***
- Он от меня бегает. Опять. - вздыхает Эллаира, выводя очередную подпись на королевском указе. Рейнхольд, подкладывая ей ещё один, мягко замечает: - Он сбежал с тонущего корабля, из борделя, куда его продали работорговцы и из-под гарантированной казни по причине оскорбления ксаэльской правительницы, устроив революцию. То, что он продолжает бегать именно от тебя - всё ещё удивляет? - Скорее, обижает. - королева с тоскою смотрит на листы гербовой бумаги, и, со стоном, отодвигает кресло. А главное, Осмонт каждый раз находит столь благовидные и благородные предлоги, что Эллаире попросту совестно посылать за ним стражников! То он помогает в избрании нового правителя и форме власти в Ксаэле, как один из идейных вдохновителей бунтарей, то по всей Треспии с инспекцией, то ещё что-то столь же важное и полезное. Иногда Эллаире казалось, что если на материке закончатся дела, он полетит осваивать Луну. Всё что угодно, лишь бы не разговаривать с ней. Эллаира дует губы, всквользь замечая в отражении осунувшееся лицо и тени под глазами, и стукается лбом о столешницу: - Жозефина, я что, такая страшная, что он даже говорить со мной отказывается? Разбойница-канцлер закатывает глаза, с терпением святой повторяя: - Моя королева, ты прекраснее всех на свете. Просто Осмонт - настолько же редкостный придурок, как и ты - красавица. Мне вообще кажется, что он разучился общаться с людьми, если беседа не касается дел государственной важности или твоей безопасности. Стук прекращается. Жозефина и Рейнхольд, настороженные тишиной, поворачиваются и видят то, что не зрели очень и очень давно: Эллаира улыбается. Пусть безумно, с отпечатком букв очередного приказа на лбу, но самое главное, что широко и искренне. А с остальным они разберутся.***
Отправиться вместе с Эллаирой к Королю Леорику Осмонта вынудили непредвиденные(даже им) и отчасти драматичные обстоятельства: их дорогой юстициар потянул спину, и даже с чудодейственными лекарствами Эллаиры, в ближайший месяц трясти его мощами в поездках не рекомендовалось. Когда на вторые сутки, на совершенно ровному участке пути его карета умудрилась сломать главную ось, и ремонту, хоть и подлежала, но не быстрому, до Оса дошло, что всё это - план и диверсия. Он пересел на коня. В гостиницах, как нарочно, оставались только одни хорошие номера. Он начал ночевать в запасном спальнике одного из стражей или на конюшнях. Но когда сияющий конюх подвёл его забывающего через раз хромать коня... Осмонт сбежал. Недалеко, в дальнюю разведку, опережая кортеж на сутки и подготавливая места для остановок самолично. Связь держал через Первого, и всё равно... Всё равно не мог удержаться от улыбки, представляя, сколько усилий приложила Эллаира, чтобы его поймать. Может быть, раз она так старается и так сильно хочет... Нет. Осмонт мотнул головой, прикусывая губу. Он не должен обольщаться, ему не должно быть так приятно от этого факта. Он дядя! Он её дядя! Он только её дядя! ... он безнадёжен, да? К крепости, которой представляет из себя дворец, в котором все соберутся на торжество, Осмонт присоединяется заблаговременно, но не настолько, чтобы у Эллаиры была возможность поговорить с ним. Осмонт, всё же давший себе чуть больше воли, в тёмном мундире треспийского офицера, подаёт Эллаире руку, помогая выйти из кареты. Та принимает помощь, даже не глядя, и целую секунду Осмонт спокоен, считая, что всё хорошо, ещё немного, и он, и она справятся с этой блажью. А затем чувствует, как шпилька чужого каблука вонзается в его стопу, а королева довольно хмыкает, и только шире улыбается, смаргивая слёзы. Заслужил. Он это заслужил. Но даже так - лучше. Раз Эллаира обиделась, значит, сама будет держаться от него как можно дальше.***
