Они виделись в сумме часов шесть, не больше. Касались друг друга всего пару раз, тот странный поцелуй с угрозами не в счет. Пол знал о
ней лишь пару бестолковых фактов, а лез на стену уже больше двух недель.
Несправедливо как-то, да? Разве можно так остро ощущать нехватку того, к кому банально не успел привыкнуть? Ублюдская ирония.
По собственной матери за все эти десять лет он скучал, кажется, меньше, чем скучает теперь по
ней. И как-то сразу понятней стали эти сопливые мысли Джареда о Ким, и немного меньше хотелось перебить костяшки пальцев о морду Джейкоба. Даже нет, не так. Перебить парочку костей хотелось все так же сильно, только теперь не азарта ради, а в какой-то отчаянной попытке
деть себя хоть куда-то. И как-то досадно было вспоминать ту редкую пустоту, что Пол ощущал время от времени. Потому что теперь он всегда был полон. В жилах все время кипела кровь, а в голове даже в полудреме вертелись одни и те же мысли. Блять, лучше бы ему было безразлично! Потому что это лечилось парочкой часов монотонной работы с механизмами. На крайний случай, можно было просто хорошенько разозлиться и завестись с громким хлопком, как потасканный двигатель, или перевоплотиться и удрать поглубже в лес. А как лечить
это?
Инструменты в его руках гнулись, как пластилин, а некогда приличная машина превратилась в груду металлолома. Отец даже не пытался ему помешать, когда Пол с громким рыком мял кулаками кузов. Он не отчитывал его за прогулы и хвосты еще с прошлого семестра, не заводил задушевных разговоров, не предлагал хоть какую-то помощь. Наверняка, кто-то из старейшин или даже Сэм рассказали ему, в чем дело. Наверняка, он разделял страдания сына. Но как-то по-своему, все так же молчаливо. Пол был даже рад такому исходу. Мало ему было, что ли, неожиданно свалившейся на голову бледнолицей? Нечего его отцу вдруг становиться чутким и внимательным. Пусть все так же делает вид, что между ними нет ничего общего, кроме крови и крыши над головой.
Мир внутри Пола рухнул и снова воздвигся. Его сломали и в ту же секунду починили. Разодрали ногтями все сухожилия и уложили в ноги, а затем исцелили по щелчку тонких пальцев. Но подниматься он уже не захотел. Вся жизнь за плечами перечеркнулась и смялась в неудачный черновик,
обесценилась. И он сам без
нее как будто не стоил и цента. Кем Лэйхот был раньше, до того злополучного вторника? Он бы, может, и вспомнил со временем, не изменись все вокруг к чертовой матери.
Джейкоб теперь игнорировал любую провокацию Пола и встречал его унизительно сочувственным взглядом. А стоило Лэйхоту появиться на пороге дома Эмили, все разговоры разом смолкали, и почти каждый считал своим долгом потрепать его за плечо и ляпнуть какой-то бессвязный бред. Одна только Леа оставалась в стороне и не докапывалась до него со своим состраданием. И это было лучшим вариантом из всех.
Дни пролетали как-то незаметно. Вот скрылась за поворотом машина скорой помощи, вот группа крепких мужчин разбирает обгоревший дом Джареда. Вот спальня напротив комнаты Пола перестает быть пыльной и пустой, вот на заброшенной тихой кухне дома Лэйхотов раздается оглушительный треск масла в сковородке. Вот Доли раскладывает по тарелкам еду и силой загоняет его, Джареда и отца за один стол. Кажется, им придется ютиться под одной крышей как минимум пару месяцев, пока на опустевшем участке при въезде в резервацию не появится новый дом. А потом Пол как-то мгновенно оказывается в Сиэтле, на полупустой парковке. И как-то неожиданно даже для самого себя бросается на
ее брата. На его запах, чем-то похожий на
ее собственный.
Его страшно ломало. Он собирал по крупицам памяти звонкий голос и резкий птичий смех, вспоминал копну необычно светлых и пушистых волос. Но то были просто обрывки воспоминаний. И эти обрывки уже были изрядно искусаны одичавшим от разлуки волком.
Какая нелепая штука: в
ее запахе Пол легко находил и кофе, и кокос. Это выходило неосознанно,
больше ассоциативно. Но ни в одном даже самом крепком американо и сладком до тошноты кокосе не было
ее. Блядская несправедливость.
Полу оставалось только грязно ругаться и гадать, как скоро Сэм заметит его пропажу из резервации и как долго в этот раз получится противиться воле вожака. Вот какая штука, оказывается. Очень удобная и полезная. Не сразу, но довольно скоро Пол сложил два плюс два. В ту ночь он бросился на пиявку-коротышку, потому что та слишком близко была к
его нареченной. Еще не увиденной, но осязаемой так остро, как будто
она тонким лезвием вошла меж ребер и с каждым вздохом вонзалась все глубже в сердце. Вот чего тогда испугался Сэм: не понял, какие силы могут противостоять его приказу. Вообразил себе черт знает что, даже к отцу Джейкоба ходил советоваться. Конечно, откуда ему было знать об этом? Сэм ведь сам себе вожак, а Джаред слишком покорный для волка. И, правда, бордер-колли.
Часто Пол перевоплощался и в агонии мчал на восток, чтобы хоть на секунду вдохнуть
ее слабый болезненный запах в одном из встречных потоков ветра. За ним молчаливой тенью следовал то Джар, то Квил. Вряд ли по указке Сэма, потому что по шапке за это потом получали все трое. И нежный Квил очень стойко переносил гнев вожака. Такой ли уж он сопляк, как Пол привык думать?..
В какой-то момент Лэйхот даже начал осознанно сторониться стаи. Потому что стоило ему оказаться рядом, все непринужденные разговоры сразу становились до тошноты жалостливыми. Потому что он уже захлебывался в этом океане сочувствия и всеобщей грусти. Потому что его разрывало на части, а в голове были такие картинки, что Полу бы давно влепили срок за распространение порнографии среди несовершеннолетних. Но контролировать свои мысли не получалось совсем.
Это было каким-то наваждением. В каждом сне, даже самом коротком и беспокойном, измученный мозг воспроизводил обрывки последней встречи, и Пол себя за это ненавидел. Он ненавидел прокручивать в памяти, как дрожало
ее хрупкое тело в безразмерной рубашке Билли Блэка. Как
ее глаза растерянно бегали по стае и далеко не сразу остановились на нем. В какой отчаянной мольбе
она подалась вперед, навстречу. Как потом исказилось
ее лицо от той идиотской шутки.
Казалось, хуже этих снов, этих постоянных напоминаний о его несдержанности и грубости не может быть ничего. Только казалось. На вторую или третью ночь к ним прибавились другие сюжеты.
Лэйхот знал, каково это: быть с кем-то настолько глубоко и близко, что аж тело немеет в экстазе. Он помнил в мельчайших деталях, как вспыхивает от влечения мягкое девичье тело, и как смущенно оголяется покрытая мурашками кожа. Он слышал робкие стоны и сбивчивый шепот, опаляющий его ключицы, и терялся в этих сладких звуках. Он временами видел откровенные сны даже с теми, кого не касался ни разу, и забывал об этом на утро, смывая остатки желания в холодном душе. Пока однажды в одном из таких снов не раздался
ее голос.
Это было настоящей отдушиной, это было настоящим проклятием. Ведь там она осталась целой и невредимой. Там она все так же откровенно дерзила, и так же широко растягивались в улыбке ее красные губы. В этих снах она живо и эмоционально рассказывала о каких-то пустяках, а потом мучительно медленно покрывала поцелуями его шею. И он верил этим снам. Верил, что она не будет боязливо прикрывать обнаженную грудь. Верил, что как решительно она поцеловала его у дома, так же решительно и стянет с его плеч футболку. Верил и ощущал, как отдаются пульсацией красные следы от ее губ сначала в районе шеи, затем – груди, и все ниже,
ниже.
