Солнце

Погребённые под осеннюю листву мертвецы поднимались, устало рыча. Чудища растерянно вертели хрустящими головами из стороны в сторону, перебегали затуманенным взором по округе, пока цепи звенели на их телах. Гнилой разум пробудили доносящиеся отовсюду звуки: рокот машин, треск орудий, эхо голосов. Вокруг их угодий нарастала стена из мотоциклов, внедорожников, фургонов и больших грузовиков, обитых арматурой и железными листами. В бронированных грузовых отсеках будто гудел встревоженный рой: что-то билось о стены, истошно рычало и хрипело. В ожидании мертвецы повисли на натянутых оковах, тупо уставившись на чудное войско. Слюна крапала из порванных, серых, зловонных уст. Даже лесок, окружавший Святилище, затих. Ветер перестал шутливо покачивать высокие стволы, сдирать с ветвей мишуру пёстрых листьев и подталкивать лениво парящих над заводом соколов. Хищные птицы взбодрились, аккуратно сложив и раскрыв могучие крылья, сбавили высоту. Зоркие чёрные очи пытливо нацелились на взявшуюся из ниоткуда толпу, оцепившую завод чёрным кольцом. С интересом и опаской за своё гнездо, расположившееся меж труб предприятия, соколиная пара закружила над шумной землёй. Пора мигрировать, но что-то держало их здесь. Рябая самка, повертев ловкой головкой, заметила шагающую в сопровождении четырёх охранников женщину, золотые волосы которой рассыпались по спине. Королева Святилища, натягивая струны леденящего ужаса, обвязавшего её по рукам и ногам, гордо шла на свою погибель. Смерть, протягивала ей свои и огромные костяные руки, готовые к объятьям. От её мантии тянуло смрадом крови и никотина. А из под её чёрного капюшона выглядывало знакомое серое лицо, которое так хотелось забыть. Беделия старалась не смотреть на этот лик, но голова сама то и дело поворачивалась к манящей разум смерти. Душа билась в конвульсиях, а дух горько изнывал и плакал, пока сердце, подобно пташке, трепыхалось в клетке. Сохранив спокойное выражение лица, она не могла удержать трезвость зелёного взгляда. С каждым тяжёлым вдохом и выдохом ноги сильнее прилипали к родной земле, подкашивались. Хотелось, подобно ребёнку, лечь в истерике на пол. К словно намеренно начищенным судьбой-иронией витражам прилипли сотни зрителей. Схватившись за рот руками, пожимая кулаками, нервно стуча ногами и потирая зубами, спасители не могли поверить, что так просто вновь теряют своего правителя. У женщин наворачивались слёзы от предзнаменования очередных лишений, от сочувствия молодой вдове, вновь терпевшей неизмеримые муки. У мужчин сводило жвалы и чесались руки от гнетущего бездействия. Некоторые даже мчались в оружейную, около которой уже стояли мрачные, как ночь, охранники, честно несущие свою службу.  — Солнышко моё, пришла, — во всю свою длинную физиономию улыбнулся мужчина, нежно прошептав отрепетированные днями и ночами слова. Бледное лицо, исчерченное символом солнца, слепо упёрлось нечитаемым взором сквозь решётку ворот на выходящего из автомобиля убийцу. Опечаленный ветер погладил холодный бархат женских щёк, подняв ввысь выбившийся локон чёлки.  — Я должна знать все условия нашего договора, — отчеканила девушка, сдерживая дрожь в конечностях, пока рация в кармане её ветровки передавала их разговор в далёкие залы тёплого Святилища, где гурьба потерявших себя от бездействия людей кишила у аппарата. Нервозно потирая сухими пальцами ствол автомата, Лора считала редкие патроны, завалявшиеся в её кармане. На всех, разумеется, не хватит… Вспоминая гибель Нигана, встретившегося ей ещё много лет назад в трогательной и неопытной попытке своровать лекарства, она никак не могла допустить ещё одну смерть. Но всеми силами должна была сдерживать себя. Влажный осенний воздух медленно проплывал в колыхающуюся грудь. Женщина повернулась к напарнику. Высокий мужчина, точно баран, упёрся суровым взором в асфальт. Он тоже знал, что боеприпасов и людей не хватит даже на час сопротивления этой осаде.  — Договора!? Ты так это называешь… Я бы сказал, ультиматум. — Уильям поставил локти на перекладину ворот и приложил лоб к другой, из-под редких бровей посматривая на свою музу.  — Прекрати этот фарс.  — Ну хорошо, милая моя, ситуация такова: в наших грузовичках около сотни мертвечинки, а в наших ручках коктейли Молотова. Схема тебе ничего не напоминает?  