***
1995 год. Взрыв. Крики. Много криков. Казалось, будто ушные перепонки вот-вот взорвутся, оставив после себя чуть больше крови чем было до этого. Тяжелый и едкий запах дыма пробирал в лёгкие, не давая вдохнуть такого желанного воздуха, а ярко-красные языки пламени окутывали всё вокруг. Гермиона Грейнджер пробиралась сквозь истеричную толпу. Их тщетные попытки избежать своей смерти были почти смехотворны. Она очень хорошо знала, какого это, когда смерть буквально дышит тебе в лицо, слишком хорошо знала. Особенно было неприятно переживать это в слишком юном возрасте. Не иметь возможности вершить свою судьбу, а только убегать и убегать. От чего? На то, чтобы бежать без оглядки, много причин не нужно. И тем не менее… Она бежала. Бежала сквозь толпу в попытках вновь встретиться с столь родными и близкими сердцу друзьями. И ей это почти удалось. Представляешь? Почти. Нападение со стороны Пожирателей Смерти было неожиданностью, скорее даже чистой иронией. Долго находящиеся в бегах подростки до сих пор не были пойманы. Этим Пожиратели злили своего лорда, заставляя его вновь и вновь кипеть от ярости, и вновь с садистской улыбкой на лице проговаривать заветное: «Авада Кедавра!» А сейчас… Сейчас они буквально дышат в тыл своему единственному спасению. Но так глупо теряют его. Пока огонь всё продолжает и продолжает гневно полыхать, обволакивая родные дома местных жителей, которые даже понятия не имели, с чем же они всё-таки столкнулись.***
Человеческие воспоминания… Насколько же сложная и безграничная вещью они являются? Пока одни нещадно теряют их в попытках сделать свою жизнь хоть чуточку лучше, другие… А что другие?***
Гермиона бежала куда-то далеко, если быть точнее, в самую нишу тёмного неизведанного ею доселе леса, и понятия не имела, что её там поджидало. В нос ударил знакомый резкий запах хвои, окутывающий абсолютно весь лес. С момента нападения на деревню прошло несколько часов. В момент, когда Гермиона всё же встретилась с родными взглядами, было поздно. Она чувствовала его. Этот взгляд. Ей не было сложно догадаться, кто являлся его обладателем. На протяжении их совместного бегства этот взгляд вечно заставлял озираться по сторонам. Сивый. Этот мерзкий, резкий запах гнили и вони буквально заставлял её испытывать рвотные позывы. А взгляд был буквально повсюду. Он был оборотнем, и, в отличие от простых магов, сбить со следа этого мразотного пса было почти невозможным. И в воздухе висело вечное чувство страха, что вот-вот, именно сегодня, именно сейчас он догадается о их местоположении, совсем скоро он появится со своей шайкой. Это было невыносимо. Но сейчас было невыносимее утешать себя ложными надеждами на побег от одного из лучших псов Тёмного Лорда. Далеко не каждый знаком с Фенриром Сивым в живую, ибо большинство этих знакомств заканчивалось смертью. И почему-то многие, несмотря правде в глаза, лепетали о том, что Фенрир глуп. Возможно. Возможно глуп он в одном, но это не значит, что «Охотник» из него никакой. И Гермиона ещё множество раз убедится в этом. Да хоть сейчас. Кончик палочки заискрился от бесконечных попыток попасть по необычайно ловкой твари. Зная примерную физическую силу и выносливость оборотней, Гермиона со стопроцентной уверенностью могла быть уверена, что проиграет. Особенно хорошо это чувствовалось на территории охотника. Посему попытки использовать против врага то, чего не может делать он, было самым логичным. Гермиона изворачивалась и виляла меж деревьев, попутно бросая всевозможные заклинания в противника. Но тот был не остановим. Кажется многие перед смертью говорили о том, как у них вся жизнь проносится перед глазами? Похоже самое время этому случиться. В момент, когда Гермиона бросила одно из своих последних заклинаний, судьба будто решила ей дать понять свою учесть. Одно неверное