Не от мира сего

      Когда мы с Эрвином вернулись в комнату, за окном уже догорал закат. В его кровавых лучах всё вокруг окрашивалось тревожным, бередящим душу цветом. Но меня это волновало куда меньше, чем оставленная на прикроватном столике еда.       Еда! Боже мой, еда! Плевать что это, плевать, что остыло, главное — поскорее запихнуть в желудок.       — Почему ты согласилась? — на Эрвина я не смотрела, полностью погрузившись в ужин.       Хотя тут даже глаз иметь не надо было, чтобы знать — командор нависает надо мной с самым мрачным своим видом. Мы не разговаривали с того момента, как переговоры закончились.       — Потому что, — я сделала глубокий глоток прямо с края чашки, — такой вариант устроит всех. Райсы успокоятся и не будут строить козни, политическая верхушка, к которой ты тоже относишься сейчас, между прочим, получит полноценного прародителя в свои руки. При этом мы можем контролировать поток информации, который получают и те, и другие. Ты же сам знаешь, что Закклай примет их предложение. Всё прекрасно! Будешь есть?       — Мира, ты отдаёшь себе отчёт в том, что происходит?       Что-то в его голосе заставило поднять голову от тарелки. Эрвин словно не узнавал меня… А я не могла понять, что с ним не так.       — Конечно, — я стёрла остывший жир с губ, — чем ты не доволен? У страны будет целых 13 лет для того, чтобы заявить о себе и стать одной из мировых держав. Ну, может, год ещё потратите на избавление от титанов на острове. Главное — хорошенько припугнуть другие страны, чтобы они сами к вам не полезли. Тогда никто не догадается, что прародителя снова сдерживает клятва мира. А если и догадаются, что ж, сохраните шприцы со спинномозговой жидкостью и скормите хранителя титана тому, кому посчитаете нужным. И будет у вас всё за-ме-ча-тель-но. Или ты боишься, что Райсы сотрут всем память? Так надо просто выяснить границы этой способности и…       — Мира!       Я говорила очень быстро, но громкий голос заставил меня осечься. Что творилось с Эрвином я не понимала — он смотрел так, словно готов был броситься в бой. Но с кем? Зачем? Почему ему всё не нравилось?       — Ты даже не рассматриваешь возможности прожить дольше? Вопрос поставил меня в тупик. Мы с Эрвином словно говорили на разных языках, и я не была уверена, что правильно его поняла.       — Это же невозможно, — мои плечи пожались сами собой, — Эрвин, я титан. Всё, баста, остановка — тринадцать лет и конечная. Ничего не придумаешь, ничего не сделаешь. Мою ошибку не поправить, понимаешь?       — Я не собираюсь в это верить, — он мрачно отвернулся к окну. Я перевела взгляд туда же, впервые замечая за стёклами каменный балкон, — Если бы ты отказалась, то мы бы выиграли время перед принятием решения Закклая, для того, чтобы найти способ. В случае удачи, нам бы даже не пришлось идти на сделку с Райсами. Теперь же, когда Закклай даст согласие, весь государственный аппарат будет следить за исполнением договора. И вытащить тебя из условий сделки будет куда сложнее.       — Эрвин, не было бы никакой удачи, — я ошарашенно потрясла головой, — ты меня не слышишь? У этого мира есть законы, которые нельзя не соблюдать! Просто потому, что не получится!       — Твоё существование и есть прямое нарушение всех законов. Ты уже изменила ход истории, но упираешься в неведомые жёсткие правила? Почему ты даже не пробуешь бороться?       — Бороться?.. — голос сел, словно разряженная батарейка. Я смотрела на Эрвина и не могла его узнать. Как человек, так тонко чувствовавший меня всё это время, не может понять очевидного? — Эрвин, с самого перерождения я только и делаю, что борюсь. Против кого? Против мира? Изо дня в день, Эрвин! Я устала бороться! Все мои решения приводят к ошибкам, всё, что я делаю выходит боком. Я уже ничего не знаю и ни во что не верю! — я почувствовала, как голос предательски дрожит, — хватит… Мне и так страшно. Я не хочу слышать от тебя нотации, я хочу поддержки. Я хочу провести эти тринадцать лет с тобой, Эрвин…       Я отложила тарелку и поднялась на не гнущихся ногах. Командор обернулся, почувствовав, как мои ладони ложатся ему на грудь.       — Эрвин, пожалуйста… Мне плевать на Эльдию. Мне плевать на мир вокруг. Я просто хочу быть с тобой, пока могу…       То, что отразилось в ясных глазах полоснуло серпом по горлу, отрезая дыхание. Эрвин отстранился. Выдохнул тяжело…       — Я не могу этого принять.       Он ушёл, оставляя меня одну.       Он.       Ушёл.       А я не знала, как дышать теперь без него. Спазм скрутил рёбра до хруста и сиплого воя. Я схватилась за грудь, как будто бы это могло помочь. Боль оглушала, ломала до черноты в глазах.       Слёзы брызнули вместе с криком. Треклятая тарелка полетела в стену, разбиваясь на сотни осколков. Если бы в комнате было ещё хоть что-то, я бы с радостью его уничтожила! Лишь бы только куда-то деть эту боль, лишь бы только занять чем-то руки, трясущиеся как у пропойцы.       Эрвин! Ушёл!       Почему? Как он мог, когда так нужен?! Когда я попросила…       Я осела на пол и зажала голову между коленей. Волосам было больно от сжавшихся на них пальцев, но такая боль отрезвляла, помогала дышать, вталкивая в себя воздух. Боюсь, что полысела бы за эту ночь, если бы в какой-то момент не уснула в слезах, как маленький ребёнок.       Утро было отвратительным, не смотря на снятые кандалы и выданную форму. Дариус Закклай и правда согласился на требования Райсов — кто бы только сомневался. Но согласие ещё не означало того, что все сразу бросятся к выполнению плана. Для начала надо было убедиться, что я смогу контролировать себя в форме титана. И подготовить место, в котором будет содержаться Фрида после обращения. Род отказался участвовать в плане и принимать сыворотку, что было ожидаемо от такого мешка с дерьмом как он.       Я безо всякого интереса смотрела на отведённое мне тренировочное поле, припорошенное снегом. Откровенно говоря, это был сад с невысокими, резными деревцами и клумбами — военным особо не за что было зацепиться, для того чтобы атаковать меня в случае угрозы. Однако, в пределах стены Сина ничего лучше не нашлось.       Среди солдат, рассредоточившихся по периметру, не было ни одного знакомого человека. Я нервно сглотнула, чувствуя в груди ноющую боль — до последнего хотелось верить в то, что Эрвин придёт. Увы, тут были только чужие, что смотрели холодными, злыми глазами. Меня такое пристальное внимание нервировало. Радости не добавлял и скроивший постную мину Найл Док, который почему-то теперь сопровождал меня повсюду. Делать ему, что ли, нечего? Даже сейчас, во время инструктажа Ханджи, его взгляд упирался мне в спину дулом пистолета.       — Если я правильно поняла, то тебе нужно будет пустить кровь. Самым удобным будет вот это место на запястье… — капитан чуть ли не пританцовывала от предвкушения, заставляя меня ухмыляться. Вот, вроде и знает наперёд, что будет, но так радуется… — Как только у тебя получится, сделаем небольшую проверку на вменяемость, замерим рост и выполним парочку заданий. К сожалению, более сложные вещи нам сегодня делать запретили.       Она тяжко вздохнула, протягивая мне нож. Надеюсь, его обработали перед экспериментом… Хотя, какая уже разница — вряд ли к титану прилипнет бактерия или вирус. Я покрутила оружие в руках, примериваясь к разрезу. Ох, как я не люблю боль… Что там нужно сделать? Сконцентрироваться?       Ханджи и Найл отошли на допустимое расстояние и подали сигнал. Я зажмурилась, делая надрез. Тонкая алая полоска обожгла огнём, но эффекта от этого не было — только острая боль, да закапавшая на снег кровь.       — Ох! — я зажала рану пальцами, бранясь сквозь зубы. В аниме это выглядело куда проще!       — Попробуй ещё, Тучка! — неудача Ханджи явно не расстроила. Ну да, не она же режется!       Второй порез так же не принёс результатов. Я в раздражении уставилась на руки — сосредоточиться не получалось, мысли скакали, постоянно норовя улететь в другое место. Что самое противное — приходилось запрещать себе думать об Эрвине, которого здесь даже не было.       Воспоминания о нашей вчерашней ссоре непрошенными гостями влезли в душу. Всё ещё не верилось… Не хотелось верить в то, что Эрвин вот так просто отверг меня и оставил одну. Нет, он не мог…       Но сколько бы я ни обманывала себя, реальности это не меняло. И нужно было как-то выкинуть, как-то отбросить чувство ненужности и обиды. Надо было разозлиться.       — Я так и знал, что ничего не выйдет, — переменчивый ветер донёс до меня слова Найла Дока, — все поверили этой шарлатанке и авантюристу Смиту. Они всё подстроили ещё на том балу, у Арнских.       Я до побеления костяшек сжала кулаки. Арнские, бал, шарлатанство… Как давно это было. Словно в прошлой жизни я ступала по мраморной лестнице, уверенная, что весь мир у моих ног. Но чего точно не было, так это фальши в убийстве лорда Дауна. Не было фальши в покушениях, похищениях и превращении меня в титана.       Я сжала зубы, сверля Найла Дока взглядом. Спасибо ему, хоть раз пригодился. Злоба очистила разум от переживаний, и стоило пользоваться этим. Нож вошёл глубоко, застряв в кости, и боль от этого пронзила от макушки до пят. Полыхнули жёлтыми молниями искры, вышибающие сознание прочь из тела.       Когда я пришла в себя, то лежала на снегу исходя паром, а вокруг толпились люди. Ханджи прыгала как ненормальная и, судя по этим признакам, превратиться всё же получилось.       — Тучка, это было потрясающе!       — Она меня чуть не убила! — Найл схватил Ханджи за ворот пальто, — ты называешь это «потрясающе»?!       — Но с какой грацией она неслась вас убивать!       — Ты хоть слышишь, что несёшь?!       Я попыталась сесть и поняла, что лежу не в снегу, а в луже — снег растаял и смешался с землёй. Рядом нечто огромное испускало пар, да такой, что лица людей вокруг в нём тонули — судя по всему, это были остатки тела. От их вида по мышцам пробежала болезненная дрожь и до боли скрутило желудок.       — Ну, ты как? — Ханджи присела рядом, расплёскивая грязь, — в порядке? Готова к повторению?       — Притормози. Дай ей отдохнуть, — неизвестно откуда взявшийся Леви протянул мне руку и тут же отвесил затрещину исследовательнице, — конечности все целы?       — Да. Ты меня вырезал? — я поднялась на ноги, отряхивая грязь.       Впрочем, ответ напрашивался сам собой: на клиниках капитана живописно истлевала кровь. Я была рада присутствию Леви — два родных лица лучше, чем одно. В груди от этой мысли остро и больно кольнуло.       — Леви, а Эрвин?.. — я почему-то боялась закончить этот вопрос.       — Он уехал вместе с группой, изучающей часовню Райсов, — капитан странно посмотрел на меня и нахмурился, — он не сказал?       Я не ответила, лишь болезненно сжала губы. Что ж, вот и появился ещё один плюс тренировок — было чем занять голову, чтобы не думать и не страдать.       Увы, само мироздание будто решило поставить палки в колёса моему решению — дни потянулись бесконечно медленно. Да, тренировки приносили результаты, уже скоро я научилась обращаться без потери сознания. Ростом мой титан был около тринадцати метров и имел слабо выраженную женоподобность — куда меньшую, чем у той же Энни Леонхарт. Однако, всё то время, пока мы с Ханджи не занимались, я была предоставлена самой себе.       И это время было настоящим адом. Словно сомнамбула я бродила по комнате, не зная, к чему приложить руки. Сон, жажда, голод — всё пропало, оставляя на месте себя маятное беспокойство. Я была бы рада даже кошмарам, лишь бы выпасть из реальности хоть ненадолго. Вскоре, даже простое общение с людьми стало меня страшно выматывать — хотелось спрятаться в комнате и не выходить. В комнате же хотелось чего угодно, лишь бы её покинуть. Я словно сломалась и не могла склеить себя обратно.       