Полу сносило крышу от этих чувств. Его накрывало пьянящее желание обладать ей. Вдохнуть в себя так глубоко, чтобы не оставить в этом мире ни кусочка, ни атома. Сжать в руках так крепко, чтобы затолкать к себе под ребра вместо сердца. Ему хотелось кусать ее до исступления и рьяно зализывать раны, смакуя на кончике языка горечь ее кожи. Горькая. И губы ее, и слова, а особенно мысли. Непонятная. Странная. Чужая.
Блять. Родная, желанная, нужная.
Хотелось очертить языком каждую паутинку синеющих вен, хотелось щекой тереться о бархатную кожу бедер и ловить чутким волчьим слухом тихие стоны. Ему хотелось быть тем, с кем она будет делить наслаждение, с кем будет мять влажные простыни, на кого будет смотреть помутневшим от страсти взглядом. Ему хотелось быть особенным,
таким же нужным и желанным для нее. Так ведь и должно быть, верно? Это справедливо? Ведь она
уже стала для него целым миром, жестоким и прекрасным.
Но сны Пола были беспокойными и короткими, и он держался за них, как за спасательный трос, прокручивал в голове целый день, как мантру, чтобы ощущать ее хоть как-то: хотя бы в обрывках воспоминаний, хотя бы в откровенных фантазиях. Ощущал ее, впрочем, не только Пол. Вся стая наблюдала в красках за тем, как кровоточит его истерзанное сердце. Сэм и Джаред реагировали на мысли Лэйхота спокойно, понимающе. Джейкоб и Леа болезненно дергались, вспоминая свои собственные сны, и тоже безвольно разделяли их обрывки со стаей в каком-то
нелепом флешмобе. Эмбри брезгливо морщился, Квил внимательно изучал каждую деталь, как будто перед ним крутили остросюжетный бразильский сериал. А вот Сет… Он, как радиоприемник, ловил то волну Пола, то волну Леа и с каждым днем все тверже убеждался в том, что никак у него не выйдет остаться к этому равнодушным. Не выйдет смотреть на Сэма и Эмили без мысли о том, через какие пытки проходит его преданная старшая сестра. Остаться на «нейтральной территории» не получилось. И не получится также выгнать из головы образ Дейзи, приправленный чувственными кадрами из снов Лэйхота. Попытка охладеть к ней вышла Сету боком.
Пол не скрывал свои мысли и не стеснялся в выражениях. Он жил в бешенном ритме, знал все тропинки, по которым путь до бухты Эллиотт займет меньше времени. Он чуял ее теперь за многие мили. Она была его маяком. Далеким и недоступным, запертым в больничной палате. Перспектива ворваться в центр казалось очень заманчивой. Что ему, в конце концов, сделают, если поймают? Вежливо попросят уйти и предложат конфетку на ресепшене?
Какой бред. Даже если у охранников хватит сил его задержать, то в полицейском участке на них даже смотреть не станут. Несовершеннолетний индеец из соседнего города. Другой разговор, что те два парня в форме частного охранного предприятия Лэйхоту
не ровня. И в таком случае за потасовку и причинение тяжкого вреда здоровью Полу светит кое-что посерьезней простого выговора от старейшин, как раньше. Но перспектива оставалась только перспективой. Сэм нянчился с ним, как с младенцем, и загонял обратно в резервацию, изредка оставляя на серых боках царапины от клыков или когтей.
По-другому до Пола не доходило. Он даже не видел иного лечения своей звериной тоски.
Пока однажды все в той же попытке деть себя хоть куда-то не оказался на пороге магазина «Экипировка Ньютона». Пока волчий слух не зацепился за молитвенный шепот откуда-то изнутри. Пока Пол не остался подпирать плечом деревянную балку крыльца до самого заката. Потому что стая
не понимала его боль, пусть и впитывала ее в себя, как губка. Потому что тот мужчина за кассой страдал от него отдельно, независимо, но в
его муках квилет находил
свои.
Он пришел к магазину на следующий день тоже. И снова простоял на крыльце до самого вечера, пока ее старший брат не приехал с пакетами из какой-то забегаловки и не окинул Лэйхота неприязненным взглядом. Кажется, даже зло выплюнул что-то в его сторону. Тогда тот мужчина заметил темную фигуру за окном, но никак не отреагировал.
И не реагировал на нее все следующее утро, пока не наступило время обеда. Ее отец продолжал шептать какие-то молитвы, и они, казалось, унимали зуд в груди обоих. А потом он вышел из магазина, перевернул табличку «открыто», запер дверь на ключ и осторожно коснулся плеча квилета. Так невесомо, что Лэйхот, опустошенный и измученный, не сразу ощутил его ладонь:
– Пойдем, сынок. Возьмем бургеров в «Карвер», поговорим.
И Пол не понял, что это было за чувство. Он испытал что-то
невообразимо сильное, не положительное и не отрицательное. Его добродушное «сынок» бритвой прошлось по пульсирующим венам. Его ласковые пыльно-синие глаза электрическим зарядом сначала остановили, а потом запустили его сердце. Пол смотрел на изможденного мужчину, а на дне его безмятежной синевы видел
свою нареченную. У Маргарет глаза отца. Наверное, именно поэтому рвано кивнул и поплелся за ним на другой конец улицы.
Лэйхот мало понимал в запечатлении. Еще меньше он понимал в чувствах. Но рядом с ее отцом ему становилось чуточку легче. Пол видел, как тряслись его жилистые руки, как щемящая боль пряталась за вымученной улыбкой, и ощущал сильнее всех волков в стае, как сильно от него пасет пустырником. И от этого находился в легком ошеломлении. Потому что его собственный отец ни за что на свете не стал бы демонстрировать свои чувства. Потому что его собственный отец ни за что на свете не стал бы назвать его «
сынок».
Мужчина шутливо представился, протянув квилету бумажный пакет с бургерами, и тяжело опустился на скамейку в прилегающем к «Карвер» парке. Пол услышал, как неровно бьется его сердце и с каким глухим свистом он пытается отдышаться. Казалось, шли они в спокойном темпе и всего каких-то пару минут. С чего вдруг такая реакция? Выглядит он вполне спортивно. Впрочем, когда Морган Ньютон достал из кармана помятую пачку сигарет, все вопросы отпали сами собой. Наверное, Пол просто не сразу различил оттенки его запаха: терпкий пустырник каким-то образом перебил затхлый табак.
Было крайне непривычно сидеть рядом с ним на одной скамье и слышать не шепот, а вполне громкий басистый голос. Морган кивнул на зажигалку, то ли предлагая Полу закурить вместе с ним, то ли интересуясь, не против ли он сигаретного дыма. Лэйхот решительно мотнул головой на оба вопроса. А ее отец сделал первую затяжку, такую глубокую, что струйки дыма протиснулись наружу через нос.
Никто из них двоих не проронил ни слова за обеденный перерыв. Не нарушили они тишину даже тогда, когда глухо брякнул колокольчик над дверью магазина. Пол как-то инстинктивно потянулся к груде коробок в одном из проходов, а Морган не стал его прерывать. И когда в четыре руки они разобрали захламленный торговый зал, мужчина вдруг сбивчиво заговорил о детстве своей дочери. К бургерам в тот день они так и не притронулись.
Все следующее утро Пол разбирался с поставкой. Склад был забит прошлогодним нераспроданным мусором и, казалось, едва вмещал в себя даже Лэйхота, что уж говорить о паре десятков новых коробок. Ее старший брат ревностно пытался вытолкать квилета из магазина и предлагал свою помощь взамен, но не преуспел: Морган отправил его в школу со всей отцовской строгостью и заботой. Пол не понял, что поцарапало его глубже: картина того,
какими близкими могут быть отношения между отцом и сыном или то, что мужчина настойчиво протягивал Лэйхоту стопку банкнот. Квилет этот жест не оценил.