Он не может не гордиться ею. Он не может не восхищаться тем, кем она стала. Да и просто, если хоть немного подумать, есть ли в мире кто-то лучше его королевы? Конечно нет! Леорик, рядом с которым он сидит, наблюдая за дружеским щебетом Ваноры и Эллаиры, вздыхает, шёпотом сообщая: - Ос, понимаю, что тебе плевать, но ты даже смотришь неприлично. Успокойся! Но Осмонт лишь отмахивается: - Если тебя что-то смущает, имеешь полное право, как хозяин праздника, выколоть мне глаза. - И стать врагом Эллаиры? Не смеши. - фыркает тот. - Ты меня убьёшь быстро, по старой памяти, а она, за тебя меня и мою страну будет уничтожать долго, по кусочкам. - выдыхает он. - В этом вы слишком похожи. Осмонт поднимает бровь - он сам в Эллаире жестокости не видел, его королева - исключительно рациональная и мудрая правительница! Но всё же греет, греют эти слова что-то тёмное внутри него, отзываясь вибрирующим мурчанием в кончиках пальцах. Осмонт, всё же услышав, кивает Леорику, и на секунду закрывает глаза, чтобы отвести взгляд, оглядывая стол. И замирает, чувствуя, как мурлыканье сменяется в глотке рыком. Ему не нравится, до плавящего кости гнева не нравится то, как сыночек Озера смотрит на Эллаиру. Слишком знакомый, слишком благоговейный взгляд. Хуже разве что взгляд его матушки, благостно кивающей на все неуклюжие ухаживания.***
Первый застаёт его во время небольшого совета с королями Леориком и Озером, то есть - пьянки. Не обращая внимания на стражу, проникает внутрь, тут же падая на колено перед Осом, произнося: - Герцог, беда! Королева... Сердце, весь день бившееся не особо ровно, сбивается с ритма окончательно. Осмонт больше не слышит, Осмонт бежит, а перед его глазами мелькают такие картины, от которых бешенство затапливает его до самых кончиков пальцев, выползая из плоти эфемерными когтями и оскалом на лицо. В какой-то момент, он слышит испуганный возглас Эллаиры, заглушённый толстой дверью, и рвётся к ней ещё сильнее, лишь инстинктивно пригибаясь под саблей, пиная нападавшую в ответ. Стонущее тело отлетает к двери, затрудняя путь, мешая ему добраться до своей королевы, и Осмонт, одним движением свернув глупой девке шею, откидывает её в сторону, после чего с разбегу ударяет в дверь плечом. Он вваливается в комнату вместе с дверью на пол, вызывая ещё один испуганный писк. Плечо мгновенно немеет, провисая, но это и к лучшему, потому что будь у Осмонта обе руки целыми, он бы просто удушил озерского щенка, осмелившегося на... на... Да у него просто слов нет, чтобы сказать, что тот пытался сделать! Цензурных! Выволочив, схватив его за плечо, до впившихся в кожу ногтей, до кровавых царапин, принцёныша из комнаты, Осмонт смотрит на Эллаиру, но тут же отводит взгляд, подходит ближе, чуть ли не скуля, когда она отодвигается от него на кровати, рычит и сдёргивает полог с кровати. Рука ноет, но подчиняется воли, и в два движения расправив ткань, Осмонт одним прыжком добирается до своей королевы, начиная... закутывать её в ткань как можно плотнее, приговаривая что-то ласковое и успокаивающее. Он слышит несколько удивленных стонов, и сильней сцепливает зубы, но, убедившись, что тело Эллаиры полностью закрыто, мгновенно откатывается с кровати, вскакивает с поклоном сообщая: - Не беспокойтесь, моя королева. Вы в безопасности, дальше всё будет хорошо, отдыхайте. Он слышит шум, и поворачивается к проёму с оскалом, мгновенно перемещаясь так, чтобы защитить её, и видит однорукую женщину, что тут же кланяется ему. - Герцог, можете оставить Её Величество со мной, я обеспечу ей безопасность и покой. Он узнаёт её, точнее, её увечье и взгляд, что ранее встречал в бою, и кивает. Проходя мимо неё успевает произнести: - Не подведи её, Тксори. Иначе вторую рук я буду отрезать тебе по сантиметру. Та поджимает губы, но снова кивает, со всей осторожностью подходя к кровати с королевой. А Осмонт, выйдя из комнаты, позволяет себе выдохнуть и улыбнуться пытавшемуся сбежать принцу. Так, как позволял себе улыбаться только мертвецам.***
