***
Штольман отправил с горничной две записки: одну — для Заварзина, другую — для Петра Иваныча. — Яков, зачем... — прошептала Анна, расплакавшись на плече у любимого. — Зачем ты поддался на его провокацию? — Прости... Прости меня... — крепко прижимал её к себе Яков Платонович. Теперь, когда его гнев порядком поутих, он сам уже сожалел, что погорячился и вызвал Крушинина на поединок. — Ты в порядке? — спросила она, заметив, что ссадина над бровью мужа начала заметно кровоточить. — Подожди, я сейчас обработаю... Ранка оказалась незначительной. Тщательно продезинфицировав её, Анна Викторовна нежно обняла мужа за шею. — Прошу вас, Яков Платоныч, умоляю: откажитесь от этой дуэли... Мужчина тяжело вздохнул, уткнувшись лицом в ее волосы: — Боюсь, это уже невозможно. — Пожалуйста, ради меня... — Прости, Аня... А сам тем временем думал: "Зря я дал волю эмоциям, это лишь усугубило ситуацию. Следовало просто взять и спустить этого наглеца с лестницы, как он того и заслуживал. Но я повелся на его оскорбления; по сути, он меня вынудил... С другой стороны, постарайся я избежать поединка, он бы воспринял это как мою слабость... Но сейчас уже поздно обо всем этом думать. Теперь первый выстрел будет за ним. Не то, чтобы меня как-то пугала перспектива быть убитым: все-таки далеко не впервые стреляюсь. Просто меня беспокоит, что же тогда будет с Аней... Кто будет защищать ее от всяких негодяев вроде Крушинина? Возможно, я смогу как-то оберегать ее, будучи уже духом. Тогда я сделаю всё, что будет в моих силах, только бы обеспечить её спокойствие и безопасность..." Он снова прижал к груди свою драгоценную женщину, понимая, какую душевную боль причинит ей при этом раскладе.***
Напрасно Ксения Георгиевна надеялась проскользнуть в свою комнату незамеченной: на её беду, в гостиной её встретили отец и тетушка. — Ксюша? — не скрывая своего замешательства, спросила последняя. — Что случилось? — Тетя Adele! — испуганно, но не без радости в голосе, воскликнула девушка. — Вы приехали! В иное время Ксения не стала бы избегать встречи с любимой тетушкой; но сейчас ей как никогда необходимо было скрыть ото всех (в первую очередь от papa) следы своего недавнего позора. — Ксения, что произошло? — раздался громовой голос Георгия Павловича. — Не беспокойтесь, papa, — как ни в чем не бывало улыбнулась Ксения Георгиевна, — досадный несчастный случай: экипаж тряхнуло на повороте... Генерал, как и следовало ожидать, ей не поверил. — Судя по твоей прическе, в твой так называемый "экипаж" врезалась со всего маху другая лошадь... Отец подошел ближе, вооружившись моноклем. Ксения приготовилась к худшему: несколько небольших царапин, оставленных на ее коже, можно было заметить невооруженным глазом, равно как и безнадежно испорченную прическу. — Как это случилось? Девушка сделала вид, что и сама не воспринимает всерьез нанесенное ей оскорбление. — Прошу вас, не беспокойтесь, это всего лишь небольшое недоразумение. Обещаю вам: больше ничего подобного не повторится... — Не повторится... — прервал ее разъяренный отец, — потому что с этого дня ты будешь выходить в свет только под моим строгим надзором! А теперь потрудись объяснить нам с тетушкой, что с тобой сегодня приключилось... во всех, будь они неладны, подробностях... Пришлось Ксении Георгиевне, краснея, пересказывать основные события минувшего утра. Поведала она и о своем неудачном свидании, и об ожесточенной драке с соперницей; лишь имя объекта своей страсти, как уж отец не настаивал, наотрез отказалась произносить. То же самое касалось и его не в меру темпераментной пассии — сия дама была упомянута в разговоре как "спесивая истерическая мерзавка". Генерал был не на шутку взбешен, тетя Adele пребывала в неописуемом ужасе. "Даже учитывая, что мой племянник заранее предупредил меня, что в семье творится нечто из ряда вон выходящее, такого хаоса я никак не ожидала увидеть. Алекс прав: без моего вмешательства