***
Шон прокрался ко мне ночью, убедившись, что никто за нами не следит, и включил свою глушилку. Свежий после душа, растрепанный, босой. Вкусный. – Дракошка, мужчины эти в сопровождении посла отнюдь не секретари никакие. Заметила их костюмы с платочками в нагрудных карманах? Там встроенные камеры, я сразу приметил. Вот же черти. Я как чувствовала и куда не следует их не заводила. Хотя с кротом они и так могли узнать все что хотели… А Шон фыркнул и, потянувшись, выдал с хрипотцой в голосе: – Ты молодец, светские беседы поддерживаешь на уровне. Чувствуется герцогская муштра. О, и с Бьёрном этим в гляделки поиграла, я заметил. Кстати, впечатлилась парнем? Это он о красоте, что режет глаз своей безупречностью? – Я уже давно бесповоротно впечатлена другим парнем, Шон, – мягко ответила я и погладила его по чуть колючей щеке кончиками подрагивающих пальцев. Мы лежали поверх покрывала, лицами друг к другу, одетые в домашние штаны и футболки. Комната утонула в полумраке, освещенная лишь неверным светом маленького бра над моей стороной кровати. Шон улыбнулся крышесносно и наградил меня чмоком в нос. Продолжил: – Если он вдруг захочет пообщаться поближе – не отказывайся, но в пределах разумного. Тими, мне, конечно, крайне неприятно просить тебя об этом, но мы должны выяснить их мотивы, а для этого надо их отвлечь на пару часов. Завтра езжайте на прогулку по окрестностям, а я в их вещах пороюсь. Все сделаю в лучшем виде, они не заподозрят. – Шон, а ты… просчитал слабость Рагаста? – Пока нет, дракошка. Так, мелочи, не стоящие внимания. Он опытный политик, ведет себя безупречно, о нем мы знаем крайне мало, только те сведения, которые представлены в его вверительных грамотах. Он здесь в Империи как залог хрупкого мира – никакой торговли или культурного обмена между Империей и Островами нет, да ты и сама вполне в курсе. Спровоцировать его сейчас мы не можем, это недальновидно. Поэтому просто наблюдаем, все нюансы подмечаем. Они будут здесь еще и завтра – послушаем, что он тебе выдаст. – Шон… – начала я и замолчала. Мне хотелось рассказать ему, как я рада, что он пришел ко мне сюда, в мою спальню поздно ночью. Хотелось поведать, насколько сильнее я себя ощущаю только благодаря его присутствию рядом за столом. Хотелось кричать о своем открытии, о своих чувствах к нему. Но я не смела. – Тимиредис, – шепнул мужчина жестко. – Сейчас не время расслабляться. Но я… хочу коснуться тебя. Ты позволишь мне? Кровь ударила мне прямо между ног, закручивая мое самое интимное место в какую-то спираль. Я приоткрыла губы, невольно начав глотать воздух чаще. Он спрашивал позволения таким тоном, что же именно он хочет сделать? Чувствуя головокружение от охватившего меня предвкушения чего-то запредельного, я слабо кивнула. Шон резко перекатился, оказавшись сверху и придавив меня своим напряженным телом, крепко схватил за запястья. – Ты такая доверчивая, дракошка, такая искренняя. Доверяй только мне, поняла? Другим доверять я запрещаю. Поняла меня, Тими? В его голосе скользили властные нотки, не слушать и не слышать невозможно. – Да, Шон, конечно. Мы смотрели в глаза друг друга, видя там отражение одинаково темных, шальных мыслей. В потом мужчина перевел зачарованный взгляд на мои губы. – Ты моя. Он прижался к моему рту, будто в доказательство своих слов. Удерживая меня руками так, что я не могла и пошевелиться, Шон целовал мои губы, нежно и ласково, вопреки его собственническому утверждению. Я отвечала ему, также нежно проводя по его губам языком и чуть захватывая нижнюю губу зубами, посасывая ее и слегка оттягивая. Рот Шона был невероятно приятным, мне хотелось