***
Как и всегда, мы мчались с невероятной скоростью, и Шон маневрировал привычно молниеносно, он искусно выкручивал руль своими ошеломительными длинными пальцами. Его руки на руле лежали расслабленно и как-то даже лениво. Надежно. Притягательно. Дорога непрестанно вилась и крутилась, резко сворачивала, однако отчего-то я вовсе не боялась. Я опять погрузилась в странную свободу и защищенность, снова это сладкое чувство, которое я испытывала наедине с ним, мой гибельный шикарный наркотик. Внезапно я поймала себя на мысли, что мое восприятие свободы рядом с Шоном невероятно схоже с моим восприятием свободы, когда я смотрю на каменную статую Мрака. Ох, совсем очумела герцогиня, наверное... После слов Шона о зове на меня будто снизошло какое-то абсолютное откровение. «Так правильно, то, что я здесь – это правильно», словно внутренний голос говорил со мной. Я замолчала, расслабилась и просто упивалась грандиозным видом за окном. Мне хотелось, чтобы Шон вдавил педаль в пол, ехал еще быстрее, еще стремительней, чтобы приблизил меня… И когда за поворотом показался белесый трехэтажный дом, спрятанный между скал, я с отчаянием застонала про себя – слишком рано. Неправильной формы, весь угловатый и необтесанный, даже грубый, он гармонично вписывался в окружающее величественное буйство природы. Только вот крыша отчего-то плоская и совершенно пустая. Шон притормозил у кованных ворот, которые тут же начали бесшумно открываться. – Мы на месте, дорогая. Он заехал во двор и запарковал джип. До дома оставалось метров сто – их предстояло пройти по ухоженному живописному саду, сквозь который пролегала небольшая тропинка, засыпанная серым гравием. – Шон, есть что-то, что мне следует знать, сделать или наоборот, не сделать? Он глянул одобрительно, помог мне выйти из машины, не мудрствуя лукаво схватил меня за талию и вытащил, словно пушинку. Я глотнула вкусного и свежего горного воздуха, будто хлебнула воды из магического источника. Эта страна и эти горы грозятся свести меня с ума окончательно. Голос моего мужчины прозвучал беззаботно: – Просто будь собой, жена. Опять жена, он что же, настолько быстро прикипел к подобному обращению? Или нарочно меня смущает? – Я представлю тебя как Тимиредис тер Дейл. Я опешила. – О!.. Почему, Шон? Он навис надо мной и пропитал своим особенным пронизывающим темным взглядом, пояснил серьезно: – Я должен назвать твое полное имя, здесь так принято. А фамилия… Раскроем тебя, и наши неофициальные переговоры тут же неизбежно превратятся в официальные, что совершенно ни к чему. Выдумывать что-то левое, значит, нагло врать Мудрейшему, а это недальновидно и… неправильно, Тим. Ложь они почувствуют, и это их смертельно оскорбит. Ты связана со мной, властители это сразу поймут, от нас за лигу несет совершенно определенной аурой взаимной страсти. Поэтому я запросто могу открыто заявить, что ты моя. Так я обозначу, что ты под моей защитой и покровительством. И ты подтвердишь, это приказ. У меня вмиг напрягся живот, и я сжала послушные бедра. Сладко, сладко и абсолютно сногсшибательно. И ненормально, Тимиредис. В отношении его распоряжений он не оставил мне выбора. – Если так нужно для дела, то конечно, Шон. – Шон, приехал уже? – откуда-то издалека окликнул низкий женский голос. – Заходи давай, мы на террасе. Мужчина взял меня за руку и уверенно повел вокруг дома. Мы шагали, и я все отчетливее ощущала запах мяса, жарящегося на углях. Невольно у меня потекли слюнки. Мы сытно позавтракали, конечно, но прошло уже три часа, а утром мы потратили очень много энергии. И мясо – мясо какое-то непривычное, аромат совершенно мне незнаком. Не свинина, не говядина, не курица… не гусятина, не крольчатина, не оленина… Вообще что-то, чего я доселе никогда не пробовала. Смешно, но меня заинтриговало мясо. – Шангарр, Аршисса, – Шон крышесносно и предельно искренне улыбнулся вышедшим нам навстречу хозяевам дома. – Привет! Привет?! Привет правителям другой страны?! Видимо, они очень близко знакомы. – Привет, Шон! Высокий и мощный темноволосый мужчина с