не обойтись..." — Ну всё, хватит, — решительно заявила она наконец. — Избаловал тебя твой папенька не в меру, вот что. Пойдешь замуж. За кого скажем. Как миленькая. Ксения, почувствовав, что свобода, которой она всегда дорожила, неумолимо ускользает от неё, попыталась возразить: — Вы не посмеете, тетушка... Аделаида Афанасьевна в свою очередь изо всей силы топнула ногой: — Еще как посмею! — Где Алекс? — стукнув кулаком по столу, прикрикнул на дочь Крушинин-старший. — Не знаю! — отчаянно воскликнула девушка. — Он мне не докладывает! — Если только он опять возьмется за старое, — генерал сурово погрозил ей пальцем, — отвечать за его проделки будете оба... Ксения дерзко взглянула на отца. — Меня это не касается. Алекс уже давно не ребенок, так что за свои выходки пусть отвечает сам. И если он вновь вознамерился обольстить госпожу Штольман, то, боюсь, ни вы, ни я, ни ее муж, ни даже она сама не сможет этому как-то воспрепятствовать... Тетушка собралась поправить шаль у себя на плечах, когда вдруг поняла, что оставила её висящей на спинке кресла. — Что ж, хватит. Теперь ступай прими ванну. И чтобы не шагу больше из дома без моего разрешения! — крикнул генерал вдогонку убегающей дочери. — Хватит уже наконец позора на нашу голову. Ближе к вечеру вернулся домой и Алексей Георгиевич — в помятой одежде, со сломанным носом, но трезвый. — Тетушка? — изобразил он на лице удивление, как и планировал ранее. Аделаида Афанасьевна стояла с открытым ртом. — Где ты был? — прогремел на всю гостиную громовой голос старого графа. — Простите, papa, но вас это никоим образом не касается. — А-ха-ха-ха-ха! — заливисто рассмеялась Ксения Георгиевна, уже приведшая к тому времени свои волосы в порядок. — Дай-ка я угадаю: не иначе, коллежский советник Штольман только что вытащил тебя из своей супружеской постели... — А ну тихо... — не церемонясь, поставил ее на место Георгий Павлович. — Сама-то ничем не лучше... — Прошу тебя, Ксю, не утрируй. Все было совершенно иначе... — Уж потрудись объяснить... — в который раз уже за день постучал по столу генерал Крушинин. — Алексей! — с возмущением воскликнула тетушка. — Что у тебя с лицом? — Полно вам, — отмахнулся от родственников Алексей. — Мне уже давно не пятнадцать лет. Я действительно был у неё. — Нет, ну это переходит все границы! — всплеснул руками старый граф. — Помнится, я еще вчера говорил, чтобы ты наконец оставил эту женщину в покое! Алексей поморщился: эти слова он слышал за минувшие сутки уже несколько раз. — Я умолял её бросить мужа и уехать со мной... — он потянулся к стоявшему на столе графину. — Она, в свою очередь, попросила меня уйти... — Это было благоразумно с её стороны, — с одобрением заметила тетушка. — В самом деле, — согласился Георгий Павлович. — Неужели ты думал, что уважаемая и уважающая себя дама, полковница, вот так просто согласится бросить всё и сбежать в неизвестность с каким-то молодым вертопрахом? Если ты надеялся на подобное, то... — Полагаю, её больше всего заботила её репутация: все-таки развод — это весомый повод для унизительных сплетен, — молодой человек залпом опрокинул в себя стакан прохладной воды. — Я пытался уговорить её, как мог... И уговорил бы, но тут не вовремя появился этот её Держиморда... В пылу ссоры я оскорбил его, и он вызвал меня на дуэль. Генерал побледнел: случилось самое худшее из того, чего он мог ожидать. — Надеюсь, у тебя хватит ума извиниться? — спросил он. Молодой человек с решительным видом скрестил руки на груди: — Даже не думаю. Я буду счастлив застрелить этого старого негодяя, даже если это будет стоить мне свободы и жизни... — Опомнись, племянник! — Подумай, что говоришь! — Алекс, ты с ума сошел! — Напротив, — совершенно серьезным тоном ответил Алексей Георгиевич, — сейчас я, как никогда, намерен вырвать эту женщину из его лап... Неожиданно для всех молодой человек умолк; в глазах его промелькнуло беспокойство. — Что я