Выпрямив стиснутое страхом горло, девушка сглотнула сухую слюну так, будто это была столовая ложка соли. Призрак пламени заполонил её взор. — Молчим? Значит, напоминает… Так вот! Если ты не отворишь эту чёртову калитку, — Жёсткой ладонью Уильям ударил по решётке, — то мы сначала переломаем ваш миленький заборчик, затем спустим на вас мертвятинку, а после! Когда вы все попрячетесь в своём домике, постреляем в ваши чудесные оконца, покидаем туда гранат и далее, далее, далее… пока не сдадитесь. Нетерпеливо скрутив сигаретку, он прихвати её фиолетовыми губами и задымил.  — А если у нас есть орудие для сопротивления? — кулак сжался сам собой. — Солнце моё, ты должна была ещё тогда понять, что сопротивляться мне бесполезно. — Уильям вальяжно присел на капот машины и испустил кружева дыма, пока народ позади него не спускал с мушки Беделию и её откровенно жалкое сопровождение.  — Кстати! — подпрыгнув с места, садист вытянулся во весь рост и щелчком выбросил тлеющий бычок. — Никак не могу понять… Чего ж они за тебя так цепляются? Неужели вы настолько дружная команда, что друг без друга никак не можете? Уилл состроил грустную мордашку, ожидая услышать информацию о её новом тиране-обладателе, который не хочет расставаться с такой занимательной игрушкой, но вскоре перестал паясничать. — Я их правитель. Шок сотряс долговязое тело, что Уильям скрыл под жуткую разминку шеи и плеч, больше похожую на ломку. — Хах! Ну в таком случае я не удивлён, что здесь всё так дерьмово! Какой дурак догадался забраться в эту коробку бетона? Да и не отгрохал ещё в первый год приличные стены! Ответ: твой муженёк Ниган. А тут ещё и жена не блещет разумом. Слышал, он тебя в плену сначала держал. — Уильям горько улыбнулся. — Интересно, как же ты ему прислужила, что аж в верхушку воздвигнута стала? Всегда видел, что постельный потенциал в тебе велик… Кстати, от чего ж твой хозяин не вышел к нам? Решил бросить доставившую столько проблем куколку? Своя жизнь дороже оказалась? В грудину медленно вгоняли железный кол, ударяя по нему молотком при каждом кашляющем счастливом вскрике высокого и уж больно щуплого ублюдка. Вредные привычки не щадили его организм, и если раньше он вызывал отвращение, то теперь один большой вопрос: что ещё держит душу в этом гниющем теле? Такое не посмеет посягнуть на честь усопшего Нигана.  — Он погиб с честью сражаясь за свой народ. Не смей открывать пасть в его сторону! — А-а, так ты теперь вдовушка. Чудесно! Сокол крикнул в небе.  — Если я выйду к тебе, ты можешь заверить меня и моих людей в том, что больше не вернёшься на эти земли? — преодолевая приближающийся обморок, выжимала из себя последние соки Беделия. — Могу. Если вместе с тобой они выдадут нам приличный запас еды и питьевой воды. Ты у нас всё-таки теперь вдовушка, а не чистая дева. Я требую компенсации. — У нас не так много ресурсов. Люди голодают.  Выдернув из чужой кобуры пистолет и пальнув им в небо, Уилл дал сигнал байкерам у смердящего грузовика. Взмывшая ввысь пуля и сама не приметила, как проскользнула сквозь хрупкое тельце птицы, лавирующей под облаками. Горько вскрикнув, она, подобно камню, бросилась вниз. Второй сокол, напуганный выстрелом, устремился прочь, скорбно оборачиваясь назад.  Кочевники мгновенно завели один из грузовиков, сбили им забор и отпустили часть мертвецов на волю. Бутылка с зажжённой тряпкой, крутясь, полетела ко второму забору, отграничивающему зону дохлой охраны от жилой территории. Сбитые с толку сторожевые чудовища направились к сверкавшему пятну, пока оковы не остановили их бренные тела. Меж таких статуй, изображавших непреодолимое стремление, медленно ковыляли свежие, не выгоревшие на солнце и не расплавленные асфальтом, мертвецы.  Перестав скрывать торчащую сбоку антенну, Беделия дала команду своим людям и, попрощавшись, положила шипящее устройство на влажный от дождя асфальт. Подняв две руки в воздух, она покружилась, озаряя свою безоружность.  — Так то лучше, — вытащил изоленту из кармана Уильям.  Отперев замок своим ключом, глава Святилища бросила его в ноги белеющей Лоры. Ворота открыты.  — Мы скоро встретимся, Ниган, — уверяла себя девушка, переступая границу территорий. Она знала, что долго у Уильяма не проживёт. Его усердиями или своими. … Сверчки завели уже не первую хоровую трель, когда прутья, отгораживавшие бетонную подвальную коробку от нескончаемого и такого разного мира, опустились на асфальт, придерживаемые запылёнными металлической стружкой руками. Высунув голову в образовавшийся проём, заключённый осмотрелся по сторонам. Александрия спит. Лишь в редких окнах ещё горит свет. Сложив в карманы серых штанов рисунки малышки Джуд, вытащив из щели в стене маленькую копию Люсиль, выструганную когда-то Беделией, Ниган в очередной раз оглядел подвал, приросший к его душе за годы заключения так, что целая вселенная снаружи начинала вызывать неприятное волнение. Но нужно выбираться…  За дверью, ведущей в его камеру, послышались шаги. Вскочив с места, в холодном поту Ниган пытался приставить решётку обратно, но она отказывалась держаться. Пальцы не слушались, ощупывая жёсткую арматуру. Замок сверху заскрежетал. Неуверенно прутья встали на место. Но стоит лишь подуть ветру… Опомнившись, он хотел оттащить кровать, но это было бы слишком шумно… Гул подошв, сталкивающихся со ступеньками, заставлял уже уставшее сердце ускоряться.   В подвале объявился Рик. Как всегда молча. Как всегда с хмурой миной, видящей лишь смерть, сотворённую руками почившего главаря Святилища. Но. На это раз смятение спихнуло презрение. — Не бесись, Рик, я просто сделал маленькую перестановку в моём райском бунгало. Знаешь, прежний ремонт меня так доканал. — Забросив ногу на ногу, пленник вальяжно лежал на скрипящей кровати. Граймс сложил руки на груди. Голубые глаза испепеляли спокойно почёсывающего макушку Нигана, который в ответ на такое давление лишь прикрыл веки. — Ладно, мой друг. Я просто больше не хочу гнить в том сыром углу. А здесь лунный свет, сверчки и пташки поют, воздух свежий. Уж прости! Но это единственное развлечение оставленное здесь мне. — Зачем ты снова манипулируешь моей дочерью… — Что? — Не притворяйся.  — Я не притворяюсь. Мне просто не нравится слово «манипулируешь». Мы с ней дружим.  — Грязный п, — не успел выплюнуть правитель Александрии.  — Хэй! Рикки, у кого что в голове! Я ни капли не виноват, что вы игнорируете Джудит, не объясняете ей все её сто «почему?», не помогаете с заданиями, которые сами же и даёте! Ты представляешь, до чего ребёнок одинок, что идёт за общением к заключённому в подвале монстру, которым её так пугают мама с папой! — Ниган вскочил с ржавой койки и остановился прямо напротив краснеющего от злобы Граймса. От драки их останавливала лишь решётка, делавшая подвал больше похожим на зоопарк. Рик проглотил всю вываленную на него правду, не убавив строгости взора.  — Куда ты собрался? — после долгой паузы, нарушаемой лишь тягостным дыханием обоих, сказал Граймс.  — Собрался? К своей старой подруге. — Так ты всё-таки видел её… — Знаешь, Рик, я только первый год верил в твою чушь о её смерти. Потом лишь сомневался. И, знаешь, почему? Потому что не смог представить ни единого сценария её смерти на этом чёртовом поле! Она при мне убила стадо мертвецов! В одиночку! Впервые взяв пистолет в руки! А то сражение было лишь детской площадкой!  Рик видел. Ещё пара секунд и заключённый вновь обрастёт бронёй грязной морали, на морде его снова вырастет волчья маска сарказма, а с биты закапает густая кровь. Вспоминая бурный пересказ напуганной жены, странное поведение дочери и сына, скрываемый от него визит Беделии, девочки-дикарки резко выросшей в суровую противницу, словно милая полевая ромашка в мгновение ока ставшая заразным сорняком, заполонившим весь огород, Рик был уверен в том, что Ниган собирался вновь восстать из списка погибших, о котором и сам то не знал. А теперь он ещё и убедился в том, что его любовь жива… Заключённому так никто и не сказал, что для всего его царства он безвозвратно мёртв. Надежда на своих спасителей теплилась первый год в его сердце, а потом очернилась обидой и разочарованием. Будто вездесущая чума разрасталась в его теле от мысли, посещавшей его каждый вечер: «Они меня легко заменили. Даже ради собственной чести не спасают своего предводителя. Хотя чего я ждал от шайки людей, воспитываемых мной в жестокости и страхе? Конечно, они нашли другого и с удовольствием вычеркнут все годы со мной. Неправильно я с людьми поступал всю свою жизнь… даже с ней, хотя очень старался…» Но он стряхивал эти думы, как слепней, звенящих у самого затылка, колющих то в плечи, то в икры, то в самый нос.  — Она не ждёт тебя.  Насекомое вгрызлось под рёбра. Руки сами по себе вцепились в прутья. Ниган застыл, переминаясь с ноги на ногу, словно зверь разъярённый тысячами глупых рож по ту сторону клетки.  — Неужели… она… — задумчиво пробормотал он, стекая вниз. Лишь пальцы, обвившие металл, позволяли ему не упасть.  — Как ты думаешь, почему она до сих пор ни разу тебя не навестила? Почему не вытащила тебя из этой дыры, хотя была здесь несколько дней назад? Почему даже не сообщила, что жива? Ты думаешь, это мы придумали миф о её погибели? Зачем нам это? Это она сама! Просто Беделия искренне жаждала уже отдохнуть от твоего эго! Начать спокойно жить, завести здоровую и крепкую семью, детей — позволь ей это! — Спокойный голос продолжал резать по живому.  Ему так хотелось не верить… — Ты ей не нужен. Дай девушке шанс начать жизнь с чистого листа. Не мешай ни ей… ни нам… Ты и без того разрушил уже столько семей, что никогда не сосчитаешься со своей совестью. Просто не верить в эту чушь. — Если ты ещё хоть каплю веришь в бога, то прекрасно понимаешь, что все свои грехи искупишь совсем не скоро… Чушь… Заключённый сполз на холодный пол, обхватив голову руками. Уныние заползло под самую шкуру.  … — Ну что, он успокоился, — тревожно встретила мужа Мишон.  — Да, уложи Джудит, — кивнул в сторону заспанной дочери, стоящей в дверном проёме, Рик, вешая свою куртку на крючок. Пропитанный непривычной для апокалипсиса семейной атмосферой дом медленно дремал. Сошедшая с журналов об американской мечте мебель холодела в ночном мраке, холодильник тихонько дребезжал, ковры щекотали босые ноги. Так и не заснувшая девочка на цыпочках кралась в пустую комнату брата, только что получившего весть об уже случившейся осаде Святилища и бегущего по ночным улочкам спокойной Александрии. В родительской спальне ещё горел ночник. Тихонько Джудит прошмыгнула мимо приоткрытой белой двери, за которой на мягкой постели лежали не кровные ей мать и отец. — Рик, может всё-таки поставить охрану около подвала? Он ведь что-то придумал.  — Нельзя ему сейчас мешать или показывать, что мы напуганы. Пусть смиряется с мыслью, что тюрьма — лучший исход для него… Если мы хоть немножко поведёмся на его игру, то он, действительно, вернётся.  — Легче было его убить тогда. — Возможно.  … Изолента противно пережимала сосуды на запястьях. В кабине одиноко горит бледная лампочка. Снаружи болтают и громко смеются люди, празднуя награбленное. За небольшим окном трейлера сумрак опалял огонь, из вентиляции потягивало запахом палёного мяса. Они не пострашились развести целое кострище, рядом с которым вывалили целую гору награбленной пищи. Как они вообще дожили до этих лет… Дуракам всё же везёт. — Прости, что вынудил ждать. Отговаривал их сжечь тебя, как ведьму. — В машину зашёл Уилл, запустив холодную сырость ночи вместе с собой. Неосознанно Беделия вжалась в сиденье и спрятала руки под хлипкий столик. — Даже спасибо не скажешь? А ведь ты убила в тот день почти весь мой отряд. Представляешь, как тебя ждут друзья и родственники погибших?  — Мог меня добить ещё тогда. — Опасливо произнесла девушка и подняла взгляд. Изумрудная ненависть с отблесками ужаса коснулась усевшегося напротив мужчины.  — Знаешь, я думал, что ты сама с этим справишься, если кровью не истечёшь.  — Глупо было на это надеяться. — С тобой сейчас, да. А с прежней девочкой это было почти гарантировано. Осознавая перемены в себе Беделия потеряла нить разговора. А Уилл ждал. — Хм, мне так нравится получившееся клеймо. Честно, пока я это вырезал, не знал, что выйдет так красиво.  Длинная рука протянулась ко лбу, убрав с него выбившиеся из-за ушей золотистые локоны, пальцы ощупывали контуры лучей. Фантомная боль пронизала уже давно заживший шрам, как в первый раз, но она терпела, боясь шелохнуться. Её кошмар воплотился наяву. — Зачем тебе было тратить столько сил и времени, чтобы поймать меня? — Настала пора решаться. Змеиная ухмылка прочертилась на холодном лице.  — Ты единственный человек, пошатнувший мою власть.  