Он раздраженно сплюнул на асфальт и произнес через силу, усмиряя волчий гнев:
– Уберите деньги. Расскажите лучше, как там Маргарет.
Морган оцепенел на несколько секунд.
–
Маргарет? – откликнулся он глухо. – Да, точно.
Маргарет, – уклончиво кивнул вбок, все еще сжимая в руке бумажные купюры. – Сегодня снова проверяют сердце. А завтра… – закашлялся вдруг. – Завтра я хочу поехать к ней. Должен попасть в приемные часы: рейсовый автобус ходит очень удачно. Только как на Майка оставить магазин… И Белла вернется еще не скоро…
– Если Ваш сын будет болтать с покупателями, я могу потаскать коробки. Завтра ведь тоже что-то привезут?
Морган благодарно кивнул и снова попытался вложить помятые купюры в ладонь Пола, но Лэйхот раздраженно оттолкнул его:
– Да уберите Вы свои деньги!
– Я не могу так, сынок, – мягко произнес мужчина, совсем не обидевшись на грубость. – Ты меня очень выручаешь. Руки у тебя золотые и сильные.
Пол порывисто отвернулся, переводя дух.
Злости в нем хватило бы на всю стаю. Злости на себя, на проклятую грозу, на Моргана, такого непривычно спокойного и вежливого. Казалось, от собственного отца Пол слышал меньше приятных слов, чем этот мужчина успел наговорить всего за два дня. Эта мысль парня как будто
унизила. Он никогда не считал, что нуждается в этом. Нет, Пол не нуждается в жалости и тем более в помощи. И не нужно с ним обращаться так бережно. Он не сахарный, не растает.
– Просто верните ее домой, – выплевывает Лэйхот.
Морган ничего не отвечает. И уходит в магазин прежде, чем квилет унимает свою ярость. Полу некомфортно. Непривычно и дико. За тот день они не перекинулись больше ни парой слов. Только под закрытие смены, когда к магазину подъехала машина, Морган настойчиво попросил Пола уйти и очень скомкано с ним попрощался. Лэйхот кивнул и спешно покинул помещение, чуть не снеся на своем пути
долговязого франта, насквозь пропахшего дизелем и виски. Разговор двух мужчин не клеился от слова совсем, но в обрывках фраз квилет, все же, узнал, что франт привез деньги на
ее лечение.
Весь следующий день Пол провел в одиночестве на заднем дворе магазина. Его это устраивало. Только в какой-то момент из-за куста в паре дюймов неожиданно высунулась мохнатая морда Джареда. Лэйхот грубо послал его подальше от Форкса. Кэмерон не послушался. Еще бы, он ведь
бета. Друг прижимался бурым пузом к земле, прожигая в Поле дыру, но не перевоплощался в человеческое тело. Одежду с собой не прихватил, Джар? Это было даже к лучшему. Так он не заводил скорбящих речей и не действовал Лэйхоту на нервы. До обеда парень разбирался с кучей коробок, напрягая свой мозг как во время игры в тетрис.
С ее братом он старался не пересекаться. Майк открыто обвинял квилета в случившемся с Дейзи, а Пол не сдерживался и нападал на него в ответ. Больше физически, чем словесно, разумеется, и был готов разодрать его в клочья. В первую такую перепалку от статьи Пола спасла стая, вовремя оттащившая его от лежащего на асфальте парня. Во второй и третий раз в спор влезал Морган, спокойный и понимающий. Да, неприязнь между ними была сильная. А не потому ли в Форксе объявился Джаред? Пришел его контролировать? Очень разумно. Потому что Лэйхот среагировал бы на провокацию Майка моментально и наплевал бы на последствия своего гнева. И на статью за причинение тяжких телесных, и на наказание вожака тоже. Не смог бы только, наверное, наплевать на
ее реакцию. В конце концов, это был ее старший брат. А Пол смог бы вынести любой существующий в этом мире приговор, кроме разочарования на дне пыльно-синих глаз своей нареченной.
День прошел незаметно. Парень подумал даже, что не сумеет узнать свежие новости о ее состоянии, но к закрытию смены Морган все же появился на пороге магазина. Прокуренный и разбитый как будто на миллионы мелких осколков, он сообщил сыну, что
она идет на поправку. Майк решил, что послезавтра тоже съездит к сестре. Мужчина равнодушно кивнул, и Лэйхоту показалось, что он их даже не слушал. Он был где-то очень глубоко в себе, и его как будто не радовали новости. Напротив, эти новости его яростно
душили.
–
Маргарет, – произнес он глухо, когда Майк выскочил на улицу. – Даже я не называю ее так. Просто
Пегги.
Пол, до этого неподвижно стоявший у одного из стеллажей, нахмурился.
– А Карен называет ее
Дейзи. Все называют ее Дейзи… – Морган прокашлялся в кулак. – Нелепица, да, Пол? Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет, – отозвался он, все так же равнодушно прожигая дыру в прилавке.
Его слова звучали как пьяный лиричный бред. И правда, в воздухе витал кислый, почти выветрившийся запах пива.
– Карен переехала ко мне из другого штата. Это был…
не самый радостный период в ее жизни, – произнес мистер Ньютон, сделав глубокий вдох. – И она не слишком тянулась к новым знакомствам. Зато новые знакомства охотно тянулись к ней.
Морган тяжело дышал и ловил воздух ртом так судорожно, что квилету начало казаться, будто он вот-вот упадет на пол бездыханным холодным телом. В конце концов он кивнул Полу на дверь в подсобку и, заперев магазин изнутри, медленно поплелся в маленькую тесную комнату. Там мужчина опустился на спасительный рыжий диван, откинулся на скрипучую спинку, помолчал несколько минут, пальцами массируя грудь через рубашку, и продолжил свой рассказ.
– Ее звали… как же ее звали, – сказал он растерянно. – Мэнди? Нет, не Мэнди. Ох, как же было ее имя, – промычал про себя мистер Ньютон. – Она из ваших была,
из индейцев. Точно «Мэн», а дальше как…
– Мэнси? – ляпнул Пол наугад, оперевшись о дверной косяк.
– Точно! Точно, Мэнси.
–
Щипающая Цветок, – пришло парню в голову мгновенно.
Лэйхот был далек от индейских традиций. Большая часть коренного населения Америки уже давно слилась с бледнолицыми, переняв их язык, культуру и даже религию, смешав
свою кровь с кровью
колонизаторов. До перевоплощения Пол едва ли задумывался о своих истоках. Теперь, вступив в стаю, невольно стал хранителем тайных знаний.
– Прелестно, – протянул Морган довольно. – Какие чудны́е у вас имена. А, главное, какие говорящие! Она ведь и правда цветки общипывала. Выращивала в своем саду целые клумбы маргариток и обрывала их лепестки.
Мужчина подвинулся к краю дивана, освобождая рядом с собой место, но Пол продолжил стоять на пороге, скрестив руки на груди.
– Эти были…
гадания какие-то, – произнес мистер Ньютон несмело. – Какие-то ваши обряды. Я не вникал, – стер капли пота со лба манжетом рубашки. – Мне это претило. Но Карен очень любила Мэнси, только с ней в Сакраменто общалась. Впервые за долгое время она была
счастлива… Для меня это оказалось важней собственных убеждений.
Пол смерил мужчину тревожным взглядом. Что-то было не в порядке. Что-то случилось. Он произносил каждое слово так, словно оно причиняло ему страшную боль. Точно ли
она идет на поправку? Не стал бы он врать, правда?
– Мэнси пропала без вести. Вот так взяла, – он щелкнул пальцами. – И пропала. Весь город ее искал, мужики из ее племени приезжали. Не-а. Не нашли даже тела.
Морган шумно сглотнул, все еще массируя сердце. Пол прислушался: оно билось очень медленно и мерно, не так, как обычно. Парень прокрутил на языке номер службы спасения и сделал шаг в сторону торгового зала, ближе к телефону.
