***
— Пусть сидит, наклонившись вперед. Нельзя лежать или запрокидывать голову назад, он может наглотаться крови и это приведет к рвоте. Оливер уже ждет вас, Эндрю, оставайся спокойным.Спокойствие.
Спокойствие, когда человек напротив согнулся пополам, когда этот человек зажмуривает глаза настолько сильно, что его тело, без сомнений, сжимается в разы. Руки Натаниэля уже были измазаны в крови, он дышал так же рвано, как и там, на асфальте. Через зеркало заднего вида, Эндрю уловил напряженный взгляд Жана и плюсом было то, что он не напуган. Ну да, конечно, ему уже удалось видеть неадекватное поведение парня под викодином, отчего это казалось не самым страшным. Агата… Агата просто крепко держала своего «счастливого» плюшевого кота, не проронив ни единой слезы, потому что перед тем, как Миньярд согласился посадить ее в машину, он четко проговорил: «это не та ситуация, когда нужны слезы. Просто делай то, что тебе говорят, чтобы Нилу стало лучше, мини-стерва». И она предпочла тихо сидеть, думая о самодельных подарках на Рождество для дяди Нила, дяди Эндрю, любимого брата, родителей, ухажера Жана, который заливается румянцем, когда старший Моро появляется в его окружении. Агата просто хихикает, видя это, а потом, на обеде, пока Троянцы черпают новые ложки блюд, проговаривает: «Джерри плюс Жан равно любовь! Джережан — это любовь». Стоит ли говорить, что эта «парочка» одновременно давиться едой, а Альварес победно дает пять малышке-своднице? Эти мысли ее успокаивали. Она слабо улыбнулась, надеясь, что все будет хорошо намного быстрее, чем возможно. Машина с характерным скрипом шин останавливается. Натаниэль, хромая, в конце-таки-концов не дожидаясь, когда кто-то посмеет к нему подойти, встает. Он выпрямляется, игнорируя мерзкую тошноту, головокружение и тремор рук, просто идет к не отличающемуся от других домов, где горит яркий свет в окнах. Нападающий нажимает на дверной звонок и, через десяток секунд, теплые лучи от лампы в коридоре дают возможность разглядеть врача. Без привычного медицинского халата, как в клиниках, а в обыкновенной футболке и спортивных штанах. На вид ему, казалось, около пятидесяти лет, но морщины от пережитой смерти супруги делали его лишь старее и несчастнее. — Проходите, — без приветствий, потому что они никому не нужны. Веснински первый вваливается на порог, снимая верхнюю одежду. Голубые глаза с отчаянием пытаются сфокусироваться на чем-либо, но пространство напоминает карусель, вращающуюся без остановки. — Натаниэль? — Да? — Оливер с долей сочувствия взглянул на паршивое состояние парня и указал в сторону кабинета. — Эндрю, вы бы не могли проводить его? Я подойду через пару минут. Моро были отправлены в уютную гостиную: небольшой телевизор, мятный диван, пара кресел неподалеку, стеклянный журнальный столик и незажженные свечи на полках. Все выглядело более чем цивильно. Агата укуталась в предложенный пушистый плед, напоминая ролл, пока Жан листал телеканалы в поисках какого-либо мультфильма. Их встретила симпатичная девушка, лет двадцати. Она мимолетно представилась Ванессой, лучезарно улыбнулась девочке, поставив на стол фрукты и чай с лимоном. — Я дочь Оливера и по-совместительству медсестра-анестезиолог. Буду помогать в проведении процедуры. Парень в надежных руках, — в ее взгляде читалась непокорная уверенность, заставившая Жана поверить в сказанное. Все будет хорошо. Он очень на это надеется. — Итак, Натаниэль, приятно познакомиться, — девушка зашла в комнату, оборудованную под процедурный кабинет, надевая перчатки. Эндрю расположился рядом с кушеткой на не самом удобном стуле, но кто он такой, чтобы жаловаться в этой ситуации. — Меня зовут Ванесса. Как у тебя дела? — Ловлю кайф, не видно? — парень поднял руки, показывая ладони, измазанные в крови, на что медсестра пожала плечами. — Думаю о том, как завтра оправдываться в службе антидопинга. Сколько процентов очищается за