глубокими карими глазами подошел к нам и пожал с готовностью протянутую правую руку. В левой руке Шон все еще крепко удерживал мою ладонь, тихонько сжимая отчего-то задрожавшие пальчики. Я из-под ресниц изучала Мудрейшего. В Шангарре чувствовались сила и достоинство, а еще безмятежность и свобода, так присущие жителям этой замечательной прекрасной страны. Он улыбался, глядя на Шона, и вроде бы искренне радовался встрече. Я начала понимать, почему Шон предостерегал меня от неправды. Солгать этим древним темным глазам совершенно немыслимо. – А кто это с тобой? Обладательница обволакивающего низкого голоса – Аршисса – уставилась на меня, на полпути остановив уже протянутую Шону руку. Ослепительно красивая женщина, от которой Шаорран унаследовал свою потрясающую внешность. Она выглядела невероятно молодо. Медноволосая, тонкая, невысокая, тоже облаченная в легкое струящееся платье изумрудного цвета, Властительница изучающе скользила по мне своими золотистыми глазами. И в этих слегка хищных глазах угадывалось безмерное удивление. – Ма, па! Прикольный сюрприз вам Шон устроил? Ма, наконец-то я вижу, что и тебя возможно изумить. Я заморгала, словно вынырнув из дремы. Значит, принц Шоарран уже здесь. Он приблизился танцующей походкой, сияя хитрым взглядом, и тоже поприветствовал нас, будто старых добрых друзей. Во внезапно нахлынувшей тишине все трое Ал`Эроллд глазели на меня. Я начинала ощущать себя неведомой зверушкой в зоопарке. – Аршисса, – Шон заговорил очень мягко и все же поцеловал нежные пальцы Властительницы, – Шангарр, позвольте представить вам Тимиредис тер Дейл. Тими моя… студентка и подопечная. Ни слова лжи, и даже его фамилия воспринималась моей душой кристально естественно. «Тимиредис тер Дейл», от этих его слов моя кровь запела серенаду, настолько ей понравилось звучание. А Шон, выпустив мою ладонь, продолжил: – Тими, это Шангарр Ал`Эроллд, правитель Тер-Шерранта, и его супруга Аршисса Ал`Эроллд. – Приятно познакомиться, Ваши Величества. Я присела в реверансе, изящно склонив голову. У Шона ведь подопечная с манерами. – Ах, поднимайтесь, Тимиредис! Мы рады вам. Близкие Шона – это и наши близкие, чувствуйте себя раскованно. Можете обращаться к нам по имени. Властительница благосклонно склонила голову. – Благодарю. Для меня большая честь познакомиться с вами. – Идемте, куду почти готов, – пригласил Шангарр. Куду, так вот что это за мясо! Я лишь слышала о нем, а теперь отведаю редкого блюда. Шон снова взял меня за руку и подтолкнул вслед за хозяевами вглубь сада. Мы прошли к просторной беседке, забранной вьющимся диким виноградом, и плюхнулись на небольшие мягкие диванчики «для влюбленных», обложившись еще и подушками. Шон сидел неизменно рядом, почти касаясь меня бедром, и вел себя очень свободно. Он так близко, близко на хрупкой грани дозволенного, его рука лежала на спинке дивана позади меня, ладонь почти трогала мою вспотевшую шею. Будто на каком-то тонком плане я ощущала жар и силу от его пальцев. Сидела, безупречно выпрямив спину, скромно сложив руки на коленях, ноги целомудренно перекрещены. Шаорран присматривал за мясом и весело перебрасывался ничего не значащими шутками с родителями и моим опекуном. Велась неторопливая беседа на отвлеченные темы, обсуждали и ценные книги, и пресловутое искусство, и насущные вопросы управления страной и много других умных вещей. Шангарр предложил легкое красное вино – столовое, непьяное, и мы все пригубили из витых хрустальных бокалов. Наконец набросились на мясо, неимоверно вкусное и сочное. Вприкуску к мясу подали легкий салат из овощей и еще теплые печеные пшеничные лепешки. Мы с Шоном ели из одной тарелки, он выбирал для меня самые аппетитные небольшие кусочки, накалывал их на вилку и предлагал мне. «Как прирученной зверушке», раздражалась я, именно такая у меня сложилась ассоциация. Аршисса задумчиво поглядывала на нас из-под густых темно-рыжих ресниц, особенно на то, как Шон меня кормил, и от ее порой колкого взгляда становилось не по себе. Но я по большей части молчала, послушно