Юдоль скорби

Так и не услышав предложения со стороны Каваки сопроводить его в лабораторию, я остался покорно ожидать его дома, и надеялся, что лекарство — то самое, из журнала — он при разговоре с учёным упомянет. Я успел разве что заправить постель, помыть посуду после завтрака и снова вернуться в комнату, чтобы запихнуть всё ненужное барахло, разбросанное по комнате, в шкаф, — и Каваки уже вернулся. Не просто вернулся: ворвался в мою комнату, хлопнул дверью, а потом медленно сполз по ней и выдал: — Он… всё знает. — Что — «всё»? — переспросил я, вопросительно вскинув бровь. Каваки только нервно сглотнул; смотрел он как бы сквозь меня. — Да что случилось-то? — Про то, что мы с тобой… — начал он, и, судя по интонации, не договорил, но суть я уловил. — Как?.. — вырвалось у меня, и я попятился назад, будто сам Амадо прямо сейчас поймает меня за руку и обвинит в распутстве и мужеложстве. Потом меня озарило: — Ты что, сам всё выдал? — Да не выдавал я! — прикрикнул Каваки. — Я просто сказал про чёртово лекарство. Твоя идея между прочим, а? — он явно переходил в наступление. — А лекарство тут каким боком? — по инерции я тоже повысил голос, хоть и понимал, что ссориться совсем не время. — Я показал Амадо вырезку из журнала. Он взглянул, так, краем глаза, а потом сказал, что оно не поможет, потому что… как же там было… гомо… гоме… короче, обозвал нас как-то, урод. К новой информации я отнёсся очень скептически. Что-то явно не вязалось между собой, и в действиях Амадо не было никакой логики: очевидно, этот человек беспокоится только о себе, и с такой лёгкостью словами разбрасываться бы не стал. Нет, он не такой. Куда вероятнее исход, при котором он бы скрывал, что ему всё известно, и использовал бы это как козырь, когда его за что-нибудь прищучат. Я хотел что-то сказать, но меня опередил Каваки: — Вспомнил. Гомеопатия. Я нервно хихикнул. — Ладно тебе, Каваки… наверняка ты просто не так понял, — я попытался его успокоить, но почувствовал, как у самого глаз задёргался. — Издеваешься, кретин? По первой части слова всё предельно ясно. Ублюдок старый, я его убью! — рявкнул он и прописал кулаком в дверь. Та задребезжала, но вмятины, к счастью, на ней не осталось. — Держи себя в руках, придурок! Не имел он в виду ничего такого! Если бы и знал — стал бы этим шантажировать! — Вот именно, — прошипел Каваки. — Амадо показал, что в курсе о нас. Осталось только ждать, чего он захочет взамен за молчание… Тут уже и мне самому стало не по себе, но я изо всех сил старался в панику не впадать, мыслить здраво, однако и полностью контролировать эмоции мне не удавалось. — Ладно, потом с этим разберёмся, — я махнул рукой. — Что с теми шприцами? Ну, я о том, что… может, хоть немножко помогли? Было очевидно, что чуда не случилось. И всё же, ниточка надежды не могла оборваться до конца. Не имела права. — Не-а, — выдал он уж слишком спокойно, а потом нахмурился. — Сейчас не это важно, кретин. Я начинал страшно злиться, и всё ещё сдерживался в выражениях. Идиот просто сам не понимал, что мелет, — по крайней мере, мне так думалось, и от этого было легче. Захотелось пафосно ткнуть Каваки носом в его неправоту. Я плюхнулся в кресло и запустил компьютер. Пафосно не получилось: чересчур долго старенькое устройство включалось, да и вдобавок шумело, как смерч. Но, вбивая в поисковик слово «гомеопатия», я нарочито громко, с силой и размахом клацал по клавиатуре, недвусмысленно давая понять, что раздражён. На экране высветился текст, и поначалу я даже боялся на него посмотреть: а что, если ошибаюсь в этой ситуации я, и это действительно какое-то ругательство? В любом случае, взглянуть страху в лицо было нужно, иначе таинственное слово так и осталось бы загадкой на веки вечные. Я осторожно перевёл взгляд с Каваки обратно на монитор: «Гомеопатия — вид альтернативной медицины, суть которого заключена в принципе: «подобное лечится подобным». — Нихрена не понял, — признался Каваки. Я и сам не до конца осознал прочитанное, и пролистнул чуть ниже: «Используются препараты в крайне низких концентрациях, иными словами — сильно разведённые в растворителе. Гомеопатия признана лженаукой». Он выдохнул с облегчением, а я, расплываясь в самодовольной улыбке, похлопал по компьютеру: — Говорил же, ну! — Ага. Ладно, — бросил Каваки. Выдержанно, как ни в чём ни бывало. Как будто это не он нёс полный бред пару минут назад, чуть ли не с пеной у рта доказывая свою ересь. — А с лечением дальше что? — я спустил злость на тормозах и продолжил гнуть свою линию. — Катаске руками разводит. Амадо говорит время нужно. Да и плевать, — он завалился на мою кровать, заложив руки за голову. — На свидание пойдёшь со мной, м? Я подпёр щёку ладонью и улыбнулся. — А куда? — На кладбище. Место поприличнее заранее выбрать. Я в очередной раз был готов взорваться, но стерпел и это. Не было похоже, что он шутит. — Есть варианты чуть более оптимистичные? — Что, денег много? — он усмехнулся. Денег, вообще-то, и впрямь не хватало: с тех пор, как мне стало известно о болезни, я не был ни на одной миссии; впрочем, как и сам Каваки. — Они не понадобятся! Требую романтический ужин! — выпалил я с горящими глазами. — Посмотрим. Ничего не обещаю.