Не от мира сего

      Выехали мы ещё до зари. Я сидела на козлах первой телеги и правила лошадью. Тишина леса вокруг жутко меня пугала, и я обернулась назад. Надеюсь, Эрвин и Леви знают, что делают — в темноте силуэты на других повозках казались неживыми статуями. Под ложечкой отчаянно засосало, и я вновь обратила взор к дороге.       Снег уже не падал, облака лениво проплывали по едва тронутому розовизной небу. Посёлок остался неплохо так позади — случись что, криков точно не услышат. Где-то в лесу гулко сломалась ветвь, и лошадь в моей повозке повернула голову, прядая ушами.       Всё случилось в одно мгновение — сугробы вскипели, выплёвывая из себя разбойников с острыми вилами. Я закричала, отбрасывая поводья, и спрыгнула с повозки, но двум другим повезло меньше — мужики тут же подняли их на острия, громко гогоча. Кто-то побежал в мою сторону.       — Эй! Это солома!       — Нас провели!       В ту же секунду два «мешка» в телеге разогнулись, являя заре острые лезвия УПМ. Я бросилась прочь, не собираясь смотреть на побоище, как мы и договаривались.       — Эй! Баба уходит!       — Догоняй!       Вот дьявол, я-то им зачем?! Снежная целина тормозила бег, так что далеко было не уйти, однако я припустила со всех ног. Деревья мелькали перед глазами, сердце разом захлебнулось кровью, однако кто-то всё же схватил меня за край плаща, дёргая назад. Я повалилась в снег, и чья-то туша рухнула сверху, прижимая к земле.       Потные руки вцепились в шею, сжимая её до боли — времени думать не было, перед глазами замельтешила тьма. Ручка пистолета легла в слабеющие пальцы, щёлкнул спусковой крючок, и меня тут же залило горячей кровью. Преследователь взвыл и повалился на бок, вереща как раненая свинья.       Я с шумом втянула в себя воздух и закашлялась. Второй разбойник приближался ко мне, но перезарядить не было времени.       Свист газа, влажный хруст… Я зажмурилась раньше, чем шея преследователя надломилась под неестественным углом. Руки тряслись как при лихорадке, да и всю меня колотило не меньше.       — Мира, ты в порядке? — Эрвин присел на одно колено, утирая мне с лица кровь, — не ранена?       — Н-нет… — я приоткрыла один глаз, — это его…       Мы синхронно посмотрели на разбойника, катающегося по быстро краснеющему снегу. Не знаю уж куда именно я ему попала, но встать он не мог. Эрвин поднялся и пошатнулся, придерживая плечо рукой. По пальто в этом месте растекалось большое красное пятно.       — Ты ранен? — я встала вслед за ним, придерживаясь за дерево.       — Не привык сражаться с людьми, — он поморщился, — всё в порядке.       — Ты уверен?       Эрвин не ответил, подходя к верещавшей туше. Его сапог с точностью попал в место ранения, вызвав новый крик.       — Нена-а-а-до! А-А-А-А! А-А-А-А!!!       — Зачем вам нужна была девушка? Почему вы погнались за ней, бросив команду? — лязгнул металл УПМ, — отвечай.       — Заказали! За-а-азали-и-и! — разбойник заскулил, из глаз потекли слёзы боли, — нам заказали поймать кудрявую рыжую девку из разведкорпуса-а-а! Если она приеде-е-ет!       — Кто заказал? — Эрвин надавил вновь, и я отвернулась, чтобы не видеть этого зрелища.       Но так было только хуже — крики разбойника напоминали мне Долли.       — Не знаю-у-у!!! А-А-А-А!!! Прекрати-и-и!       — Эрвин! — мой голос сорвался на писк.       Командор обернулся, и я не узнала его лица — таким бесчеловечным и полным ярости я его ещё ни разу не видела. Меня откинуло к дереву, за которое я держалась.       — Хватит… — я испуганно замолчала. Он качнул головой, вроде бы приходя в себя. С лица стёрлись все эмоции, будто кто-то сбросил его до заводских настроек.       — Наш глава! — разбойник заюлил в снегу, придерживая ранение рукой. Я попала ему куда-то на уровень паха, — Он общался с заказчиком! Я, я не знаю кто это был! Нам заплатили за девку. А повозки мы хотели оставить себе! Не убивайте…       — Не убью, — Эрвин убрал лезвия в специальные чехлы и отвернулся, — но и помогать не буду. Сам добирайся до посёлка.       Пробежала я вовсе не так далеко как мне казалось — телеги даже не пропали из поля зрения. Вот только снег вокруг них был красным, и повсюду валялись тела в неестественных позах. Над ними ещё клубился пар… Мне стало дурно от этой картины, но и отвести взгляд было некуда.       Леви, чертыхаясь, натирал лезвия своего УПМ снегом.       — Кто-то смог уйти? — Эрвин тяжело привалился к телеге.       — А сам как думаешь? — капитан недовольно поднял оружие на уровень глаз, но всё же не нашёл что ещё можно отмыть, — титаны в этом отношении приятнее людей. Их кровь хотя бы испаряется.       — Значит, главарь тоже убит, — командор прикрыл глаза, — их целью были не повозки, а Рената, как я и подозревал.       Я протянула Леви его пистолет, и капитан сразу же убрал его за пазуху. Оружие мне было выдано на всякий случай, и я до сих пор не могла поверить в то, что использовала его. С другой стороны — горло всё ещё болело после неудавшейся попытки удушения.       — Не похоже на военную полицию — доверять дела отребью.       — Значит, это храмовники? — я поёжилась от мысли о том, как далеко простираются руки Культа Стен. Впрочем, если их возглавляет Король…       — Рената, как долго ты скрывала свой цвет волос? — вопрос Эрвина был до того неожиданным, что мы с Леви синхронно обернулись. Командор выглядел как обычно, не считая тёмно-красного пятна на плече. Ясные глаза смотрели куда-то в небо. В общем, на бредящего от боли не походил.       — Лет пять, — ответила я осторожно, — цвет до сих пор до конца не вымылся. А почему ты спрашиваешь?       — Тот разбойник знал, что девушка должна быть рыжей, — он поморщился, — но это могли знать только члены разведкорпуса, либо кто-то из тех, кто был знаком с тобой раньше.       Холод пробежался по нервам. Мы застыли, перебирая в головах новую информацию.       — Думаешь, — Леви отмер первым, — в замке крыса?       — Считаю, что пока мы это не выясним, Ренате нельзя возвращаться в штаб, — Эрвин зажал переносицу пальцами, — такая засада провальный, но всего лишь первый шаг. Мы не можем рисковать.       — И куда её деть? Посёлок, с которым мы сотрудничали, оказался сборищем продажных ублюдков.       Эрвин замолчал, обдумывая ответ. Солнце поднималось всё выше, открывая бледность сосредоточенного лица. Рана, пусть он и не показывал этого, явно досаждала командору, и меня это тревожило ничуть не меньше собственной судьбы.       — В двух днях пути отсюда, есть деревня, где сейчас живёт мой отец, — произнёс он наконец, принимая решение, — в последние годы её перестали отмечать на картах, однако у меня в столе сохранился старый образец. Тебе не в первый раз работать под прикрытием, Леви. Посвяти в дело Ханджи и Мика, если сочтёшь нужным, но выясни, есть ли крыса и кто она.       — Как называется деревня? — Леви был явно недоволен таким раскладом, однако ослушаться даже не подумал.       — Лучегорск. Даю тебе неделю на поиски и четыре на путь. Приступаем.