Кажется, его окликают. Кажется, его даже пытаются теребить, но Осмонт слишком сосредоточен на том, чтобы сжимать чужой кадык не так сильно, как хочется, не до предсмертного хрипа и вырванного из глотки хряща начисто, и отвечает чисто на рефлексах. Кажется, он разбил кому-то нос, и даже не заметил этого, считая про себя шаги. Дворец надолго запомнит эти четыреста семьдесят два шага, от места, где чуть не случился величайший позор и святотатство, способное стать началом войны, уничтожившей весь континент, доместа, откуда звучат женские голоса и смех. Эту дверь он распахивает пинком, входя и волоча за собой Азо. По возмущённым возгласам поняв, что всё внимание прикованно к нему, Осмонт слепо обводит всех взглядом, и скалится, найдя нужное лицо. Принц хватается за его руку, когда Ос выше, ещё выше, поднимает её, отрывая его от пола. Он так зол, что не чувствует чужого веса, с облегчением посылая мальчишку в полёт через пол комнаты, прямо к ногам матери. Толстый ковёр смягчает падение, но всё равно, приятного мало. Приятно ему и не должно быть. Осмонт проходит к столу с угощениями, не глядя берёт бокал с чужим вином, выпивая разом и садясь на одно из опустевших кресел. Фруктовая сладость сбивает железистый привкус крови из прокушенной губы, пощипывая ту алкоголем, отрезвляя. - Озер. - зовёт он, зная, слыша голос короля краем сознания. - Я считаю тебя своим хорошим товарищем, и только поэтому позволю тебе самолично выбрать, какой смертью умрёт та ебанутая сука, которую ты называешь своей королевой. - он машет рукой с кубком в сторону квочки, лепетающей над телом сынка, и скалится ещё шире, посылая ей в голову кубок. Попал, да как удачно! - чужое лицо вместе со слезами тут же залила кровь. - Если в течении следующего дня ты не дашь мне ответ, я приложу все усилия, чтобы та скончалась на конском хере, нанизанная на него, как поросёнок на вертел, ещё и фаршированный лошадиным семенем. - Осмонт на секунду замолкает, чтобы взять со стола кувшин с вином, но после морщится, отказавшись от этой идее, и продолжает: - Что касается другого полоумного, сынка этой трахнутой ослом в пустой череп, то у тебя два варианта: либо ты лишаешь его прав на престол, либо я его кастрирую. В любом случае, продолжить ему монархическую линию я не позволю. - Осмонт, я понимаю, что ты на взводе, но это уже слишком! - Озер зол, он смотрит с печалью и горечью на сына с женой, и на него - с гневом, но Оз лишь скалится, уже мягче, уже вкрадчивее, уже подчиняя безумие себе. - Слишком? А то, что они хотели сделать - не слишком? - поднимает он голову, встечаясь взглядом с Озером, для верности, чтобы не убить (Эллаире это не понравится, но зря он вспомнил про неё, желание крови возрастает стократно, стоит увидеть выжженную в черепе картинку, как она, полуобнажёная, боится, отстраняется от него, раня в самое сердце испугом), убирая руки за спину. Подходит в плотную, цедя королю в лицо: - Я до сих пор не убил их только потому, что он и пальцем не успел её тронуть. Если бы он только коснулся её, то следующие двое суток молил о смерти, а через месяц не треспийские, мои личные войска удабривали бы пески твоей страны кровью, сравняв дворец с землёй. В его глазах - всё безумие воина, предотвратившего войну, но не вернувшегося с неё, лекаря, которому пришлось стать убийцей, чтобы сохранить ещё больше жизней, и самого преданного слуги, чуть не потерявшего королеву. - Осффф. - за локоть, тот самый, ушибленный, хватают, и Осмонт поворачивается к Леорику, прижимающего