Многофэндомный Кинктобер 2022

...Чоколатта глянул сначала на календарик, затем на вентилятор. Потом еще раз на календарь и еще раз на вентилятор. Цифра 26 с авгутом под ним указывала на то, что долгожданные холода вот-вот ударят. "Так почему же вентилятор включен на полную мощность, а на улице плюс тридцать пять в тени?!" Секко прикорнул в углу почти пустого помещения временной стоянки. Он тоже пережидал жару. Стенд-костюм испарился почти не по прихоти хозяина - никто и ничто не способно было выжить в раскаленной итальянским солнцем бетонной коробке. Ну, кроме тех счастливчиков, кто приобрел хоть какое-то средство охлаждения. — Эй, Секко, — лениво, словно кот, протянул хирург, рассевшись на деревянном стуле. Приняв свое прежнее обличие, тот подполз на четвереньках к хозяину. — сядь. — послушно сел. Бугор в драных спортивках Чоколатты стал слишком заметным. Секко вздрогнул — его будут сейчас унижать по-черному. — Сними мои штаны, сучка. — Угу... — "пес" осекся. — Ты же в курсе, что собаки не могут говорить и только лают? — ядовитый прищур глаз заставил Секко потупить взгляд. — снимай их. Сползающая ткань обнажила контур стояка, выпирающего из-под стрингов. Чоколатта очень любил такого типа трусы и носил их практически всегда. — Их сними тоже, — под местоимением хирург подразумевал трусы. Они мигом оказались в районе коленных чашечек. — А теперь подрочи мне. Несмотря на то, что "пес" чуть ли не дышал ему в стояк, он воздержался от оральных ласк, предпочитая им, так сказать, руку помощи. Тем более, ткань костюма была очень приятной на ощупь, и грех было этим не воспользоваться. Рука Секко осторожно коснулась члена хозяина, огладила его бритые бархатные яички. Кольцо пальцев сомкнулось вокруг ствола и пару раз дернулось вверх-вниз. Чоколатта поморщился. — Используй слюну вместо смазки, я разрешаю. И сядь мне на колени. Секко послушно выполнил приказ, предварительно смачно облизав обитую тканью ладонь. Настоящий ужас начался тогда, когда тепло кисти Чоколатты проявилось на паху "пса". Хирург недовольно хмыкнул, и тот начал надрачивать ему. Сначала тягуче-медленно (хозяин любил, когда его слегка дразнят), затем резко переключился на быстрый темп. Другая ладонь Секко сжимала и оттягивала яички, точно пластилиновые шарики. Он очень старался — если не сделаешь хорошо хозяину, то хозяин не сделает хорошо тебе. А сам "пес" изнывал от возбуждения. Поглаживания, щелчки по стволу, легкие надавливания на венки чувствовались тысячей голодных рук. Избавиться от стенда-костюма нельзя было, а высвободить член из своеобразного пыточного аппарата и вовсе не представлялось возможным. И это было просто отвратительно. Чоколатта просто измывался над подчиненным, пока ему не надоело. Он наконец обхватил истекающий предэякулятом, мокрый член Секко и начал яростно ему надрачивать через призрачную ткань стенда. Тот додумался сделать то же самое. Адская жара вокруг теперь казалась легкой прохладой, кровь обоих вскипела, смешиваясь с адреналином. — Т-тебе хорошо? — Чоколатта задыхался от перевозбуждения. Казалось, что секунда — и он взорвется, распадаясь на атомы эйфории. Чоколатта излился густой белой струей, обкончал руку товарища. Сперма попала и на собственный его пресс, растекаясь по кубикам мышщ. По паховой области костюма Секко расплылось мокрое пятно. Он обмяк, повалившись на плечо своего хозяина. Тот был не в силах даже потрепать его по макушке или кинуть сахарок, как он обычно делает. Поэтому хирург устало положил партнеру на плечо свою ладонь. — Гав? — очевидно, вопросительный лай означал просьбу освободиться от ненужной ткани. Чоколатта кивнул, и она тут же испарилась, оставив после себя лишь след из липкой спермы.