***

      Мы перегруппировались на месте, разгрузив одну из телег. К сожалению, я не могла ехать на лошади, а Эрвин был не в том положении, чтобы удерживать меня в седле. К тому же, запасных коней всё равно не было.       — Понадеемся на переменчивую погоду, — Эрвин оглянулся на удаляющиеся повозки с Леви, — и шахтёров, что затопчут следы.       — Как твоя рана?       Эрвин неожиданно усмехнулся, будто успел о ней забыть. Впрочем, если не считать бледности, то ничего в его поведении не указывало на дискомфорт — ящики грузил наравне со мной и Леви, лошадью правил легко. Да и кровь мы прикрыли как смогли, надев поверх формы наиболее чистые из плащей разбойников.       — Это не то, о чём тебе нужно беспокоиться, — с его губ слетело облачко пара, и я вдруг поняла, что не могу отвести от них взгляда, — главное, чтобы мы добрались до ближайшей деревни, там разберёмся с раной.       — Вас, мужчин, — я заставила себя обернуться к дороге, — где-то учат наплевательскому отношению к здоровью? Или это от рождения?       — Мы всё равно ничего не сможем сделать с ней сейчас. Нет времени на остановки и разжигание костра, — он положил ладонь на плечо, — однако вечером будет возможность как следует её обработать.       Я замолчала, против воли соглашаясь с его решением, точнее, даже приказом. Ехать с Эрвином в тишине почему-то было безумно неуютно — видимо, сказывалось чувство вины за те дни, когда я намеренно избегала его общества. А может быть, причиной было что-то ещё, о чём я не хотела думать.       — Эрвин, можно вопрос? — я натянула капюшон поглубже, защищаясь от ветра, — как так вышло, что твой отец живёт в такой глуши? Он улыбнулся и от этого внутри что-то дрогнуло.       — Мы переехали вскоре после нашей с тобой встречи. Я рассказал отцу о случившемся, и он решил не рисковать и убраться подальше от военной полиции. Там он стал учителем в сельской школе, где преподаёт до сих пор. Во всяком случае, я так думаю.       — Думаешь? — я удивлённо вскинула брови, — вы, что, не общаетесь? Эрвин молчал так долго, что, казалось, и вовсе уже не ответит. Однако, я ошибалась.       — Мы почти не общались с моего поступления в армию. Он был категорически против. А получив звание командира, я уже никак не мог выделить времени на поездку к нему. В письмах же многого не скажешь: жив, в порядке, жду ответа.       На лице Эрвина отразилась задумчивость и как будто бы даже печаль — если так можно сказать по опущенным вниз уголкам губ. Боюсь, если бы не годы, потраченные на чтение эмоций с лиц, я бы и вовсе не понимала, что он испытывает. Жаль, но с Леви такой фокус уже не работал — выражение угрюмого кирпича было для моих навыков непрошибаемым.       Моя рука осторожно накрыла ладонь командора. Эрвин чуть обернулся, непонимающе глядя на меня. На бледном лице серебрился выступивший пот.       — Он будет рад тебя видеть. Даже если по такому поводу как сейчас.       — Вот и увидим, — он отвернулся, но я успела увидеть, как покатилась по виску первая капля.       Мы больше не говорили, пока к ночи впереди не показалась деревня. Сколько бы Эрвин ни играл в героя, однако долгий путь сказался на нём отрицательно — даже в мороз я чувствовала исходящий от его рук жар. Что творилось с остальным телом можно было только представить.       — Ты здесь уже был?       — Очень давно, — он притормозил у ближайшего дома с пробивающимся сквозь ставни светом и тяжело спустился с козел.       Когда командор пошатнулся, я уже была рядом, чтобы поддержать его. Эрвин с явной неохотой опёрся на моё плечо. Мы миновали калитку и пересекли нехитрый передний двор. Глухо застучал кулак по хлипкой двери.       Свет в окне тут же потух.       — Пожалуйста, откройте! — я вдруг испугалась, что если нас не пустят сейчас, то во всей деревне нам не найти ночлега, — тут раненый, ему нужна помощь!       — Мира, — Эрвин шикнул на меня, однако за дверью кто-то завозился.       — Ра-аненый? — скрипучий старческий голос было едва слышно, — кто-о вы? Че-его это вы тут забы-ыли?       — Ехали мимо и попали на разбойников! — лгать надо было быстро и складно, — Матушка, пустите на ночлег! Мы заплатим!       — Разбо-ойников… — она замолчала и судя по звуку ушла внутрь дома.       Моё сердце упало в пятки. Сколько ещё домов нужно будет обойти, пока нас пустят? Эрвину помощь была уже просто необходима — я чувствовала, как он наваливается на меня всё больше.       Вдруг дверь открылась, но не успела я обрадоваться, как в лицо мне уставилось дуло двустволки.       — Гля-яди и правда ми-ирные… — бабка, державшая оружие, была сморщенной как изюм, — ну заходи-ите, де-етки…       Дважды повторять не пришлось — мы ввалились сразу же, как была убрана двустволка.       — Спасибо, — сумбурно поблагодарила я, — у нас там лошадь, есть у вас куда её загнать?       — В хле-ев… — она отставила оружие к углу, — кто ра-анен?       — Я схожу, — Эрвин выпрямился, но его нездоровую бледность было видно даже в полумраке избы.       — Он и ранен, матушка. Я сейчас.       Думаю, взгляд командора мне в спину был исключительно недовольным, однако я этого уже не видела. Старая память о том, как распрягаются лошади, медленно всплывала по ходу действия. Всё же я не занималась этим, с тех пор как ушла из дома, и многое подзабыла. К счастью, возни было мало — не представляю, как бы пришлось справляться в полной темноте, свалившейся на мир после сумерек. Лошадь недовольно всхрапнула, когда я повела её под уздцы к хлеву.       — Хорошая скотинка, — простучала я от холода себе под нос, — спокойная… Постой тут с козочками…       Только вернувшись в дом, я осознала насколько на самом деле замёрзла за день пути. Горячий воздух будто бы обдал меня кипятком, заставив защипать всё тело.       — Не-е серчайте на-а приё-ом… Хо-одят тут ра-азные… У-ухо востро-о держать на-адо…       Сальная свеча заполняла единственную комнатку едким запахом, но зато давала ровный свет. В нём было отчётливо видно, на сколько плохи дела командора. Эрвин, уже без пальто и рубашки, сидел на лавке, привалившись спиной к стене. Рана на его плече воспалилась и распухла, пугая одним своим видом. Её края держались только на засохшей в пути корке крови.       Меня бросило в дрожь, и я застыла, не зная, что делать. В чувство привёл скрипучий голос бабки, ворошащей дрова в печи.       — Че-его ворон считае-ешь? — она подкинула ещё полено, — та-ащи горшок, кипя-ати во-оду… Подлата-аем ми-илка-а…       Помнится, в истории Эрвину на поле боя оторвало руку, однако он продолжил сражаться. Казалось странным, что какие-то разбойники принесли ему больше вреда, чем потеря конечности. Впрочем, принявшись за обработку ран, я тут же поняла глупость таких мыслей. Если мне не изменяла память, то температура титанов была куда выше человеческой, почти кипятковой, чем убивала любую заразу. В то время как на ноже, или чем его там рубанули, было столько бактерий, что мой командор мог вполне получить заражение крови. Учитывая, что ближайший антибиотик находился в Марли, такой исход стал бы летальным.       Стирая грязь, я не могла не потревожить рану, и оттуда сразу же потекла свежая кровь. Эрвин тяжело вздохнул, чуть прикрывая глаза.       — Всё в порядке, Мира. Не бойся.       — Тебе лучше ничего не говорить, — я закусила губы, поливая плечо специальным отваром для обеззараживания.       Лучше бы у бабки нашлась водка или наливка для этого дела. Эрвин пылал как печка и от этого было очень страшно.       — Ра-ана глубо-окая… — бабка пошамкала беззубым ртом и вдруг ткнула костлявым пальцем в воспалённый участок, — гно-оя нет. Што-опать на-адо…       — Как? — охнула я, — на живую?!       — Могу-у и на мё-ортвую… — она усмехнулась, заставляя волосы на моей голове встать дыбом, — сполосни ни-итки с игло-ой в кипятке-е…       Выполнив её указания, я хотела отвернуться и не смотреть на то, что будут делать с Эрвином. Однако этого мне не позволили. Кто-то должен был вытирать льющуюся кровь и пот, чтобы они не мешали процессу.       Всё это превращалось в какой-то кошмар — рану бабка штопала как носки, накладывая широкие стежки по воспалённой коже. Однако Эрвин даже не стонал, только судорожно и шумно дышал сквозь сжатые зубы. Светлые волосы прилипли ко лбу, и я не удержалась, убирая их.       — Ко-ончено-о… — бабка тяжело выдохнула и сполоснула окровавленные руки в воде, — вы-ыкарабкается… Да-ай только пере-евяжу-у…       Кусок некрашеной ткани заменил бинты — я разрезала его на лоскуты, чтобы старухе было удобнее работать. Тряпки тут же начали пропитываться кровью, однако это было больше из-за швов, чем из-за самих ран.       Эрвин поднялся, придерживаясь за стену. Даже в таком состоянии он отлично владел собой, сохраняя координацию. Дай ему кто-нибудь УПМ и пусти против титанов, уложил бы как минимум одного, прежде чем откинулся на тот свет.       — Герой чёртов, — я тут же уложила его обратно, — куда ты собрался? Тебе нужно отдыхать!       — Глупости… — Эрвин усмехнулся и прикрыл глаза, расслабляясь.       — Во-от… Да-ай ему это, — бабка сунула мне в руки крохотный, белый флакон, — сни-имет бо-оль…       Я тут же приложила пузырёк к губам Эрвина. Тот сделал глоток и закашлялся. Его язык скользнул по губам, а голова будто по своей воле мотнулась в сторону кувшина с водой. Мне не нужно было слышать слов, чтобы тут же дать ему напиться. Это всё, что я могла сделать, чтобы хоть как-то облегчить его состояние.       — Если бы ты только не упрямился, давно бы уже всё обработали… — моя ладонь невольно огладила его по влажным волосам, — тебе нельзя так рисковать собой… В тебе надежда человечества… Что со мной Леви сделает, когда узнает?..       Эрвин фыркнул, чуть не расплескав воду и я попыталась улыбнуться. Главное, что он был в порядке. Жив и здоров… А дальше, всё как-нибудь сложится.       Ночь прошла тревожно. Я вскакивала по каждому мерещившемуся звуку, чтобы тут же лечь обратно. Средство, данное бабкой, усыпило командора. А даже если нет — он умело не подавал виду до самого утра. Чёрт бы побрал этих разведчиков с их выносливостью.       За ночь печка остыла, и мне пришлось приложить некоторые усилия по её разжиганию. Глаза заслезились от дыма — дрова были сырыми и плохо поддавались огню. Бабка ещё спала, и будить её я не хотела — мало ли, сразу же укажет незваным гостям на порог. Эрвину же нужно было отдохнуть как следует, желательно вообще не вставая пару деньков. Но кто бы мне дал его уложить…       От лавки послышались шорохи, и я обернулась. Эрвин был бледен, под глазами наметились синяки, однако даже так он выглядел лучше, чем вчера. Одеяло, выданное бабкой, прикрывало его ноги, открывая взору вид на плечевую перевязь с кровавыми разводами.       — Как ты себя чувствуешь? — я присела на краешек лавки, стараясь говорить шёпотом.       — Нужно сменить перевязь, — он малость поморщился, проводя рукой по плечу, — но лучше, чем вчера. Что ты делаешь?       — Хотела нагреть воды, не обрабатывать же тебе плечо холодной, — он усмехнулся, и я отвернулась к печке, — правда, на большее меня не хватит, готовить в этой махине я так и не научилась.       — Поедим в дороге, — как будто бы можно было ожидать от него другой ответ, — к вечеру уже будем на месте.       — Ты уверен? Тебя только зашили, может?..       — Это не просьба.       