***
7 часов — подъём Тот, кто придумал начинать день в семь утра, был настоящим садистом. Донхёк за две недели такого режима был готов убивать, но Джемин каждое утро откуда-то приносил хороший свежезаваренный кофе с мягкими круассанами, и жизнь становилась лучше. Они вместе кушали, слушали радио и собирались. Джемин оказался озорным и весёлым парнем с лёгким приятным характером. Он знал буквально каждого студента, многие приветствовали его улыбками и приглашали присоединиться в столовой. Даже преподаватели были рады спросить парня о делах и настроении. Донхёк был приятно удивлён популярности нового знакомого, но Джемин таскал его с собой, будто они лучшие друзья. За это время пришлось познакомиться со столькими людьми, но всё равно каждый раз они ели с новыми ребятами. Это удобно на новом месте, но Донхёк всё равно иногда чувствовал себя шутом, которого водят ради развлечения. 8 часов — завтрак Перед едой все молились. Нужно было смиренно ждать, когда директор закончит ежедневный ритуал, без права выбора. Никого даже не спрашивали, верят они или нет. Донхёку это не мешало, но свободолюбие навязчиво шептало внутри, что это повод для бунта (как и воскресные проповеди в церкви, за которой его с Яняном и застукали когда-то). Пока можно подождать. Радовало, что кормили здесь нормально, было несколько блюд на выбор и голод не грозил. Даже любимые апельсины Донхёка были в свободном доступе. 9 часов — занятия Фортуна не могла быть всё время на стороне Донхёка, поэтому он попал в параллельный Джемину класс. Это расстраивает, потому что искать друзей, вопреки всеобщему мнению, Донхёку было сложно. Он умный, талантливый, активный и целеустремлённый, но открываться другим людям означает показать все свои стороны, даже самые плохие, а этого делать не хочется. Уж лучше все будут думать, что у Донхёка всё прекрасно, молодость цветёт и пахнет, а не чахнет под гнётом ответственности и несоответствию родительским ожиданиям. Сейчас Донхёк неплохо наладил общение с Ренджуном и Кариной: первый был тихим и спокойным парнем с вечно испачканными в краске манжетами форменной рубашки, а вторая оказалась гордой и независимой наследницей крупнейшей корпорации, но добивающаяся признания собственным трудом. Они Донхёку понравились тем, что были совершенно разными в поведении, но объединяло их желания быть собой и доказать миру, что не всё решает наследственность (а в их мире это было главным правилом). — Сегодня профессор Пак Сухён будет опрашивать по “Гамлету”, — тихо говорит Карина, склонившись над партой Донхёка и Ренджуна. Её длинные чёрные волосы аккуратными завитками лежат на плечах, но из-за позы свисают над парнями, отчего Донхёк недовольно хмурится и отклоняется назад. — Откуда знаешь? — спрашивает Ренджун и возвращается к рисунку рыжего кота, который он почти закончил. — Профессор ничего не говорил на прошлом занятии. На его заявление Карина недовольно цокает, выпрямляется и складывает руки на груди, чтобы придать последующим словам ещё больше недовольства: — Это абсолютная правда, потому что мне сказала соседка по комнате. А она услышала случайно, как профессор обсуждал это с завучем. Но, знаете, можете мне не верить, только потом не нужно жаловаться, что завалили и теперь вынуждены ходить на отработки. — Во-первых, я молчал, — защищается Донхёк и упирается локтями в парту, — во-вторых, “Гамлета” проходят ещё в седьмом классе, что-то должно остаться в голове и до десятого. Но самое главное в-третьих, я на выходных его перечитал и точно готов дискутировать на тему. Довольная улыбка появляется на его лице, а Ренджун возмущённо пищит рядом. Этот звук привлекает внимание других студентов, но ребят это не особо заботит. — То есть, я единственный, кто оказывается в проигрышной позиции? — пыхтит Ренджун и сердито метает молнии взглядом между друзьями. — За перерыв я точно не прочту всю трагедию, а зная нашего Пак Сухёна, вопросы будут ещё те. — Не волнуйся, Джун-и, мы с Донхёк-и постараемся помочь, — успокаивающе улыбается Карина и отходит к своей парте, когда слышится звонок на урок. — К тому же, это может быть и не опрос вовсе, — пожимает плечом Донхёк, раскрывая тетрадь. — На первом уроке нам вообще пришлось разыгрывать суд в Древней Греции между софистами. Ещё и туники эти принёс