Спорный вопрос

Старенькая пружинная кровать скрипит под весом двух тел, нарушая тишину крохотной комнаты. - Дима... Сдавленный шепот сменяют звуки поцелуев и новый противный скрежет. Луч полной луны выхватывает из полумрака крепкую грудь, разворот широких плеч, ключицу и призывно открытую шею. Мягкое движение бедер под белоснежной простыней и тело выгибается сильнее, плавно двигаясь вверх и вниз, позволяя полосе света зацепить то закушенные губы, то тонкую дорожку светлых волос от пупка к паху. - Ахх... Дима впивается короткими ногтями в плечи любовника, цепляя медицинский бинт повязки, и изо всех сил старается сдержать громкий стон. Пружины скрипят нещадно, и где-то на задворках сознания Дима молится, чтобы все, кто есть сейчас на даче у Прокопенко, уже крепко спали. Его любовник поднимается, почти садится, чтобы поцеловать, жадно и грубо. Холодный луч серебрит темные волосы, и касается крепкой спины, где под кожей перекатываются мышцы. Диме кажется, что собственный пульс в ушах перебивает все звуки вокруг, да и дышит он непозволительно громко... А им двоим нужно быть тише, о них ведь до сих пор никто не знает. - Ммм - несдержанный стон срывается с губ слишком быстро, и оба любовника замирают, глядя в глаза друг другу, сжимая пальцами тонкую кожу Диму снова целуют, прижимают к чуть влажной от пота груди и тянут за собой на смятую подушку, чтобы в следующую секунду стиснуть крепких объятиях, лишая возможности двигаться. Теперь он полностью в чужой власти, и остается только зажмуривать глаза и беззвучно открывать рот, царапая короткими ногтями наволочку, когда в него грубо и резко вбивается упругий член. Полоса света скользит по белой простыне, пока два тела жмутся теснее, двигаясь в одном темпе, теряя счет времени. Любовники жадно целуют и закусывают губы друг друга, чтобы не выдать себя неосторожным стоном. Дима дышит загнанно, чувствуя как сладкая нега оргазма расползается по венам. Горячие широкие ладони помогают лечь на бок, чтобы было удобно. - Ты так пахнешь... Дим... - сбитый шепот обжигает шею, разгоняя новые мурашки. - Как? - тихо спрашивает он. - Жизнью... Легкий ветерок колышет старомодную тюлевую занавеску, принося с собой аромат зацветающего сада и прошедшего дождя. - Пойдешь к себе? - Дима поглаживает пальцами обнимающую руку и облизывает свои пересохшие губы. - На соседний диван? Зачем? - Легкий поцелуй касается плеча. - Думаешь, кто-то проверит? В полутьме комнаты двое обнаженных мужчины, что переплелись конечностями, уснули, едва прикрытые простыней и лунным светом. Дима задумчиво готовил яичницу, как любил Гром, чтоб было пожарено с двух сторон, а рядом стояла миска с уже взбитой смесью для омлета. - Доброе утро, Дубочек! Цветков, в своих черных трениках и серой помятой футболке, заявляет о себе непозволительно громко, впрочем, как всегда. - Доброе, Цветочек... Взгляд Димы скользит по сонному коллеге и возвращается к яичнице - пора снимать на тарелку. - А где теть-Лена? - Костя наливает в советский граненый стакан воды из чайника. - Они с Федором Иванычем уехали часа два назад в город, по личным делам. Сказали не вернутся уже. На сковороде шипит будущий омлет, и Дима накрывает посуду крышкой, поворачивая голову в сторону широкого окна. - А Пчелкина с Громом? - Спят, наверное, - неопределенно жмет плечами Дубин. Неожиданно, крепкие чужие руки скользят по талии, а сам Костя прижимается со спины, зарываясь носом в волосы на макушке. - С ума сошел, - шипит Дима, - отпусти. - Никто не увидит... - тихо говорит ему Цветков. Дубин вздыхает обреченно и вновь возвращает взгляд к цветущему саду за окном. - Красиво. - Мир вокруг вообще красивый... Учишься это ценить, - последние слова звучат хрипло и устало. - Как твоё плечо? - Тихо спрашивает Дима, поглядывая на сковороду. - Уже не болит, и это замечательно. - Я так испугался, когда тебя окровавленного в скорой увидел... Дубин расслабленно откинул голову на плечо коллеги, поглаживая поддерживающие его руки. - Я тоже... Умирать это страшно, Дим, что бы там кто не говорил... Зато теперь научился ценить то, что есть... Майское солнечное утро... аромат цветущих яблонь... Горячий омлет... И тебя. Дима чувствует, как объятия становятся крепче, и тянется поцеловать сам, посмотреть снова в эти серо-зеленые глаза. Кто знает, какой раз для них последний. - Охуеть! - Доносится от двери сдавленный вскрик. Оба мужчины оборачиваются на звук, и видят в дверном проеме майора полиции Игоря Грома, в одних трениках и с абсолютно ошалелым выражением лица. Цветков и Дубин замирают на месте, не зная как поступить, и у Димы с губ срывается непроизвольное: - И грянул Гром... Костя неприлично хохотнул и, вместо того, чтобы убрать руки, приблизился и чмокнул в блондинистую макушку. - Ты должен мне пять косарей, Игорь. - донесся из-за спины майора голос Пчелкиной. - Я выиграла спор по всем фронтам. Растрепанная девушка показалась, наконец, из-за спины своего парня и с хитрецой взглянула на коллег. - Осталось только спросить, сколько вы вместе? Дима набрал воздуха в грудь, собираясь ответить, что-то вроде банальщины про ошибку, но Цветков его опередил и выдал краткое: - Полгода. - Блин, - с досадой сказала Юля, - чуть-чуть не угадала. - Подожди, - ошарашенный Гром, похоже, никак не мог сложить два и два. - Дим, так вы правда вместе? Костя после этого вопроса, ощутимо напрягся, и попытался убрать обнимающую руку, но Дубин не позволил, переплетая их пальцы. - Да, Игорь, вместе... Вот так, как-то. - Ну и правильно, - улыбающаяся Пчелкина подошла ближе и обняла обоих. - А ты как поняла? - спросил Костя, так и не отпуская от себя Диму. - Видел бы ты его глаза тогда, в больнице... - она взглядом указала на краснеющего Дубина. - Там и дураку понятно, что за просто коллегу так не переживают. - Мне нужны кофе и время... - хрипло отозвался Гром, приближаясь к чайнику и вызывая смешки у всех присутствующих. Кажется, впервые за полгода, Дима был полностью спокоен и даже счастлив, и подгоревший омлет этому нисколько не мешал. .