Майский дождь

“Моё открытие года! Марк Ли, не думал я, что мне придётся так много откровенничать и оголять свою душу перед кем-то, ведь слова, на мой взгляд, являются просто словами. Люди лгут всем вокруг, обманывают сами себя и не всегда способны правильно истолковать услышанное. А подбирать правильные слова и вовсе целое искусство. Я надеялся, что нам будет достаточно тишины, но сейчас мне понадобится не один час и не одна тетрадь, чтобы определиться с подходящими звуками. Сколько мы знакомы? Каких-то четыре месяца, но, святые небеса, как же это было прекрасно! За этот мизерный срок произошла настоящая война, которая напоминала о себе артиллерийскими обстрелами каждый раз, когда наши взгляды пересекались. Даже в те невыносимые дни ссор и недопониманий я изнемогал от желания открыть все сундуки твоей души и узнать как можно больше тайн. Я отыскал в тебе то, чего мне не хватало долго, очень долго, а я об этом даже не догадывался. Когда мы оставались наедине, весь мир терял значимость, я дышал тобой и всем тем, что мне было позволено узнать. Самое главное было перед моими глазами, а я этого боялся больше смерти. Каждая секунда с тобой, Марк, навсегда в моих памяти и сердце. Даже если я захочу забыть, у меня не получится. Как бы сильно я не хотел остаться рядом с тобой, мне нужно завершить мою маленькую борьбу. Многие скажут, что Пак Джисон сам решил свести счёты с жизнью, скажут, что это случилось очень давно, а я его и вовсе не знал, но как я могу остаться в стороне? Нет, я не хочу, чтобы такое повторялось в месте, где детям и их родителям обещают помогать становиться лучше. Я хочу попробовать сделать мир добрее хотя бы в этой школе, даже ценой своего благополучия. Любовь делает нас эгоистами, но я всё равно выбираю боль, отрывая себя от того, чего хочу больше всего на свете. Приезжая сюда, я знал, что столкнусь с неприятными вещами, поэтому был готов. Но сейчас я безумно счастлив, что встретил столько хороших друзей, что встретил тебя. Я ни о чём не жалею и жалеть не собираюсь. И ты не жалей, хорошо? Моя роль в этом спектакле оказалась не светлой и радостной, я чувствую себя линчевателем. Каждому из вас я обещал дружбу и помощь, но мне не под силу остаться до конца. Надеюсь, ты поймёшь меня когда-нибудь. Прошу, проследи за остальными и, если им будет тяжело, поддержи. В память о том, что было у нас. Я не хочу, чтобы тебе было плохо, поэтому попросил ребят помогать и тебе. Ты одиночка, Марк, но попробуй пообщаться с кем-то ещё. Это единственное, что я прошу у тебя и на что у меня хватает смелости. Здесь я буду заканчивать, иначе передумаю писать и пойду говорить тебе это в лицо (а из-за этого расплачусь). Со следующего семестра я буду учиться в Китае с моим лучшим другом Чжон Ченле. Мне с переводом помог профессор Со Ёнхо: у него там знакомый работает Цянь Кун, пообещал всё устроить и поговорить с моими родителями. Они ещё ничего не знают, ведь явно не одобрили бы. И я поменял номер телефона, поэтому не ищи меня. Поверь, так надо сейчас. Но я не отказываюсь от тебя, не могу сделать этого с тем, в ком отыскал дом и спокойствие. Оставляю тебе адрес, где моя семья каждый год проводит лето с мая до августа. Чудесное место на острове Чеджу, там огромный дом родителей моей мамы. Всё моё детство осталось там: на диких пляжах, в цветущих садах, на узких улочках под лучами солнца. Я буду ждать тебя столько, сколько понадобится. Я готов высматривать свои алые паруса, потому что глупо и безрассудно отдал всего себя тебе, но оказалось, что надёжнее человека не сыскать. Хочу быть с тобой честным и пойму, если больше мы не увидимся. Будь, пожалуйста, в порядке, мой дорогой Марк Ли. Твой Донхёк P.S. Прости мне мою сентиментальность, которую я открыл в себе только после встречи с тобой.” Марк перечитывал это письмо огромное количество раз, выучил его до каждой линии неровного почерка, но всё равно не мог выпустить из рук. Он нашёл