тогда. От воспоминаний парни улыбаются. Профессор умел удивлять, его уроки проходили необычно и многим такой подход очень нравился. Конечно, приходилось местами трудно, но зато запоминающееся. Такое Донхёку нравилось. В этой школе можно было получить хорошую базу знаний и сосредоточиться на том, что тебе действительно нравится. Преподаватели были специалистами в своём деле, что чувствовалось на занятиях (хотя иногда хотелось убиться от идиотизма заданий, а прошло только две недели!). — Смотри, — Ренджун толкает его в бок и указывает на законченный рисунок рыжего кота на лужайке, — это ты, если бы был животным. — Очень красиво, спасибо, — улыбается Хёк, принимая подарок. Эта школа ещё может стать приятным воспоминанием. Час дня — обед Удивление, что появляется на лице Джемина, когда Донхёк ему только улыбается и машет в столовой, но не садится рядом, не описать словами. Парни негласно договорились, что едят вместе (плюс знакомые Джемина), но в этот день Донхёк садится есть с Ли Джено — милым одноклассником, который прекрасно разбирается в точных науках, имеет невероятное телосложение и стал партнёром Донхёка по заданию профессора Пак Сухёна. — Хочу предупредить сразу, я ужасный актёр и нам из-за меня могут снизить балл, — говорит Джено и виновато поджимает губы. Донхёку хочется стукнуть его по тёмной макушке, потому что это точно не вина парня, что профессор дал им задание подготовиться сыграть на следующей неделе по парам небольшие диалоги из “Гамлета”. — Я уверен, что нас не будут строго оценивать, потому что все мы отвратные актёры, — хмыкает Донхёк, принимаясь за еду. — У нас с тобой всё будет на высшем уровне, вот увидишь. — Мне бы твою уверенность, — вопреки своим словам Джено улыбается и его глаза превращаются в маленькие щёлочки. Это просто самый очаровательный человек из всех, кого Донхёк встретил в этой школе. — Я буду стараться! Они решают выбрать один из диалогов Гамлета и Горацио, а репетировать Джено предлагает в его комнате. — У меня сосед есть, но он не будет против. И мешать тоже, не волнуйся. — Это как-то неудобно, — надувает губы Донхёк и оглядывается на чуть хмурого Джемина. — Может лучше у меня? Я Джемина выгоню, чтобы не мешал, он не обидится. Или поищем место где-то в школе? — Донхёк, всё нормально, я с Марком договорюсь. К тебе не пойду, прости, но не хочу пересекаться с твоим соседом. У нас с Джемином были некоторые разногласия в прошлом, поэтому мы сейчас стараемся не контактировать. А где-то бегать по углам… это отнимет слишком много времени. Просто доверься мне. — Ладно, я понял, хорошо, — вздыхает Донхёк. Аргументы Джено звучат разумно, ему нечего предложить ещё. Жутко интересно узнать, что же произошло между этими двумя, но совесть заставляет заткнуться. — Как насчёт вечера завтра? После ужина, часов в семь. До девяти можем позаниматься. — Отлично, мне подходит, — кивает Джено и снова очаровательно улыбается.***
Многие в закрытой школе видели в такой учёбе лишь акт ограничения их личности, попытку запихнуть в строгие рамки. Богатые, влиятельные родители жаждали отправить детей в элитную школу, чтобы сделать из них новые сливки общества. Конечно, часто интересы самих ребят не учитывались, но Марк был доволен своим положением. Его отец — профессор биологических наук, не один год своей жизни провёл за исследованиями и в экспедициях. Многие считали его странным, но никто не смел игнорировать его гениальные открытия и огромный вклад в развитие селекции. Марк обожал своего отца, всегда хотел быть рядом и стать таким же первоклассным учёным, поэтому с радостью отправился получать необходимые знания. Он любил школу. Но, как это заведено, школа не очень любила его. Подростки и молодёжь гонятся за популярностью, а такие, как Марк — спокойные, одинокие и в очках, не становятся местными звёздами. Учителя биологии и смежных дисциплин души в нём не чаяли, а остальные прикрывали глаза на мелкие неудачи. Большинство времени Марк проводил наедине с собой, книгами, растениями и иногда с единственным другом. За три года здесь Марк привык к влажной погоде, холодным полам, режиму и научился проводить время с пользой. Обычно после ужина он просит на кухне кипятка, заваривает большую чашку травяного чая (они с отцом лично собирали листья во время