Единственной отдушиной стало оригами — складывание бумаги почему-то отвлекало от раздумий. Вскоре, все столы в комнате уже заполнились всевозможными журавлями, корабликами и коробочками так, что скоро их предстояло сбрасывать просто на пол. Впрочем, они валялись и так — я больше не следила ни за порядком, ни за чистотой. Даже умываться по утрам и чистить зубы было неимоверно тяжело.       Воспоминания из прошлой жизни услужливо подсказывали название моему состоянию, но верить в это не хотелось. Депрессия? У меня? Что с ней делать, чёрт подери?! Психологов на Парадизе не имелось, а больше поговорить было и не с кем — каждый был чем-то занят, и я завидовала их занятости по-чёрному. Лишь уговаривала себя каждое утро потерпеть ещё немного и продержаться хотя бы день, которым потеряла счёт. Прибыл во дворец Гриша Йегер, стал разрабатываться план переговоров с Марли, обсуждались вопросы полного истребления титанов вне стен… События сменяли друг друга, но их значение проходило мимо меня.       Поэтому, когда в один прекрасный момент Ханджи объявила, что завтра будет проведено превращение Фриды в титана, я в шоке уставилась на неё во все глаза. Это случилось вечером, после очередной тренировки на выносливость, которой мне по словам капитана, не хватало.       — Разве всё уже готово? — я недоумённо уставилась на Ханджи, чувствуя в груди острый укол тревоги.       — Вообще-то, я твержу тебе об этом уже вторые сутки, Тучка, — она открыла передо мной дверь, пропуская в коридор, — что с тобой происходит? Ты просто сама не своя — даже хуже, чем в замке разведкорпуса. Может, хочешь поговорить?       Я остановилась у двери в свою комнату и постаралась изобразить самую солнечную улыбку, какую только могла.       — Всё в порядке. Мандраж, сама понимаешь. Мне нужно побыть одной.       Она недоверчиво придержала дверь плечом.       — Ни на что не намекаю, но ты постоянно одна. Не надоело? Знаешь, люди обычно используют язык для общения. Или хочешь, — её глаза загорелись азартом, — протащу тебя на одну ночку за пределы дворца?! Устроим себе тоже праздник!       Общение… если бы я ещё знала, что говорить. А просто так жаловаться не хотелось — каким-то мелким выглядело моё подавленное состояние, на фоне грядущих событий.       — Праздник?       Лицо Ханджи смешно вытянулось от обиды.       — Я же тебе говорила, что Райсы устраивают прощание с дочерью. Для них Фрида — героиня, уходящая в подвиг на 13 лет. А ты чем хуже?       Ах, вот оно что… Поэтому с утра мне принесли бутылку вина и бокальную пару. Я выкинула их из головы сразу же, как поставила на стол. Вот и будет чем скоротать ночь.       — А я лягу спать, пожалуй. Завтра тяжёлый день…       Мне пришлось снова выдавить улыбку, которой Ханджи не поверила ни на грош. Однако пытаться вытащить меня куда-либо больше не стала, за что я была очень благодарна.       Комната встретила меня темнотой и тишиной — самыми отвратительными и самыми же желанными на свете вещами. Пузатая, зелёная бутыль матово поблёскивала на столе, и я без всякого интереса взяла её в руки. Крышку опечатывала пломба с фамильным гербом Райсов — надо полагать, что Род решил проявить любезность и изобразить примирение. Или его уговорила Фрида, что было как-то более вероятно.       Пить не хотелось и я поставила бутылку на место. Зная, что уснуть всё равно не получится, меня понесло на балкон. Выделенная комната вряд ли была самой лучшей во дворце, однако и отсюда открывался захватывающий вид на ночной город. Да, конечно, он не светился электрическими артериями, но даже туманные огоньки притягивали взгляд.       