больше его, хотелось, чтобы он проник глубже в меня. Я скользнула в его сладость языком и потерлась, застонала от нахлынувших потрясающих ощущений. Он отпустил мои руки и начал гладить мою шею и плечи, не переставая целовать, уже глубоко и интимно вторгаясь в мой рот. А потом, оторвавшись от губ, стал покрывать поцелуями мои щеки, мочки ушей, шею, ключицы... В его касаниях переплетались нежность и сила, иногда он даже прикусывал зубами кожу и тут же зализывал укусы. По всему моему телу пошла истома, и я выгнулась ему навстречу, прося… сама не знаю чего. – Не бойся, дракошка. Шон спустился ниже, немного приподнялся надо мной, а потом, пронизывающе глядя мне в глаза, медленно задрал мою футболку и стянул бюстгальтер вверх. Я закусила нижнюю губу и невольно задрожала. Он уже ласкал мою грудь, но оба раза под одеждой. От мысли о том, что он сейчас видит, стало немного не по себе. Конечно, вчера он застал меня голой в ванной, когда спасал от ступора, в который я впала после поминальной службы, но тогда я отнеслась к этому безучастно, и Шон нарочно уставился мне в лицо, не опуская глаз ниже моих, как и обещал. Сейчас же он жадно смотрел на мое тело, на мою налившуюся грудь, ноющую в ожидании его прикосновений. Он погладил меня по ней, нежно, чувственно, обхватил ладонями, а потом потер соски между пальцами. Я часто дышала, голова кружилась. – Ты такая красивая, Тимиредис, везде такая красивая… и манящая. – Обреченный шепот. Он опустил голову и поцеловал чувствительную кожу, облизал сосок и втянул его в рот. Это новое чувство поразило сродни молнии, тело жгло сладким огнем, истязательно-трепетным. Просунув руку мне под лопатки, Шон не позволял отодвинуться, целуя то одно, то другое жаждущее его прикосновений полушарие, лаская меня коварными смелыми пальцами. Резко сведя груди вместе, он принялся за оба соска, начал ритмично сосать и облизывать их. – Аааааа….. Связных мыслей не осталось, предательские разряды напряжения пронзали мое тело от груди и ниже, мои ноги невольно раздвинулись в немом приглашении. Я вцепилась пальцами в его плечи и царапнула, не в силах сдержать себя. Грудь вздымалась от рваного дыхания, переходящего в просительные стоны. Шон дарил мне невероятное, сногсшибательное чувство окончательного блаженства, сродни полету в невесомости. – Тими, Тими моя, тебя хорошо? – задыхаясь, хрипло пробормотал мужчина. Разве он не чувствует мой отклик каждой клеточкой своего тела? Вспыхнув, я призналась: – Да, Шон, очень, да… я хочу трогать тебя, – мои руки потянулись к нему, к его шее и плечам, но внезапно Шон снова схватил меня за запястья. – Нельзя, – грубо одернул мужчина. – Почему? Я не разумела и ничего не соображала, выгнулась еще больше, стремясь освободиться от захвата и обрушиться на его тело. Он зажмурился и вновь распахнул глаза, пояснил, тяжело дыша: – Я хочу тебя, дракошка, так отчаянно, что приходится прилагать силу воли, чтобы не сорваться. Я на самом деле очень властный и люблю командовать, ты, наверное, заметила? Но с тобой… Мне хочется доставить тебе удовольствие, хочется быть нежным, заставить твое тело плавиться от прикосновений. Предвкушение нашей близости приносит боль и наслаждение, это как изысканная пытка. Игра, а я люблю играть. И сейчас я заигрался, Тими, и переиграл самого себя. Если ты коснёшься меня интимно, я не сдержусь. И тогда.., – он оборвал себя. – И что нам делать? Как пытка, сказал он, да, я с ним была согласна. Мое своенравное тело рыдало от неудовлетворения. – Я буду заниматься с тобой любовью, Тимиредис, не сексом, а любовью, если… когда придет время. – Он снова пронизывающе смотрел мне в глаза