конверт сразу же, как только вернулся в комнату после спектакля. Он не смог больше встретиться с Донхёком, как и дозвониться до него, а на следующее утро в столовой Джемин сказал, что Донхёк уехал. Всё было продумано до мелочей. С каждым вдохом тёмная дыра в груди разрасталась всё сильнее и не давала нормально дышать. Было больно. Понять Донхёка оказалось не так сложно, ведь Марк знал, что такой сценарий вполне возможен. Принятие пришло к нему через сутки вместе с осознанием, что больше они никогда не увидятся в стенах этой злосчастной школы. Донхёк поступил смело и ни на миг не сомневался в своих действиях, им все вокруг восхищались и его имя звучало на каждом шагу. В школе начались большие изменения: приехала комиссия из департамента образования, чтобы изучить дело Пак Джисона, многих студентов опрашивали о произошедшей трагедии и о поступках Донхёка, директора сняли с должности и это только начало. Было неспокойно, но новый порядок вселял надежду на лучшее, убеждал, что всё оказалось не зря. У Марка возникло желание тоже уйти со школы, как сделали некоторые студенты, даже поговорил об этом с отцом, но потом всё же решил остаться. Не бросит же он свою теплицу просто так. И не откажется от возможности находиться в тех местах, где жил призрак присутствия Донхёка. Воспоминания о нём на каждом шагу делали невыносимо больно, но этого никогда не станет достаточно, чтобы не скучать по Донхёку. По тому, у кого осталась часть твоей души. Каникулы пролетели незаметно, Марк вернулся в школу с твёрдым решением не подвести надежды Донхёка. Он тоже не сдастся и сделает всё возможное, чтобы в следующую их встречу стать достойным человеком, который способен идти на жертвы ради будущего. Им и правда нужно время. — Доброе утро, Марк, — возле него на столовскую скамейку опускается На Джемин. Он грустно улыбается, и это так неправильно для вечно сияющего парня. — Не против, если мы теперь будем все вместе сидеть? У стола оказывается привычная компания, которая всё ещё держалась вместе. Кроме Донхёка, конечно, и ещё одной девушки. — Нет, я не против, — отвечает Марк на вопрос и силится улыбнуться. — Спасибо вам. Атмосфера опустошённости из-за недостающих людей проникла в каждый уголок большого зала, и обсуждать это нет необходимости. Со временем обязательно станет легче, они научатся жить по-прежнему, как было до Донхёка, даже если его невидимый след навсегда изменил их. — Какой-то клуб не анонимной грусти по Ли Донхёку получается, — глупо шутит ЯнЯн, вызывая тихий смех за столом. — Этот чертёнок заставляет нас страдать, — тянет Ренджун и приобнимает Карину за плечи. — Но мы не забываем и о других. Минджон-и тоже уехала со школы, и для некоторых из нас она стала очень дорогой. — А некоторые лучше бы исчезли, да не в этот раз, — проговаривая это, Джемин переводит задумчивый взгляд к столу спортсменов и больше не улыбается. Ему и Джено уже давно пора поговорить, оба это понимают и, не сговариваясь, встают и направляются к выходу. Да, теперь оставаться и дальше на месте никому не удастся, пример Донхёка вдохновил людей на откровения, которые меняли привычные отношения между всеми. Завтрак — первый в новом семестре — проходит необычайно тихо. Марк старается принимать участие в разговоре и испытывает огромное облегчение, когда понимает, что справляется. Общаться с друзьями Донхёка так же легко, как и с самим парнем. — Да что с тобой не так? — громко говорит какая-то девушка за соседним столиком, привлекая всеобщее внимание. Марк замечает рядом с ней Сончана (единственный человек, которого он немного знает из той компании). — Почему ведёшь себя, как последний мудак? — Потому что вы все с ума посходили из-за этого прохвоста Ли Донхёка, — Сончан выплёвывает слова с явным отвращением, от злости он сильно хмурится, а руки его белеют. — Или вы забыли о всех его прошлых выходках? Герой? Он обычный выскочка, а вы все повелись на его дешёвый фарс