Разумеется, отыскав скрывавшегося уже много лет бунтаря, он наглядно покажет своему войску, что его власть непоколебима и не терпит посягательств. Этот ублюдок далеко не сумасшедший… Если дела обстоят так, то что ей стоит ожидать? Прилюдной расправы? Порабощения?  — Что ты сделаешь со мной? — прошептала девушка, давя в себе все проростки панической атаки, так сильно желавшей достичь разума, обвить его своими вездесущими путами и сжимать, пока тот не лопнет.  — Что захочу. — Улыбка могла бы достигнуть ушей если бы только лицо, расплывшееся в морщинах, позволяло. Сгнившие, точно покрытые смогом зубы источали ужасный запах гнили и никотина. — Что у меня не получилось.  Сердце заколотилось в груди. Шею и затылок свело болью. К глазам подкрадывалась мутная пелена. Паника вырвалась на свободу, опережая обморок. Сражаясь с неповиновением организма, девушка отчаянно думала о Святилище, ради которого она выбрала этот путь, в окнах которого сейчас горел свет и бегали силуэты спасителей, о Нигане, ждущем её на том свете, в который она не верила, но сейчас так хотела бы увидеть. Ненавистное лицо становилось всё ближе. Сухие губы отпечатались на щеке, оставив влажный след на одном из лучей. Подрагивающая рука вцепилась в бархатный подбородок и настойчиво повернула голову, сползла к горлу. Подушечки пальцев нашли сонную артерию и настойчиво надавили. Её сердце колотилось на износ. — В этот раз обойдёмся без удушения. Я, знаешь ли, учусь на ошибках. — Разорвав цепь зрительного контакта, мужчина поднялся со своего места и принялся рыскать в настенном шкафчике.  Ёрзая на своём крохотном сидении, силясь вызволить примотанные к нему ноги, разорвать изоленту на запястьях, девушка представляла самые худшие варианты, которые только могли скрываться в этом трейлере, которые могли сломить её волю. В её голове успел развернуться целый пыточный арсенал, когда Уильям радостно отряхнул небольшую шкатулку. Дыша так, будто она была зайцем в силках, Беделия не выпускала из взора маленький резной сундучок, приближающийся к ней. — Что там? — она сглотнула горькую и густую слюну. — Сейчас узнаешь, — шепнул ужасный искуситель, вжимая добычу в угол между спинкой сидения, холодильником и стеной фургона.  Плавность движений садиста окончилась тогда, когда он всем свои телом надавил на жертву и пальцами попытался раздвинуть сжавшуюся намертво челюсть. Резко и настойчиво он втолкнул в приоткрывшийся на секунду рот жёстко скрученный косяк, на фильтре обмотанный железным кольцом, скребущимся по резцам. Задрав её голову вверх так, что темя вжималось в угол, а на подбородок беспощадно давила левая рука, правой он поджёг косяк. Зажигалка тут же улетела вниз, а пальцы зажали нос и губы вокруг самокрутки. Тщетно вырываясь всем телом, точно кот, которому стараются впихнуть в глотку таблетку, девушка постепенно краснела, а затем и синела. В тихом салоне был слышен лишь дикий грохот, бьющегося обо всё подряд тела, и пыхтение Уильяма, мёртвой хваткой вцепившегося в своё солнце, хохот и мат людей снаружи. Борьба окончилась зовом желающего жить организма: кончик косяка засветился красным огоньком, когда девушка проделала мучительно долгий вдох сквозь маленькую трубочку к жизни. Неимоверно быстро наркотик истлел, ядовитый дым заполнил лёгкие и мгновенно проник в эритроциты, разносясь по крови, стремясь к мозгу. Осторожно мучитель вынул фильтр, слез с постепенно одурманивающейся жертвы, проверив ширину её зрачков. — Ну вот, теперь посговорчивее будешь, солнце, — устало прохрустел затёкшей спиной Уильям, поставив шкатулку на место.  В ожидании мужчина скучающе заглянул в заляпанное грязью окно. Сладострастное предвкушение на лице спугнуло непонимание, затем неверие, а после него и сам страх. Не сказав ни слова, растекающейся по креслу Беделии, он вылетел из трейлера, громко захлопнув дверь. … Сжимая гудящий череп, заключённый сидел на прогнутой скрипучей кровати. Путь на волю был прямо над ним, мечта, держащая его на этом свете, была прямо перед носом: воля… Но отчего-то совсем не хотелось выходить наружу. Совесть бережно сплела цепи и нежно обмотала ими своего питомца, точно мать удерживающая ребёнка от очередной глупости. И он слушался. Старый Ниган требовал оборвать эту связь, перестать быть рабом пресловутой морали, выйти на свободную и упиваться ею до самой смерти! Но «сынок», «учитель», «дорогой», «усатый таракан», «мушкетёр» и «Ниган», произнесённые тёплыми родными голосами, не давали ему решиться на это.  