***
"На этот раз меня едва не застигли врасплох. Нет, они в любом случае не смогли бы поймать меня; просто сегодня мне пришлось действовать быстрее обыкновенного. Заранее продумывать декорацию. Воплотить её в жизнь, после чего исчезнуть вовремя. Еще бы десять минут, и было бы уже сложнее уйти от них. Значит, мои опасения подтвердились... Да и сыскные эти тоже оказались куда более сообразительными, чем можно было от них ожидать. Взять хотя бы вот этого, сегодняшнего: с виду вроде обычный туповатый чинуша... а между тем ему удалось близко, даже слишком близко ко мне подобраться. Догадливый оказался, шельмец... Теперь придется прощаться с насиженным теплым местом, со своей бесценной коллекцией. Но что поделать..." Одинокая свеча на столе, немая свидетельница мрачных раздумий, мерно покачивала желтовато-белым язычком пламени. "Я больше не держу на него зла. Особенно теперь, когда мне выпала честь приложить к нему свое мастерство. Теперь уже невозможно не признать, что так он выглядит гораздо красивее, нежели был при жизни. Намного ярче. Притягательнее. Выразительнее... Прежде он был слишком невзрачен. Полицейские, нужно отметить, в подавляющем большинстве своем либо невзрачны, либо же крайне уродливы... как лицом, так и душою, и помыслами. Хотя есть среди них один... Этот хоть и неприглядный с виду, но душою пока еще чист. Жизнью бит. Надо будет помочь ему... Но сперва нужно замести за собой все следы..."***
"Если бы я мог предвидеть..." — мысленно упрекал себя Штольман, осматривая место преступления. "Только что ведь распрощались, и вот..." Время от времени прихожая озарялась яркими вспышками фотографического аппарата. — Очевидно, что убийца — человек недюжинной силы, — вооружившись лупой, сыщик присмотрелся к входной двери. — Дверная цепочка вырвана. Подошел к письменному столу. — Бумаги в беспорядке. Похоже, что преступник испугался своего разоблачения... "Значит, ты подошел к разгадке гораздо ближе, чем мы себе представляем. Потому он тебя убил, выпотрошил, затем..." — Смотрите, Кулябин, — подозвал он поближе фотографа, — Здесь на бумаге видны следы крови. Зафиксируйте это... Анисим Петрович, придите уже в себя... Документы все соберите и доставьте в управление. Передайте лично в руки АлексанФедорычу... Анисим вытаращил глаза; волосы у него на голове зашевелились. — Яков Платонович... Мужчина тут же осекся: — Простите... "Что-то он явно искал. Нашел или нет? Почему ушел так быстро? А впрочем, последнее очевидно: зная, кто ведет следствие, он заранее предположил, что мы будем здесь спустя несколько минут. Поэтому он не стал глумиться над телом горничной. Поэтому ушел почти сразу же..." Яков и сам не заметил, как начал разговаривать с собой вслух. — Эх, Сашка, Сашка... У тебя всегда была своего рода привычка: перед важной встречей хорошенько отдохнуть, выспаться... Именно так ты и собирался поступить этим вечером, потому и не зашел к нам на ужин... А я был на тот момент склонен думать, что потрошитель — это Буравин. Как же всё-таки я ошибался... Анна Викторовна слегка коснулась его плеча, заставив мужчину вздрогнуть. — Он говорит, что тоже так думал... на Первушина и Буравина. И что вы с ним оба ошиблись. — Передай ему, что мне очень жаль. Я не должен был его отпускать. Взгляд Анны Викторовны был направлен куда-то далеко. — Он говорит, что был уже обречен... — Припомните, что он говорил такого на следственном эксперименте... — Да вроде ничего особенного... — Вспомни всё по минутам, дословно... Важна каждая мелочь. — Я попробую... Судебный эксперт, бегло осмотрев трупы, заявил едва ли не клятвенно: — Это рука человека, не понаслышке знакомого с хирургией. Работа безупречная, — как если бы он спланировал всё заранее, — и быстрая. Приблизительное время смерти... — Половина двенадцатого, — поспешила уточнить Анна Викторовна. Вскоре на место происшествия примчался растерянный Гусев. — Как это случилось? Как такое вообще возможно? — видно было, что полицмейстер был обуян страхом уже не только за свою должность, но больше за собственную жизнь. Заметив, однако, среди присутствующих Заварзина и Анну Викторовну, знакомую ему по газетным фотографиям, полицеймейстер поспешил принять свой обычный внушительный вид. — Докладывайте... — Убийца представился посыльным. Мы недооценили этого негодяя, — стараясь не терять самообладания, ответил коллежский советник. Не желая срамиться перед подчиненными, Юрий Владимирович шепнул ему на ухо: — Яков Платонович, ну сделайте хоть что-то, примите меры... Штольман обернулся через плечо, окликнул Татаринова; тот живо навострил уши, ожидая приказа начальства. — Меры примем, и немедленно. Для этого нам с вами