вокруг скандала! Какая ему выгода делать что-то для абсолютно незнакомого мальчишки? — Все те сплетни едва ли правда, — спокойно отвечает ещё один парень, в котором Марк смутно узнаёт солиста их хора. — Истории эти притянуты за уши, не понятно для чего и кем. А Ли Донхёк хороший парень, здесь он не сделал ничего плохого. — Он защитил погибшего мальчика, — добавила первая девушка, — чего больше никто не смог сделать. Или не захотел. — Ты никогда его не любил, — неожиданно даже для себя говорит Марк. — Сончан, почему ты такой злой? Ты невзлюбил Донхёка с первого дня и распространял о нём слухи. Почему? — Ты, Марк, большой глупец, — самодовольно говорит Сончан, поворачиваясь к Ли. — Сначала носился с этим Донхёком, теперь с его компанией. Думаешь, ты им нужен или интересен? Они другие, слишком высокого о себе мнения, но без денег и влияния своих родителей ничто. Возомнили себя золотыми детьми, а мы — простые люди — должны страдать и выгрызать своё право на жизнь. Ненавижу этих выскочек, как и все здесь, потому что им всё спускают с рук. — Забери слова обратно, — предупреждающе просит Марк, хмуря брови. Не такого он ожидал от лучшего ученика школы. — И не подумаю. Ведь это правда, которую все боятся признать. Это становится последней каплей. Марк подрывается с места и бьёт Сончана по лицу. Его гадкие, мерзкие слова эхом звучат в голове, заставляют замахиваться и бить с новой силой. Кто такой этот Чон Сончан, чтобы говорить оскорбления в сторону Донхёка, которого он совсем не знает? Как он смеет клеветать его? Гнев застилает взор, Марк ничего не замечает: ни боли от ответных ударов, ни криков испуганных ребят, ни просьб остановиться. Его оттягивают от Сончана два спортсмена, когда кровь уже пачкает формы. — Совсем уже умом тронулся с этими своими друзьями? — шипит Сончан, оставаясь на полу. У него из носа течёт неровная кровавая струйка, под глазом краснеет будущий синяк. — Ли, ты же нормальным был, я тебя не понимаю. — И не поймёшь, — зло отвечает Марк и вырывается из удерживающих его рук. — Не буду я его больше трогать, отпустите, — он поправляет порванный пиджак и слизывает кровь с уголка губ. — Я никогда не был таким, как ты, Сончан, а теперь это невозможно. Ты меня поймёшь только тогда, когда встретишь настоящую любовь. ЯнЯн подходит ближе и помогает покинуть столовую без новых происшествий. Учителя сейчас на совещании, поэтому отчитываться им придётся позже, но Марку всё равно. Он впервые не хочет следовать правилам, а до мая нужно просто дожить.

***

Было очень тяжело, но могло быть и хуже, поэтому Донхёк не жалуется. После разговора с Минджон он был расслаблен, хоть и растерян. Дома никого не оказалось, и он принялся перебирать свои вещи. Родная комната тогда показалась ему незнакомой, хотелось выбросить половину мебели и глупые сувениры. В Китае ему нужно быть через три дня, чемоданы собираются по новой. За этим делом его застала мать, через три минуты пришёл отец. Донхёк старался им всё объяснить, заверить, что у него всё под контролем, но скандала не удалось избежать. Переезд в другую страну пойдёт только на пользу. Китай очень необычная страна. Раньше Донхёк не особо задумывался об этом, но и не видел ничего плохого. Он приезжал сюда с родителями, гостил у друзей и много знал из рассказов других, но оказался не готов резко попасть в другое общество. В аэропорту его встретил Цянь Кун — учитель в его новой школе, добрый и искренний человек. Жил первое время Донхёк у Ченле, но вскоре переехал на съёмную квартиру (родители не смогли долго оставаться в стороне, но парень получал стипендию и старался быть независимым от них). Первое время было и правда сложно со всем справляться, но вскоре Донхёку начало даже нравится. Всё, что было в школе-пансионе, осталось там. Возможно, когда-нибудь Донхёк решится написать или позвонить друзьям, но пока для него это слишком больно. Он хотел показать всем, что в порядке, но