то уходить. — Иваныч... — словно извиняясь, окликнул его светлобровый. — Тут из полиции пришли. По твою душу. Киреев, щекастый молодчик с пшеничного цвета усиками и пренебрежительно-хитроватым взглядом, выпрямившись, обернулся к ним. — Вот он я. Чем могу услужить? — Необходимо проехать на опознание. Вашу бывшую невесту, Марфу Глушко, нашли убитой. Пафнутий Иванович вздрогнул.***
— Да вы посмотрите, госпожа Штольман, — карандаш в руках Иволгина заметно дрожал, — взгляните только... Он ткнул карандашом в карту города, едва его не сломав. — Вот здесь — Конюшенный переулок. Здесь... — продолжил он, нарисовав на карте аккуратненькое колечко, — гостиница "Атлант"... Анна взглянула на него: похоже, в глазах надворного советника искрилось то самое "озарение", о котором предупредил ее Яков. Александр Федорович тем временем прикусил карандаш, задумавшись на секунду: — По словам госпожи Никаноровой, её горничная Матрёна Ухабова в день убийства направилась в близлежащую лавку. Вот здесь у нас, — указал он пальцем, не решаясь пока отметить, — дом госпожи Никаноровой. Вот тут, неподалеку, — та самая лавка... А вот, — он наконец решился нарисовать еще одну точку на карте, — вероятное место предпоследнего убийства... Здесь мне уже придется вступить на нетвердую почву ваших предположений, но поскольку ваши предположения в данном случае совпадают с моими, рациональными, то тут я склонен с вами согласиться... До Анны начал доходить смысл сказанного им: три точки на карте образовывали небольшой треугольник с острыми углами. Задумавшийся о чем-то Иволгин, поджав губы, чесал в затылке. — Единственное, усадьба Крушининых сюда совершенно не вписывается... — с огорчением прибавил следователь. — Прошу прощения, но вы, вероятно, забыли, что когда Настасью Грачеву привезли в усадьбу графа Крушинина, она была уже мертва. Отмечать нам с вами нужно не усадьбу Крушининых, а Свечной. — Вы правы, Анна Викторовна, я совсем забыл об этом... Тогда... Он быстро перечеркнул кружок на карте, обозначавший место нахождения тела проститутки Грачевой, затем осторожно нарисовал точно такой же на месте её убийства. — Тогда этот факт лишь подтверждает мое предположение. Иволгин не смог устоять перед тем, чтобы обвести четыре отметки на карте плавной кривой линией. — Видите: все четыре убийства были совершены в этом круге. Скорее всего, что и наш душегуб обитает именно здесь... За разговором они не заметили, как кто-то вошел в прозекторскую. — Ваше высокоблагородие! — доложил с порога Семибратов. — Извозчик Первушин доставлен по вашему приказанию. — Что же так рано-то... Хотелось всех вместе... Ладно, заводи... Первушин, не жив не мертв от страха и выпитого вчера самогона, с трясущимися руками подошел к ним. Поглядел на трупы — в сторону шарахнулся. — Что ж ты, Первушин? — уверенно, словно поймав извозчика с поличным, заявил Александр Федорович. — Дела собственных рук забоялся? — Господи Иисусе... Не я это! — пуще прежнего затрясся извозчик. Он попытался перекреститься, но дрожащая рука с трудом его слушалась. Затем его начало тошнить. Иволгин не без гордости отметил, что приготовленные специально с этой целью бумажные кулечки оказались великолепной идеей. Жаль только, что Первушин так и не сознался в убийствах. — Отвезите его обратно. Пускай посидит, подумает...***
— Так вы говорите, приезжала она к вам в середине ноября? На лбу Киреева вздулась синяя жилка. — Приезжала, вашескобродь... — зыркнул он через плечо на своего товарища. — Как приехала, так и уехала. Я сразу ей — правду-матку. Сказал: "Езжай домой, и чтобы мои глаза тебя больше не видели..." Федька вон видел, как мы с ней тогда распрощались. — Что же она так легко от вас отступилась? — в голосе сыщика заметно ощущалась ирония. — Такой путь проделала, чтобы увидеть своего жениха, и вдруг, услышав от вас, что свадьбы не будет, просто так взяла и ушла? — Марфа, знаете ли, была не дурой. Сказал — другую нашел, значит, так и быть... — Так значит, она в тот день навсегда распрощалась с вами? — Так точно. Спросите хоть у Федора... Федор кивнул, подтверждая его слова. — И после этого вы с ней больше не виделись? — Не-е, не видались. Нужна она мне... — презрительно хмыкнул он. — Не припоминаете, в какой день она к вам приходила? — А чего мне упоминать... Вроде бы в ноябре, может, раньше... На опознании молодой человек был все так же угрюм. Осторожно прошел мимо безмолвно лежащих трупов, словно боясь спугнуть их. Увидев тело бывшей невесты, он отшатнулся, назад попятился. — Да, это она... — прошил он ее диким взглядом. — Кто ж её так... искромсал-то? Следом за ним шел Федор, крестясь и шепча молитвы. За свою жизнь ему не раз приходилось видеть покойников, — на стройке случалось всякое, — но с подобным ужасом он столкнулся впервые. Из-за спины раздался хрипловатый голос коллежского советника: — Федор Емельянович, эту женщину вы видели на стройке в тот день? Тот едва смог выдавить из себя: — Она самая... А ведь была такой веселой... Вместе выбежали на свежий воздух: невмоготу стало. Иволгин и Штольман последовали за ними. — Из города до окончания следствия не выезжать. Если возникнет надобность, мы вас вызовем... — Как скажете, вашбродь... — пытался отдышаться Федор, раскланиваясь. "Никогда они с Киреевым еще так не спешили на стройку..." — не сговариваясь, подумали сыщики. Татаринов, которому было не под силу находиться в помещении, стоял у ворот с папироской в зубах. Молча смотрел, как мимо него прошли мрачные могильщики, на чем свет стоит ругавшие "начальственную прихоть". Сторож Михалыч, которого тоже к расстановке трупов привлекли, подошел к ним. — Сурьёзные люди работают, надо полагать... — Это ты про кого? — обернулся к нему Степан, курносый мужик с черной как смоль бородой. Михалыч кивнул в ту сторону, где Иволгин со Штольманом провожали взглядом строителей. — Да вон те двое: коричневый да черный. — А, э-эти... Это важные следователи, — зевнув, промолвил Степан. — Убивца резаных баб ищут... И на кой черт им понадобилось мертвяков по столам раскладывать... Вечером обратно в ледник запихивать всех придется... — Тьфу ты... — сплюнул его товарищ. Анисим вдохнул побольше воздуха: вот-вот подъедут основные подозреваемые. Надо будет ухо держать востро.