– Ужасное потрясение. А вскоре Карен узнала, что беременна. Совсем не вовремя, только-только родился Майк, – он покачал головой. – Я даже не понял,
как это произошло. Мы ведь были так
осторожны… Не планировали второго ребенка так скоро, – снова протер мокрое лицо рукавом и сделал глубоких вдох. – Но Карен не хотела меня слушать. Ни меня, ни врачей.
Мужчина замолчал на несколько секунд, бездумно кивая невидимому собеседнику напротив.
– Если Карен что-то вбила себе в голову, то ничто не сможет ее переубедить, – произнес он досадливо и вдруг слабо улыбнулся. – За это я люблю ее. Да, – снова кивнул. –
Да, я люблю ее.
От таких откровений Полу стало не по себе.
– Я звоню в скорую.
– Зачем? – искренне изумился Морган.
Лэйхот грязно заругался себе под нос. Что за ублюдская ситуация?
– Вам плохо.
– Мне? – мистер Ньютон похлопал себя по груди. – Мне хорошо, сынок. Я просто устал с дороги, – он улыбнулся натянуто. – Если хочешь, проводи меня до дома. Расскажу еще парочку смешных историй о Пегги.
Звучало очень ненадежно. Звучало крайне неубедительно. Но Полу совсем не хотелось тащить его в больницу против силы. Поэтому он молча проверил свет в здании, дернул ручку заднего выхода и на деревянных ногах зашагал к
ее дому. Конечно, никаких смешных историй от Моргана не последовало. Это был просто предлог, такой же, как бургеры, чтобы не оставаться наедине со своими демонами.
– К чему была та история? – спросил квилет, когда рука мужчины опустилась на деревянную калитку.
– Ах, точно, – он моментально вынырнул из своих мыслей. – История. История… – неловко помялся у забора. – После того, как Мэнси исчезла, Карен совсем помешалась на маргаритках. Занялась вдруг садоводством, все наши клумбы засадила цветами. Я сначала внимания не обращал. Думал, все беременные связь с природой ищут, – Морган поморщился. – А она тоже
гадать на лепестках начала, как Мэнси. Даже дочь нашу
маргариткой назвать захотела. А мне эти ее маргаритки уже вот где были, – он вдруг резко поднес ладонь к горлу. – Я сказал, помню: «
Можешь хоть декоративной капустой ее называть, но в документах она будет Маргарет». Не знаю, почему именно Маргарет… Не то, чтобы оно мне нравилось когда-то. Просто первое, что в голову пришло.
Он слабо кивнул на прощание и толкнул калитку кулаком.
– В документах это имя и осталось. Даже Пегги его не признает. Всё Дейзи да Дейзи, с самого детства. Ох, Карен… Если она что-то вбила себе в голову, – мужчина замолк на полуслове и вдруг поднял на Лэйхота мокрые от слез глаза. – Давай послезавтра поговорим, хорошо? Как раз будем весь день одни в магазине, Майк ведь уедет в… – мотнул головой. – Что же я… У тебя свои дела. И так меня сегодня выручил…
– Я приду, – произнес Лэйхот твердо.
И стремительно зашагал вдоль по улице к месту на повороте, откуда можно было с легкостью добраться до леса. И перевоплотился, едва сделав пару шагов по смятой траве.
Смятой им же. Кратчайший путь до
ее дома в Форксе Пол тоже знал уже наизусть.
Последние дни едва ли потрепали его физически: такого рода нагрузки ощущались как разминка. Хорошая разминка перед часовым забегом до бухты Эллиотт. Ближе к Сиэтлу было не подобраться на четырех лапах, это бы точно привлекло внимание. Но такой расклад парня устраивал: влажный воздух пропитывался как будто только
ее запахом и плавно летел через бухту на запад, прямо в морду. В потоке этого ветра Полу буквально хотелось задохнуться.
Он не бежал, а летел так, что воздух свистел в ушах и выгонял из головы непрошенные мысли. Одна из них, самая тревожная и гадкая, как будто вцепилась в мозг зубами и не спешила исчезать. Морган ведь не соврал им, да? С ней все в порядке? Она идет на поправку? Пол не поверит, пока не ощутит
родной горький аромат кофе у бухты.
Но он ловит его еще в лесу, вдали от воды. И протяжно воет от нахлынувших чувств. Джаред, бежавший следом, от неожиданности дернулся в бок. Это был хороший знак:
даже Кэмерон ее как будто почуял. Значит, силы возвращаются в ее тело, значит нареченная Пола, названная сестра стаи, скоро появится на пороге дома Эмили. Единственное, что Джареда неприятно озадачило – это странные обрывки истории про Мэнси из Сакраменто. Парень хорошо видел не только на многие мили вдаль, но и неявные тонкие
нити, как бы связывающие все живое между собой. Так он увидел намек на связь между Полом и Мэг и оказался прав.
И нить между Мэнси и Мэг для него тоже была очевидна. Пол, уже около получаса неподвижно стоявший в потоке встречного ветра, пока даже не подозревал о чем-то подобном. Хорошо, что у него есть Джаред. Хорошо, что у Джареда есть Доли.
Его мать была местной
чудачкой, сумасшедшей, гадающей на всем, что может нести в себе хоть какую-нибудь энергию. Ее дело, впрочем, пользовалось спросом и приносило отличный доход. Доли сможет раскрутить этот клубок ниток и найти вескую причину,
почему выбор духов пал именно на Мэг. От матери Кэмерон знал наверняка: коренные американцы ощущают эти земли иначе, питают к ним
особые чувства. Им тяжело жить вдали от своих истоков, почти невозможно найти свое место где-то за океаном, в Европе. Даже самый скептичный индеец хоть раз в жизни ощущал, как нечто извне, нечто недоступное пониманию ведет его по тернистой дороге жизни. Но только индейца, не бледнолицего. К ним духи безразличны, не замечают вовсе, как пыль в воздухе.
А Мэг заметили. Даже оставили на ней свой знак.
– Почему Мэг? – спрашивает Лэйхот, разворачиваясь и готовясь вернуться в резервацию.
– Да просто, – будь Джаред в человеческом теле, он бы безразлично пожал плечами. –
Коротко и
быстро. Мой стиль, типа.
– Не повезло Ким, – сально шутит вдруг Пол. Кажется, впервые с того дня, как его девчонка попала в больницу.
– Пошел ты!
Порог дома они переступают далеко за полночь, и Лэйхот чудом успевает спрятать обнаженное человеческое тело за дверью своей комнаты, когда Доли, поджидающая их возвращения, возмущенно вываливается в коридор и требует объяснений. К таким приколам Пол не привык.
Раньше он мог вернуться домой посреди ночи или за минуту перед рассветом, вытряхивая из волос сухие листья и жуков: отец все равно никогда его не ждал и не контролировал. Раньше он мог спокойно пройтись по первому этажу до холодильника, не переживая, что смутит кого-то своим видом, и даже выйти на задний двор, ловя первые лучи солнца: все равно соседи в это время спят и вряд ли высматривают в окнах его голый зад. А даже если и высматривают, Полу было на это плевать. К своему телу и к телам братьев он относился просто, а новенькая Леа перевоплощалась обычно вдали от остальных.
Но теперь… его как будто резко ограничили в правах. Лишили свободы. Эта шумная чудаковатая женщина наводила в его доме собственные порядки! Никаких больше недельных гор посуды в раковине, никаких открытых окон, никаких сквозняков, охлаждающих вечно пылающую кожу. Чем думал его отец, когда предлагал Доли и Джареду пожить в свободных комнатах?
К счастью, больше от этих правил страдал все же Джаред, неловко прикрывающийся сейчас кухонным полотенцем и выслушивающий от матери порцию упреков. Снова возникло это странное чувство… как тогда, в магазине Ньютонов:
родительское покровительство, забота. Пол поспешил выбросить эти мысли из головы. Эти, а еще слезы Моргана, и появление странного франта с деньгами, и историю про Щипающую Цветок из Сакраменто.