наделал... — растерянно произнес Алексей, постепенно начиная осознавать возможные последствия своего поступка. — Что же я сейчас натворил... Мне не следовало оставлять её с ним... Он же теперь её насмерть забьет... — Глупец... Ты только сейчас об этом подумал?! — воскликнула Аделаида Афанасьевна, доставая из своей сумочки нюхательную соль. — Ну это уж вряд ли, — задумчиво покачала головой Ксения. — Насколько мне известно, Штольман не из тех, кто посмеет поднять руку на женщину. Тем более на женщину столь неординарных способностей: ведь в противном случае она призовет на помощь несметную армию духов... Услышав про духов, генерал ослабил воротник и тихонько про себя чертыхнулся. — Ты действительно веришь во всю эту чепуху? — Представьте себе, верю! Это невозможно объяснить с рациональной точки зрения! На секунду Алекс вздохнул свободно, в то время как старый граф подошел ближе к дочери. — Она действительно говорила голосом покойной матушки! Советовала этому влюбленному идиоту не совершать ошибок и ехать в Смоленск к родственникам! — как ни в чем не бывало выпалила она, не сводя глаз с Алексея Георгиевича. — Откуда она могла всё узнать? — О ком ты, Ксения? — окончательно запутавшись, спросила у неё тетушка. — Так вы ещё не знаете? — взмахнула длинными ресницами Ксения Георгиевна. — Дело в том, что нынешним предметом его воздыханий является Анна Миронова-Штольман, известный на всю империю медиум. А её муж, насколько известно, занимался расследованием дела о питерском потрошителе. Разве papa не говорил вам о том, как на днях в нашей усадьбе был найден обезображенный труп? Аделаида Афанасьевна побледнела. — Я читала в газете... Так это правда? Мертвец в нашем саду? — К сожалению, — добавил Георгий Павлович. — Довольно неприятный был случай. — Вы ничего не говорили об этом ранее... — Простите. Было не до того. На всякий случай тетушка осторожно уселась в кресло и вновь достала нюхательную соль — мало ли, пусть будет пока под рукой. Так надежнее. — Ты говоришь, это та самая Анна Миронова? — Вы все правильно поняли, тетя Adele... — Та самая, которая умеет разговаривать с мертвыми? — Знаете, — вновь обратил внимание на себя Алексей Георгиевич, встав, — я в последние дни много думал насчет этого дара... В общем, теперь я уверен, что всё это — не более, чем хорошо продуманная мистификация. Ксения разочарованно вздохнула: — Но ведь... — Позвольте мне для начала всё объяснить, ибо дело касается нас всех. Он принялся приводить в порядок свою одежду. — Вы, дорогой papa, сейчас изволите отчитывать меня за мое поведение, — с нотками высокомерия начал свой монолог младший Крушинин, — а между тем вам в свое время так и не удалось разрешить миром подобную ситуацию. Генерал позеленел от злости. — Да как ты... Аделаида Афанасьевна вовремя остановила его: — Пускай говорит. — Всё это представление со спиритическим сеансом было затеяно исключительно ради того, чтобы уничтожить репутацию моей семьи. Видите ли, — он перевел многозначительный взгляд на Ксению, — мою сестру не так давно угораздило горячо влюбиться в лже-медиума Петра Миронова... — Дядю и ассистента твоей новой любовницы? — Она не моя любовница... Но да: это её дядя и по совместительству ассистент. Так вот: узнав об этом, мадемуазель Natalie — его нынешняя пассия — решила устранить соперницу... — Алекс, как ты смеешь... Генерал позеленел от негодования. — Так это Петр Миронов? Ксения Георгиевна покраснела от стыда: все-таки брат выдал ее. — Так вот, оказывается, в чем дело! — догадалась тетя Adele. — Теперь мы знаем, из-за чего ты сегодня вернулась домой вся ободранная! Алексей внимательно присмотрелся: к его стыду, он только сейчас заметил на лице Ксю маленькие царапинки, едва различимые под толстым слоем косметики. — Вообще-то она первой набросилась на меня... — униженно прошептала девушка. — Зная, что у племянницы Петра Ивановича муж служит в полиции, Наталья Николаевна решила