жевала и старалась не упустить нить разговора. Время истекло вяло, послеобеденное солнце уже скрылось за вершинами гор, уступив трон робкому месяцу, идущему на убыль. Шаорран принес из дома гитару и начал тихонько наигрывать какую-то ненавязчивую лиричную мелодию. У него оказался низкий певучий голос, с волшебными соблазнительно-бархатными нотками. Никакими переговорами и не пахло, ни слова пока не произнесли о деле, ни единого намека о настоящей причине нашего приезда к правящей семье не сделали. За кофе и сладким десертом мы с Аршиссой принялись обсуждать имперскую и тер-шеррантскую моду, обмениваясь впечатлениями по поводу популярных в этом сезоне цветов и дизайнерских коллекций. Наконец, когда мои глаза уже почти слиплись, Шангарр тактично спросил о цели нашего визита. – Шон, мы с Аршиссой всегда рады видеть тебя, и ты об этом отлично знаешь. Но ты ведь здесь не просто так? – Ты верно догадался, Шангарр. У меня пренеприятнейшие сведения, и я не уверен, что ты воспримешь их спокойно, – ровным голосом сознался Шон. – Говори. Вместо ответа Шон достал телефон и включил запись. А он подготовился и отобрал материал. Ну разумеется, чему мне дивиться! Здесь признание Шэрна и, как я полагала, нарезка из подсмотренных нашим незадачливым объектом собраний так называемой оппозиции. Прозвучала пара незнакомых мне имен, люди бурно обсуждали предательские планы, в том числе по свержению и убийству правящей семьи Ал`Эроллд. У Шангарра по скулам заходили желваки, он так крепко сжал кулаки, что побелели костяшки, но правитель не проронил ни слова, лишь озабоченно вслушиваясь в голоса. – А картинки нет? – Шэрн старался не высовываться. – И где он сейчас? – это уже Аршисса поинтересовалась. Ее голос был намеренно выцветшим. Все-таки Шэрн сын ее двоюродного брата, тяжело принять такое. – В Драконьих горах. – Надо же... Шангарр снова заговорил, спокойно и взвешенно. – Шон, если бы это не был ты, я бы и слушать не стал. Но зная тебя… Как ты вообще на это вышел? Шон не заколебался в озвучивании версии, к которой они в конечном счете пришли с Шаорраном. – Ты же знаешь, мы отслеживаем агентурную сеть кочевников. С ними трудно что-либо понять вообще, но при поимке одного из них я уловил имя этой семьи. К Шариду мы не могли подобраться, да и не имели права. А вот Шэрна даже упрашивать долго не пришлось, ты же в курсе его слабостей? И тогда он проболтался об отце. Не поставить тебя в известность я не мог. – Обвинить такого человека в измене дико, Шон. Он близкий родственник Аршиссы. Он не способен на подобное. Сама же Аршисса только бегала взглядом от мужа к Шону и обратно. «А она игрок, отнюдь не простая супруга правителя», пришло мне в голову. Это читалось в ее затопленных обреченной горечью глазах. И сейчас она отбросила все родственные чувства, потому что речь шла о защите государственных интересов и благополучии ее семьи. Шон пожал плечами и признал: – Я понимаю, что выдвигаю здесь голословные обвинения, основанные на показаниях сынка-наркомана и аудиозаписях сомнительного качества. Но мы же можем все проверить, Шангарр. Организовать слежку за местом предполагаемой встречи Шарида с кочевником, даты нам известны. Я наверняка знала, что качество найденных в телефоне Шэрна записей довольно сносное, что там встречались и видео, обличающие заговорщиков. И что Шон не хотел раскрывать всех козырных карт. Шангарр взглянул на свою рыжеволосую супругу: – Дорогая… – Я понимаю, что это необходимо, – мягко отозвалась Властительница. – Мы не можем закрыть на это глаза, дорогой. И Шон не стал бы беспокоить нас по пустякам. Мудрейший склонил голову в согласии. – Хорошо. Детали обговорите с Рани. Я хочу присутствовать при задержании. – Решено, – припечатал Шон. Когда завершился этот непростой разговор, время уже приблизилось к полуночи, месяц висел высоко в звездном небе, даря неровный свет снежным пикам Драконьих гор. Феноменально, завораживающе красиво, будто мы на другой планете. Стало ощутимо прохладнее, и я невольно поежилась. Аршисса предложила: – Шон, уже поздно, куда