Хотя этот пьяный сбивчивый рассказ объяснил для Пола ту странную выходку его нареченной на пляже. Некомфортно, наверное, слышать имя,
которым тебя никто не называет, которое ты сам не любишь. А вот Пол ее имя полюбил…
Мар-ргар-рет. Рычащее, звонкое и благородное до кончиков пальцев.
Голос Доли все еще был бодрым и раздраженным, а объяснения Джареда – нарочито комичными и несерьезными. Лэйхоту хотелось быстро сполоснуться в душе и настежь распахнуть окно, подставив мокрую кожу под холодный ночной воздух, но пока на кухне продолжался разбор полетов, желаемое исполнить не удавалось. К счастью, Пол умел быть настойчивым, да и пробежка до бухты хорошенько взбодрила его перед сном, и потому парень лег поверх скомканного одеяла, ожидая окончания родительской лекции.
Мар-ргар-рет. Ей лучше. Она поправится и совсем скоро вернется в Форкс, вернется к нему…
К нему. Страшно представить, что произойдет, когда Пол увидит ее перед собой. Какие Вселенные образуются от взрыва в его груди, какие откровения он выложит перед ней на одном дыхании, как будет глухо рычать от нахлынувшего желания оставить на каждом сантиметре кожи синеющие засосы. Уже хотелось этого безумно. Разгоряченное тело ныло в истоме, стоило вспомнить родной запах в паре миль от Сиэтла. Это была не усталость, а
новая грань удовольствия, незнакомая и неожиданно приятная.
Тело не пылало от страсти: оно медленно плавилось. Может, все дело было в ночи? Маленькую комнату освещал только желтый диск луны, проложивший дорожку от подоконника до двери, а за окном тихо шумели прибывающие волны, бьющиеся о скалы дикого пляжа. Если бы не крики Доли с первого этажа, Лэйхот назвал бы эту обстановку умиротворяющей. Значит, дело было не в ней? А в чем тогда? В том, что он все еще лежал обнаженный на расправленной кровати, сжав край одеяла в кулак? Неплохо было бы хоть что-то на себя натянуть.
Или кого-то… Блять.
Мозг откликнулся на запрос моментально, запустив перед глазами яркие картинки. Но теперь она выглядела иначе, и даже запах ее кожи, доносящийся из Сиэтла, слегка изменился: утратил кокосовую приторность, и оттого казался Лэйхоту
еще более соблазнительным. Маргарет раньше пахла сладко и невинно, как конфета, что попадается детям на Хэллоуин. А сейчас…
А сейчас она как будто сидела напротив на его смятой постели. И была сонной и расслабленной,
уже давно его каждой клеточкой тела. Пол видел, как ее взгляд постепенно теряет ясность. Как плавно поднимаются тонкие брови и дрожат ресницы. Как с плеч скользит покрывало, оголяя упругую грудь, и как ее тело покрывается мурашками, заставляя вдруг выпрямиться и прогнуться в спине. Пол видел, как она медленно запрокидывает голову назад, как волосы целуют ее поясницу. Как ладони ложатся на разведенные в стороны бедра, как пальцы плавно скользят вверх, оставляя на жемчужной коже тонкие розовые линии.
А потом она осторожно подалась вперед, опираясь руками о скрипучий матрас, и подняла на Лэйхота такой чувственный и нежный взгляд, что его сердце вдруг пропустило удар. Всегда раньше во снах между ними пылала животная страсть,
а сейчас… в этом было что-то космическое. То, что он пока не понимал, но то, до чего ему точно хотелось теперь дотянуться.
Тяжело дыша, она облизывает пересохшие красные губы и опускается на его бедра, мягко опираясь ладонями о крепкую грудь. Тело Лэйхота,
реальное и без того пылающее, теперь вовсе закипает. Он ощущает, как поднимается давление в венах, как усиливается пульсация в паху. Видит, как стремительно увеличивается член, и шумно выдыхает сквозь плотно сжатые зубы.
А потом решительно ныряет в свою
фантазию. Где она плавно скользит половыми губами по члену, оставляя на нем свою смазку. Где она изредка наклоняется к его груди и оставляет красные следы от поцелуев на ключицах. Где она ловким движением руки перебрасывает копну светлых волос набок и прикусывает нижнюю губу, то ускоряя, то замедляя темп.
Реальная ладонь Пола касается головки и скользит вниз, растирая по члену смазку. А
воображаемая она тянет пальцы к своей груди, меняя точку опоры, и касается шеи, ребер, низа живота. Приподнимается, меняя положение ног… и снова опускается, дразня. И еще раз.
И еще. Пульсация становится невыносимой. Она приподнимается на коленях выше прежнего, свободной рукой проводит по половым губам и осторожно погружает кончики пальцев внутрь. А затем бросает на Лэйхота такой возбужденный взгляд, что ему моментально хочется перевернуть ее на спину и взять контроль в свои руки. Но он продолжает наблюдать за ней молча, с интересом. Потому что с любой другой он поступил бы именно так, бескомпромиссно. Потому что она
не любая другая. У нее в рукаве тузы и белый кролик, за ней хочется наблюдать с упоением.
Она двигает пальцами неспеша, как будто танцуя, и выдержка парня начинает медленно трещать по швам. Именно в тот момент, когда Пол вопреки фантазии уже делает первый толчок в кулак,
воображаемая она опирается ладонью о его грудь и осторожно вводит член внутрь.
Взгляд ее туманный, она смотрит на Лэйхота сверху вниз и двигается так мучительно плавно, что звезды из глаз летят.
Реальная рука Пола вторит движению ее бедер. Он изредка задерживается наверху, крепче сжимая головку в ладони, и дышит так глубоко, что аж закладывает уши. Тело отзывается на ласку по-новому, не так, как было раньше.
Не так, как было с другими девушками.
Это напоминало сладкую пытку, медленную и чувственную. На лбу проступил пот, простынь намокла и смялась под напряженным телом. А она смотрит на него так величественно, так властно… что Лэйхот этому даже не противится.
Мысленно он сжимает ее бедра в ладонях и мягко толкает вверх, облегчая движение. И глухо стонет от того, как это
правильно, как
необходимо. Стонет от того, как светятся изнутри ее глаза, как мягко покачивается белая грудь, как приоткрываются красные губы и дрожат руки.
Постепенно ее тело слабеет от нарастающего напряжения, и Полу приходится прикладывать больше усилий, чтобы не сбивать их обоих с набранного темпа. Чтобы ускоряться, ловя ее беспомощный взгляд и неожиданно громкие стоны. Лэйхот отчетливо слышит, как хлюпает разгоряченная кожа в его ладони, чувствует
фантомно, как плотно
она сжимает его внутри, задерживаясь внизу чуть дольше обычного, видит, как тонкие пальцы собирают лишнюю смазку с его лобка и прикасаются к клитору. И этот вид распаляет его настолько, что он уже не в силах просто мягко толкать ее наверх. Из груди рвется звериный рык, пальцы сжимают ее бедра так крепко, что аж кожа хрустит, и движения становятся динамичными и резкими, совсем непохожими на то, как начинался этот воображаемый секс. Он грубо вдалбливается в нее, ловя ртом воздух, и не отводит глаз от раскрасневшегося лица, прекрасного до щемящей боли в сердце.
И понимает моментально:
это то, что ему надо в реальной жизни. Ему жизненно необходимо видеть ее такой: растрепавшейся и обессилевшей. Ему надо ощущать мягкость и влагу ее тела, вдыхать ее горький запах и губами ловить соленый пот с шеи. Ему хочется слышать, как срывается на крик ее голос и ощущать, каким податливым становится ее тело, когда она, ослепнув от волны экстаза, падает на его грудь и дышит так рвано, словно вот-вот задохнется.
