Юдоль скорби

— Эй, это был мой кусок! Я первый на него глаз положил! — завопил я, отбросив свои палочки и схватив Каваки за предплечье. Мы ужинали. За столом не хватало только отца — в последнее время он всё чаще и чаще пропадал на работе, возвращаясь за полночь, а из дома он уходил сразу после завтрака. В тот момент я находился на грани, был готов вот-вот возненавидеть его — он приютил Каваки, нарёк полноправным членом семьи, и когда тот привязался к нему — оно и понятно, Каваки словно брошенный пёс последовал за первым, кто отнёсся к нему милосердно — стал исчезать из его жизни. Отец бросил его именно тогда, когда тот нуждался в поддержке и заботе больше всего. Я видел, как Каваки страдает. Лишь слепой бы не заметил — дрожь его конечностей стала чем-то обыкновенным, а под глазами выступили тёмные круги, оттеняя и без того уставшие впалые глаза. Кожа приобрела бледный оттенок и покрылась узором крупных бирюзовых вен. Зная, что Каваки не терпит жалости в свой адрес, я молча сочувствовал ему и старался вести себя обыкновенно. Я не верил, что он может умереть; думал, что подобное всегда происходит с кем-то из знакомых знакомых и никогда не коснётся меня или моего ближайшего окружения. Всё, что мне тогда оставалось — ждать, когда Каваки наконец соизволит сходить к учёному и узнать у того мнение по поводу нового препарата. — Да с чего бы? — Каваки опустил голову и выхватил зубами мясо, которое держал палочками. Жуя и смакуя его, он добавил: — Да-а, этот определённо был самым лучшим. — Ну ты и сволочь, ‘ттебаса-а! Да уж, пригрели змею на груди, — процедил я сквозь зубы и отпустил его руку. — Да он ведь просто шутит… — вздохнула Химавари, смотря на меня с непониманием. — Боруто, не жадничай. Мы можем пожарить ещё, — произнесла мама тоном, не предполагающим возражений. Мне даже стало стыдно, но я по инерции продолжил ломать комедию. — Не стоит. Я уже сыт, — взяв тарелку, я подошёл к раковине, а затем, уязвлённый, принялся намывать посуду. — Если тебе так нужен именно этот грёбаный кусок — могу вернуть, — сказал Каваки. Я обернулся. Он едва заметно улыбнулся и стал совать указательный и средний пальцы в рот. — Каваки! Боруто! Заканчивайте, — произнесла мама, прищурившись — обычно она так делала перед тем, как активировать бьякуган. Было забавно осознавать, что все думали, будто мы с Каваки чуть ли не враги, когда на самом деле мы души друг в друге не чаяли. Я хихикнул. — Что смешного? — мама приподняла одну бровь. — Нет, ничего. Извини, — с трудом сдерживая смех, я убрал на полку вымытую тарелку. — Если понадоблюсь — буду в своей комнате. А ты, — я указал пальцем на Каваки. — Ты мне теперь должен будешь, даттебаса! — Шуруй отсюда, кретин, — он усмехнулся и пихнул в рот очередной кусок мяса, продолжая игнорировать существование овощей. Сев за компьютер, я принялся штудировать медицинскую литературу — решил, что если никто другой не может помочь Каваки, и если то лекарство из журнала тоже не сработает, то спасти его должен буду я. Статьи, книги, учебники и анатомические атласы — в ход шло всё, что хотя бы косвенно связано с человеческим организмом. Очень скоро я столкнулся с огромной проблемой — банальным непониманием прочитанного. Всё, что я находил, предполагало наличие базовых знаний биологии, которыми я не обладал. Время поджимало, и мне пришлось отбросить идею заняться лечением Каваки самостоятельно. Тем не менее, вычитанное мной в Интернете помогло разложить по полочкам то, о чём рассказывал Амадо — все эти клетки, молекулы и энергетические циклы оказались не такой уж замудрённой темой, если посидеть и поразбираться. — Вхожу, — оповестил меня Каваки, приоткрыв дверь. Я машинально свернул вкладки, хотя и не собирался ничего от него скрывать. — Завязывай вот так врываться! А вдруг я бы оказался голым? — На это я и рассчитывал. Но если серьёзно… с хрена ли тебе быть голым? — он скептически поднял брови. — Может, мне бы захотелось раздеться, — я пожал плечами. — И часто у тебя такое желание возникает? Гонишь меня к Амадо, хотя самому бы голову проверить не мешало. — Да что ты прицепился? — я начинал злиться. — Ну, говори, зачем пришёл? Со стороны, может, не скажешь, но мне нравились наши с Каваки отношения. Их запретность и постоянный шквал самых разных эмоций всё сильнее сближали нас и придавали им некоторую пикантность. — По двум вопросам. Первое — завтра я иду в лабораторию. — Угу, — я скрестил руки на груди, ожидая услышать предложение пойти с ним или какие-то детали о новом лекарстве, которые мне были неизвестны. — Второе… — Каваки измученно поморщился. — Ты правда сердишься из-за того куска мяса? — Да н-нет, я просто… просто развлекался так… — от его внезапного вопроса я даже разомкнул руки. — Великолепно. Твоя мама пыталась заставить меня извиняться перед тобой. — Я весь внимание, — я самодовольно откинулся на стуле. Каваки подошёл ко мне, и я почему-то подумал, что он собирается опуститься на колени, поэтому приготовился остановить его. — В другой раз, кретин, — он дал мне лёгкого щелбана и поспешил покинуть комнату.