грусть и одиночество съедали его каждую ночь. Было страшно возвращаться в чужой дом, оставаться одному на выходных и видеть за окном совсем другие виды. Радовало только присутствие рядом Ченле, с которым всегда можно быть откровенным и просто обниматься, когда становится невыносимо. Уже на местный Новый год Донхёк нашёл любимое кафе, начал общаться с несколькими одноклассниками и завёл маленького котёнка, который прибился к магазину возле его дома. Он привыкал быть в настоящем. Иногда ему снился Марк и его теплица в лесу. Они вместе ухаживали за растениями и целовались на закате. И каждый такой раз Донхёк просыпался в слезах и с желанием бросить всё, чтобы вернуться назад в Корею. Ему так не хватало Марка: этих его долгих и внимательных взглядов, его трепетных прикосновений и целомудренных поцелуев. Донхёк помнит, как они ощущались солнечными зайчиками — тепло и уютно разбегались по нежной коже, было хорошо и приятно. Но если передержать, случится ожог. Донхёк не хотел сгорать от любви, но его, как Икара, манил губительный свет и жажда стать ближе к Марку. Время тянулось до невыносимого медленно, и ощущение момента позволяло принять реальность. Донхёк грезил встречей в будущем, но у него получалось оставаться в настоящем. Чем ближе был май, тем больше он волновался. Помирившись с родителями, он рассказал маме, что будет ждать друга в доме на Чеджу, и поделился волнениями. А вдруг Марк не приедет? Не сможет простить, не захочет видеть, охладеет или ещё хуже — просто не сможет к нему добраться? Донхёку было страшно, что он своими руками разрушил что-то светлое и настоящее между ними. — Вы ещё встретитесь, — сказала тогда мама. — Не могу сказать, что согласна со всеми твоими решениями, но я уверена, что он захочет поговорить с тобой лично. У него не было другого выбора — только ждать и надеяться.

***

На Чеджу Донхёк чувствовал себя чудесно. Здесь даже воздух пах свободой и беззаботностью, которые возвращали его в то время, когда мир казался светлым и наполненным волшебством. Летние каникулы всегда проходят здесь — далеко от шумных больших городов, без скучных мероприятий, на которые его водил отец, без обязанности быть послушным сыном. С самого утра Донхёк хватал книгу и отправлялся из дому: в кафе с террасой и садом, на скалистый берег моря, на дикий пляж. Он наслаждался одиночеством и лёгким бризом в волосах. Было спокойно. В этом году от предвкушения всё время подрагивают пальцы. Донхёк всегда перед выходом долго смотрит в окно своей комнаты, плотно завтракает с бабушкой и дедушкой и делится планами на день. У него нет сил оставаться в доме, но в любой момент может приехать Марк, поэтому он оставляет список мест, где можно его найти. — Всё будет хорошо, — уверяет его бабушка с доброй улыбкой, что всегда могла Донхёка успокоить. Именно из-за их с дедушкой любви к единственному внуку и искренной заботе, парень смог рассказать им всё-всё без утайки. Они знают и о чувствах к Марку, и об их отношениях, и о столь важной встрече. — Расскажем твоему Марку, где тебя искать, а если нужно будет, задержим дома, накормим, выделим комнату и будем развлекать, пока ты не вернёшься. — А заодно проверим, что он из себя представляет, — строго говорит дедушка, заглядывая внуку в глаза. — Рядом с тобой должен быть человек, который сможет успокоить шило в одном твоём месте. — Деда! — возмущённо пищит Донхёк, заливаясь краской. Его всегда считали непоседой (что не так уж далеко от правды), но он уже не маленький и не хочет, чтобы что-то такое о нём услышал Марк. Нужно уже взрослеть потихоньку. — Я буду у водопада, в обед зайду в ресторан дяди Наль Бу. Всё, ухожу. — Будь осторожен! — привычно бросает вдогонку бабушка. В груди у Донхёка разливается тепло, как от глотка чая. Мама у него похожа на своих родителей, но общество, в котором она оказался по профессии и из-за мужа, изменило её. Нельзя всем нравиться и оставаться собой, это Донхёк