Он готов отдавать ей власть над собой. Он готов прямо сейчас когтями разодрать грудную клетку и вырвать оттуда сердце, если она попросит. Он готов пойти против всех,
даже Сэма, чтобы сделать ее счастливой. И если это и есть оно, запечатление, то это самая великая в мире сила,
ее сила над волком внутри него.
Ускоряясь, Пол крепче сжимает головку в пальцах и обильно кончает в кулак, не сдерживая глубокий стон. И возвращается в реальность, ощущая, как невыносимо душно стало в комнате. Как стало пусто от осознания, что все это происходило лишь в его голове. И что необходимость в душе возросла в несколько раз. Блять, если Джаред намекнет ему утром, что он слышал что-то интересное,
честное слово, Пол размозжит его голову о кухонный шкафчик!
Но на следующее утро Джаред слишком занят спором с Доли, чтобы подколоть Пола. А его отец наблюдает за развернувшейся перепалкой с таким интересом, будто смотрит по телевизору футбольный матч. И всякий раз, когда его глаза находят глаза Доли, в его лице что-то меняется.
Лэйхот знал, что
она скоро приедет. И жил в предвкушении этого момента, пропуская мимо ушей все разговоры. Все, о чем он мог думать – это фантомная тяжесть ее тела на его груди и абсолютное доверие. Он
уже доверял ей. Оставалась лишь одна маленькая и незначительная деталь: для нее Пол Лэйхот был пока просто симпатичным индейцем. Когда эта мысль, упрямо выгоняемая из головы свистом ветра, напомнила о себе, парень резко загрузился.
Взыграло пылкое самолюбие: как-то несправедливо, что он за две недели разлуки уже был готов свое сердце к ее ногам бросать, а в ее голове, вполне реально, симпатия к нему вовсе испарилась. Или ее затмили другие чувства, болезненные и пугающие. И так «вовремя» вспомнилась последняя встреча. Такими они друг друга запомнили.
Сука.
С ним ведь иначе не будет: одни взрывы да свободные полеты. Но ведь и
она не сильно от него отличалась! Он же чувствовал это нутром. И каждое столкновение только подтверждало это: они так иронично были друг на друга похожи, что это даже пугало. Но если она могла злиться без вреда для здоровья, то вот он… А только ли от злости перевоплощались квилеты? Может ли это произойти случайно во время безудержного веселья или шутливой драки? Пол понимал, что с ним может произойти буквально
всё. Он ведь не в бордер-колли перевоплощался, а в волка. И его нареченная была не робкой Красной Шапкой, а настоящим провокатором. Оставить их теперь наедине было бы все равно, что уронить шальной огонек на заправке. Как же вовремя он, блять, об этом задумался!
– Пегги очень похожа на Карен, – произносит вдруг Морган, пересчитывая купюры в кассе.
Лэйхот отвлекается на его голос и коротко кивает. Опять разговор не клеится: в голове парня всплывают то воспоминания о воображаемой близости, то возникают действительно серьезные вопросы, а от Моргана слишком сильно пахнет кислым пивом и сигаретами. Пол вообще сомневался, что он в состоянии работать, и периодически прислушивался к биению его сердца, чтобы вовремя среагировать и вызвать помощь.
– А вот ты на меня совсем не похож. Это хорошо, – заключает вдруг ее отец с такой искренней улыбкой, что становится даже не по себе.
Пол был прямолинейным и до трясучки не любил загадки. А в словах мистера Ньютона намеков было столько, что парень даже устал их считать. Что он, что Маргарет, как будто книгу писали, когда разговаривали. Он выглянул из-за стеллажа, поймав глаза мужчины. Морган как будто именно этого и ждал.
– Позволь мне дать тебе совет, – произнес он неожиданно горько, порывисто задвинув ящик кассы. – Поступай всегда честно, по совести.
Он прокашлялся.
– Если видишь, что человек разбит, то его собрать надо. А не по кусочками в свои карманы распихивать и радоваться этому.
Он сделал многозначительную паузу, изогнув бровь, и энергично закивал, не отрывая от Пола взгляд.
– Нечему радоваться. И кусочки обратно не склеятся, и ты о них в конце концов порежешься. А ведь парочка осколков точно выпадет из твоего кармана, и их подберет
кто-то другой.
Как понимать эту двусмысленность – было не ясно. Чуйка шептала, что это не просто пьяный бред. Скорее всего, как Пол переживал внутри себя сейчас конфликт, так и мистер Ньютон страдал от какой-то личной драмы. И, вполне реально, связанной с тем
франтом с деньгами. Это ведь именно после него все пошло под откос. Что это были за деньги? Он ввязался в криминал? Или дело было в его жене, о которой он вспоминает с такой собачьей преданностью в глазах?
Пол почувствовал
ее задолго до того, как их микроавтобус повернул от Аманды Парк к океану. И осознание этого накрыло Лэйхота так неожиданно и сильно, что он тут же перевоплотился и хищником преследовал их машину вдоль по шоссе, скрываясь за ветвистыми кустарниками. Да и кто бы заметил его на такой скорости? Предвидя опасность, Сэм находился поблизости и прикладывал немало усилий, чтобы держать Пола в узде. То, что он раньше бегал по штату до бухты – цветочки по сравнению с тем, что теперь он мог натворить.
Бороться с Лэйхотом пришлось достаточно долго. Он упрямо сопротивлялся и не хотел прислушиваться к голосу вожака. Но когда Сэм воспроизвел перед его глазами изувеченное лицо Эмили, Пол как будто пропустил ударь в челюсть. И нехотя согласился, что возвращаться сегодня в человеческое тело будет не самой лучшей идеей.
Он остался в шкуре волка до первых лучей рассветного солнца, прячась в тени деревьев на той стороне улицы, острым слухом ловя ее мерное дыхание и странный сонный лепет.
*
Дом Ньютонов
Настоящее время
Пол ждал
ее две недели, а значит запросто подождет еще пятнадцать минут, пока она наговорится с рыжим байкером. Они шли размеренным прогулочным шагом со стороны центра Форкса: она – по тротуару, он – у обочины, руками уперевшись в руль и толкая перед собой мотоцикл. Пол смотрел на них немигающим взглядом. И ему
не нравилось то, что он видел, но он просто не мог отвести глаз. Потому что острые коленки, торчащие из-под вельветовой юбки, выглядели так изящно и хрупко, будто Маргарет была не живым человеком, а шарнирной куклой, одной из тех, в которые играла сестра Эмбри. Потому что на ней снова была та красная помада. И это превращалось уже в какой-то фетиш.
Стоило ей завернуть на свою улицу, он сразу вспомнил недавнюю фантазию. И ощутил, как бешено бьющееся сердце отдало пульсацией в паху.
Блять. Очень вовремя. Но что он мог, в конце концов, с этим поделать? Дышать глубже, усмиряя возбуждение? Не поможет: воздух был насквозь пропитан
ее горьким кофе. Осмотреться, выискивая другой предмет для наблюдения? Он стоял аккурат рядом с дощечкой, которую надломил в тот вечер, когда они впервые поцеловались. Теперь в голове воспроизводились другие картинки. Тогда, может, отвлечься на лесной пейзаж за пестрыми крышами домов? Ни черта не успокоит, но попробовать можно.
Проклятое запечатление. Его тянуло навстречу так сильно, что аж кости ломались изнутри. Пол даже начал сомневаться, хорошей ли вообще было идеей приходить сюда. Реагировал он пока совсем неадекватно и мог испортить и без того испорченное впечатление о себе.
