***
Если Мурад 2 считал себя проклятым, Мехмед не знает, как назвать себя, обреченного своим грехом на зацикленную жизнь: он рождается, он вспоминает, он пытается всё исправить - он умирает. Ему остаётся лишь надеяться, что эта жизнь, жизнь, когда они все снова вместе, окажется последней - видит Аллах, он устал. Устал искупать ошибки, не все из которых были его виной. - Снова думаешь о судьбе мира? Мехмед против воли улыбается в ответ, замечая улыбку брата. Если он - вечный странник и чужак, дух, обременнённый памятью прошлых веков, то Хасан каждую жизнь принимает как подарок, благо, его проклятие их рода задело лишь краем. - В каком-то смысле. Есть новые сведения, Эзель? Турецкий принц, в этот раз рожденный в семье уже четвёртое поколение проживающее в Германии и лишь несколько лет назад вернувшийся на историческую родину, кивает, передавая планшет с отчётами. - Американское отделение Тетры лихорадит. Требуют подкрепления для захвата Тёмного. - Я же говорил, никакого боевого столкновения, он не враг нам.. - скорее устало, чем раздражённо, произносит Мехмед. Влад из жизни в жизнь продолжает быть занозой в неприличном месте, но даже к занозам привыкаешь. Зато Лале будет в безопасности. ...Насколько вообще можно быть в безопасности такая драгоценность, как она. Храбрый, но хрупкий тюльпан! За что тебе столь безумная жизнь? Снова?***
Он рождается. Он вспоминает. Он проводит несколько десятков лет в мучении, пытаясь искупить свою вину, найти и защитить её, сберечь... Он умирает. И опять. И снова, и снова... Он был султаном. Он был рабом. Воином. Поэтом. Лекарем. Ученым. Один раз даже женщиной, и после этой жизни он не может не уважать каждую из них за то, что те испытывают в своей жизни и чаще всего умудряются никого при этом не убить. Он не лев и не орёл, не волк и даже не бык, и никогда им не станет, никем из них, но на пятый раз, переданных потомкам сведений хватает, чтобы убедиться - он тоже перерождается, пусть и не относится к одной из их пород. Конечно, истории предков и его рассказы убеждают не всех, но и те смиряются, когда его слова подтверждают вестники. Он грешник, и, видимо, это не измениться ни в одной из жизней, прошлой или будущей. Мехмеду плевать, Джаха́ннам он познал ещё в первой жизни, с демонами познакомился в ней же. Поэтому, вместо благоговения при виде столь светлых во всех смыслах особ, он испытывает злость и разочарование. Если они общаются с людьми, помогая им, если они способны покинуть свои сферы, чтобы вмешаться напрямую, то... Почему, почему они её не спасли? Вечное пламя, жгущее грешников, настолько сильно проступает в его глазах, что даже Суриэль отводит взгляд и Исрафил замолкает, едва начав свою то ли отповедь, то ли притчу, когда он задаёт этот вопрос им прямо. И когда не получает ответа, смеётся им в лица. Вестники вспыхивают, так, что ещё немного, в стороны посыпятся искры и перья. Ему не страшно. Ему не может быть страшно, самое ужасное во всех его жизнях уже произошло, и даже божий гнев в их лицах его не может испугать. И раз он до сих пор, точнее, снова жив, а не одет в смолу и покрыт огнём, значит, он нужен. Он нужен им, он нужен Ему. И нужен Ей. Поэтому, после всей боли, всех проклятий, что он шлёт на их крылатые головы, Мехмед спрашивает: - Что вы хотите? Ответ - сквозь зубы, вынужденный, почти ненавистный, как и он - им самим. - Мы хотим, чтобы ты возглавил Тетраграмматон.***