Он прекрасно знал, что утром поломку окна заметят, починят, проведут обыск в его лачуге, ограничат еду на какое-то время и совсем запретят малышке Джуд прибегать к нему. Заберут её рисунки, заберут маленькую копию биты, названной в честь одной любимой женщины, а сделанной другой. Это наказание значило для него смерть. Не души, так тела… Его лоб давно манила жёсткая стена. Нужно было лишь осмелиться. Оборвать все надежды на счастливое будущее.  Над головой послышался слабый, но очень уверенный, плюющийся свист. Тина из скользких мыслей мгновенно извергла из себя разум пленника. Мужчина неуверенно и настороженно выпрямил мокрую шею, повернув ухо к источнику звуков. На улице кто-то шёл. Обувь шуршала об асфальт, распинывая листья и маленькие камушки. Тихий свист повторился. Охваченный странным ощущением Ниган встал на ноги и заглянул в окно. Маленькая нежная ручка отодвинула отпиленную решётку в сторону. В лучах мягкого рассвета показалось хитрое личико девочки. Наивно отягощённая улыбка окрасила серого пленника.  — Джуд, лучше беги домой. Я не выйду. — Сквозь своё буйное и гордое «я» продирался мужчина, прощаясь с образом великого правителя в смольно-чёрной кожаной куртке с ярким красным платком вокруг шеи, залакированными назад чёрными волосами и никогда не сходящей блестящей улыбкой.  — Почему? — чуть обиженным тоном спросила девочка, когда рядом зашелестели новые шаги.  — Кто с тобой? — обливаясь холодным потом, прошептал Ниган. В маленьком окне появилось новое лицо. Заросшая глазница. Упрямые, но добрые глаза. Карл. — Пришёл за сестрой? — Она нам помогает, — заговорил третий человек. Сиплый голос, который не спутать ни с кем. Дэрил… По привычке Ниган должен бы был сказать что-то язвительно смешное, но в голову впервые ничего не шло. — Помогает с чем? — озираясь по сторонам, сжался заключённый.  — Достать тебя из подземелья! — Гордо воскликнула Джудит.  — Тише, Джуд. Беделии нужна помощь.  — Она, правда, жива? — вырвалось само собой.  Виновато сжав губы, Карл кивнул. Один камень он сбросил со своего сердца.  — Да, но это может быть не надолго. Если она тебе говорила, то за ней уже давно ведёт охоту один псих. Наслышан, что даже похуже тебя. Так что либо из твоего больного самолюбия, либо из чувств к нынешней правительнице Святилища, либо из всего одновременно, поднимай свой зад и бегом домой. — Вспылил в нетерпении Дэрил, хоть и имевший счёты с Ниганом, но те были давно оплачены. Увеличенного в разы заключения в тёмной клетке вряд ли бы хватило его чувству справедливости. А вот сбивчивый рассказ младшего Граймса обо всей лжи, которую заливали в его и её голову, пробудил даже в суровом снаружи Диксоне сочувствие.  — Домой? Правительница? Святилище? — Совсем опешил пленник. — Вали в свой дрянной завод и поднимай своих мародёров! — кричаще шептал любитель арбалета.  Мужчины протянули Нигану две руки и вытянули исхудавшего, но всё ещё крупного пленника. Узкая бетонная дыра оцарапала плечи и бока вместе с оставшимися обломками прутьев. В этот момент можно было и поблагодарить скудный рацион от мистера Граймса. Прошлый Ниган и думать бы не стал, чтобы лезть туда. Джудит хотела захлопать в ладошки, но её остановили. Неуверенно пробывший три года в крохотном подвале человек встал на казалось уже недосягаемую землю. Пространство пьянило. От него голова начинала кружиться. Вместе с эйфорией на пленника накидывался страх. Организм рвался обратно, в свою нору. Пошатнувшись, мужчина схватился за стену, истоптал клумбу и почти рухнул. Его подхватили под руки Карл и Дэрил, а Джудит осторожно взялась за штанину, изображая участие.  — Теперь идти можешь? До Святилища мы тебя так не дотащим. Нам нужно успеть уговорить Рика, Королевство и, может быть, Хилтоп оперативно помочь нам. Ты слышишь? Скоро рассвет, тебе нужно торопиться! — Шипели в уши то один, то другой. — Что с ней? — преодолевал взявшуюся из ниоткуда панику Ниган.  — Примерно днём Святилище окружили эти ублюдки, забрали припасы, Беделию, разгромили часть вашего ограждения и уехали. Куда, мы точно не знаем. Но твои помчались искать лагерь по следам. За это время её могли уже убить, но… так или иначе, нам нужно устранить этих неадекватов с наших территорий.  