сеанс? — Не больше десяти, — неожиданно ответил Оливер, подключаясь к диалогу. — Идея «десять сеансов» за ночь имеет возможность благоприятного исхода? — У тебя есть мечта под названием «свертывание крови»? — улыбнулась та. — Разве нельзя написать ему в деле прием какого-нибудь препарата? — Эндрю, конечно, непроизвольно вспомнил себя, свое состояние под таблетками и отношение окружающих к тому, что он невменяем. — Что-то, где есть мефедрон. — Мяу-мяу есть в декседрине, — Ванесса фыркнула на прозвище наркотика, но мысль Миньярда и Веснински ей понравилась. — Только в медицине он называется дексамфетамин, — Оливер уступил место дочери рядом с капельницами, чтобы та все подготовила. Мужчина с толикой веселости взглянул на худощавое телосложение парня. — У тебя, я смотрю, есть ожирение? — СДВГ, пап, — мысль посетила голову Ванессы совершенно случайно, благодаря отличному обучению на факультете. Натаниэль натянуто улыбнулся. — Если у меня проблемы с вниманием, то вы балерины. — Не поверишь, я ходила в балетную школу, — Ванесса хихикнула, открывая пакетики с одноразовыми венозными катетерами. Оливер пододвинул к кушетке массивный короб, куда уже были прикреплены трубки. — Это плазмофильтр для центрифугирования крови. Сейчас я введу тебе в вену катетер, который будет соединен с системой в плазмофильтре. В автоматическом режиме происходит забор крови из вены внутрь аппарата, где будет происходить разделение крови на фракции, а потом, через другую трубку с катетером к тебе будет попадать уже очищенная кровь. Приготовься к тому, что целый час обе твои руки будут относительно обездвижены. Можешь поиграть в «камень, ножницы, бумага» с Эндрю. — Я был бы более признателен, если вы начнете быстрее, — девушка закатила глаза, но аккуратным движением ввела иглу в вену, присоединяя к трубке. Все было готово уже через минуту и Оливер нажал кнопку в аппарате. — Побочки? — Если ты чувствуешь ухудшение самочувствия, то говори. Объём очищаемой крови не очень велик, так как ты не особо крупноват по отношению к росту. Переодически будем измерять насыщенность кислорода в крови, процедура длится около часа. Отдыхай. — Я выбираю блядский сон.***
— Хотите вы того или нет, нам нужно выиграть эту игру, — безэмоциально проговорил Натаниэль в общей комнате отдыха. — Скоро зимний банкет и объявление результатов. Мы не можем оказаться в конце таблицы и мы обязаны пройти дальше. Я дам каждому по тысяче баксов, если вы вложетесь на все двести процентов. — Из тебя оратор, как из меня учитель физики, — закатил глаза Аарон, после поясняя. — Мотивируют только деньги. — И тем не менее, мотивируют, — твердо ответил Веснински, не разрывая зрительного контакта с более вредным Миньярдом. Тот отвел взгляд, отмахиваясь, мол разговор окончен. — Давайте сделаем так, чтобы потраченное время тренера и ваше имело хоть какие-то плоды. Пока вы верите в свой выигрыш, верят и остальные. — Заглохни уже, — хрипло проговорила Элисон, фыркая. — Твой голос раздражает. Натаниэль выдохнул, кажется, слишком громко, зачесывая ладонью волосы на бок. По отношению к блондинке у него были крайне смешанные чувства отчасти из-за тех ядовитых слов и смерти Сета. Они друг друга стоят. — Ну так не слушай. Нам пора на поле. Привычный гул, заглушающий все другие звуки, распространялся по стадиону с невыносимой скоростью, когда Натаниэль ступил на поле. Непоколебимо он поднял руку, молчаливо здороваясь с фанатами, отчего трибуны «взорвались» от количества визгов и криков. Несмотря на то, что уход Кевина, Жана и Натаниэля мало кто одобрил, у них оставалась преданная аудитория, которая в этот же момент держала плакаты в поддержку Лисов. Шакалы со свирепыми выражениями лица разминались, перекрикивая друг друга. Агрессия была их вторым именем, что означает — Лисам будет сложно не заработать тяжелые травмы. Эндрю расположился у ворот и с бесстрастным взглядом общался с Рене. Она