не хватает

— можно я у тебя волосы покрашу? игорь едва не давится кофе, хмуря брови и переводя непонимающий взгляд на юлю, которая уже, кажется, подготовила ответы на все его незаданные вопросы. — меня студсовет обещал выгнать из общаги, если я им еще раз «испорчу раковину», — пчёлкина закатывает глаза. — не нравится им покрасневшая керамика. как будто я эту раковину разбила, сломала, не знаю… ну, всего-то пару недель провисела красная, потом отмылась же, да кому это вообще мешает? в общаге люди спят, заваривают дошик и пьют водку, а не раковины разглядывают. «вольчек» привычно ломится от уставших и голодных (и очень, раздраженно думает игорь, шумных) студентов. юля лениво ковыряет чайной ложкой пирожное, смотря куда-то вдаль и периодически взмахивая этой же самой ложкой во время своих возмущений. волосы у нее правда уже сильно выцвели, словно она сама скоро целиком побледнеет и исчезнет. — может, они подумали, что это кровь? — совершенно серьезным тоном отвечает игорь, прочищая горло; нахуй я эту дрянь взял. — что ты только прикрываешься краской? пчёлкина усмехается. — тогда, дорогой мой, придётся тебе расследовать это дело, — она вдруг переводит взгляд на грома, поднимая брови. — и доказать мою невиновность. «дорогой мой». игорь нервно сглатывает, потирая ладонью шею. — мне бы сначала доказать, что у меня диплом готов. юля прыскает, зажимая рот рукой, едва успев проглотить кусок бисквита. — а он что, до сих пор не готов? гром сдвигает кепку на лоб, загадочно отпивая глоток из своего стаканчика. — без адвоката разговаривать не буду. — дурак ты, гром. юля вздыхает, возвращаясь к своему пирожному, а гром с каким-то странным ощущением в грудной клетке осознает, как вдруг удивительно тепло для него звучит это её «дурак». он снимает кепку и, потянувшись к девушке, надевает убор ей на голову. кепка, оказавшаяся не по размеру, тут же съезжает аж до носа, и пчёлкина с наигранным раздражением поджимает губы. — не быть мне таксистом, — она возвращает убор игорю, пытаясь поправить растрепавшиеся волосы, смотрясь в экран телефона вместо зеркала. — игорь, ну вот что ты сделал? у меня же расчески с собой нет. — да какая разница, что у тебя там с волосами… — начинает игорь и осекается; какая разница, если ты и так красивая, юль. игорю вдруг кажется, что у него температура, или что ему хорошенько ударили по голове. бред какой-то. — большая разница, — передразнивает его девушка. — так можно? чего? когда он успел потерять нить разговора? — можно что? — волосы покрасить, — юля недоумевающе сводит брови, разворачиваясь к нему. — у тебя что, как у рыбки, что ли, память? — можно. юля победоносно улыбается покрасневшими от тепла губами и вновь возвращается к пирожному, а игорю на момент кажется, что он совсем не понимает, как и почему работает мир вокруг него. может, он правда где-нибудь стукнулся головой и не заметил. *** юля приходит в четверг после шестой без всяких сил, но зато с полным косметическим набором. игорь даже не спрашивает, что у нее там за баночки-тюбики, просто молча пропускает в ванную, пытаясь прикинуть, насколько красным окажется старый кафельный пол душевой. юля прикрывает дверь, только чтобы переодеться в старую футболку, плечи которой насквозь пропитаны алым, и какие-то спортивные шорты, и вновь распахивает её, застывая в проеме и смотря прямо на игоря: — тебе что-то нужно? полотенце там… — гром поднимает бровь. юля хлопает глазами. — чтобы ты писал диплом. — вот командовать тут мне не надо, — сурово произносит гром. — иди занимайся своей этой… ерундой. юля в сдающемся жесте вскидывает руки, отступая обратно в ванную. — как скажешь, гражданин начальник. какая же она, блять, невыносимая, думает