И его это тревожило. Беспокоило то, что она в его глазах была безусловно идеальной, как бы не выглядела и что бы не говорила. Волновало, что они как-то в
заведомо неравных положениях: он к ней привязан намертво, а ее эти веревки не душат. Она их даже не чувствует, не осознает. И может с легкостью идти в объятия к другим парням, не ощущая, как колючее волокно сдавливает шею. Может переехать в другой штат, прихватив Пола вместо ручной клади в самолет. Может сегодня целовать его, а уже завтра испытывать влечение к кому-то другому. Он хорошо помнил, как быстро проходит любовный интерес, как непостоянны и оттого прекрасны человеческие чувства. Они приземленные, примитивные и сладкие до судороги в скулах. Они легкие, как порыв ветра, гнущего верхушки сосен.
А запечатление… горчит на кончике языка и отнимает право выбора. И сносит голову напрочь.
Пола успокаивало лишь то, что
ее сердце билось так медленно и лениво, словно она все еще спала. Кем бы не был этот рыжий парень, он ее не трогал, не волновал. Она была к нему безразлична.
– …у меня дома конспекты. Могу их отсканировать у мамы на работе…
– …да брось, я перепишу…
– …бессмысленно. Тебе придется ночами сидеть…
– …когда пишешь, лучше запоминаешь…
Лэйхот старался не подслушивать, наблюдая за стайками птиц, резвящимися в кроне секвойи, но выходило паршиво. К счастью, разговор у них был не о чем. Обсуждали учебу, ничего личного.
– …реально, прямо молния?..
– …а вам что сказали?..
– …ты просто заболела и лежишь в Сиэтле, ни про какую молнию и речи не шло!..
Они медленно приближались к дому, и каждый
ее шаг отзывался в Лэйхоте судорогой. Он даже не смотрел теперь в их сторону, а все равно как будто видел перед собой.
– …Дейз, стой. А это случайно не…
– …да.
Он.
– …не буду мешать. Вечером забегу с тетрадями. И расспрошу про молнию!..
– …ох, Стивен...
Пол услышал шуршание одежды и моментально обернулся, пронзая злым взглядом рыжую макушку, обнимающую его нареченную. Парень, заметив недружелюбный настрой квилета, спешно отстранился и затолкал мотоцикл на подъездную дорожку. Какая прелесть. Он живет прямо напротив ее дома.
А вот Маргарет оборачиваться не торопилась. Она пригладила юбку на бедрах, тряхнула светлой копной волос, покрепче сжала в руках большую рыжую папку, плотно забитую какими-то бумагами. И бодро зашагала к калитке, обнажив зубы в широкой улыбке.
– Чего-то такого я и ожидала, – произносит она неожиданно громко. Совершенно противореча болезненной худобе и пустоте в глазах. – Что ты снова будешь мимо проходить.
И Лэйхот растерялся на мгновение, не понимая, как расценивать это приветствие. На лице как будто масляными красками нарисовано искреннее дружелюбие, но сердце бьется все так же лениво и мерно. Как будто ей в действительности глубоко плевать.
– Прямо ждала? – спрашивает он сипло и прочищает горло.
– Не то, чтобы.
Маргарет останавливается в нескольких футах, игриво наклонив голову набок. И улыбается, как будто, еще шире.
– Как ты?
– Отлично, – отвечает она бодро и интересуется, наверняка только ради приличия: – А ты?
А Пол совсем теряется. Он слышит ее звонкий голос, видит, как живо сменяют друг друга эмоции на ее лице. И понимает, что это все какой-то
дешевый спектакль. Понимает, что даже если его нареченная и хрупкая кукла, то точно не бездушная марионетка. Пол чувствует фальшь в ее немигающем взгляде и нарочито открытой позе. Но больше всего – в сердцебиении. Не был бы Лэйхот оборотнем, вряд ли бы сразу это понял, ведь глаза очень просто обмануть красивой картиной. Но ее сердце раньше билось рядом с ним иначе.
– Не отказался бы от чая.
– Не сегодня, – вежливо произносит Маргарет, переминаясь с ноги на ногу. – Я очень устала.
– Сейчас только час дня.
– Правда? – она вскидывает брови и переводит взгляд на тоненький ремешок наручных часов на запястье. – Скоро дневной сон. Рекомендация врача.
Лэйхот не верит ни единому ее слову.
– Я подожду, – настаивает он твердо.
– Не стоит, – а она все такая же наигранно вежливая и добродушная.
И это злит. Злит, потому что тот рыжик принял ее поведение за чистую монету и довольный ушел домой, толкая раздолбанный мотоцикл. А Лэйхот видит ее как будто насквозь. К чему театральность? Кого она хочет этим обмануть? Людей вокруг или саму себя?
Ее пульс слабый и ленивый, едва уловимый. А
его сердце клокочет от животной ярости и возбуждения. И вот какая в этом справедливость?
– Я подожду, – повторяет он зло, не сумев сдержать тихий рык. Маргарет делает шаг назад и произносит невозмутимо:
– Меня смущает твоя настойчивость.
Он как будто с роботом разговаривал. Если бы ее действительно что-то смущало, она бы пихнула его в бок кулаком или оттолкнула рукой, едко выплюнув что-то в ответ. Но она стояла перед ним как мраморная статуя, бездушная и раздражающе правильная. Ее непослушные пушистые волосы были зализаны в гладкий сияющий хвост, юбка отпарена так тщательно, что на ней не осталось даже естественных заломов ткани, а спина выпрямлена так, словно ее затянули в корсет. Маргарет выглядела, бесспорно, шикарно. Как главная героиня какого-нибудь модного сериала, одного из тех, что Квил смотрит со своего бабулей по вечерам. Она одевалась не так, как девчонки из резервации и даже не так, как Белла Свон, подружка Джейкоба. И на фоне остальных жителей Форкса выглядела неестественно ярко, как какая-нибудь экзотическая птица.
– Знакомая фраза, – Пол облизывает клык и наклоняет голову набок, скользнув внимательным взглядом вниз.
На тыльной стороне ее ладони, сжимающей рыжую папку, он находит розовеющий тонкий рубец, исчезающий под плотной черной тканью водолазки. И останавливает на нем глаза, сведя брови к переносице. Маргарет замечает это.
– Зачем ты пришел? – интересуется бодро. –
Пожалеть?
Лэйхот дергается как от пощечины, поднимая на нее удивленный взгляд. Казалось, вот, ядовитый плевок, похожий на то, что она говорила тогда на крыльце дома Джейкоба. Казалось, вот, намек на настоящие эмоции. Но сердце не ускорилось ни на удар.
– Я переживал за тебя, – произносит он на выдохе, вкладывая в ответ всю мягкость, на которую был способен…
– Не стоит…
– Это не тебе решать! – …но вновь срывается на грубость.
И в ее глазах что-то меняется на мгновение.
– С чего такая забота? Мы ведь даже не встречаемся.
– Разве? – унять злобу получается не сразу.
Ему приходится даже отвернуться на несколько секунд, задержав дыхание. Потому что от ее запаха в груди полыхает такое пламя, что человеческая кожа трещит по швам. Потому что даже театральной куклой у нее выходит как-то злить его до дрожи в кулаках. А вот он не может ни мягкостью, ни грубостью заставить ее сердце биться чаще.
Гребанное запечатление.
– Ты не предлагал, – произносит она равнодушно.
– Значит предлагаю сейчас!
Тук. Лэйхот не сразу замечает это, потому что из-за задержки дыхания слышит свое сердце громче. Слышит, как угрожающе рычит что-то под ребрами, стремясь вырваться наружу. И даже порывается убежать в лес, чтобы выпустить пар. Но ее сердцебиение немного сбивается, а из легких вырывается удивленный вдох. Она произносит, выдержав секундную паузу:
– Ну и?
Пол оборачивается.
– Что?
– Я жду, – ее голос дрожит так незначительно и слабо, что вряд ли бы простой человек это понял.
И сердце начинает биться чаще, подталкивая черную ткань водолазки вверх. В груди Лэйхота вспыхнул старый добрый азарт. Надевать на себя маску святой невинности он не умел, да и, признаемся честно, она ему не шла. Как бы он не хотел скопировать безразличие Маргарет, вышло это криво, и Пол спросил в своей нахальной манере:
– Чего ты ждешь?