лишь моментами кивала и жестикулировала, на что Миньярд пожимал плечами. — Детоксикация не самый бесследный процесс. С ним точно все нормально? — Уокер скрестила руки на груди, мельком оборачиваясь в сторону Веснински. Скучающую мимику лица невозможно было передать словами: парень смотрел в одну точку под ногами, лениво разогревая мышцы, в то время как Кевин пытался ему что-то обьяснить, срывая голос. — Он будет играть. Этого достаточно, — Миньярд закатил глаза, перекидывая рукоятку клюшки из одной ладони в другую. До начала первого тайма две минуты. — Он под твоей защитой? — Рене распахнула глаза чуть больше, чем обычно, весело наклоняя голову на левый бок. — Мне не нужна такая проблема. А ему — да. — Значит, у вас все-таки сделка. Он тебя защищает. — Я в неоспоримом минусе из-за Дэя. — Эндрю, у вас с ним все в норме? Миньярд уже открыл рот, но их прервал звук сирены, оповещающий об окончании разминки. Должен остаться только состав команды на первый тайм. Блондин покинул поле.***
Эндрю удавалось лишь наблюдать, как Натаниэль скучающе или, точнее, устало обменивается репликами с Дэн, краем глаза видя, что Кевин также садится на скамейку запасных. — Он не выстоит даже одного тайма, — голкипер хмыкнул, смотря на апатичных Шакалов и гордо выстроенных Лисов. Дэй поддержал разговор, томно вздохнув: — Я бы тоже хотел так считать. Миньярд выгнул бровь. — Ты бы хотел, чтобы он упал замертво на поле? Казалось, нападающий настолько хорошо закатил глаза, что остались видны лишь белки. — Я бы хотел, чтобы он сказал об этом и ушел с поля. Своими ногами. Беседа закончилась под разнесшийся по всему стадиону гудок, оповещающий о начале первого тайма, который, вероятно, способен определить многое.***
10:9 в пользу Шакалов. И в конце-таки-концов первая половина игры заканчивается с желтой карточкой для Натаниэля и его нескольких противников. — Какого черта, Джостен? — возглас Ваймака заглушал любые другие звуки. Все затихли. О, ну да, конечно, каждый видел эту «сцену» на корте. Опекун рыжего что-то воскликнул, а потом был прижат к стене. С этим безумцем дела плохи. — Мы играем на грани. Не самовольничай, еще одна такая выходка и все окажутся за пределами поля. — В следующий раз, обещаю, я сделаю так, чтобы никто этого не заметил, — с легкостью улыбнулся Нил, игнорируя нарастающую в ребре боль из-за столкновения. И все же. — Я так умею, не беспокойтесь, тренер. Перерыв между таймами кончился так же быстро, как и начался. Мысли Натаниэля напоминали лишь тягучий и непроглядный туман, а тошнота стала чем-то обычным. Дэвид громко восклицал ободряющие слова, говорил о том, что необходимо придерживаться поставленной тактики, но парень слушал лишь несколько предложений, а потом «уходил дремать» обратно. Вопреки раздраженным возгласам Натаниэля, на корт его не пустили, в отличии от Эндрю — тот уже вальяжно направлялся к воротам, незаметно подмигивая нападающему за плексигласом. И, как обидно, рыжему игроку компанию решил составить сам15:13 в пользу Лисов.
Натаниэль напоследок взглянул на табло, чтобы убедится в правдивости. Выиграли. Это дерьмо прожито не зря. — Нас ждет «отлично» в семестре по статистике. Желание покинуть поле выросло до предела и он уже подошел к дверце, как двое арбитра схватили его за плечи, оттягивая назад. Ладони, будто горячие угли, прожигали джерси и пламя намертво застывало на коже. — Нил Абрам Джостен, вы подозреваетесь в употреблении допинга. Пройдемте, — вопреки резким движениям Натаниэля, которые прямо-таки кричали о мечте выбраться из крепкой хватки, руки арбитров будто приклеелись и ощущались еще тяжелее. Эндрю заметил это довольно быстро, отчего его обычный шаг стал лишь быстрее и он сдерживался, чтобы не перейти на бег. Веснински задержал взгляд на янтарных глазах, призывая к зрительному контакту, «не надо» — он медленно мотал головой, проходя мимо с мужчинами по обе стороны.Это точно дерьмо.