неподражаемыми шоколадными омутами. – Я хочу, чтобы, когда это случится, вокруг никого не было, только мы вдвоем, хочу, чтобы ты кричала от блаженства, чтобы со мной познала, что такое близость душ через тела. Он отпустил мои руки и вновь нежно погладил соски своими ладонями. – Ты моя, – непреклонно повторил мужчина. – Поэтому я сделаю все правильно, как должно, Тими. Он криво усмехнулся, а потом с оттенком самоиронии полюбопытствовал: – Ты просчитала мою слабость? Чем я уязвим сейчас? Я сипло прошелестела, с трудом приходя в себя: – И чем же, Шон? Снова кривая усмешка и прищуренные темные глаза. – Я увяз в чувстве к тебе, Тимиредис, по самые кр… – глубокий вдох – уши. И, видя мое ошарашенное лицо, мой полный потрясения взгляд, фыркнул и опустил мою футболку. – Ты ныряй под одеяло, а я поверх. Мы же не конченные мазохисты?***
«Я увяз в чувстве к тебе, Тимиредис, по самые уши». За завтраком мне стоило большого труда сохранить лицо расслабленно-бесстрастным, глядя на сидящего напротив Шона, отдающего должное пышному омлету с ветчиной. Передо мною красовалась тарелка овсянки со смородиновым вареньем и кедровыми орешками, я методично отправляла в рот ложку за ложкой и не ощущала вкуса. Мы встретились глазами, в глубине его шоколадно-карих на миг полыхнул огонь, заметный только для меня. «Я увяз в чувстве к тебе, Тимиредис, по самые уши». Смотрела на этого невозможного, внешне невозмутимого мужчину и как наркоманка упивалась осознанием нашей мистической связи. «Я увяз в чувстве к тебе … по самые уши». Это наша тайна, как и мое ученичество у него. Про себя я прокручивала его признание снова и снова. Мне хотелось прыгать от восторга, хотелось подскочить к нему и игриво плюхнуться на колени, хотелось улыбаться нежно только для него, говорить обо всем только с ним. Но мы были не одни, мы принимали высоких гостей, у старшего из которых, по всей видимости, имелись матримониальные планы в отношении меня и его сына. – Лорд Рагаст, Бьёрн, сегодня чудесная погода, не находите? Мы с Аскани предлагаем не упускать этот прекрасный день и немного прокатиться по герцогству, что скажете? Можем даже пикник устроить. Тут речка недалеко, и есть отличное место с песчаным берегом. – Мы с удовольствием, Тимиредис, – это сказал Бьёрн, проявил интерес и впервые высказал свое желание даже прежде отца. – Лорд тер Дейл, вы присоединитесь? – посол все же счёл нужным уточнить у Шона его намерения. К моему тайному опекуну он обращался подчеркнуто вежливо и отстраненно. – Простите, но я – пас. – Шон поднял обе ладони вверх и поделился извиняющейся улыбкой. – Я полночи статью писал. О тотальной цифровизации общества и влиянии этого феномена на мыслительные процессы молодого поколения. Поэтому я собираюсь позвонить на кафедру дать некоторые указания, а потом, наверное, вздремну немного. Полночи статью писал, про себя хихикнула я. «Я увяз в чувстве к тебе, Тимиредис, по самые уши».***
На этот раз для прогулки мы выбрали восхитительный ярко-красный Мазерати – кабриолет с открытым верхом. Со дня трагедии с родителями он простаивал в гараже под одиноким плотным чехлом, и я не подозревала, что спорткар когда-нибудь все же дождется своего часа. А тут решила поехать на нем – вопреки. Слуги приготовили корзинку для пикника: копченое мясо, сухой сыр, оливки, бутылку белого игристого вина, клубнику в сливках, скатерть, приборы… Загрузились и поехали с ветерком. Лорд Рагаст сел на переднее сиденье рядом с Аскани, который вел машину, а мы с Бьёрном устроились сзади. Лиорт и Бредли с якобы-секретарями сопровождали нас в еще одной машине, седане гостей. Перед выездом, уже когда