гром, нажимая кнопку включения на старом компьютере и открывая файл с выпускной работой. строчка в документе, осветлитель для волос, «полная шляпа», вой сирен где-то вдалеке, юлин силуэт в узкой ванной, «акустический альбом», ещё одна строчка в документе, рубиновая краска, юлин голос, подпевающий «кукле колдуна», шум воды из-под крана, полотенце с красными пятнами, юля, юля, юля; блять. ему казалось, что он уже начинает жалеть о том, что позволил себе пустить её к себе домой, позволил себе не думать ни о чем другом, кроме как о её худых плечах, скрытых под мешковатой футболкой, и об обкусанных губах, которые он так и не… — почти все, — юля появляется в узком проеме, и ей, в отличие от грома, даже не приходится нагибать голову. — только высушить осталось. игорь молча протягивает ей фен, стараясь смотреть в экран ноутбука, а не на нее, но все буквы в документе внезапно складываются в одно-единственное имя. юля. что же ты наделал, игорь, что же ты, блять, наделал. — есть хочешь? — вдруг подает хриплый голос гром, и поднимается со стула, когда юля кивает в ответ. макароны — так себе идея как для поесть, так и отвлечься, но других вариантов не было от слова совсем. игорь ставит кастрюлю с водой на плиту и, подперев щеку рукой, пытается силой мысли заставить воду закипеть поскорее, но вода что-то его не слушается. когда гул фена где-то за спиной затихает, игорь со вздохом разворачивается и подходит к ванной, облокачиваясь на дверной косяк. — ну, вот, — резюмирует пчёлкина, поджимая губы. — как новенькая. юлины волосы вновь сверкают ярко-красным. она вертит головой, поддевая пальцами пряди, словно пытаясь найти какой-то изъян. игорь вдруг замечает, что кожа чуть выше скулы рыжит — и подходит прежде, чем успевает подумать. подушечка большого пальца проводит по виску; гром сам не знает, что только что сделал, но назад дороги уже не остается. — это… не смоешь, короче, сейчас, — тихо говорит юля, удивленно смотря на игоря, но не отталкивая его. — через неделю сойдет, может быть. игорь кивает и быстро отходит обратно за порог, засовывая руки в задние карманы джинсов. пиздец, пиздец, пиз… — а сколько времени-то сейчас? — вдруг вспоминает пчёлкина, выводя их обоих из этого странного состояния нахождения в пяти сантиметрах друг от друга в ванной два на два в его старой квартире. игорь вертит головой, пытаясь вспомнить, где телефон, но не вспоминает. — часов девять, наверное, — он старается припомнить, когда последний раз смотрел на часы на ноутбуке. — я не знаю. не считал. — пиздец, — юля вздыхает, собирая все свои принадлежности обратно в сумку. — поедим и поеду тогда. в голове красными буквами-точками — юля юля юля юля юля юля юля юля. гром кивает, выходит из ванной, останавливается, возвращается. — можешь, ну… тут остаться. если хочешь. я на полу посплю. пчёлкина поднимает голову, и ему вдруг кажется, что ее руки немного дрожат. — я не хочу выгонять тебя с дивана. гром парирует моментально. — я не хочу, чтобы ты херачила в общагу по темноте. — у тебя подушка вся красная будет. — постираю. — может не отстираться. — это я переживу, юль. (а если с тобой что-нибудь случится — нет). юлины губы тянутся в неловкой улыбке; она касается ладонью взмокшей от пара шеи, смотря куда-то в пол. — ладно. игорь нихера не знает, что это такое, но ему вдруг кажется, что все органы у него внутри перевернулись вокруг своей оси. — ладно. она вдруг поднимает взгляд, прислушиваясь к чему-то, и смотрит ему прямо за спину. — игорь, у тебя сейчас вода выкипит. — блять, — гром оборачивается в сторону кухни и, вспомнив, тут же подбегает к плите. юлин звонкий смех эхом отражается от стен ванной куда-то игорю прямо под ребра.