Злость сделала ноги жёстче, поступь увереннее, а разум чище. Бывший заключённый стряхнул держащие его руки и уверенно пошёл к стене. Даже если она не хочет его видеть, он обязан спасти её. Шокированные александрийцы торопились догнать его, настороженно разглядывая окна и далёкие посты охраны. В кустах ждал рюкзак с бутылкой воды, заряженным револьвером и ломом. Поделившись последними инструкциями, александрийцы отпускали зверя, которого так долго страшились, обратно на волю. И от этого им было только легче. Отслонив от могучей стены лист железа, Карл открыл тайный проход. На прощание Ниган поцеловал Джудит в лоб, пожал руки Карлу и Дэрилу, в которых всегда видел и неизмеримо уважал сильный дух, и, желая его закалить, беспощадно испытывал обоих в давно ушедших годах своей жизни.  Огромный осенний лес распростёрся перед ним. Ещё одни стены позади. Теперь не было ограничений, как и сырой духоты, голода, сомнений и унижений. Не было и уверенности в безопасности… Всюду мерещились то мертвецы, то люди, желавшие вернуть его обратно. Светлеющее небо своей далью пугало так, что хотелось сложить руки козырьком и никогда его не видеть. Тёмные глаза упирались в чернозём под ногами, отказываясь созерцать просторы вокруг. И так он бежал.., всё ещё опьянённый километрами свободного мира вокруг себя и, ни капли не позабыв дороги домой.  Когда запах грибов и опадающей листвы уже стал привычным, а полуденное солнце прожигало тучи, серый человек, выбравшись из лесу, остановился на краю холма. Казавшийся ему бесконечным простор открывался прямиком на выбравшийся из гробницы мечты завод. Такой же серый, такой же крепкий. Аккуратно хозяин этих земель сполз по пригорку, отогнул колючую проволоку и оказался у пустого блокпоста. Посвистев, постучав по забору, забросив камень в окошко, он не добился ничего, кроме уставшего рычания мертвецов. Так тихо на территории Святилища никогда не было. Ниган даже ненароком испугался, что его детище всё-таки загнулось, а александрийцы просто захотели избавиться от лишнего рта. Пиная пыль под ногами, он осмотрелся. Неподалёку в заборе была большая прореха, около которой простирались следа от колёс и ботинок. Толпа непривязанных мертвецов тупо шаталась на месте. Мужчина выманил одного из них, прибил и покрыл одежду гнилыми останками. Крепко зажимая лом в руке, истинный правитель стремился к своему промышленному замку. Чудовища тянулись к нему, но быстро теряли интерес. У второй ограды Нигана ждала незапертая калитка.  — Если они ещё живы, получат по полной за такую охрану, — слабо улыбнувшись, он мечтал ещё хоть раз пожурить своих спасителей, чтобы вновь увидеть их гордое смятение.  Со скрипом ему поддалась и чугунная дверь во внутреннем дворе. Сняв с себя чужие органы, неуверенно ступая по своим владениям, мужчина боялся стать источником лишнего шороха. Холодные, пустые, серые стены. Такой же потолок и пол. Слишком похоже на его темницу, разросшуюся до нескончаемых и ветвистых коридоров. Лампочки не горели. Дневной свет лился из комнат сквозь отворённые дверные проёмы, создавая череду желтоватых и смугло-синих полос. Осторожной поступью, всё сильнее сдавливая в руке лом, Ниган стремился к главному залу. Его тень то оживала, то сливалась со мраком. В конце туннеля загорелся свет, как и надежда в сердце. Переходивший в бег топот эхом разлетелся по заводу.  Чистые и немного подкрашенные витражи испускали из себя разноцветное свечение, заполонившее весь зал. Окрашенный им серый человек задыхался от величины цеха. Маленький силуэт в огромном зале трепыхался, как муравьишка. Тяжёлый лом выскользнул из блёкло татуированных пальцев. На этот грохот развернулся с десяток знакомых лиц. Спасители вешали на одну из главных арок трофей: утерявшая прежнюю прочность и блеск Люсиль была отшкурена, покрыта лаком, а проволока тут и там избавлена от ржавчины. Отреставрированная бита была прикреплена к искусно выструганной в виде солнца деревянной подставке, которую рабочие и вкрутили в стену. Для создания симметрии в свободных от установленной по диагонали биты углах была выгравирована надпись: «освети наш путь, защити от врагов».  