увидел на примере родного человека. Грустно, что с мамой и папой у него сплошное непонимание, а бабушка и дедушка живут слишком далеко, чтобы спасать в тёмные времена. Сегодняшний день дышит приближающимся летом. Май близится к концу, люди предпочитают надевать шорты, а некоторые самые отважные туристы даже лезут в воду. Донхёку это нравится, и он снова убеждается, что не сможет жить в другом месте — сырость и холод совсем не для него. Ждать чуда приятнее всего на солнечном и тёплом юге. — А вот и наш самый дорогой клиент, — в ресторане Донхёка встречает владелец — дядя Наль Бу. — Донхёк-а, давно тебя не видел. Как дела? — Всё хорошо, спасибо, — он делает поклон и подходит к свободному столику у окна. — А как Вы, Ваша жена, дети? — Что с нами будет? При уме, здоровы и на том спасибо, — добродушно смеётся мужчина. — Передай своему деду, что я жду его завтра вечером у себя. Мы договаривались посмотреть занятный фильм, что мне передала бывшая студентка, но он, как всегда, забудет. Раньше дядя Наль Бу и дед Донхёка вместе преподавали в местном колледже. Оба имеют докторскую степень в области истории, но после выхода на пенсию почти не занимались наукой. Было невероятно интересно наблюдать, как они обсуждали новые исследования или спорили о делах минувших дней. — Передам, — улыбнулся он мужчине. — Вот спасибочки. Сейчас отправлю к тебе нашего лучшего официанта. Дядя подмигнул и ушёл в сторону кухни. Донхёк уже не раз бывал в этом ресторане, но всё равно не мог оторвать взгляда от открывающихся из окон видов, как и не мог не наслаждаться уютом. Здесь было красиво, вокруг интересные блестящие подвески и картины, а меню не слишком дорогое, много постоянных клиентов, с которыми Донхёк был знаком и иногда беседовал. К нему подошёл официант — высокий молодой парень приятной внешности с вежливой улыбкой. “Джунтэ” гласил бейдж. — Рады приветствовать Вас в нашем ресторане. Уже определились с заказом? — Посоветуйте, пожалуйста, что-нибудь из новых позиций. Или что-то необычное, — Донхёку не нужно смотреть в меню, он его знает наизусть, поэтому предпочитает общение с живым человеком. — В этому году в летнее меню был добавлен изумительный суп — гаспачо из огурцов с креветками. Также новые авторские блюда… Какое-то время они обсуждали еду, и Донхёк поймал себя на заливистом смехе. Он искренне улыбался, чего не делал уже очень давно. Джунтэ оказался интересным человеком, Донхёк уверен, что он студент и много занимается. Раньше им не приходилось общаться, но, возможно, они смогут стать друзьями. Джунтэ записал заказ и, улыбнувшись, ушёл дальше работать. Принесённый позже суп оказался изумительным и освежающий, от удовольствия Донхек закатил глаза и протяжно замычал. — Донхёк, я хотел спросить, не заняты ли Вы сегодня вечером? В книжном будет чтение новой книги местного поэта. Я хотел бы пригласить Вас составить мне компанию. Ох. На лице официант отразилась надежда, а глаза горели. Теперь понятно, почему дядя Наль Бу так ему подмигнул, не очень хорошо получается. Джунтэ приятный парень, но Донхёку придётся отказать ему и объяснить, что ничего у них не может получиться. — Звучит здорово, но я не могу, — медленно говорит он, чтобы не обидеть. — К нам приезжают гости, должен быть дома. — Жаль, — Джунтэ старается не показать, что расстроен, но то, как поджались его губы, выдало истинные эмоции. Парень как открытая книга. — Может тогда в другой раз? — Да, может, — делает попытку уклончиво ответить Донхёк. Похоже, придётся ему какое-то время не ходить в этот ресторан. Солнечный зайчик на несколько секунд ослепляет Донхёка. Он жмурится, отворачивается в сторону и, когда взгляд снова проясняется, замечает нового посетителя у входа. Сердце сильно сжимается в груди. — Марк, — почти беззвучно говорит он. Тело его само дёргается вперёд, ноги несут к Марку, который кажется ненастоящим в разноцветных бликах от стёкол на подвесках у окна. Но наваждение