движение. Один неправильный поворот. И Гермиона кубарем скатилась с небольшого склона, весь мокрый и до жути скользкий. — Чёрт! Она громко вскрикнула от боли в коленях, видно бесконечная беготня взяла своё. И понимание того, что враг близко, вернулось… Когда тот стал дышать ей прямо в затылок. — Ну что, грязнокровка. Долго же ты заставила меня побегать, я уж, было, подумал, что мы будем бежать так целую вечность! — злой смех вкупе с омерзительным для ушей раскатом разнёсся по округе. Возможно, кто-то скажет, что при виде смерти стоит смотреть ей прямо в глаза и принять свою участь. Но волшебницу, играющую важную роль в этой войне, это не касалось. В своей голове Гермиона вновь и вновь произносила причины для жизни. Она должна! Нет, она обязана жить! Ради всего, что потеряла. Ради того, что всё ещё жило в ней. И ради тех, кто являлся самим смыслом её жизни. Дождавшись момента, Гермиона ловким движением подскочила с земли и вновь попыталась возобновить бегство, однако резкое и болезненное заклинание в спину, отбросившее её на приличное расстояние, явно не было того же мнения. Скорчившись от резкой боли, Гермиона прикусила щёку, не дав врагу услышать столь желанных криков. И будто в попытках удостовериться Фенрир вновь отправил неизвестное заклинание в её сторону. Заклинание за заклинанием неистово билось в хрупком девичьем теле, покуда противник всё наступал и наступал. — Бедная, несчастная, грязнокровка. Как же тебе, наверное, плохо вот так, быть уязвимой и потерянной в глазах перед врагом. Наверное ужасное чувство, не правда ли? Но да ладно, главное, чтоб Тёмный Лорд был доволен. — Сивый уже вновь собирался бросить неизвестное проклятие. Как вдруг… — Инкарцеро! Чужое заклинание попало точно в цель, плотно обхватывая мясистое тело оборотня. А поражённая неожиданная помощью Гермиона метнула взгляд в своего спасителя. Перед ней стояла до смерти напуганная трясущаяся девушка. Белые кудрявые локоны, которые некогда были блестящими и покоряли своим шармом и очарованием, превратились в сплошной путанный ком на голове. А добрая и всегда искренняя улыбка чуть дрогнула при виде давней знакомой. Перед Гермионой стояла Лаванда Браун. Пускай с их последней встречи минула добрая куча времени, и несмотря на все ужасы войны девушка почти особо не поменялась; перед ней всё так же стояла прежняя Браун. С теми же добрыми, пусть и запуганными, глазами. — Лаванда?! Но как? Та, не обратив никого внимания на вопросы, метнулась к Гермиона и подставила плечо, веля как можно скорее убираться от сюда. И прежде чем те побежали Браун кинула напоследок в оборотня Остолбеней, дабы дать им чуть большую фору. Девушки пустились пуще прежнего в бегство. Сердце клокотало, а лёгкие готовы были изорвать себя сами. Гермиона не задавала не единого вопроса, прекрасно зная, что ответа она сейчас не получит. Но она получит их после. В этом она уверена. К её счастью, Браун бежала прочь из леса и вновь вошла в полуразрушенную деревню, всё ещё частично полыхающую в огне. Минуя дом за домом, она оглядывалась по сторонам, прежде чем они подошли к маленькому домику вблизи леса. Постучав и прождав какое-то время, Лаванда склонилась перед замочной скважинной и быстро пролепетала какую-то фразу. Чуть погодя дверь отворилась, впуская двух запыхавшихся девушек и встречая их ужасной картиной для глаз. — Прости, что так убежала, Том, мне нужно было спасти давнюю знакомую. Гермиона, сюда. Лаванда протянула руку Гермионе и сразу повела в сторону лестницы, и пока они шли, на глаза Гермионе попадались большое количество раненых взрослых, потерявшихся детей и тех, кто хоть как-то пытался помочь. Поднявшись по лестнице, Браун провела её в комнату в самом конце коридора. При входе она почти сразу же закрыла её, предварительно поставив заглушки. — Ну? Как ты объяснишь