Так, еретик и грешник и стал наместником ангелов в мире. Мехмед, честно говоря, считает это логичным и отчасти вызванным восстановить баланс решением: Ур, Рафи и им подобные, как и он, чхать на людей в целом хотели, а потому отменно выполняют свою работу, хотя, по сути, являются теми ещё скотинами. Да и уравновесить одного из самых благородных и достойных людей, из известных ему во всех жизнях, что стал Королём Тёмных, может только истовая сволочь, вкалывающая на благо Света. У него есть цель, которой он медленно, но верно добивается: сделать мир лучше, безопаснее. Наладить взаимодействие с Тёмными, раз уж извести их подчистую, не подвергая планету коллапсу, невозможно(хотя бы одного в живых оставить придётся точно, Лале своего друга не отдаст). И самое главное: дождаться в этом, более тихом и спокойном, безопасном мире ту, перед которой он так виноват и попросить у неё прощения. За то, что как бы не пытался, не смог сберечь самое дорогое во всех своих жизнях. За то, сколько бы усилий не прикладывал, не смог стать лучше, чем есть, тем, кто действительно её достоин. За то, что не успел показать и доказать, как сильно её любит. Но мир, словно в насмешку над полученным за века благоразумием, становится безумнее с каждым годом: нелюди, потеряв Владыку, дичают, заново начиная нападать на людей, демоны активизируются с небывалым рвением, и Тьма всё быстрее и вернее захватывает людские сердца. Он сменяет три жизни за две мировые войны, едва прожив два с лишним десятков лет в каждой, но каждый из этих годов даётся ему тяжелее века. Мехмед смотрит на раздираемый на части самими людьми мир и не может сдержать слёз: боли, разочарования, облегчения. Ему больно от того, сколько усилий пошло прахом из-за чужой жадности, нетерпимости, злости, от того, что люди делают с собой и с миром. Он разочарован и обижен на тех, кем сам когда-то был, но ведь он, тот, кого собственный отец считал безнадёжным, самый непримиримый и упрямый, он же смог измениться к лучшему, так почему другие не желают этого, не пытаются сделать что-то хорошее, а лишь уничтожают всё? Мехмед улыбается сквозь слезы, радуясь что Лале не перерождается в эти безумные, мрачные годы - он бы сошёл с ума сам, если бы позволил своему сокровищу увидеть и ощутить это, умер от стыда за чужие грехи и собственное бессилие. Он обещает себе, что исправит, что обязательно остановит эти войны и не позволит подобному случится ещё раз - третьего, ни мир, ни он, просто не перенесут. И вопреки всем ангельским наказам держит слово до своей самой последней жизни.***
Мальчику с другим именем, которым он родился, пять, когда происходит Возвращение. Мехмед открывает глаза среди ночи, чувствуя, как слезы заливают щёки. А внутри - и боль, и тоска, и сладость, и светло, так светло, словно в сердце огонёк возник. Лале, Лале вернулась! Его сокровище, его тюльпан, его драгоценный светоч... Уже только ради этого мига осознание, что она снова живёт в одном с ним мире, стоило прожить все эти пустые, болезненные и холодные века. Его плач не на шутку пугает родителей, никогда не видевших, чтобы их смелый и бойкий сын так открыто и счастливо плакал. Но ещё сильнее они пугаются, когда тот, выбравшись из кровати, бежит к телефону, и, набрав по памяти номер, общается с кем-то на языке, который просто не может знать. В большем шоке лишь агенты Тетры, которых послали забрать одного из старейших и влиятельнейших членов ордена. Вместо гениального учёного или хотя бы воина, их обводит насмешливым взглядом мальчишка, у которого даже молочные зубы не начали выпадать. Мехмед закатывает глаза. Вроде бы, реинкарнация не такой уж и секрет в Тетре, а каждый раз, как в первый, приходится доказывать, что нет, не шутка, не издевательство и не розыгрыш. Но ничего, ничего... Это всё успеется, не в первый раз. Главное - Лале здесь. А значит, он больше её не подведёт.***
Ему физически неприятно держать её в неведении и самому держаться как можно дальше, но вмешиваться ещё сильнее он просто не может: его проклятие имеет иную природу, отличную от темных сделок, но куда более беспощадную к нарушителям. Она должна прийти к нему. Сама. Одна. Всё вспомнив, всё решив и решившись. Он дал ей картины. Вернул друга, что одного, что второго. Открыл все карты, какие имел и мог, а теперь... Теперь выбор за ней. Мехмед в последний раз поправляет костюм, приглаживает волосы и выдыхает. Ему не терпится снова встретить её. И услышать, как она снова зовёт его по имени.