— Это не международные соревнования, чтобы вы брали меня под ручку в медицинский кабинет, — огрызался парень, когда один из арбитров стучался в белую дверь. Оба мужчины промолчали, заходя внутрь при тихом «войдите». Без лишних слов Натаниэля усадили в кресло и медсестра вытянула его руку на подлокотник. Отчетливый запах ваты со спиртом, входящая под кожу игла и колба, наполняющаяся кровью. Быстрая перевязка. Будем честны, Веснински надеется, что результаты анализов не покажут высокое наличие мефедрона, не подходящее дексамфетамину. — Я могу валить на все стороны, верно, многоуважаемые люди? — Ты свободен, — вопреки миловидной внешности девушки, которая ставила колбу в специальную подставку, ее голос был не терпящий возражения. Натаниэль лишь пожал плечами, пытаясь стряхнуть жар от ладоней арбитров, и вышел из кабинета, направляясь к общей комнате Лисов. Кевин появился из ниоткуда, шагая ровно к рыжеволосому. — Что это было? — Антидопинговый тест? — Вопросительный ответ не самый лучший ответ, — Дэй закатил глаза, но мотнул головой в сторону комнаты, откуда доходил сильный шум. Натаниэль изогнул бровь, останавливаясь. — Я правда пытался заставить тренера передумать, но он настоял на том, что это необходимо. Мы вместе даем интервью. — Он пожалеет о своем выборе. Наверняка.***
Пожалел сам Абрам.
— Натаниэль, вопрос, пожалуйста! — Журналист пытался протянуть микрофон ближе, при этом другая его рука была крепко схвачена за новенькую видео камеру, которая стоила явно больше тысячи долларов. Веснински с бесконечной незаинтересованностью на лице кивнул, наклоняясь чуть ближе. Все другие представители СМИ стихли, желая услышать молодого стажера журнала по экси «USA & EXY». — Только что мне поступила информация с источника, который попросил остаться анонимным, — постарался уверенно пробормотать парень, на груди которого висел пропускной с логотипом журнала и именем «Майкл Ронадс». — В общем, эм, ваша мать — Мэри Веснински захоронена недалеко от малоизвестного Калифорнийского пляжа на ближайшем кладбище, верно? Натаниэль, наверное, должен был послать журналиста и его информатора прямиком к черту, но он чувствовал, что маска безразличия на лице все еще устойчиво держится, поэтому твердо ответил: — Да. Майкл с толикой облегчения выдохнул, возвращаясь к экрану телефона. Он сократил расстояние с ответчиком, протягивая открытое на мобильном изображение: надгробие матери было подвержено вандализму и сломано почти до неузнаваемости: куски мемориальной плиты валяются в разных сторонах и фотография миссис Веснински залита искусственной кровью. Это должен был быть вдох, но Натаниэль лишь слышал хриплую попытку и слишком громкое молчание, вязким туманом повисшее в воздухе. Последняя частица памяти о Мэри иссякла — ее сын оплатил установление мемориальной плитки на кладбище как только ему исполнилось восемнадцать. Через полтора месяца ему должно стукнуть двадцать лет — юбилей, до которого он даже не думал дожить, но жизнь в очередной раз говорит о фортуне. Столкновение стажера со стеной разделила одна секунда и журналистам оставалось разбежаться в разные стороны, направляя объектив на место происходящей драки. Натаниэль крепко держал юношу за горло, но не душил. Тем не менее, во взгляде «жертвы» читался неумолимый страх, на что нападающий процедил: — Ты знаешь, кто отправил это, — парнишка нервно закивал. — Ну так отдай мне свой телефон. — Нет, — он заикался, дрожал, боялся, но руку с мобильником держал за спиной. Веснински в более хорошем расположении духа, вероятно, закатил бы глаза, но он решил сильнее сжать пальцы на горле. — Он убьет меня. Если я покажу, он убьет меня. — Это я убью его. — Натаниэль замахнулся кулаком в живот, а потом люди услышали болезненный стон стажера. Телефон уже был в руках. Кевин не успел остановить или сделать что-либо, он стоял, разинув рот. Ему было страшно, что они привлекают слишком много внимания для якудзы. — Если это выйдет в эфир, в статью, куда угодно, мне, блять, плевать. Вы пожалеете об этом. Уж не сомневайтесь, ладно? Ненависть к Рико окончательно лопнула.***