я стояла на пороге спальни, одетая в джинсы и футболку и с легкой паркой в руках, Шон приблизился ко мне и протянул пару бесцветных пилюль: – Будь осторожна, дракошка, с тобой Лиорт, конечно, но все же. Возьми, прими их – так на тебя не подействует никакая гадость, если они захотят незаметно что-то тебе подсыпать. Браслет не снимай, даже если решишь поплавать, хотя это не самая хорошая затея, – он поморщился. Так видно, что ему не хочется меня отпускать, но у нас не было иного выбора. Шон продолжил наставления: – Я тоже отслеживаю сигнал твоего браслета, при любом намеке на опасность жми на кнопку, не раздумывая. – Шон… – Что, дракошка? – Та речка, куда мы их повезем, Зана, – она ледяная. Он на мгновение вжал меня в себя, втянул воздух, зарывшись в мои волосы и, обернувшись к Лиорту, отрывисто бросил: – Головой за нее отвечаешь. – Разумеется, сэр.***
Мы катались по «полям и долам», иногда заезжали и в близлежащие милые деревушки. Роль гида взял на себя Аскани, он много и с юмором рассказывал о жизни в нашем родном крае, чувствуя себя при этом очень естественно, так, словно с семьей Торгердссонов мы познакомились не лишь недавно, а общались полжизни. Я же больше молчала и улыбалась, смотрела по сторонам и отдыхала душой. Природа у нас северная, леса в основном хвойные, темно-зеленые, но все же герцогство Сайгирн нельзя определить в мыслях как «суровое». Отличные дороги, ухоженные дома, повсюду в деревушках цветы в вазонах и клумбах, приветливые люди – красиво. Глядя на нас с Аскани и на необыкновенно привлекательных спутников, многие сайгирнцы улыбались. Возможно, завтра по интернету поползет уже другой слух. Бьёрн, как и вчера, выделялся нарочитой немногословностью, но я постоянно чувствовала на себе изучающий взгляд пронзительных льдисто-синих глаз. Ближе к трем мы добрались до речки, и мужчины из свиты посла принялись за обустройство места для пикника. – Тимиредис, прогуляемся? Загадочный сын посла протягивал мне руку, повернутую ладонью вверх. Чувствуя себя скованно, я подошла и осторожно коснулась его ладони своей рукой без браслета. А его кожа довольно приятная на ощупь, гладкая и прохладная. Я заметила тонкие светлые волоски на обнажившемся запястье, но мое сердце продолжало биться ровно. – Только если тут рядом, – я пожала плечами. – И, надеюсь, Бьёрн, вы не примете это на ваш счет, но Лиорт последует за нами, на небольшом отдалении. – В этом есть необходимость? – Его глаза улыбались, и вообще лицо стало более человечным, что ли. – Я пережила несколько покушений… Про моих родителей вы знаете. Мы уже неспешно шли вдоль пологого берега весело журчащей Заны. – Нелегко быть герцогиней, да? – А каково родиться близким родственником правителя Северных Островов? – Меня и правда разобрало любопытство, и я продолжила: – Ваша жизнь, какая она? Он подумал с минуту, потом ответил тихо: – Соревновательная. У нас жёсткие обычаи, Тимиредис, всегда нужно доказывать, что ты самый достойный, самый смелый, самый хитрый, самый популярный у противоположного пола… – И вы в этом преуспели? – ляпнула я и с досады почти прикусила себе язык. Прозвучало крайне двусмысленно. – В чем, в смелости или в популярности у дам? Его это забавляет, определенно. Что же, поиграем, северянин… – А что для вас важнее? – Вы сильный собеседник, Тимиредис. Важнее всего – не потерять себя. Я скосила на него глаза и прищурилась. Конечно, он непрост, ох как непрост. Но, как и я, он не выбирал обстоятельств своего рождения, для него это тоже приговор. – Бьёрн, позвольте спросить, где вы учились? На имперском вы говорите превосходно, и ваше произношение такое… певучее. – Спасибо, мне