всё это?! — резкий и довольно грубый вопрос донёсся до Браун, но если раньше от такого тона она могла выложить всё на свете, то сейчас… явно не спешила с этим. — И тебе спасибо, Гермиона, —Лаванда чуть смягчилась, когда заметила стушевавшееся лицо однокурсницы. — Я знаю, что тебе не терпится получить на всё и вся ответы, однако прежде давай-ка мы обработаем твои раны, хорошо? Не дожидаясь ответа, она усадила Гермиону на кровать, а сама достала из выдвижного шкафчика небольшую аптечку. Гермиона взглядом изучала обстановку в комнате. К её удивлению, она не была засыпана цветами и разными плакатами и постерами с любимыми волшебниками, и к ещё большему её удивлению комната не была засыпана бесчисленными фотографиями Рона. Пока её взгляд блуждал и почти бесцеремонно изучал комнату, к ней успела подойти Лаванда с полным набором лекарств и препараторов. — Удивлена? Думала, что Лаванда Браун живёт в цветочной комнатке? Хотя чего это я, когда-то да и жила… Но после войны многое меняется, в том числе и мы сами. Им обеим не нравилась последующие молчание, но прерывать его им не хотелось. Конечно, они могли солгать. Сказать, что нет, всё наладится, всё будет хорошо. Но никто из них двоих так и не произнёс заветные слова. Лишь несильное дуновение холодного воздуха об окна был их последователем. Но благо Браун спустя какое-то время все же предложила продезинфицировать ободранные колени знакомой. Знакомой… Назвать друг друга подругами девушки никогда не решались, обе были безответно влюблены в одного человека, и обе прекрасно знали, что всё было бесполезным. Тогда как же тогда они могли стать подругами? Мягкая холодная ватка от спирта легонько легла на изодранные колени, заставляя болезненно зашипеть, пока другая девушка все так же мягко и не спеша дезинфицировала ранку. — Знаешь, тот мужчина, что нас встретил, был моим дядей. Гермиона подняла жадный заинтересованный взгляд, устремляя их в глаза напротив. Она всегда относилась к любой информации с особым рвением, ещё в детстве для себя она поняла одно важное правило: «информация — сила». И чем её больше, тем сильнее ты будешь против своего противника. Несмотря ни на что, твоя информация может стать для тебя спасением. Именно из-за этой черты своего характера и мнения многие боялись Гермионы в детстве, но родные и близкие со временем и сами соглашались с ней, особенно когда на кону были жизни. — Он стал моим всем после смерти родителей. И он один из тех, кто знает о нас. Но несмотря на страх, который он испытывает к нам, мой дядя всегда был на моей стороне. Когда моих родителей не стало, я впала в глубокую депрессию. Однако мой дядя… он не дал мне впасть в эту пучину горести и боли из-за смерти родителей. И ведь по сути он тоже потерял своего брата, но несмотря на это, всегда, абсолютно всегда поддерживал и заботился обо мне. И именно из-за него, Гермиона, я пересилила свой страх и побежала за вами. Я знаю, что война может быть беспощадной и жестокой. И что в конце концов мы можем даже и не выиграть! Однако я верю… верю, что вы с ребятами сможете положить ей конец. — Уже давно высохшая ватка какое-то время просто касалась раны, как вдруг остановилась. Глаза Браун, уже давно не излучающие того былого света, наполнились небольшой искоркой надежды. Она посмотрела Гермионе прямо в глаза, как та смотрела на неё в ответ. — Я верю. Верю, что вы сможете положить конец этой беспощадной войне. И верю, что в конце мы с дядей сможем убежать отсюда, построить новый дом, где сможем залечить все свои раны! А для этого нам нужны вы, Гермиона. — Закончив забинтовывать чужие колени, Браун мягко взяла в свои руки руки Гермионы, мягко направляя их в свою сторону. Гермионе в этот момент казалось, словно она маленькая девочка, отчаянно молящаяся богу, искренне верящая, что её молитвы будут