Его губы сами по себе растянулись в издевательскую ухмылку.
– Предложения, – процеживает она сквозь зубы, постепенно теряя самообладание.
Пол смакует этот момент. Может поклясться, как буквально слышит треск невозмутимости на ее лице. Ее дыхание учащается, а тонкие пальцы сжимают рыжую папку до побеления. И взгляд становится вдруг таким острым, что хочется тотчас об него порезаться. И он протягивает насмешливо:
– Какого предложения?
Бинго. Он видит в замедленной съемке, какой резкий и глубокий она делает вдох. Как ее брови возмущенно скользят наверх и как она замахивается на него. Но Пол не уворачивается. Удар этой фигней будет совершенно неболезненным и неунизительным. Стерпеть можно. И он даже не меняет положения головы, когда острый уголок пластиковой папки пролетает в сантиметре от его лица.
– Господи, Лэйхот! – выкрикивает она возмущенно, – Ты самый неромантичный парень в моей жизни!
– А их было много? – его улыбка превращается в оскал.
– Достаточно!
Через пару секунд ей надоедает мять документы о грудь квилета, и Маргарет резко отшатывается вбок, восстанавливая сбившееся дыхание. Дрожащей рукой приглаживает вельветовую юбку к бедру и прочищает горло, опустив взгляд. Но заколотившееся сердце уже разогнало по венам кровь и успокаиваться не спешит. К бледным щекам тотчас приливает румянец, а идеально зализанный хвост теряет несколько прядок.
Пол ликует и даже не пытается это скрыть. Но, как это обычно бывает, всякому азарту мало выигрыша. Хочется узнать, а можно еще больше? Что будет, подними он ставку в несколько раз? Игра стоит свеч.
– Неромантичный, значит, – хмыкает он. – Ладно. Будет тебе романтика.
И ловким движением руки снимает футболку через голову. Эта идея возникла неожиданно, но показалась внезапно такой правильной, что он даже не стал себя сдерживать. Лэйхот ведь был не из робкого десятка и без разбега прыгал с утеса в океан, что уж говорить о такой фигне, как оголенное тело.
– Что ты творишь? – реагирует она моментально, выставив руки перед собой в каком-то защитном жесте.
И следит за его движениями так напряженно, словно стоит не перед Полом, а перед непредсказуемым диким зверем.
Ах, точно…
– Нравится? – духи, как его веселит эта ситуация.
Ее глаза несмело опускаются ниже, как будто прокладывая пунктирную линию. Осторожно очерчивают ключицы, скользят по широким плечам, задерживаясь на несколько секунд на чернеющей татуировке, резко поднимаются наверх, и Полу становится от этого щекотно. Словно ее глаза и правда касались его кожи, так боязливо и невесомо, как будто за это полагалось какое-то наказание. Ох, нет, Маргарет. Любуйся уверенно, можешь даже прикоснуться, если сильно хочется.
Ему этого точно хочется.
– Что? – она кусает губы и тут же одергивает себя, кончиком пальца поправляя контур помады. – У тебя… весьма…
– Футболка нравится? – Пол непринужденно машет зеленой тканью, сжатой в кулаке. И довольно щурится. Дослушает комплимент своему телу в другой раз, сейчас у него другие планы.
Он издевается. Нет, точно издевается. Девушка возмущенно морщится, делая еще один шаг назад, и порывисто скрещивает руки на груди. Рыжая папка как будто броней закрывает ее сердце, но от Лэйхота не скрыть участившийся пульс. Такой же ритмичный, как его собственный.
Так и должно быть. Так она и должна реагировать на его присутствие. Так будет честно.
– Ты ведь не собираешься мне ее сейчас отдать? – произносит она, выдержав паузу.
– Почему нет. Девчонкам же нравится таскать вещи парней. Спите в них в тайне от родителей.
Маргарет уклончиво кивает, опуская взгляд на футболку. Прикидывает что-то в уме, снова прикусывая нижнюю губу. И выплевывает:
– На улице градусов двенадцать от силы!
– Мне не холодно, – отвечает Пол довольно, демонстративно разведя руки в стороны.
Ее взгляд мажет бронзовую кожу на груди квилета, скользит по напряженным бицепсам и вдруг утрачивает свою резкость. Она шумно сглатывает и приоткрывает красные губы, порываясь сказать что-то, но теряет мысль. Духи, какое это захватывающее зрелище. Интересно, что будет, сними он с себя сейчас джинсы? Она взорвется, наверняка, и убежит в дом, скрывая пылающие щеки. В жизни бы не подумал, что ее может смутить такая мелочь. Девчонки… За фасадом уверенности и дерзости скрывается неожиданно робкая натура.
– Зато
мне холодно на тебя смотреть! – лгунья. Он ведь чувствует, что у тебя поднимается температура.
– Значит бери футболку и иди на свой дневной сон.
Черт, за ужасно привлекательным фасадом. И это стоило прятать. Ладно, Пол был готов смириться с тем, как шумно и открыто она ведет себя с другими людьми. И с ним вела себя так же, гордо поднимая подбородок и провоцируя. Но это… Духи, пусть она хоть всех его братьев заобнимает. Пусть даже Сета, плевать на него. Но этот трепет и смущение… Ему крышу сорвет, если он заметит, что она смотрит так на кого-то другого. Он вонзится клыками в глотку любому, кто сможет пробудить в ней эти чувства. Потому что это серьезней любого птичьего смеха и удара в бок.
Это что-то настолько интимное, что он не готов делить ни с кем другим.
Он тянет ее на себя немного грубее, чем хотел, и вкладывает в ладонь мятую ткань.
– Пол, перестань! – она протестующе мотает головой и протягивает футболку обратно, но Лэйхот ловко уворачивается. – Тебе еще обратно в автобусе ехать.
– Забей.
– На тебя все будут пялиться! – и еще одна попытка, как тогда, на парковке школы, когда она пыталась отобрать мяч. Парень скалится:
– Как ты сейчас?
Маргарет замирает на секунду. А потом поднимает на него такой взгляд, что хочется прямо здесь завыть волком. Такой искренний, что сердце само грызет ребра и норовит выскользнуть наружу. Такой чувственный, как тогда, в фантазии. И лицо ее совсем раскраснелось, и волосы еще сильней выбились из прически, и губы ловят воздух так ритмично, словно...
Черт. Ему даже хочется поддаться и позволить вернуть футболку, оставив на ее коже легкое прикосновение пальцев. И это совсем не испортит их игру, напротив, улучшит ее раз в сто. Но девушка сама прекращает всякие попытки нападения. И снова делает несколько шагов назад, останавливаясь почти вплотную к калитке.
– Знаешь, что?! – процеживает она сквозь зубы.
– Мм?
Не сводя с него глаз, она заходит на территорию дома и бросает нарочито небрежно:
– Приходи завтра после трех. Я хоть бардак в комнате устрою. А то подумаешь еще, что я чистюля.
И улетает на крыльцо почти так же стремительно, как в тот вечер, когда они поцеловались. И, стоит ей оказаться за тяжелой дверью дома, выдыхает так шумно и судорожно, что Пол не может сдержать ликующего смешка. О, духи, это настоящее испытание на прочность! Но такое увлекательное, что хочется стремительно продираться вперед к заветной цели. Главное, не рвануть слишком резко там, где нужно дать ей время привыкнуть. И где нужно дать время
себе, чтобы вдоволь насладиться этим редким смущением под панцирем дерзости. Недотрога… Все-таки недотрога.
Лэйхот прислушивается к ее дыханию еще несколько минут, пока во дворе дома напротив рыжий байкер не вскрикивает удивленно от вида полуголого индейца. Видимо, вечером он будет расспрашивать Маргарет не только об ударе молнии.