вы поедете ночью? Оставайтесь, гостевых спален хватает, я распоряжусь, чтобы приготовили две. А завтра утром сыграем партию? За такие скорбные известия ты должен мне. – Нам достаточной одной, Аршисса. Удивление проступило на лицах всей семьи Ал`Эроллд, а вслед за удивлением, уже к моему собственному удивлению, пришло понимание. – Твои повадки не так уж и отличаются от наших, – загадочно обронила Властительница и направилась отдавать приказы прислуге. В ожидании ее возвращения мы все еще сидели в беседке, только теперь меня заботливо укутали мохнатым пледом. Мужчины принялись за обсуждение предстоящей засады, а я откинулась на спинку дивана и прикрыла утомленные глаза. Уже сквозь сон ощутила, как знакомые сильные худощавые руки легко подхватили меня, будто я и не весила ни грамма, прижали к груди и понесли вглубь дома. Запах, исходящий от моего мужчины, ошеломлял густотой. Я уловила тихие слова идущей рядом Аршиссы: – Тебе нужно отвести ее в горы, Шон. – Так и будет, но после войны. Я не смогу сейчас уйти надолго, да и она еще очень молода. Она только-только… хм. – Не переиграй самого себя, Шон. Ты тоже вправе позволить себе… – Не надо, Властительница. Тон моего мнимого мужа резал и в то же время звучал отстраненно. А вот в правительнице, напротив, бурлили эмоции: – Твоя воля отрицать сколько угодно, но кровь сделала свой выбор. Это видно, нам это видно сразу, ты же понимаешь. Шон оборвал ее почти бесцеремонно: – Пока это ничего не меняет и ничего не значит. – И поэтому ты руками кормишь ее со своей тарелки и спишь с нею в одной постели? – Аршисса! Но Властительницу не получилось обескуражить. Остановившись перед дверью в отведенные нам покои, она жестко бросила: – Я имею право сказать тебе это, Шон. С тебя партия, сразу после завтрака. Спокойной ночи, Мрак. – Спокойной ночи, Властительница. – Доброй ночи, – едва сумела пролепетать я. И откуда эта непонятная усталость? Моя энергия утекла куда-то в сторону сердца гор… Шон принес меня в ванную и осторожно опустил на пол. Потормошил меня: – Тими, дракошка, сможешь сама переодеться? Тут слуги собрали тебе… – Да, конечно, Шон. Я не стала спрашивать о его странном разговоре с Аршиссой. Учитывая полунамеки, совать свой нос бесполезно. На автомате я приготовилась ко сну, постирала нижнее белье и скользнула в предложенную скромную ночную рубашку, выползла из ванной комнаты и упала на широкую кровать. – Ложись под одеяло, Тими. Кое-как перебралась. Все, сплю.***
Партия в шахматы между герцогом Шоном тер Дейлом и Властительницей Аршиссой Ал`Эроллд длилась три часа сорок семь минут. И что это была за игра… Наблюдение за ними уже приносило удовольствие, «духовный оргазм», как бы выразился мой сложный друг Кристиан. Доска и фигуры представляли собой настоящее произведение искусства. – Подарок Астер, – гордо похвасталась мне Аршисса в ответ на высказанный мною комплимент. И этим подарком она нежно дорожила. Шон играл черными. Почему-то мне вспомнились его наставления о роли лидерства и стратегии следования за лидером. «У делающего ход вторым всегда преимущество, – вещал Шон, – он уже улавливает, куда дует ветер, и попутный ли это ветер». Над своими ходами опекун не раздумывал долго, и я замечала, что порой он нарочно затягивает игру. Я уже слегка его изучила, его логику выбора стратегии и манеру воплощения планов и каким-то шестым чувством умела поймать момент, когда он принимал решение. Мое тело, моя жизненная энергия, моя интуиция подстроились под него – почему так произошло, я запретила себе размышлять. Но тем не менее на умном лице мужчины не отражалось ровным счетом ничего, девственно чистый лист, своеобразная tabula rasa. Шон не позволял себе ни прищура, ни усмешки, ни малейшего жеста, по которому можно вычислить, что бродит у него в голове, волнуется он или напротив спокоен и безмятежен. Аршисса показала себя достойной противницей, однако вела игру куда более непосредственно, много размахивала руками, хмурилась или же улыбалась. Постепенно я начала замечать, что Шон намеренно делает не