услышаны и исполнены. Гермиона не была богом и уж тем более не была кем-то всемогущим, но почему-то это не остановило её. Не остановило её сжать девичьи руки сильнее. Не остановило её соединить их головы и сердца в одно обещание. «В клятву». — Я обещаю, Лаванда. Обещаю, что мы победим, несмотря ни на что. Долгие минуты девушки оставались друг перед другом уязвимыми, между ними не было той дружбы и той любви, которая была у Гермионы с Гарри и Роном, но тем не менее обещание, данное в тот день, навсегда осталось в её сердце. Спустя время по просьбе Гермионы Браун провела её к задней двери на выход. Как оказалось, по словам Лаванды деревню достаточно терроризировали Пожиратели, однако судя по всему, покончить с ней решили именно сегодня. — Тогда почему вы до сих пор здесь? На вопрос Лаванда лишь пожала плечами. По её словам, в деревне достаточно много волшебников, идущих против воли Тёмного Лорда, и судя по всему единственным решением стало полное уничтожение деревни. Однако даже если бы они хотели сбежать, они бы этого не сделали: в деревне помимо них было очень много раненых, и было решено попросить помощи у соседней деревни. И с их уже помощью покинуть эту. Также выяснилось, что без разрешения Тёмного Лорда Пожиратели не могли уничтожить столь большую деревню, именно поэтому она кое-как держится. Но сегодня пришло письмо, что по разрешению Тёмного Лорда от деревни можно избавиться сегодня к полудню. — Но как вы всё это узнали? — У старейшины деревни сын оказался наполовину полукровкой. Он предложил присоединиться к Пожирателям в качестве шпиона, и если будут какие-то новости, сразу сообщать о них. Гермиона кивнула на новую информацию, мысленно закладывая эти мысли в дальний ящик своего сознания. Девушки попрощались, когда тем для разговора и причины оставаться кончились. Когда Гермиона собиралась уже бежать, она вдруг резко обернулась назад. Лаванда вопросительно посмотрела той в глаза. — Лаванда… пообещай, пообещай, что после войны мы попытаемся стать друзьями. Какое-то время она молчала, переваривая всё вышесказанное. Её детские обиды и вечные ссоры с заучкой Грейнджер уже давно перестали быть для неё чем-то плохим. И видеть в Грейнджер своего соперника она больше не могла, но не это поразило её, сколько попытка самой заучки Грейнджер стать началом чего-то нового в их отношениях. Поэтому с улыбкой до ушей Лаванда Браун протянула руку, и Гермиона сжала её как начало их новой дружбы. Кому-то может показаться, что создание дружбы с человеком легкотня, не требующая усилий, а для кого-то дружба является смыслом всего. От начала и до самого конца. Для Грейнджер, бегущей в сторону леса в попытках сдержать данное обещание, дружба с Лавандой Браун была вещью не однозначной. Но тем не менее она бежала, бежала вновь и вновь. Пока… Пока до ушей не донёсся громкий, зловещий крик заклятия. Бомбарда Максима стала её самым ненавистным заклинанием. А Пожиратели — самыми ненавистными существами. Дом, что всего пару минут назад готов был принять всех и каждого, кто в нём нуждался, вспыхнул ярким пламенем, окутывая его и всех, кто был там, а после… Взрыв. Не пощадивший ни одну жизнь. Взрыв, что унёс жизни совершенно незнакомых ей людей. Кроме Браун. Браун. Браун. Браун! Не ведая, что творит, Гермиона бежала сломя голову к тому самому дому, к той самой девушке, что поборола свой страх и помогла ей, к той самой девушке… Что должна была стать её подругой. Но это не случилось. Как и помощи, которая должна была подоспеть. Вместо этого была Лаванда Браун, мёртвая и изорванная в клочья, обожённая и уничтоженная, прямо у ног Фенрира Сивого.***