приятно. У нас в столице – в Понехьёлде, есть университет. – Он улыбнулся, блеснув белоснежными зубами. – Насколько я могу судить, довольно неплохой. Я изучал военную стратегию и языки, у меня к ним склонность. Мне нравится, что через язык познаешь менталитет народа. – Вау, впечатляет, правда. И на каких языках, помимо имперского, вы говорите? Викинг хмыкнул и признался: – Да на всех языках континента: имперском, шеррантском, немного на мириндиэльском и зарифском, и даже на языке кочевников. – На языке кочевников из Восточных земель? Мы развернулись друг к другу, не отводя глаз. – Да, Тимиредис, я говорю на их языке довольно сносно. – Это значит, вы их понимаете? Я уже просто шептала, у меня волосы зашевелились на затылке. Разрушительная война с кочевниками познакомила нас с некоторыми из их обычаев – поклонение крови, жертвоприношения… – Понимаю. Он тоже шептал, низко наклонившись к моему уху. – Но это не значит – принимаю. Пора это заканчивать. На что он намекал? На связи Северных Островов с кочевниками? На то, что он ведет переговоры? Ему около двадцати трех, изучал военное дело… Почему он проявляет ко мне интерес? – Бьёрн, давайте возвращаться потихоньку? Я проголодалась, а стол, наверное, уже накрыли. – Тимиредис, позвольте сказать вам комплимент, от чистого сердца? Вы юны, красивы – вы это и сами знаете. Самое привлекательное, что я вижу – вы умны, Тимиредис. И это… пробуждает азарт. – А вы прямолинейны. – Мы, северяне, все такие. Что связывает вас с герцогом Дейлом? Ого, вот это прямолинейность! – Общие научные интересы, похожий склад ума. – Я старалась говорить небрежно, будто речь шла не о Шоне, а о декане Раннкарре. Слава Богам, мы уже оказались рядом с остальными. Допрос прекратился.***
Когда мы вернулись, Шон спал, правда спал, и спустился он только перед ужином. Мы пересеклись с ним на лестнице, ведущей на первый этаж в голубую столовую. – Шон, ты… как твоя статья? Приняли? – Да, Тим, все отлично. Декан Раннкарр доволен донельзя. Перед сном расскажу поподробнее, к каким выводам я пришел. Значит, Шон что-то раскопал. Я дала особое указание поварам сделать прощальный ужин торжественным, приготовить необычные блюда. Мы нарядились – мужчины в элегантные смокинги, я в вечернее платье модного в этом сезоне пудрового цвета, подобрала волосы, надела туфли нежного мятного оттенка, на высоком каблуке. Не желая больше дразнить Бьёрна, я выбрала свое самое скромное вечернее платье. Его достоинством была ткань – плотная, но очень пластичная, изящно полуоблегающая силуэт. Мои усилия вознаградились сторицей – в столовой меня щедро осыпали комплиментами. Синие чистые глаза Бьёрна сияли, взгляд Шона полыхнул особым шоколадным блеском. Уже за кофе и десертом, когда мы лакомились клубникой в шоколаде, тирамису и Шоновым любимым землянично-ореховым пирогом со взбитыми сливками, лорд Рагаст заговорил о том, ради чего, как я догадываюсь, он и напросился в гости: – Тимиредис, вы же наслышаны о напряженности на границах? К моему глубокому сожалению, наши страны исконные противники, уже много веков, – он прервался, будто только сейчас подбирая слова. – Вы же знаете, я прожил в Империи уже довольно долго и, хочу признаться, проникся вашей культурой. Мне вовсе не нравится то, что творится нынче между Ларраном и Понехьёлдом. Все катится по наклонной. Однако… войны, которая вот-вот грозит случиться, возможно избежать. Голос посла звучал непринужденно, даже небрежно, словно чистый ручей, вдруг обернувшийся горным водопадом, этакий с виду внезапный поворот в светском разговоре. А у меня схватило спазмом горло – от его дерзкой