Он только взглянул на меня, и я тут же поняла всю тщетность попыток переубедить его. Эрвин не столько делился планами, сколько ставил перед фактом — отличительная черта военных командиров, надо полагать.       — Слушаюсь…       Вода как раз закипела. С печи раздалось ворчание бабки, недовольной столь ранним кипишем. Однако, поняв, что гости решили вскорости уехать, она решительно отпихнула меня от очага.       — Иди-и лоша-адку запряга-ай, — в её руках откуда-то появилась стеклянная банка с нерассмотримым содержимым, — молода-ая ещё, напорта-ачишь…       Мне иронично подумалось о том, что бабке очень уж понравилось хозяйничать над телом командора. Молодость что ли вспомнила? Во всяком случае, мешать ей я не стала — лошадь и правда нужно было ещё запрячь.       Морозное утро неприветливо ощерилось тучами, угрожая снегом. Лошадь стояла там же, где я вчера её и поставила, оттеснив всех коз на одну половину загона. Чёрный глаз неодобрительно косился на меня, намекая на мою плохую хозяйственность — как это такого дорогого коня накормили сеном, а не овсом, и на ночь не почистили.       Когда-то Кемпион приставал к отцу с вопросом, почему бы семье не сменить нашего упрямого, пузатого мерина на быстроходного скакуна вроде этого. Тот же отвечал, что такие лошади были специально выведены для разведкорпуса, а потому требовали особого, дорогостоящего ухода. По крайней мере, дорогостоящего для нашей семьи.       — Перебесишься, — я повела коня на улицу, окончательно разубедив в собственном интеллекте, — у меня есть о ком волноваться помимо тебя. Ночь в тепле провёл, сытый, так что не буянь, ладно?       Клянусь, в лошадиных глазах так и читалось то, что однажды он мне всё это припомнит. Тем не менее, в повозку конь встал смирно. Она тоже стояла там, где мы её вчера бросили — у калитки. За ночь её немного припорошило снегом, но в целом ничего не пострадало и не пропало. Эрвин вышел из дома, когда я уже заканчивала. Двигался он медленнее чем обычно, но ничем другим своего состояния не выдавал. Даже кровь уже не так бросалась в глаза — вчера я, как смогла, почистила нашу одежду и оставила сушиться у печки.       Бабка не вышла нас провожать, гостеприимно захлопнув дверь.       — Едем, — Эрвин хотел взять поводья, но я перехватила их в последний момент.       — Телегу я и сама повести смогу, — я старалась не смотреть на него, уперев взгляд в дорогу, — ты и так вчера занимался этим весь день. Просто командуй куда мне ехать. Командор усмехнулся.       — Прошла всего ночь, а ты так решительно изменилась. Не думал, что ненависть к миру проходит так быстро. Я перевела на него хмурый взгляд.       — Не проходит. Просто если ты умрешь или надорвёшься, мне придётся с этим разбираться. Да ещё и от Леви влетит, а ноги у него…       — Ноги? — Эрвин недоумённо вскинул брови.       — Не важно, — я не стала объяснять, что ногами у капитана избиения получались куда более эпичными, чем руками без оружия. Впрочем, не думаю, что Леви мне действительно бы навредил… — Главное, ты меня понял.       — Мне кажется, дело не только в этом, — Эрвин выдохнул и потянулся назад, в телегу. Я порывисто обернулась, чтобы достать то, что он хотел и натолкнулась на испытывающий взгляд. Иронии в глазах командора хватило бы на роту наивных новобранцев, — Ты же не считаешь меня беспомощным, Мира?       — Кажется, тебе и правда лучше. Ты уже начинаешь шутить, — я отвернулась от него, надеясь, что под капюшоном не видно покрасневшего лица.       Вместо ответа, он протянул мне пачку галет и мешочек со смолкой. Их мы не закупали в деревне, а привезли ещё из замка. Государство не только выделяло армейцам деньги на самозакуп продуктов и материалов, но и самостоятельно снабжало их. Правда, в более удобные для перевозок периоды — зимой даже стены переходили в некую автономность, что уж говорить про разведкорпус стоящий на отшибе.       