поездки в Индию) и устраивается за столом заполнять ботанический журнал. Когда-нибудь он напишет хорошую научную работу. Сегодня в это время Джено развалился на кровати со сборником Шекспира и задумчиво мычал мелодию себе под нос. — Ты бы голову хотя бы высушил, — негромко бормочет Марк, замечая ещё влажные после душа волосы друга и тонкую футболку. Он знает, что скоро должен прийти партнёр Джено по заданию на литературу (сам Марк у другого преподавателя, который предпочитает давать им нудные лекции и проверять скудные эссе в качестве домашнего задания и проверочной работы). — Заболеешь. — Погода ещё тёплая. Это ты мёрзнешь сразу же, когда температура падает ниже двадцати, — беззлобно хмыкает Джено. В дверь стучаться и сосед ловко подрывается с места. В комнату заходит парень и первое, что Марк замечает — рыжие волнистые волосы. Второе — ослепительная улыбка и большие глаза. Он не видел его раньше. — Марк, это Ли Донхёк. Донхёк, это Марк Ли, — быстро представляет их друг другу Джено. — Приятно познакомиться, — Донхёк протягивает руку и смотрит прямо в глаза. Их медовая теплота заставляет на миг поверить будто весь мир наполнен радостью и счастьем. — И мне, — ладонь Донхёка горячая и мягкая, и Марку становится неловко за собственную обветренную кожу. В горле пересыхает, но прежде, чем это успевает стать проблемой, Джено снова отвлекает своего гостя на их задание. Когда Донхёк садится на пол, его форменные шорты задираются ещё выше, а гольфы скатываются по худым щиколоткам. Острые колени немного дрожат, хотя парень кажется совершенно спокойным и расслабленным, и Марку очень хочется накрыть их ладонями, чтобы согреть. В этот момент он отменяет свои планы уйти в библиотеку, чтобы не мешать соседу, и остаётся незаметно наблюдать.***
Очевидно, что Донхёк задумывается над сложившей ситуацией и начинает составлять план, как добиться правды. Ни Джемин, ни Джено не захотели делиться с ним своей старой историей, Карина даже не знает, кто такой Джено, а Ренджун вообще категорически отказывается сплетничать на любую тему. Лучше всего спросить о произошедшем самого Джемина (на правах соседа и друга), но тот юлит всеми возможными способами и избегает прямого ответа на все вопросы, связанные с ненавистным ему Джено. — Больше не отвертишься, На Джемин, — шипит Донхёк и преграждает собой выход из комнаты. — Сегодня мы откровенно поговорим или останемся без ужина. На заявление, словно по заказу, желудок Джемина издаёт жалобные звуки голода, и Донхёк довольно улыбается. Мучить друга не очень гуманно, но уже три дня он не спит ночами от безмерного любопытства. — Когда ты стал таким садистом? — обижено дует губы Джемин и хмурит светлые брови. Он присаживается на край донхёковой кровати, устало опираясь локтями на колени. — Неужели для тебя так важно знать, что случилось между нами? Глаз положил на Джено или как? Если да, не советую, серьёзно. Лучше вернись к Янчику, чем связывайся с тем мудаком. — Вот где справедливость? — шуточно спрашивает Донхёк, но оба прекрасно чувствуют, что разговор предстоит непростой. — Ты знаешь обо мне и ЯнЯне, о моих друзьях и семье, а я о тебе практически ничего, лишь жалкие крохи. Джено кажется хорошим, но вы пережили что-то ужасное, и мне тяжело видеть тень в твоём взгляде. Я просто хочу хотя бы понять. Для Донхёка Джемин стал загадкой. Парень очень общительный, все его знают и любят, но по-настоящему близких здесь у него будто и нет вовсе. Это сложно объяснить, ведь знакомы они меньше месяца, а защитить Джемина хочется. Может, виной тому их вечера откровений или совместные поздние ужины с запрещёнными сладостями. Или одни желания на двоих глубоко в сердцах. — Всё потому что ты экстраверт, а я интроверт. У тебя же рот не затыкается целыми сутками, — бурчит Джемин, но плечи его расслабляются. — Вот видишь, мы идеально подходим друг другу. — Да, союз создан на небесах, — на эту ремарку оба тихо смеются. Донхёк садится рядом с другом и берёт его за руку. Джемин нервно кусает губы, но больше не противится. — Я не привык делиться своим тёмным прошлым. Ты же видишь, что я не такой, каким меня все видят. Ты отчего-то не ведёшься на этот фарс. — Наверно, потому что я такой же, — становится в одно время горько и легко, как на приёме у психолога. — Может