Тоска надоела мне до зубного скрежета. Хотелось выть, лишь бы она отступила хоть на секунду. С другой стороны, был способ отвлечь воспалённый мозг от переживаний. Я вернулась в комнату и выдернула из вороха фигурок стопку самолётиков. Помню, в детстве я часто развлекала младших подобными штуками, пока не ушла из дома.       Сердце защемило, когда первый самолётик полетел, выписывая петли. Второй отправился за ним, принеся уже куда меньше удовольствия.       Сзади скрипнула дверь ровно в тот момент, когда я выпустила третий.       — Почему он… летит?       От знакомого голоса перехватило дыхание. Я обернулась, чтобы увидеть Эрвина, в недоумении застывшего на пороге балкона. Видимо, я по рассеянности снова не заперла дверь в комнату.       Напряжение повисло между нами натянутой нитью — тронь, зазвенит. Я отвела взгляд, не в силах больше видеть лицо командора.       — Ты, разве, не знаешь?       — Я знаю, почему летят пушечные ядра, — он помолчал, подходя ближе и кладя руки на ограждение, — но почему кусок бумаги летит так ровно, я не знаю.       — Фокус в том, что воздух не однородный как ты привык думать, — я нахмурилась, поднимая самолётик выше, — форма бумаги режет его, и вся конструкция ложится на более плотный слой. По такой же схеме летают и большие самолёты, перевозящие людей и грузы. Точнее, — поправилась, — будут летать.       Поддавшись странному порыву, я протянула Эрвину безделушку. Он принял её с такой аккуратностью, будто она была из хрусталя и плавно провёл пальцами по тонким крыльям. Я следила за каждым движением командора со странной жадностью, от которой было больно. Вот он отвёл локоть, вот послал самолётик в полёт… У меня в жизни не получалось направить его так ровно.       — На, играйся, — я протянула ему оставшийся и отвернулась к ночному городу.       Ток прокатился по телу, стоило руке Эрвина коснуться моей. Этот самолётик командор запускать не стал, а убрал заботливо под борт мундира. Повисшая тишина давила на уши, и даже шум ветра не мог её перекрыть. Моё сердце болью дробило секунды на части, но Эрвин молчал и от этого становилось только хуже.       — Зачем ты пришёл? — пар вырвался изо рта и улетел вместе с ветром. Растрёпанные кудри лезли в глаза, но я не хотела их убирать.       — Попросить прощения.       Я обернулась, думая, что мне послышалось. Эрвин стоял так прямо, что казался окаменевшим — только ходящие под кожей желваки выдавали внутреннее напряжение.       — За что? — мой голос охрип всего за секунду, — мы ничего друг другу не обещали. Ты мог уйти, это твоё право.       К этой мысли я пришла совсем недавно, после очередной бессонной ночи. Не то, чтобы она была приятной или радостной, скорее ставящей перед фактом жестокой реальности. Заставляющей смириться.       Острый взгляд Эрвина прошил меня точно иглой.       — Может, будем называть вещи своими именами? То, что происходит между нами, имеет конкретное название. И я не должен был уходить, оставляя тебя одну.       Я замолчала, чувствуя, как сильнее забилось сердце. Эрвин вновь обернулся к городу.       — Всё это время я провёл в библиотеке Райсов, ища хотя бы крошечную лазейку по продлению твоей жизни. Но, к сожалению, данные либо были уничтожены, либо вовсе никогда не существовали. Кажется, что единственный возможный способ жить долго, это отринуть сущность титана, что невозможно, — он замолчал, сжимая губы, — я не верил в это до последнего. Не хотел мириться с твоей смертью… Ни через тринадцать лет, никогда. Слишком больно.       Я убрала волосы, что мешали смотреть на командора. С каждым его словом внутри меня что-то трескалось, раскалывалось на острые части. И в то же время появлялось тепло.       — Раньше я не думал о том, что буду делать, когда война с титанами кончится. Казалось правильным выжать из настоящего всё возможное, а будущее сложится как-то само собой. Но с твоим появлением, я стал всё чаще загадывать наперёд. Желать чего-то помимо борьбы. Желать жизни, которая может быть у нас с тобой, — он задохнулся на миг и тяжело выпустил изо рта облако пара, — когда же ты приняла предложение Райсов, пришло осознание, что этим мечтам не суждено сбыться. И я не справился с чувствами. Не смог мыслить трезво.       Слёзы острыми льдинками закололи глаза и мне пришлось отвернуться, чтобы стереть их. Хотелось что-то ответить, что-то сказать, но слова не шли. Я могла только слушать.       — Мира, я нужен тебе сейчас, а не когда-нибудь в будущем. И ты нужна мне тоже прямо сейчас. И мне жаль, что я потратил столько времени на осознание этого.       — Эрвин… — я не знала, что чувствовать. Сердце с болью гнало кровь по телу, а я стояла, глядя на своего командора.       — Если я не скажу, это так и останется без названия? — он заглянул мне в глаза, — я люблю тебя, Мира. Я хочу связать каждый свой день с тобой. И не хочу больше терять ни часа твоей жизни.       Я закрыла рот руками и зажмурилась, сдерживая отчаянный всхлип. Казалось, что если я открою глаза, то всё исчезнет, мир растает как туманная картинка. Не будет ни Эрвина, ни его слов, от которых в душе разворачивается жаркое лето. Лишь пустота, пожирающая дни и топчущая душу тяжёлыми сапогами.       Любит? Правда, любит? Казалось странным, что я никак не могу поверить в его слова, учитывая всё то, что нас связывало. Наверное, потому что никогда не видела себя кем-то по-настоящему важным для него. Ведь планы, разведкорпус, интриги — всё это казалось стояло для Эрвина на первом месте. А чувства… Приятный бонус в мирное время. Поэтому я и не задумывалась, поэтому не спрашивала, поэтому гнала от себя обиду, когда он ушёл.       — Мира, что случилось? — меня тут же обняли, пытаясь успокоить. В спокойном голосе Эрвина звучала тревога, которой я раньше не слышала, — Я напугал тебя?       Я судорожно покачала головой, не в силах отвечать. Теплая ладонь стала нежно гладить меня по волосам.       — …лю… — я прижалась теснее к его груди, от чего едва расслышала свой же голос.       — Что такое? — губы Эрвина опустились на макушку. Кажется, этот хитрый лис улыбался. Вот гад! Мои руки обвились вокруг его шеи притягивая к себе.       — Люблю…       Эрвин склонился, перехватывая меня за талию. Его губы говорили мне о том, как он скучал, красноречивее любых слов. Поцелуй был жарким, требовательным — словно командор нуждался в подкреплении признания действием. Зараза… Я так скучала по нему…       Не выдержав, я прикусила его за губу, заставив охнуть. Эрвин с усмешкой отстранился, чтобы слизнуть кровь, проступившую в уголке. От этого жеста внутри меня взметнулась обжигающая, жаркая волна.       — Злишься? Я понимаю…       — Злюсь… — собственный голос показался мне хриплым, — Эрвин, давай разговаривать. О чувствах, о планах, о чём вообще говорят люди. Как два взрослых человека, а не… — я задохнулась и замолчала, пережидая застрявший в горле комок, — больно оставаться в неведении, понимаешь?       Он склонился, касаясь своим носом моего.       — Прости. Я тебя понял. Ми-ира…       От того как прозвучало моё имя в устах любимого, кровь вскипела в венах. Мой командор, мой Эрвин — я не могла поверить, что всё это происходит на самом деле. Казалось, что от меня сейчас как от титана повалит пар. Однако Эрвин заявил, что я замёрзла и понёс внутрь комнаты. Просто взял и понёс, оторвав от пола!       Я вредно забарахталась, за что меня уронили на кровать. Эрвин уселся рядом, глядя на меня с такой счастливой улыбкой, что сердце защемило. Тут же непреодолимо захотелось сделать какую-нибудь мелкую пакость, вроде разрушения его причёски.       Мои ладони со смехом перехватили в воздухе, не давая добраться до волос. Теплое дыхание опалило пальчики — Эрвин поднёс их к губам.       — Совсем холодные, — от поцелуя в открытую ладошку пробежали мурашки, — Мира… Люблю…       Он прикрыл глаза, не видя, как заливается краской моё лицо. Я попыталась отстраниться, не зная куда деть себя от смущения. Столько между нами было, но неприкрытая нежность и забота от командора каждый раз отбрасывали меня в какую-то подростковую неловкость.       — Дай хоть пальто сниму… — я потянулась к пуговицам, — а то с тобой запарюсь скоро.       Ясный взгляд голубых глаз прошил сердце словно иглой. И чем дольше смотрел командор, тем медленнее я снимала верхнюю одежду. За тем рубашку, оставаясь в штанах и маечке — увы, другого женского белья здесь ещё не придумали. Тёплая, шероховатая ладонь Эрвина легла на моё лицо, мягко оборачивая к нему.       — Лучше оденься. Меня слишком тянет к тебе…       — И почему это проблема? — дышать сразу стало тяжело, — ты смущаешься?       Брови Эрвина взлетели вверх, словно о таком повороте вечера он не думал. Склонил голову. Усмехнулся.       — Мне казалось, что ты ещё не скоро меня простишь, — пальцы скользнули вниз, вдоль пульсирующей артерии. Плавно очертили ключицы, вызвав мурашки, — И не подпустишь…       Мой судорожный вздох не нуждался в пояснениях. Эрвин навис сверху, целуя уязвимое горло, а его руки легли на грудь, мягко очерчивая её под тканью майки. Мои пальцы зарылись в светлые волосы, невольно сжимая их.       — Люблю… — низкий рокот обжёг кожу, заставив вздрогнуть. Командор оставил на ключице засос и вдруг поднялся к ушку, — Люблю тебя…       Его ладони забрались под майку, стягивая её. Мои руки развели в стороны, чтобы не мешать. Эрвин смотрел и словно касался кожи, заставляя краснеть.       — Твои веснушки… — командор склонился к груди, ведя губами обжигающую дорожку, — твои кудри… твой голос… всё в тебе…       Его губы накрыли сосок и чуть потянули, вызвав стон. Командор лишь усмехнулся, продолжая изучать моё тело. Словно не было ничего важнее, чем касаться меня в самых уязвимых местах. Словно у нас было всё время мира, для того чтобы получать удовольствие друг от друга…       Желание накрыло меня с такой силой, что я не выдержала, дёргая командора за галстук. Изумрудная пряжка звякнула, отлетая куда-то на пол, пальцы вцепились в пуговицы. В тот же миг меня развернули спиной, прижимая к кровати. Эрвин снова дразнил, не давая мне действовать — слишком ему нравилось контролировать весь процесс. Я простонала, зарываясь лицом в подушку — внизу живота всё сводило до дрожи.       — Эрвин… — это было невыносимо, — пожалуйста…       Он отстранился, завозившись с ремнями формы. Я поспешно рванула свои, зная, как мучительно Эрвин может растягивать удовольствие. Эта гонка на раздевание, всего лишь игра, после которой победитель станет диктовать свои правила. Но кто бы не выиграл, удовольствие получат оба…       Пальцы командора скользнули вдоль позвоночника, заставляя меня прогнуться. Горячее тело накрыло сверху, губы беспорядочно касались плеч, срывая стоны. Чувство наполненности сносило все мысли напрочь — больше не существовало ничего, кроме нас. Кроме тёплых губ, шепчущих моё имя, кроме сильных рук, прижимающих меня к любимому человеку. Жар внутри нарастал, пока весь мир не потонул в растекающемся по телу удовольствии.       — Ты в порядке? — голос Эрвина был низким и хриплым, но касания нежными и ласковыми. Этого хватило, чтобы вновь завести меня до предела, — Мне остановиться?       — Не смей… — я перевернулась под ним, чтобы обхватить торс ногами, сплетая нас ещё крепче.       Он улыбнулся и отвёл влажную чёлку в сторону, а я забыла, как дышать. Минуты превратились в вечность — обжигающую, сладкую, кружащую голову. Никогда ещё я не чувствовала себя такой целой: Эрвин словно собрал меня заново, с трепетом склеивая каждый осколок.       — Совсем меня не жалеешь, — произнесла я с трудом, когда командор опустился рядом на подушку, — я же пришла только после тренировки… уставшая…       Сильные руки прижали меня к горячему, влажному телу. Пот катился с нас, пропитывая простыни. Увы, постельное бельё во дворце не хранилось под кроватью…       — Считай, что мы повышали твою выносливость, — Эрвин с усмешкой зарылся носом в мои волосы.       — Не думаю, что мне понадобится такая выносливость в форме титана.       — Хм…       Я закинула ногу на его бедро, счастливо прижимаясь к своему командору. Даже улыбаться было больно — так сильно опухли губы от поцелуев. Мы остывали, нежа друг друга в объятиях, и от этого сладко тянуло в сердце. Эрвин плавно выписывал узоры между моими лопатками, заставляя хихикать.       Я подняла взгляд и наткнулась на такую довольную улыбку, что командор на мгновение напомнил мне Фрица, стащившего сметану.       — Что такое? — я невольно улыбнулась в ответ, даже не зная, что веселит Эрвина.       — Ничего, — он прищурился и вдруг коротко фыркнул, не удержавшись, — просто я стал первым человеком, овладевшим титаном.       Я в возмущении шлёпнула его рукой по груди, но командор уже заходился смехом. Чёрт бы его побрал, даже обидеться не могу — тоже тянет расхохотаться!       — Вот возьму и обращусь в следующий раз прямо в процессе! — я напустила на себя суровый вид, но тут же сдулась, смеясь вместе с ним.       — Не волнуйся, я справлюсь с тобой в любом размере.       — Эрвин!       Новый шлепок по груди вновь завёл нас хохотом до икоты. По крайней мере — меня точно. Эрвину пришлось вытирать глаза от слёз, при виде моих безуспешных попыток задержать дыхание. Боже мой, он здесь, он рядом! Мне не верилось до сих пор.       — Знаешь, с тобой я смеюсь больше, чем за всю жизнь до этого, — шепнул командор, когда справиться с икотой наконец-то получилось.       Что-то печальное было в его словах. Я подняла голову, чтобы заглянуть в любимые, ясные глаза.       — У нас будет ещё много поводов для радости, — мои пальцы скользнули по его щеке, — только представь, какой станет жизнь на Парадизе, когда Эльдия займёт своё место среди мировых держав. Никаких войн, никаких стен — только мирное небо над головой. И… мы.       Он не ответил, с какой-то жадностью вслушиваясь в мои слова. Мне было плевать на Эльдию, но это была родина Эрвина и он любил её. Так пусть он думает о светлом будущем, а не о том, что меня в нём не будет.       Шероховатая рука накрыла мою ладонь, поднося её к губам.       — И мы.       Я улыбнулась, чувствуя его поцелуй.       — Звучит как тост. Хочешь выпить?       — Тебе разве можно, перед завтрашним днём?       — От одного бокала ничего не будет, честно. Я уже проверяла.       Эрвин недоверчиво посмотрел на меня, будто чувствуя фальшь, однако тут же усмехнулся. Одарив меня теплым поцелуем в лоб, командор поднялся с кровати, чтобы взять в руки бутыль. Я закусила губу, любуясь в полутьме его потрясающим телом.       От вина чуть слышно зазвенели наполняемые бокалы. Эрвин протянул мне один, садясь рядом.       — Не больше одного.       — Мне больше одного и не надо, — я улыбнулась, намекая совсем не на бокал, — я люблю тебя. Тонкий звон мелодично разнёсся по комнате. Нас ждало светлое будущее, и от этого в душе раскрывались невесомые крылья.       Кто-то ворвался в дверь, и Эрвин тут же замотал меня в одеяло, не дав опомниться. Я испуганно охнула, роняя бокал, и тот с шумом разбился об пол. Чёртова дверь, Эрвин её тоже не запер!       — Командир разведкорпуса?! — голос неизвестного солдата сорвался на писк, — что вы тут делаете?!       — Какого дьявола вы врываетесь посреди ночи в женскую спальню, рядовой?! — какая-то нагота не могла помешать Эрвину переключиться на армейский лад.       Я с досадой перевела взгляд на растекающуюся по полу бардовую лужу. Вот и попили.       Неизвестный тут же выпрямился по струнке.       — Командор, я был послан проверить сохранность жизни хранителя титана! Вся семья Райс погибла, отравленная вином!