обратиться к нему за помощью. — Ты так говоришь обо всем, словно сам был тому свидетелем. — Просто теперь для меня всё стало очевидным. Natalie было вдвойне выгодно вытащить наружу любые сведения, компрометирующие нашу семью: с одной стороны, это уничтожило бы на корню репутацию её соперницы, с другой — повысило бы её авторитет как медиума. Меня возмущает лишь то, что я узнаю обо всем этом самым последним и из чужих уст... — Поэтому ты меня так срочно вызвал в Петербург? Алексей кивнул. — Да, тетушка. Простите, что потревожил вас. Генерал был бледен, как мел. — Что ты выяснил? Молодой Крушинин опустил глаза. — То, что вы от нас с Ксенией скрывали все эти годы. Что мой отец — рогоносец, а Ксю на самом деле Владимировна... Георгий Павлович оперся о спинку кресла. "Всё, — подумал он, стараясь не показывать окружающим боли в сердце. — Это позор..." Ксения Георгиевна побледнела. — Не может быть... — Увы, — торжествующе произнес Алекс, — мне самому было крайне неприятно узнать об этом. Но почему, почему вы скрывали от нас правду? Почему я вынужден узнавать всё от посторонних людей? — Так вот почему... — нерешительно промолвила девушка, — вот почему матушка говорила, что виновата перед всеми... Но погоди, как же её голос? Это ведь действительно была она! — Об этом я тебе уже говорил, — отметил Алексей Георгиевич, — голос нашей матушки, при желании, можно без труда сымитировать. А про то, что тогда было сказано... Не могу сказать точно, но думаю, что это чистой воды импровизация. Или же Natalie заранее подговорила её... А может, ты и права, и в ней действительно что-то такое есть... — Алекс, я тебя не понимаю, — тетушка встала и немного прошлась по комнате, очевидно, пытаясь успокоить нервы, после чего устроилась на диване. — Как ты можешь любить женщину, подозревая ее в обмане и шарлатанстве? — Возможно, всё дело в моей наследственности, — Алексей косо взглянул на отца. — Papa ведь тоже был в свое время обманут любимой женщиной, ведь так? — Алекс! — рыкнул на него генерал, понимая, что безвозвратно утратил свой авторитет в семье. — Неправда это, — вмешалась Аделаида Афанасьевна. — Маша перед свадьбой сообщила Георгию Павловичу, что уже не невинна. И про ребеночка сказала. Ваш отец оказался благороднейшим человеком: он поклялся не делать разницы между детьми... и до сих пор держит свое слово. Если бы не этот поручик Гладких, возможно, Маша до сих пор была бы жива. Ксения, пытаясь оправиться от шока, спросила тетю Adele: — А что же случилось потом? — Потом ей снова встретился поручик Гладких... Он подговаривал Машу уехать с ним, забрав Ксению с собой. Маша тогда уже была беременна Алексом... Глаза девушки неожиданно наполнились слезами. — Я помню это время... — Конечно, Георгий Павлович не мог это просто так оставить. Дошло до дуэли; поручик был убит. И поделом ему: не следовало разрушать чужую семью... — О Господи... Боже мой... — Маша после того случая совсем умом тронулась: попыталась покончить с собой, беременная... сбросилась с лестницы. Тебя доктора смогли спасти, а её нет... — Мама... Мамочка, зачем... Зачем ты это сделала... — Ксения горько разрыдалась. Генерал Крушинин, не выдержав, отвернулся. Молчание, тоскливое и тягостное, длилось около пяти минут. Каждому из членов семьи было о чем подумать и искренне сожалеть. Наконец тетушка, встав, с опущенной головой и тяжелым сердцем промолвила: — Всё, дорогие мои. Нагулялись. Наломали дров. Пойдешь, Ксения, в нынешнем же году замуж. В провинцию. За кого скажу. Ксения Георгиевна подскочила с кресла; щеки ее вспыхнули. — Тетушка, я протестую! Papa, прошу вас, скажите же что-нибудь! — Боюсь, что в нынешней ситуации это наиболее удачный выход. Каждое слово давалось старому генералу с трудом. — Вероятно, теперь ты окончательно перестанешь слушаться моих советов, поскольку имеешь на это некоторое право... Но поверь, я всегда желал вам с Алексеем только добра... Ксения опустила