потребуются как минимум пятеро человек и еще одна пролетка. Нужно ехать прямо сейчас... Уже по дороге он поделился своими соображениями: — Вчера утром покойный Иволгин определил примерное место, где может скрываться преступник. Если он еще не успел сменить квартиру, то там мы его и возьмем. Гусев незаметно упрятал руки в карманы, чтобы никто не видел, как они трясутся: — Вы думаете, за это его... — Вероятно, он спугнул убийцу, и тот решил отомстить ему. А заодно убил горничную, чтобы не было лишних свидетелей. — Простите, Яков Платонович, — неожиданно спросил Анисим, — но я не понимаю... — Видите ли, Александр Федорович справедливо отметил, что извозчик, который сейчас сидит у нас в камере, живет почти в центре отмеченного им участка. Теперь мы точно знаем, что он невиновен, и что пролетку у него действительно украли. — Но почему вы заштриховали на карте только часть домов? — Я предполагаю, что убийца заранее присмотрел для себя эту пролетку. Удобнее всего это было сделать из окна. Подъехали к трактиру, оцепили отмеченные здания. — Ну и что вы теперь собираетесь делать, Яков Платоныч? — нахмурил брови полицмейстер. — Неужто всех жильцов опрашивать будете? Коллежский советник недовольно заиграл желваками: — Боюсь, что придется... Анна Викторовна, стоявшая подле экипажа, всматривалась в окна домов. Было уже за полночь, большинство жильцов давно погасили свет. По улицам свободно гулял обжигающий ледяной ветер, срывая снег с крыш домов. В его завываниях послышался Анне насмешливый голос Иволгина: "Не печальтесь, господа, за меня, не пропаду..." Нет. Ей не показалось... Порыв ветра сдернул с кровли клок потемневшего снега, рассыпал в пыль, закружил, и перед глазами девушки возникла стройная фигура следователя. "Ведите меня туда, Александр Федорович..." — мысленно произнесла девушка. Дух не спеша направился к одному из подъездов, поманив её за собой. — Яков Платонович! — воскликнула она, подбежав к мужу и взяв его под локоть, — Яков Платонович, не нужно всех опрашивать. Идемте... Нужная квартира находилась на четвертом этаже. Дух Иволгина, оказавшись напротив зашарпанной грязной двери, услужливо кивнул и исчез. Штольман с револьвером в руке, готовый в случае чего заслонить собой Анну Викторовну, поднялся по лестнице первым. — Это здесь, — тихо шепнула Анна, упершись в его плечо. — Вы уверены? — на всякий случай переспросил он её. — Да. — Отойдите... Сам же, подозвав ближе Татаринова и городовых, прислонился к дверному косяку. — Откройте, полиция... Из квартиры не было слышно ни звука. "Либо преступник решил притаиться, либо уже ушел..." — с досадой подумал Яков. Не дождавшись ответа, крикнул во весь голос: — Ломайте дверь! В прихожей стояла гробовая тишина. Анисим, пропустив вперед начальника и его жену, освещал фонарем пол, чтобы ненароком не наступить никуда. — Сапоги стоят, — воскликнул он, — мокрые ещё! Яков Платонович, это те самые: одного гвоздя нет! Квартира была пуста. Казалось, в ней уже больше года не жил никто: постель была туго заправлена, на столе не было даже намека на еду или выпивку. Лишь одинокий огарок давал понять сыщикам, что совсем недавно здесь кто-то был, да в воздухе стоял отчетливый запах водки. Яков Платонович открыл старый шкаф: из одежды у душегуба имелся овчинный тулуп, шинель — мокрая еще совсем, — старая рабочая куртка, плотная шерстяная шаль, попорченная молью, но ношеная недавно, темно-бурый салоп, пребывавший в таком же состоянии... "И мужская, и женская одежда... У убийцы есть сообщница? Или сожительница? Или он просто иногда переодевается в женщину? Нельзя исключать также, что..." Дверцы буфета были слегка приоткрыты. Распахнув их, сыщик наткнулся на аккуратно расставленные колбы. В них, словно экспонаты в Кунсткамере, хранились заспиртованные ошметки плоти. Анна Викторовна почти равнодушно скользнула по ним своим взглядом; Татаринов же, приглядевшись, в ужасе отшатнулся назад, едва не наступив на ногу остолбеневшему Гусеву. — Это сколько же их... — робко прошептал он, побледнев. — Один, два, три... — Тринадцать. Молодой человек перекрестился. — И как этот дьявол выведал, что мы сюда по его душу наведаемся? — Вероятно, нашел что-то в бумагах Иволгина, — сухо ответил ему коллежский советник. — Займитесь пока поиском отпечатков пальцев. Судя по подозрительно чистой мебели, он пытался их оттереть, а значит, боялся, что мы рано или поздно их обнаружим. — Вы уверены, что нам удастся тут что-то найти? Всё-таки ведь... Яков тем временем продолжал внимательный осмотр квартиры. — Попытайтесь. Перед уходом убийца заметал следы; стало быть, он оставлял их здесь раньше. Так что ищите. — "Ищите и обрящете"? — Именно.