Натаниэль, не проронив ни слова, вышел из такси, оставляя неплохие чаевые молчаливому водителю. Пара охранников облачены в люксовые костюмы, но парень, вопреки своему неряшливому образу, выглядел в разы статнее, чем кучка «шкафов». Девизом стало — «если уж ходить по клубам, то пятизвездочным» и Веснински прошел мимо мужчин, держа в раскрытой ладони удостоверение личности, где на его лице было намного меньше шрамов. Фамилия отца открывала все двери для элитного класса, потому что каждый уголок в Америке хоть раз слышал про серийного маньяка. И его копию, наследника, далеко не претендующего на акции и грязный бизнес. По душе ему больше была фамилия матери, но никакой вес в Соединенных Штатах она не имела, поэтому, была ни к чему. Но все, связанное с ней — последнее, что ему когда-либо придется забыть. Его рука с легкостью легла на железную ручку двери, дергая, и та быстро распахнулась, приглашая в столь ценное для граждан Южной Каролины заведение. К нему сразу же прошла миленькая администраторша, которая старалась изобразить невинную улыбку, но Натаниэль читал людей лучше, как никто другой. Путана. — Чем могу помочь, мистер?.. — «Маргарет Х.» смущенно склонила голову, убирая прядь волос у лица. Ее внешний вид приковывал, наверное, внимание многих мужчин, но к огромному счастью для всех, Натаниэль в это число не входил. — Кальянная комната. Для VIP, на одного человека. Его голос казался пропитанным самым что не на есть льдом, а полуприкрытые глаза устремились вверх, в надежде увидеть что-то кроме неоновых огней. «Полуторный» этаж с небольшой пристройкой, где посетители громко смеялись и пили шампанское, коктейльный бар, за которым мужчина перемешивал алкогольные напитки, танцпол, караоке. Гул в ушах тут был громче и выраженнее, чем на корте во время игры. Натаниэль предпочел бы отдать свой окончательный выбор в пользу приглушенной музыки от диджея, кальяна и уединения. — Конечно, пройдемте… — девушка ловко пробежалась пальцами по его позвоночнику, заставляя вздрогнуть далеко не от возбуждения. Веснински быстро схватил ее за запястье, останавливая. — Ой! — Еще раз, вы, блядь, меня тронете, вылетите нахуй из постели каждого кобеля, — хватка хоть и была сильной, останавливала, но не делала больно. Натаниэль знал пределы и тем не менее, чувства к прикосновениям обострились до максимума. — Ведите молча и на расстоянии гордых два метра. — Извините, — Маргарет притворно надула губы, мелкими шажками перебираясь вперед на высоких шпильках. Он думал лишь о матери. Посмеющей защитить его бесполезную жизнь, ценой своей, которая, блять, казалось, была намного дороже, чем несносный мальчишка, доставляющий одни неприятности. Но она все равно выбрала маленькое чадо, а могла оставить его на произвол судьбы или на милость папаши и выжить в Англии со Стюартом. Натаниэль ненавидел думать о том, зачем Мэри любила его. Эта мысль пожирала парня изнутри, оставляя только зияющие дыры — пустоту и тишину. Время уходило сквозь пальцы, как и пространство. Маргарет с былой невинностью отодвинула плотную штору, показывая уединенное помещение, куда работник уже нес позолоченный кальян. — Здравствуйте. Какой табак вы предпочитаете? — мужчина выглядел достаточно дружелюбным, что, в любом случае, не помогло Веснински чувствовать себя в безопасности, но облегчило нахождение здесь. — Tangiers Cane Mint, — будто вызубренно выговорил он, присаживаясь на мягкий диван. — Ожидайте, мистер.***