быть, — хмыкает Джемин. — На самом деле с Джено мы друзья с детства. Наши отцы вместе служили. В этой же школе мы учимся уже семь лет, многое случилось за это время… Когда мы были в седьмом классе, к нам перевёлся мальчик. Он на два года младше, но очень умный, поэтому перескочил несколько классов. Джисон-и был просто ангелом, мы быстро подружились. Маленький, худой, но высоченный, весь долговязый такой, щёчки хомяка, глаза сияли просто. Все были очарованы ним. Я очень скучаю по нему. Лицо Джемина становится печальным-печальным, и Донхёк очень боится узнать, что всё это значит. В горле пересохло, но он решает остаться рядом с другом. Шестое чувство заставляет сердце тревожно сжаться. — Джено был милым с Джисоном, как всегда и со всеми. Улыбался, поддерживал, но я прекрасно знал, что он недолюбливает Сон-и. Я пытался убедить его принять младшенького, но по-настоящему этого так и не произошло. А Джисон… он всегда говорил то, что думает. Однажды выпускники хотели его задеть, но Джисон дерзко ответил, унизив парней. Они решили ему отомстить. Голос Джемина срывается, начинает дрожать от подступающей истерики, но он лишь сглатывает и продолжает: — Его поймали в тёмном коридоре, где никто не ходит. Джено проходил мимо, но не вмешался, а Джисон-и… он не стал извиняться, а выпрыгнул из окна. Он упал с третьего этажа прямо на каменные ступеньки, умер моментально… — лицо Джемина искажается в гримасе боли и сожаления, дрожащая ладонь накрывает рот, но с глаз так и не срываются слёзы. Донхёк пугается и прижимается ближе к нему, чтобы утешить, показать, что он рядом. — Никто не мог поверить, что он вот так решил покончить с собой, из-за уродов оборвать жизнь. Он до сих пор снится мне по ночам, а те ступеньки каждый раз видятся мне в его крови. Джисон-и был светлым лучиком, его ждало хорошее будущее, а сердце было добрейшим… Как так, Донхёк? Почему он так сделал? Донхёк не знает, что должен ответить, поэтому лишь качает головой и крепко обнимает Джемина, который продолжает говорить о прямолинейности Джисона, его любви ко всему новому и страхе перед неизвестным. На ужин они так и не попадают, но теперь Донхёк может представлять как наяву мальчишку, что всегда с интересом рассматривал каждое растение и скромно улыбался похвалам.***
— Так что там с Джено? — неожиданно спрашивает Джемин тем же вечером, когда они с Донхёком перекусили бутербродами, которые им принесла Минджон (очаровательная блондинка, которая может спасти весь мир только своим участливым "всё наладится"), и уселись на кровать На. У него в руках была фотография с оторванным краем: Джемин вместе с Джисоном на стадионе (Джено остался на утерянном фрагменте). — Он тебе не рассказал? — Нет, он… — Донхёк старается подобрать правильные слова, но сделать это крайне сложно после услышанного. — Он ничего не рассказал, а расспрашивать его я не стал. Всё же, мы с ним недостаточно близки для таких откровений. — А ты хотел бы стать с ним ближе? До моего рассказа? — не унимается Джемин, продолжая рассматривать лицо Джисона. Донхёку становится стыдно за своё любопытство, но в то же время он рад, что Джемин ему открылся. Они могут стать хорошими друзьями, настоящими. А слова для ответа всё не находятся. После разговора с Джено в столовой, Донхёк и правда думал, что тот само очарование. В таких, как Джено, принято влюбляться с первого взгляда окончательно и бесповоротно. Рядом с такими спокойно и уютно, достаточно весело и надёжно, и Донхёк был почти уверен, что сможет влюбиться в него. Но что-то пошло не так в самый последний момент. Куда больше хотелось смотреть на его соседа — Марка Ли. Этот хмурый молчаливый и ужасно бледный парень перетягивал на себя всё внимание Донхёка, стоило оказаться им в одной комнате. Это стало ещё одной неожиданностью. Марк носит очки, постоянно учится и у них нет ни одного общего предмета. Но большие карие глаза, чёткие скулы и забавная привычка морщить нос, когда задумается, сделали что-то невероятное с Донхёком. Марк казался книгой с уродливой тёмной обложкой — никогда не знаешь, окажется внутри увлекательный новый мир или нудный роман графомана. — Нет, Джено меня не интересует в романтическом плане, — всё же отвечает Донхёк, краснея от внимательного взгляда, который Джемин перевёл на него. — Сначала показался мне интересным, но это прошло почти сразу. — Правильно, нечего тягаться с трусом, неспособным защитить слабого мальчика от своры хулиганов. Возможно, у Джено были причины так поступить, но Донхёк решает пока не лезть в их отношения. Джемин заслуживает быть злым и обиженным, пока Джено остаётся в тени.***