Полные скорбящих мыслей жители Святилища, устанавливающие памятник их истинных спасителей, не верили в увиденное. Держащий высокую лестницу врач отпустил её и приложил ладонь к своему лбу, проверяя температуру. Пожилой дедушка, слесарь, отреставрировавший Люсиль и выстругавший солнце, схватился за сердце, читая молитву. Одна из так называемых в прошлом жён неуверенно протёрла накрашенные глаза. Вкрутив последний болт, Лора последней развернулась к нежданному гостю. Сдерживающие слёзы глаза мгновенно высохли. Она вскрикнула, отчего ступени под ногами пошатнулись. Быстро опомнившись доктор удержал лестницу, по которой девушка стремительно спустилась вниз. Бросившись к Нигану, она нерешительно остановилась в шаге от него и опустила распростёртые на встречу руки. Печальная радость воссоединения озарила мужчину. Осторожным порывом он заключил свою старую подругу в объятья. Сидящие на бетоне женщины и дети медленно встали.  — Живучий гад, — сквозь непрошеные слёзы смеялась всегда стойкая и суровая Лора. Тату на её шее вздрагивало. — Не то слово, — со всхлипом улыбнулся вернувшийся домой правитель. Лора прекрасно помнила безнадёжного воришку с взъерошенными волосами и щенячьими глазами, пытавшегося стащить химиотерапию для своей жены. Она помнила и сильного мужчину, полного сарказма, эгоцентризма и дурости, который при всех составляющих заботился о своих людях, как о почившей когда-то жене. А теперь перед ней был изрядно поседевший, пропитанный пылью и каменным страхом мученик. Чёрные, как нефть, волосы стали гораздо короче, грубее и белее. Самодовольный оскал во все зубы заменила спокойная улыбка, затрагивающая лишь сухой уголок губ. А серые лохмотья, запачканные гнилью, вызывали лишь жалость. Так хотелось его хорошенько отмыть, откормить, переодеть и поддержать… Их отношения всегда были сдержанными, несмотря на длинную историю знакомства. Но теперь они понимали, как важен человек, знавший тебя во всех состояниях и временах. Малая кучка спасителей вздохнула с облегчением, несмотря на череду пылающих вокруг невзгод. Одинокий свист разлился по Святилищу. К нему стали постепенно присоединяться другие. Тихий и полупустой завод задышал. Летавшая над его трубами птица с надеждой вскрикнула, наконец, решившись улететь в тёплые края.  — А теперь поведайте мне, что вы тут без меня натворили и куда все делись — смахнул сырость с век Ниган.  Когда долгий рассказ был окончен, медленно багровеющий от злости Ниган, отреагировал на все события последних дней лишь одной фразой. — И вы просто выдали её, — укор заполонил карие глаза. — Иначе было невозможно! Не будь она тебе так близка, ты бы поступил также… Саймон собрал почти каждого, разведчики по свежим следам нашли их лагерь, мы сообщили всё младшему Граймсу и ждём подкрепления. Ниган, мы сделали всё, что теперь в наших силах.  — Сквозь боль говорила правду Лора. — Я еду. Соберите какую-нибудь машину.   — Но у нас не осталось оружия! — У меня оно уже есть. — Ухватив свой лом, Ниган растворился во тьме очередного коридора. Когда заведённый мотор в ожидании загудел, а до сих пор приходящие в себя спасители столпились на стоянке, наружу вышел совсем новый человек: посвежевший и серьёзно настроенный в болотной джинсовой куртке и чёрных джинсах Ниган наматывал один из его запасных красных платков на правое запястье и ладонь. Затянутый на последнюю дырку ремень блеснул серебряной пряжкой. Пристёгнутая к нему кобура скрывала за курткой отданный Карлом револьвер. Покрывающие джинсовку военные нашивки придавали виду возродившегося ещё большей серьёзности. Разложив на капоте карту, Лора кружком отметила примерные координаты вражеского стана. Внимательно слушая, Ниган всё больше и больше хмурился, пока тучи на небе чернели. Рация Беделии перекочевала в карман восставшего из мёртвых правителя, соседствуя вместе с детским рисунком ромашки в одном нагрудном отсеке и с мини-копией Люсиль в другом. Разминая руки и примеряясь к новому виду холодного оружия, Ниган по привычке размахивал ломом. Но выверенные движения утратили силу и пафос. Он это понимал. Садясь в машину, он напоследок взглянул на встревоженную Лору, застывшую у опущенного окна. — Не заставляй нас опять тебя хоронить. — Как получится.