не исчезает, Донхёк смотрит широко открытыми глазами, пока в ушах шумит. — Марк, Марк, Марк! На лице Марка сияет радостная, знакомая улыбка, и от неё коленки подкашиваются. Донхёк тянется ближе и падает в раскрытые объятия крепких рук, которые всегда готовы его принять. Ему плохо-хорошо от того количества эмоций, что обрушиваются, а всё вокруг теряет значимость. Здесь есть только он и Марк. Правда приехал, нашёл его и теперь стоит рядом, прижимает к себе и улыбается. Марк здесь, в его объятиях. — Я тоже очень рад тебя видеть, Хёк-и, — мягко шепчет на ухо Марк, обжигая дыханием чувствительную кожу. Донхёк ощущает, что дрожит, но не может успокоиться. — Всё хорошо, теперь всё хорошо. — Прости меня, Марк, — он немного отстраняется, чтобы заглянуть в карие глаза и видит в них весь свой мир. Как же этого ему не хватало. Марк накрывает ладонью его горячую щеку, обводя пальцами родинки. От этого осторожного движения веет такой нежностью, что Донхёк не сомневается — у них всё ещё может быть хорошо. Глаза и нос начинает щипать от слёз радости, но он не позволяет себе плакать. Марк такой красивый и родной, что не верится в его реальность. — Я всё понимаю. Всё хорошо, Донхёк, — Марк говорит тихо, склоняется ниже, чтобы мазнуть губами по щеке Донхёка и тянет его обратно к столику. — Я никуда не денусь. — Принести что-то ещё? — голос Джунтэ немного отрезвляет Донхёка. Он переводит взгляд на хмурого парня и ощущает укол вины. Некрасиво получилось. — Чашку зелёного чая, пожалуйста. Но присутствие рядом Марка, который так похорошел с их последней встречи, бросает в экстаз. Больше нет тех старомодных очков, волосы красиво уложены набок, светлая рубашка плотно обхватывает широкие плечи, а ровная спина и прямой взгляд переворачивают всё в животе. Донхёк скучал намного больше, чем думал.

***

В ресторане они прибыли не больше получаса, за которые Донхёк узнал, что Джемин и Джено всё же поговорили о своём прошлом, но не стали близкими друзьями. Это его немного огорчило, но теперь у них хотя бы нет недосказанностей. У ЯнЯна, Ренджуна и Карины всё хорошо, в школе завели новые порядки, и такие новости сняли с плеч огромный груз. Всё было не зря. — Ты теперь местный школьный герой, — загадочно сказал Марк, но, казалось, он и правда так считает. — Многие восхищаются твоим поступком, было даже предложение вернуть тебя в школу. Но в итоге сошлись, что уйти всё же твой самостоятельный выбор. К дому Донхёка они шли в тишине. Солнце то скрывалось за серыми тучами, то снова слепило глаза, воздух стал плотным и влажным, припекало, как на дождь. Донхёку было спокойно, он прислушивался к звукам шагов Марка и плечом ощущал его тепло. Будто не было этих месяцев разлуки, сердце трепыхалось от счастья. Он позволял себе эту иллюзию, оттягивая разговор. — Бабушка, дедушка, я дома! — кричит уже в доме, но никто ему не отвечает. — Вы где? — у стены в прихожей стоит чемодан Марка, при взгляде на него желудок простреливает спазм. — Они ушли, — слова Марка заставляют обернуться назад. — Вот записка. “Будем у друзей. Вечером не ждите”. Теперь они остались одни. С улицы долетает шум моря, слабый бриз колышет занавески, на плечи давит груз вины и необъяснимого страха услышать отказ. Но Марк смотрит на него открытым и нежным взглядом, что простреливает позвоночник у поясницы. Вся эта ситуация, их встреча делают Донхёка слабым, безвольной марионеткой в руках умелого Купидона. — Я ждал тебя ещё с того самого момента, как только решил уйти, — медленно говорит он. — Я готов ждать тебя в любом случае. Просто знай это. — Донхёк, я здесь, рядом с тобой, — Марк подходит ближе и берёт его лицо в по прежнему сухие ладони. — Без тебя я больше не хочу. Твой уход… он был необходим. И я смирился с этим, потому что верил, что наша история ещё не закончилась, не могла так оборваться. Но теперь всё будет хорошо, вот увидишь. Их губы легко встречаются в поцелуе, будто прикосновение