— Госпожа, прибыла мадам Маклен. — Чудно-чудно, отнеси её вещи в её комнату. Родбард поклонился после отданного приказа, поинтересовавшись напоследок: — Мадам Маклен изъявила желание встретиться с вами именно сегодня. По её словам, она крайне соскучилась по вам. — Вот как? Передай ей, что я подойду к ней через пару минут. Мягкий поклон. Тихий уход. Слабо потрескивающий огонь. Уют и покой… — Теперь это кажется таким естественным и понятным. Раньше я часами могла обходить поместье в попытках стать с ним ближе, хоть на самую маленькую капельку. Признаться, это далось мне нелегко, поместье словно желало оставить след от былых хозяев. Поднявшись со своего рабочего места, Гермиона какое-то время смотрела в камин, в нём ярко, но до невозможности чарующе кружились в танце языки пламени. Временами они напоминали ей тот злосчастный день. Гермиона, поджав губы, спустилась в одну из тех самых комнат. В ней будто ничего и не изменилось. Хотя, чего уж греха таить, она пыталась, пыталась уничтожить это место с корнем, сравнить с землёй! Но всё вновь и вновь возвращалась к прежнему. Тогда она попыталась изменить эту комнату, пыталась изменить воспоминания о ней, пыталась просто-напросто забыть и никогда не вспоминать! Но всё было тщетно. И вот спустя столько лет она прогнала те злосчастные чувства об этом месте и приняла его. Как часть себя и как часть своей истории. Тяжёлые двери отворились с протяжным воем, их давно уже пора как следует смазать, но от чего-то вечно забывалось. Перед взором Гермионы предстала достаточно миловидная на вид старушка, пускай по ней и не скажешь, но прожила она намного дольше положенного. Но несмотря на свой вид, от женщины не исходила той мягкости, свойственной всем старушкам. — Я ждала тебя, милая. Почему так долго? Мы не виделись целых четыре года! Ты знаешь, как по тебе соскучилась?! Хриплый и немного нагнетающий голос разразился по комнате «воспоминаний». Женщина костлявыми пальцами держала чашечку чая, судя по всему привезённого ей же самой. Она мягко похлопала рукой по диванчику в пригласительном жесте. — Я тоже рада видеть вас, учитель. Похоже, вы прибыли в поместье почти сразу, как новость достигла ваших ушей, — в несколько саркастичном тоне проговорила Гермиона и тем не менее села близко к «учителю». — Судя по всему, даже ваш возраст не стал этому помехой. — Хо-хо, дорогая! Ты ещё много чего не знаешь обо мне! И разве я так тебя учила разговаривать со старшими? — будто в такт Гермионе, всё также елейно мягко проговорила женщина. — И если уж и опираться на что-то… То думаю мне стоит упомянуть и то, что нашу встречу ты решила провести именно здесь. — Не стоит думать о своей ученице так плохо, учитель, особенно из-за такого сущего пустяка, — Гермиона мягко скользнула пальцами по ручке чашки и по-детски захлопала ресницами. — Тем более когда причиной вашего прибытия в поместье стала не я. Она обиженно надула губки, словно маленький ребёнок обиженный на то, что её любимая бабушка пришла не из-за неё. Старая женщина от таких капризов разразилась смехом, настолько громким, что пришлось придержать чашечку чая за неё. — О Мерлин и Марганца! Что за маленькую змею я пригрела у себя на шее? Ты же знаешь… Я дорожу тобой, и всё, чего я хочу, помочь тебе. Женщина несильно покачала головой в расстроенном жесте, пока не оттаяла, мягко приобняв Гермиону, притянув ту к груди, словно ребёнка, отчаянно нуждающегося в тёплых и родных объятиях…***
Было так больно. Настолько больно. Какое-то время она не могла даже понять почему. В груди всё полыхало, а чувства… Смешались в сплошную гамму. Гнев и слёзы. Боль и обида. Страх и жуткая чесотка. Некогда Гермиона считала его чем-то плохим и всего лишь жалким чувством потерпевшего. Но не сейчас. Сейчас это чувство и желание останется с ней намного дольше. Дольше, чем обещание, данное Лаванде Браун. Уничтожить. От начала и до самого конца. Всех и каждого, кто в этом повинен. Уничтожить. До самого своего последнего вздоха. Она будет вершить её. Свою «Месть».