прямолинейности. Вот так, неприкрыто? Шон, сидящий напротив с бесстрастным выражением лица, равнодушно бросил: – Каким же образом, лорд Торгердссон? – Есть много путей, – посол многозначительно посмотрел на сына, а потом на меня. – Мы давние соседи, но вы так мало о нас знаете… Я искренне благодарен за гостеприимство и теплый прием в Сайгирне. Приглашаю вас нанести нам ответный визит. И снова ответ пришел от невозмутимого Шона: – Тимиредис молода и любознательна, но она герцогиня Сайгирн. Такой визит за спиной Короны расценят однозначно, а именно как вмешательство в официальный политический курс. Лорд Рагаст склонил голову, показывая, что он принимает доводы собеседника. – Ну тогда, чтобы не возникло осложнений, разрешите пригласить и вас, как яркого представителя научного сообщества. У нас в университете в Понехьёлде крайне заинтересованы в сотрудничестве и обмене опытом. Официальное приглашение я отправлю Короне по дипломатическим каналам. Как насчет августа? Хватит молчать, Тимиредис! Я осторожно обронила: – Я рада приглашению, лорд Рагаст, и вашим добрым намерениям. Мне очень жаль, но это лето у меня давно расписано… А потом начинается учеба в Галарэне. Поймала одобрительный взгляд опекуна. Лорд Рагаст и бровью не повел. – Тогда что скажете об идее провести с нами зимние каникулы? В декабре? Это будет даже интереснее. Вы удивитесь – зима у нас, в самом сердце Понехьёлда, вовсе не такая суровая, как на побережье Северного моря. Приезжайте вместе с братом и лордом тер Дейлом. Я гарантирую безопасность, могу поручиться, ведь я – дядя короля. Этот изворотливый полярный волк опять поставил нас в безвыходное положение. Мое недовольство захлопнувшейся ловушкой мешалось с восхищением его острым умом. Мне нужно пространство для маневра. – Лорд Рагаст, прежде чем согласиться, нужно все обсудить с Короной. Надеюсь, вы понимаете неоднозначность вашего ммм… предложения? – Конечно, Тимиредис.***
Мы стояли во дворе и дружно махали северянам вслед. Наконец-то они уехали… это был сложный опыт, полный лавирования, полунамеков, и, к моему изумлению, удовольствия от общения с разносторонними собеседниками. Аскани шумно выдохнул и объявил: – Я устал и еду домой. Тими, ты заметила, этот неотразимый Бьёрн тобою заинтересовался? Пялился на тебя в машине, я в зеркало заднего вида все время замечал. – Ну что ты напридумывал, Ас! – Я смутилась, что Аскани творит? Такие заявления при Шоне… – А что, вы здорово смотрелись вместе, когда гуляли вдвоем вдоль берега. Манипулятор чертов, и как я раньше не замечала, что он ловит людей на разных неловкостях? – Это был просто долг гостеприимства. Но, раз ты моя семья, я могу позволить себе наплевать на манеры и удалиться первой. Увидимся, Аскани. Резко развернувшись, я зашагала к замку. Шон догнал меня, спокойно пошел рядом. Молчал. Так мы и добрались до моей комнаты. Время позднее, а из-за слов Аскани я чувствовала себя не в своей тарелке. – Забей, дракошка, он просто выплеснул на тебя свое недовольство. Аскани зудит, что его отодвинули от дел. Но, если он разыграет карты верно, сможет взлететь куда выше. – Ты думаешь, у него в голове расчет? – К счастью для него, Тими, его расчет совпал с чувствами. Иначе мне бы пришлось вмешаться, – Шон глубокомысленно посмотрел на меня. Он знает, знает о романтических отношениях Аскани с Брианной. Я разозлилась на двоюродного брата, но не хотела для него проблем. – Шон, Аскани порядочный человек. – Я давно это выяснил, Тим. – Он равнодушно пожал плечами. – И лучше ему таким и оставаться. Мне нужно показать тебе кое-что. Шон втолкнул меня в спальню, не таясь, вошел следом, усадил