к носу окровавленную тряпку. А так вот он кому сломал нос. - Успогойся. Эллаила эдого не одоблит и не потепит. - прогнусавил он. Осмонта начинает колотить. Ну конечно же, Леорик не мог не догадаться о том, о той единственной, кто сможет остановить и образумить его одним именем. А ещё, этот лис всегда отлично читал по глазам и убирает руки за секунду раньше, чем Осмонт окончательно решает их ему сломать. - Если я правильно поняла всё услышанное и увиденное, то Осмонт действует в своём праве. - внезапно поддержала его Ванора, с презрением смотря на королеву Периаллу. - Женщины, конечно, многое могут вытерпеть, но вы, мужчины, то, что они сделают с вами после, точно не вынесете. Она подмигнула ему, хотя в её голосе звучала сталь, и Осмонт выдохнул, ощущая, что его отпускает и в который раз благодаря богов, что эта женщина была его супругой, но женой так и не стала - они были слишком похожи. Он сделал несколько вдохов и выдохов, успокаиваясь, и произнёс: - Я всё сказал. Считайте это моей официальной позицией. Озер, жду твоего ответа завтра. И вышел прочь.***
Делия с усталой улыбкой кивнула ему, и вышла, оставляя его в комнате одного. Точнее - наедине со спящей Эллаирой. Осмонт беззвучно подходит ближе, к самой кровати, делает ещё пару шагов, а после выдыхает, обмякая, укладывая голову у ладони своей королевы, но ещё не касаясь, не смея. - Прости меня. Если бы я так не отталкивал тебя, если бы не ослеп от собственных мыслей, я бы не позволил им так с тобой поступить. Он настолько погрузился в свою вину, что очнулся, только когда ощутил пальцы в своих волосах и настороженно замер, боясь, поднять взгляд. - Мне тебя благодарить надо, а не прощать. Встань, Осмонт. Ос не осмелился ей перечить. Не после того, что сегодня с ними было. Он встал, не решаясь поднять на неё взгляд, лишь ощущая, как кончики пальцев спустились с макушки на скулу, шею, по плечу - к кисти, где и замерли, согревая... Погодите, согревая? Осмонт сосредоточился на этом ощущении, и понял - пальцы Эллаиры были горячими. Слишком горячими. Он посмотрел на неё исподволь и обмер: Эллаира, его дорогая, его родная, его нежная Эллаира тянулась к нему смыкая ладони в замок, прижав вторую руку к груди, придерживая тоненькое покрывало, которое, хоть и скрывало, но не скрадывало ни красоты её тела, ни его обнажённости. Ни высокой степени возбуждения, из-за которой соски вставали градинами, натягивая ткань, зрачки радужку ночью затопили и сведённые бёдра подрагивали в нетерпении. - Моя королева, кажется, они ещё вас и опоить умудрились! Я сейчас, позову кого-нибудь... - Стоять! - Эллаира, и не думая его отпускать, наоборот, крепче стиснула его руку, потянув на себя. - У них всё равно больше нет противоядия, я его выкинула. - Выкинула?! Зачем? Эллаира, тяжело дыша, сдула упавшую на лицо прядь, сердито и твёрдо произнося: - Да затем, что ты, Осмонт, самый упрямый из мужчин, что я в жизни встречала! И пока моя жизнь не окажется в опасности, и на шаг бы не подошёл, но теперь... - она выгнулась, распрямляя плечи и облизывая губы. - Но теперь ты единственный, кто может мне помочь. Единственный, кому я позволю, кого я хочу... Осмонт знал, насколько опасны чужеземные снадобья, видел, как та изнемогает от жара, и, на свою беду, на своё проклятье, на свою грешную душу знал, как помочь ей. А ещё он очень, очень устал. Он вывернул кисть, перестав вырываться и поднёс чужое запястье к своим губам, целуя под блаженный стон Эллаиры. А после поставил колено на кровать, и, мягко обхватив лицо своей королевы ладонями, погладил скулы, выдыхая в её губы. - Тогда, пожалуйста, потерпите ещё немного. Я обязательно исцелю вас. Эллаира болезненно-сладко застонала, и закрыла глаза, полностью отдаваясь поцелую.