Натаниэль, как заядлый курильщик, умел делать кольца из дыма, но не хвастался этим умением. Стоит лишь сказать, что это выглядело впечатляюще; иногда, вроде-как, он говорил: «от скуки», без лишней суетливости дымовые кольца появлялись в воздухе, исчезая так же быстро, как и настроение парня. Он курил, потому что это было тем плохим, что он когда-то попробовал, глядя на сокомандников в Воронах. — Попробуешь? — изогнула бровь Лили, протягивая только заженную сигарету. — Ну… — Натаниэль с толикой недоверия взял табак указательным и среднем пальцем. — Смелее. Парень обхватил бычок губами и попытался затянуться, но тут же закашлялся. Девушка в ответ только рассмеялась. Темная штора распахнулась достаточно неожиданно для человека, погрязшего в воспоминаниях, поэтому нападающий вздрогнул, давясь мятным дымом. — Ты напоминаешь кролика, — Эндрю оглядел вальяжно сидящего Веснински, игнорируя легкую дымку вокруг. — Сбегаешь и прячешься. — Меня так растили, — Натаниэль глубоко затянулся и их разговор дополнял лишь звук лопающихся пузырьков в кальяне. Он выдохнул пар по направлению к Миньярду. — Это все, что ты хотел сказать? — Я сказал тебе остаться. — Я остался. — Если бы ты поехал в Калифорнию, я бы счел это более предсказуемым решением, чем клуб для VIP со шлюхами, на которых ты даже внимание не обращаешь, — Эндрю продолжал стоять на приличном расстоянии в два метра. Натаниэль не чувствовал себя уязвимым, лишь пожал плечами. — Вокруг меня шлюхи не ходят. Блондинистые волосы были более синими при свете прожекторов, а подкаченные мышцы легко виднелись через обтягивающую водолазку.Ого. О-го. Он встал, медленно шагая вперед. Так странно. Раз, два, три…
— Меня не привлекают девушки. Ты должен помнить это, верно? — Интересные у тебя темы для приватных разговоров, Карамелька, — Джостен посмеялся в кулак и через несколько секунд вернул свое внимание к шоколадным глазам. Он ровно ответил. — Нет, я не спал с девушкой. Я вообще по своему желанию ни с кем не трахался. — Ладно. — О’кей, ты что, хочешь переспать со мной? — Идиот. — Как же, блять, ты меня раздражаешь, — Натаниэль удерживал расстояние в десяток сантиметров между ними и сейчас Эндрю казался еще ниже, чем обычно. — Ты не ответил тогда на мой вопрос. — О’кей, ты что, хочешь переспать со мной? — Нет. — Что значит «нет»? — Я бы не хотел переспать с тобой. — Я постараюсь пережить это, — усмехнулся Веснински, но его уголок губ резко замер, после продолжения фразы. — Но, возможно, я бы отсосал тебе. — Что? — Что? — Ты гей, — сказал Натаниэль, впадая в ступор. — Просто скажи, если ты девушка, я убегу отсюда. — Ты и Роланд, нет?.. — Нет. На какие-то тысячу процентов нападающий чувствовал себя идиотом. Самым настоящим идиотом. Музыка заглушала мысли, биение сердца было оглушительно громким, но не могло заглушить последующее: — Да или нет, Эндрю? — Да. Он осторожно придвинулся к бледнорозовым губам Миньярда. Во взгляде лазурных глаз мелькнула нехарактерная для него, всегда такого саркастичного и уверенного, боязнь сделать что-то не так, и, не удержавшись, Эндрю первый вовлек того в поцелуй. Его язык смело и бесцеремонно проник в рот, и, поддавшись напору, Натаниэль отдался во власть греховного искушения. — Черт, блять, возьми, — выдохнул Веснински, отрываясь. Их губы стали в разы краснее. — Я гей? — Тебе виднее. Эндрю выглядел достаточно… уверенным и собранным для того, кто несколько десятков секунд сказал, что отсосал бы Натаниэлю. — Боже, блять, мой, — парень забрался пятерней в волосы, оттягивая их, в надежде почувствовать искры боли. Он скоро достал несколько купюр из кармана, бросая на стол. — Просто не иди за мной, ладно? Мне надо… освежиться. Натаниэль уже почти вышел, но до него донеслись последние слова Миньярда, прежде чем тот начал затягиваться табаком: — Я приму твой отказ, Нил. Веснински забыл о куртке, ибо в его мыслях были только громкие слова матери: «не люби, не доверяй, не привязывайся, ври».Натаниэль побежал, как привык делать в ситуациях, когда его ментальное состояние на волоске.