меня на край кровати. – Сядь, пожалуйста. – Что происходит? Мужчина оказался позади меня, обхватил своими худощавыми бедрами, прижавшись со спины. И снова, как и всегда наедине с ним, я почувствовала странную свободу и необъяснимое, сверхъестественное ощущение абсолютной защищенности, расслабилась, откинулась ему на грудь. Это же Шон, это его будоражащий запах обволакивает меня со всех сторон. – Мне удалось порыться в вещах Рагаста. И, Тими, вот что я там обнаружил. Шон достал телефон из кармана брюк и открыл фотографию, приблизил. Вначале я не поняла, совершенно определенно это наш замок, башни Сайгирна ни с чем не спутать. Но выглядело все несколько иначе, будто я разглядывала рисунок акварелью? Снимок, который Шон сфотографировал на свой телефон, был старым, слегка потертым и выцветшим, снятым еще на пленку. Очевидно лето, солнце, везде зелень и цветы. В центре снимка два человека, смутно знакомые. Я приблизила изображение. Женщина – хрупкая, изящная, темноволосая – была красива. Она улыбалась светло и беззаботно, весело глядя в объектив своими серыми глазами. Позади нее стоял высокий мужчина и обнимал ее за тонкую талию. Светлые длинные волосы, глаза такой яркой голубизны, что это выделялось даже на фотографии, темные ресницы и брови. Кого же они мне напоминают? Женщина… я вижу это лицо каждый день, когда смотрю на себя в зеркало, только у меня золотисто-карие глаза. Догадка обожгла душу. Мама, это моя мама на фотографии, а рядом с ней молодой, красивый… лорд Рагаст Торгердссон.***
– Он знал мою маму. – Да. – И он бывал здесь раньше, хотя в письме явно писал, что… Хотя нет, это я так подумала, исходя из фраз, которые он выбрал. Он не солгал напрямую. – Да. Что это значит? Заметно, что двое людей на фотографии были близки, доверяли друг другу. Кто сделал этот снимок? Мой папа, герцог Кинтар тер Ансаби? Или мама с папой в то время еще не встречались? На фотографии мама выглядела очень молодо, наверное, даже моложе меня. Я не знала, как мне отнестись к этой неожиданности. Лорд Рагаст предпочел промолчать о том, что знал родителей. Ниточка Шона ведет на Северные Острова. В груди стало тесно, дыхание сперло. Мужчина обнял меня еще крепче, наклонился к уху, проговорил тихо, жёстко: – Как ты думаешь, Тимиредис, что значит быть таким, как я? – О чем ты говоришь? – Моя работа – находить и уничтожать предателей и преступников. Каково это, что думаешь? – Я… я не знаю, Шон. После секретной базы в Ларране я размышляла, смогла ли бы я поступить как ты, даже если это кажется справедливым. – Я учил тебя, никому не доверяй, пока не будешь уверена на сто процентов. И то, доверие застывает в моменте, ты не знаешь, что случится в будущем, как поведет себя человек, которому ты доверяешь. Голос Шона звучал холодно и отстранённо, по-настоящему хлёстко, руки сжимали меня крепко, не давая пространства. Тиски Палача. – Сегодня мы обсуждали отношения Аскани с Брианн. Дракошка, если он воспользуется ею, чтобы достичь своих корыстных целей, попытается через нее захватить власть, я уничтожу его. – От его жёсткого голоса и от того, что он только-что произнёс, мне на какой-то краткий миг стало жутко. А Шон продолжал ледяным тоном: – Ты должна это уяснить, я такой. Я не убиваю без причины, но, когда нужно – я не колеблюсь. Лорд Торгердссон тебе понравился, я это понял. Ты сможешь нажать на спусковой крючок, если обнаружишь, что он заказчик убийства? Я не знаю, я не знаю, не знаю... У меня задрожали губы. – Прекрати, Тимиредис. – Опять этот жёсткий бесцветный голос, голос Палача. Мне во что бы то ни стало надо узнать... – Шон, а со мной ты бы смог так