Горячая вода, набранная во флягу, быстро остывала, но всё же это было лучше, чем давиться в сухую. Смолку я решила оставить на потом — её в разведкорпусе использовали на выездах или просто так, для чистки зубов.       — Не по вкусу? — от Эрвина не укрылось недовольное выражение моего лица.       — Отвыкла от подобного, — я мрачно захрустела сухарём, — но мне и на галетах выживать приходилось.       Кажется, я снова смогла его удивить. Правда, радости от этого было мало.       — Ты же не думаешь, что ко мне успех сразу пришёл? — я выдохнула, — родители были против моей деятельности. Отец поставил условия, что, если продолжу, на пороге могу не появляться. Я ждала чего-то подобного, но выживать самостоятельно была не готова. До встречи с Долли перебивалась с галет на воду, да и после бывало…       Я осеклась и замолчала. Вспоминать о подруге тем более не хотелось — эту рану было ничем не заштопать.       — Не думал, что наши истории будут так похожи, — Эрвин не стал допытываться, за что спасибо ему огромное, — но как ты и сказала, я думаю, твоя семья была бы рада тебя видеть.       Мне оставалось только кисло улыбнуться. Может, родные и правда обрадовались, а вот мне переступить через чувство вины было как-то совсем не легко. Благо, ехали мы не к ним.       Дорога, на которую сказал сворачивать Эрвин, в скором времени потерялась в снегу. Если честно, я понятия не имела как командор определяет направление — только вела лошадь туда, куда он говорил.       К ночи выдержка Эрвина снова дала слабину, открывая его измученность раной. Мы ехали через тёмный лес, совсем недавно выбравшись на неровную колею. Здесь не было видно ни луны, ни звёзд, но свет откуда-то пробивался сквозь плотные еловые лапы. Дорога казалась бесконечной, уходящей в лабиринт деревьев петлёй. Я и лошадь вымотались примерно поровну.       — Ты уверен, что мы правильно едем? — мой голос обратился паром, который снёс обжигающий ветер.       — Да, — Эрвин устало прикрыл глаза и сжал плечо рукой, — там, за холмом будет видно дома.       Мне хотя бы холм рассмотреть в этой темноте. Однако лошадь и правда будто бы пошла в горку. Ветер усилился, донося с собой запах печного дыма.       И вдруг лес как-то разом отступил, выплёвывая на поверхность россыпь домиков. Блеснула ледяным серпом замёрзшая речушка, опоясывающая деревеньку.       — Вон тот дом, — Эрвин указал на один, стоящий чуть вдалеке от других.       Лошадь побрела в нужную сторону, устало переступая ногами по сугробам. Света в доме не было, кроме одного единственного окошка. Оказавшись возле калитки, Эрвин спрыгнул и отворил её, позволяя телеге въехать во двор.       — Твой отец не будет против такого?       — Мы сейчас и узнаем… — командор покачнулся, и я тут же придержала его, — не спит… Читает, наверное…       По его лицу вновь покатился пот, однако на губах появилась слабая улыбка. В этот раз в дверь он стучал сам.       — Кто там? — раздался из дома низкий голос, после минутной паузы.       Надеюсь, Смит старший не имел привычки встречать гостей дулом в лицо.       — Пап, это я, Эрвин. Открой.       Дверь распахнулась в тот же миг. Свеча в руках старика затрепетала от ветра, и я не уверена, что хорошо смогла рассмотреть его лицо. Однако, он явно был ошарашен — это видно было даже из-под толстых очков.       — Сынок? Как ты тут?.. Почему? — он в замешательстве перевёл взгляд на меня, — кто это с тобой? Даже не написал ничего…       Видимо, он растерялся от неожиданности, если ещё не пустил нас внутрь. Я уже открыла рот, чтобы поторопить, но Эрвин меня опередил.       — Прости, что без предупреждения, пап. Приехал показать жену. На порог-то хоть пустишь?