невесомого пёрышка и полупрозрачной вуали. Донхёк прижимается ближе, чтобы сквозь тонкую ткань одежды почувствовать знакомые изгибы, руками зарывается в тёмные волосы Марка и не может сдержать тихого стона от пылкости, с которой его целуют. Марк обнимает его, окутывает жаром своей страсти, сводя с ума окончательно. Это намного ярче, чувственней и лучше, чем во всех снах и воспоминаниях. Они, словно изголодавшиеся по ласке зверёныши, не могут насытиться прикосновениями к желанному человеку. Спальня Донхёка залита вновь показавшимся солнцем, и его жар смешивается с жаром возбуждения. Марк медленно раздевает их обоих, покрывает поцелуями всё тело Донхёка и что-то безостановочно шепчет. Голова идёт кругом от силы чувств, желание сворачивается в животе, а кожа покрывается дрожью. — Марк, — тянет Донхёк, выгибаясь в спине. — Марк, я хочу тебя. Не останавливайся. Рука Марка скользит между бёдер Донхёка, легонько поглаживает внутреннюю сторону, дразня. Пальцы другой задевают член, вырывая задушенный полустон. Этого так мало, но настолько приятно, что останавливаться нет ни малейшего желания. — Ты прекрасный, — Марк склоняется ниже, мокро целует припухшие губы, не прекращая своих манипуляций. Его рот хранит вкус выпитого чая, горячий язык задевает донхёков, и всё это вместе выбивает весь воздух. — А ты невероятный. У Донхёка пальцы поджимаются от удовольствия. Ощущать Марка рядом, жаться к нему в самом интимном смысле — это казалось таким далёким для него, почти невозможным, запретным. Право на любовь стало высшей наградой, которую нужно выстрадать и пойти против всего мира (ещё страшнее идти против мира внутри себя). Донхёк примыкает открытыми поцелуями к шее и плечу Марка, языком собирает солёные капельки пота и принимается руками ласкать в ответ. Они снова вернулись друг к другу, как и должно быть, пока за окном начинает капать дождь между солнечными лучами.

***

После оргазма их накрыла сладкая нега, сонливость опустилась тонкой тенью, желание делать что-то не было. Марк вернулся из душа обратно к Донхёку и так и замер у двери. Теперь уже закатное солнце целовало смуглую кожу на его нагом теле, на спине играли тени ветки дерева за окном, влажные после душа волосы натурального каштанового оттенка прилипли к шее. Донхёк соблазнительно лежал на светлых простынях и, просто дремая, выглядел, как настоящий сладкий грех. Марк не мог противится желанию сделать его своим. Кровать беззвучно прогибается под весом севшего Марка, он накрывает ладонью спину и улыбается осознанию, что может себе позволить такую вольность. Губы прижимаются ко влажному плечу, лёгкие наполняются приятным ароматом чужой кожи и солёного морского ветра, которым Донхёк пропах насквозь. — Уже вернулся, — бормочет с улыбкой Донхёк, переворачиваясь на бок. Его щёки чуть румяные, а глаза сонные. — До сих пор не могу поверить, что всё это правда, а не очередной сон, — признаётся Марк. Донхёк берёт его за руку и оставляет несколько поцелуев на костяшках, прижимается щекой к ладони и заглядывает в глаза. Такой чистый и неземной, что становится плохо от его красоты. — Ты согласен быть моим? — Твоим кем? — его голос немного хрипит, но и это вызывает только тепло в груди. Разве Марк заслуживает всё это? Во время их разлуки он вылез из своего панциря, начал заниматься спортом и больше общался с друзьями. Ему даже предложили организовать кружок по ботанике для средних классов. Многое изменилось, но чувства к Донхёку остались прежними. — Не знаю, просто моим. Парнем, возлюбленным, партнёром, будущим мужем, — на последнем они оба смеются и придвигаются ближе друг другу, продолжая смотреть в глаза. — Не важно, как мы будем называть нас. Я просто буду с тобой, пока мы оба этого хотим. — Я согласен быть вместе, Марк Ли, — отвечает Донхёк и крепко обнимает Марка. Марк обещает себе, что больше не отпустит Донхёка, и целует его мягкие губы, признаваясь в настоящей любви.