поступить? Он задохнулся будто от приступа сильной боли, повисло безмолвие, совершенная тишина, в которой слышались лишь наши неровные вдохи и выдохи. Я ждала, считая удары сердца. Шон резко ослабил хватку, погладил меня по затекшим рукам нежными ладонями. Ответил тихо, с затаенной мукой в голосе: – Любой мой выбор означал бы мой… конец. Я бы перестал дышать, Тими. Не ставь меня перед таким выбором, дракошка. Снова безмолвие, я сидела и не могла шевельнуть и пальцем. От изменившегося голоса Шона, от его тона у меня по спине ползли мурашки. А каково ему? Что с ним произошло, что он может так об этом говорить? Откуда у него этот зверский узор на спине? Решившись, я подняла дрожащие ладони и ласково погладила его по уже нежно обнимающим меня рукам кончиками робких пальцев. Шон проронил негромко: – Торгердссон не таясь говорил о войне, это прямая угроза. Надо срочно обсудить с Бель, Аром и Ти. Война все равно начнется, Тим. У нас есть данные разведки, что северяне ведут переговоры с кочевниками и собирают войска у границ. У границ твоего герцогства, дракошка. Я почувствовала нарастающую панику. Как я справлюсь с этим? – Почему ты только сейчас мне сообщаешь об этом? Его голос стал спокойнее и намного мягче. – Дракошка, ты еще очень молода. Знай ты заранее, могла ненароком себя северянам выдать. Поэтому я немного придержал новости. Но, конечно, необходимо что-то делать, принимать контрмеры, и это будет решать Корона, не ты одна. – Корона – это и ты в том числе, Шон? Я права? Он прижался к моей шее и приласкал ее легким поцелуем, потерся об нее щекой. – Да, Тими, ты все правильно поняла. Мне скоро нужно ехать в Ларран, а потом на переговоры в Тер-Шеррант и Мириндиэль. Конечно, ведь он «серый кардинал» – тот, кто скрыто управляет Империей, а значит – должен быть везде и одновременно нигде. Он и так помог мне, поддержал меня. Я должна и сама уметь выкручиваться. – Ты едешь со мной. Что? – Что? Шон, ты просто хочешь, чтобы я… вот так вот просто последовала за тобой? Сопровождала тебя везде? – Это приказ, Тим. У меня перехватило дыхание. Он воспользовался своим правом. «Беспрекословно» – таково было его условие. Если я хочу, чтобы он меня учил, я не могу возразить, и он это знал. Шон откинулся назад на кровать, увлекая меня за собой, развернулся так, что мы оказались лицом к лицу. Пронизывающе взглянул в глаза, но не властно, а крайне напряженно, с самым серьезным видом. Шоколадные омуты завораживали. – Дракошка, пошла уже большая игра. Я буду тебя тренировать и учить, откладывать нельзя. Возможно нам зимой на Острова ехать придется. И я… хочу сам за тобой следить. Я его понимала, но разве подобное осуществимо, учитывая, кто мы? – И в качестве кого я буду с тобой рядом? Странно, согласись, если едва поступившая на твой факультет герцогиня-первокурсница будет повсюду за тобой следовать, преданно как собачка, это никаким совместным проектом не оправдаешь. – Обсудим еще, под каким соусом все провернуть. В любом случае, поедешь на совещание в Ларран, дело касается укрепления обороны твоего герцогства. Аскани тоже привлечем к обсуждению – я распоряжусь, его вызовут от Короны. Ты очень устала? Хотел научить тебя кое-чему. Я вымоталась, тело ломило, голова шла кругом от переизбытка фактов и чувств, но я не могла отказаться от его урока. Столько всего обрушилось на меня в последние дни. Я должна стать сильнее. – Мне нужно только принять душ и переодеться. – Хорошо, встретимся через час. Поцеловав меня в нос, Шон вышел.***
Под мягкой маской теплых глаз Сокрыты тайны. А под ними Иные тайны. Словно тиной Невидимой, необратимой …. Укутана. Зачем, любимый?