Тот факт, что Джено всегда окружают волшебные люди, необъясним, но и неопровержим. Марк удивляется умению друга притягивать к себе талантливых и жизнерадостных парней и девушек буквально на каждом шагу. Но Донхёк остаётся чем-то ещё более особенным. Впервые хочется не просто наблюдать за кем-то со стороны невольным свидетелем, а и самому стать частью оживлённой беседы. Марк ощущает стыд за свою несуразность, неловкость и замкнутость. С такими дружить не принято. Особенно остро это чувство накрывает, когда Джено задерживается на тренировке, и они с Донхёком сталкиваются в тишине комнаты. — Привет, — негромко говорит Донхёк и переминается с ноги на ногу на пороге. Его глаза всё такие же большие и сияющие, но в этот раз Марк замечает ещё и родинки на щеке. — Привет, Донхёк, — безумно хотелось, чтобы Донхёк пришёл именно к нему, к Марку, чтобы вместе посмотреть глупую комедию или поговорить о наступающей осени, или спланировать поездку на каникулах в горы, или просто перекусить свежими кексами с кухни. Марку безумно хотелось Донхёка в своей жизни. Но только бы не пришлось говорить о настоящей причине их знакомства. — Джено ещё не вернулся, можешь… подождать его в комнате. Придёт с минуты на минуту. — Спасибо, Марк Ли, — то, как Донхёк произносит эту “р”, вызывает улыбку. Видеть парня в комнате уже привычно, но в этот раз по-особенному волнительно. Впервые они остаются наедине, а возвращение Джено может произойти в любую минуту (пускай будет эта минута далёкой, пожалуйста). Марк предлагает Донхёку чай и довольно улыбается, когда на чужом лице появляется сладкая улыбка. — Это очень вкусно, — тянет Донхёк после первого глотка и глубоко вдыхает аромат. — Какой-то особенный сорт? — Можно и так сказать, — Марк неловко чешет затылок и поправляет на переносице очки, чтобы скрыть свою глупую радость. — Мы с отцом много путешествуем из-за его исследований, вот чай привезли однажды. — Тебе нравится ботаника? — снова спрашивает гость, заинтересовано заглядывая в глаза. От этого Марку становится жарко, сердце бьётся где-то в глотке, а мысли теряют ясность. — Я заметил, что ты всё время с книжкой о растениях, чай этот, гербарий. Твой отец доктор биологических наук? Об этом Марк может говорить долго и со страстью, но он старается сдерживаться и делится лишь общей информацией. Говорить это Донхёку (внимательно слушающему Донхёку!) странно и всё ещё неловко. Но в его глазах есть что-то заинтересованное и увлечённое, и именно это не позволяет Марку сдаться и полностью замкнуться в себе. Ему хочется говорить больше и больше, только бы кому-то это было нужно слышать. Проходит четверть часа и мысли о скором возвращении Джено заставляют нервничать. Марк не может объяснить своего нежелания делиться их с Донхёком разговором с соседом, всё это для него подозрительно интимно. Он долго решается, прежде чем выпалить: — Я хочу тебе кое-что показать. Донхёк поворачивает лицо к нему и показывает всем своим видом, что хочет узнать, что же это. — Не здесь, — поясняет Марк и сглатывает. — Если у тебя нет планов на завтра, мы могли бы после обеда сходить… Нужно пройти немного в лес. И если ты хочешь, конечно. В коридоре слышатся приближающиеся шаги, дверь распахивается, являя парням усталого, но улыбающегося Джено. — О, привет, ребята! Я быстро в душ и весь ваш, — он оставляет сумку у кровати, хватает необходимые вещи и исчезает в душевой. Через пять секунд раздаётся шум воды. Чтобы не расклеиться полностью и не казаться себе ещё более убогим, Марк принимается убирать со стола чашки и печенье. Глупая просьба о встрече практически с незнакомым парнем звучала странно, поэтому он совсем не удивиться, если услышит отказ. Это всё действие гормонов и влияние ангельского вида Донхёка. — Я согласен, — негромко говорит Донхёк, чем приковывает к себе всё внимание. — Давай встретимся в четыре? Я буду очень рад узнать тебя получше. Он мягко улыбается, и Марк не находит сил, чтобы сделать вдох.