взгляд. Падение с высоты на землю совершенно не входило в ее планы. — Теперь я понимаю, papa, почему вас всегда так напрягало наше с Алексом увлечение оккультными науками: вы боялись, что правда выйдет наружу? Генерал подошел к ней. — В какой-то степени ты права: меня действительно беспокоила мысль, что среди всех этих многочисленных жуликов и шарлатанов в самом деле может оказаться кто-то, кто сообщил бы вам о той скверной истории... Так и случилось. Все-таки прав был полковник Варфоломеев: эта Анна Миронова, то бишь госпожа Штольман, — особа поистине неординарная... — Но почему же вы сами не рассказали нам ничего? — А как я мог сказать? Каково было бы тебе узнать, что человек, которого ты привыкла называть своим отцом, на самом деле собственноручно твоего настоящего отца застрелил, да и к тому же стал косвенной причиной гибели вашей матушки... Ксения закрыла лицо руками. — Papa, как же так... — Что поделать: это была дуэль. Либо он меня, либо я его... Теперь уже ничего не исправить, — он обернулся к Алексею, взгляд которого был всё таким же непримиримым и дерзким. — Не повторяй моих давних ошибок, Алекс. Помирись с этим полицейским. — Даже не думаю... Да и вряд ли он сам теперь откажется от дуэли. — Откажется, он ведь не идиот. Да и нельзя не согласиться с тем, что ссора произошла именно по твоей вине. — Он не достоин владеть таким сокровищем, как она... — Предоставь ей право самой это решить. — Она никогда не пойдет против воли супруга, я уверен. — Если ты промахнешься, он вряд ли тебя пощадит. Алексей вздохнул. — Что же, пусть тогда небеса решают, с кем ей быть. Но вряд ли я промахнусь: я твердо намерен прикончить этого мерзавца... — Это, несомненно, огорчит её. Сперва то кошмарное дело о потрошителе, теперь эта история с дуэлью... — Так потрошителя уже поймали? — с неистребимым любопытством спросила госпожа Елизарова. — Ещё вчера. Здесь, в утренней газете, все написано. Алексей скрипнул зубами, мельком взглянув на передовицу "Вестника". — Разумеется, теперь все лавры за его поимку достанутся Штольману... — Прояви уже уважение к человеку, который избавил наш город от этого чудовища. — Знаете, papa, я всегда сомневался в его сыскных способностях... — Уж не из-за того ли, что ты вознамерился соблазнить его жену? Признай уже, Алекс, что ты поступил бесчестно. — Вам ли, papa, говорить мне сейчас о бесчестье... Генерал хотел было прикрикнуть на своего сына, но вовремя остановился, сознавая, что действительно во многом неправ. Поэтому он просто вытер лицо платком, произнеся при этом: — Алекс, это переходит всяческие границы... Настало время для ужина, а скандал в благородном семействе Крушининых так и не думал заканчиваться. Лишь после того, как слуги зажгли в просторной гостиной свет, все более-менее успокоились. — Что же случилось с нашей семьей? — горько вздохнула Аделаида Афанасьевна. — Одно из двух, — промолвил генерал Крушинин, выпив сердечных капель. — Либо эти Мироновы оба намазаны медом, либо они и правда колдуны... Иначе как объяснить, что вы двое сходите по ним с ума, словно одержимые, а их избранники готовы драться за них на кулаках! — крикнул он так, что слышно было на весь дом. — А если быть честным, то распустил я вас... поскольку себя винил в том, что ваша мать покончила с собой. Молодой Крушинин сел на диван рядом с тетей Adele, положив голову ей на плечо. — Простите, что заставляю вас волноваться... Аделаида Афанасьевна нежно обняла своего племянника: — Пожалуйста, Алекс, голубчик мой, не делай глупостей. Откажись ты от этой дуэли. Ничего хорошего из этого не выйдет. Генерал добавил: — Если будет нужно, я сам лично извинюсь перед Штольманом. И весь позор приму на себя. Алексей шумно выдохнул: — Papa, вы меня знаете. Я не намерен отступать без боя. — Но ты только что назвал ее шарлатанкой! — Это неважно, — решительно заявил Алексей. — Неважно, шарлатанка она на самом деле или нет. Я люблю её.