самые удачные ходы – не каждый, но иной раз из того положения, в котором оказывались его фигуры, он мог бы извлечь большее, если развить игру на пару ходов вперед. Любопытно, а правительнице это тоже видно? По ней ничуть не замечалось. Почему-то я подозревала, что поймай она Шона на том, что тот играет не в полную силу – оскорбилась бы. Партия завершилась вничью, и предложила ее Аршисса. Шон равнодушно пожал плечами и вежливо выразил согласие. Тогда Властительница искренне расхохоталась: – Я все никак не могу уловить тот миг, когда ты делаешь это снова. Ключевой ход, который необратимо приводит к ничьей. В который это раз уже? Наконец, Шон тоже оттаял, блеснул лукавыми карими омутами. – Да мы с тобой уже, наверное, сотню раз сыграли точно. И так и не определили победителя.***
После все отправились на обед, а потом мы с Шоном попрощались с семьей Ал`Эроллд, запрыгнули в почти наш джип и помчались обратно в Шангари-сити. И чем больше мы удалялись от гор, тем больше в моем теле нарастала ломота – своего рода сопротивление. Я решилась на вопрос: – Шон, а ты тоже не хочешь?… Он мгновенно уловил, о чем я. Сдержанно заметил: – Сейчас мне уже легче, Тими. И гораздо. Я спокойно могу уехать, это не ощущается в корне неправильным. Да и живу в Ларране и Галарэне, очень далеко отсюда. До чего же радостно, что это неподвластное разуму ощущение томления не чуждо кому-то еще. Смятенная душа чуть расслабилась. – Если сейчас легче, то раньше было тяжело? Как и мне сейчас? – Да, дракошка. Тебя отпустит скоро, аура подстроится. А вечером посидим рядом с Мраком на площади. Это поможет. Упоминание имени исполинского каменного дракона навело меня на мысли о его вчерашнем интригующем разговоре с Властительницей. – А почему Аршисса назвала тебя Мраком вчера? – Это позывной, я использовал его во время войны с кочевниками. – О... «Мрак» – ему подходило. Шон такой стихийный и непостижимый, таинственный, совсем как исполинский дракон. И пах он как стихия – свежим летним ливнем. – Шон, а можешь остановить? – Тебе нехорошо, Тими? Укачало? – в голосе мужчины звенела неподдельная забота. – Наоборот, хорошо. Не дожидаясь его помощи, я буквально выпала из джипа. Нас окружали предгорья, бесконечные холмы, вдоль дороги росло несколько пушистых деревьев, а по ярко-зеленой траве ковром рассыпались мелкие желтые цветы, названия которых я не знала – целое море цветов. И клубился туман. Восхитительно, мистично, роскошно – вот как мне все это ощущалось. Я побрела от дороги вглубь цветочной поляны, уселась прямо в это насыщенно-желтое изобилие, а потом откинулась на спину, отчего-то даже не заботясь о восхитительном платье. Я хотела слиться с окружающим меня чудным миром и закрыла глаза, чтобы приветствовать другие чувства. Трава подо мной была прохладной и чуть сыроватой от тумана, пальцами я любовно гладила мягкие тонкие стебли и нежные лепестки цветов, вдыхала сладковатый аромат разнотравья и чуть колышущихся редких деревьев, пряный запах щедрой сырой земли, чистые свежие потоки дружелюбного легкого ветерка. Моя грудь вздымалась и опадала. Тишина… особая тишина, присущая матери-природе, не безмолвная, а естественная, верная. Мне захотелось крикнуть во все горло, настолько сильный меня накрыл экстаз. – Ааааааа… Ааааа… Хорошо! Хорошо! Широко раскинув руки и ноги, я выгнулась дугой и замерла в чистом исступлении. Летела, и падала, и затаивалась, и парила… Жила. Когда я все же распахнула потяжелевшие веки, Шон стоял прямо надо мной, высокий, привлекательный, завороженный. Его темные шоколадные глаза возбужденно блестели, он не улыбался, неотрывно смотрел, не мигая. Я облизнула вдруг пересохшие губы и хрипло заговорила: – Эта странная свобода с тобой, Шон… Можно не притворяться. Обнажиться. С тобой можно быть собой, это необычно, это восхитительно. Мне разрывает грудь от восторга, и я могу валяться в траве и бешено кричать сколько душе угодно. Могу наплевать на любые условности… Могу сотворить любое безумство. Свобода и чувство полной защищенности – ты даришь мне их. Я безмерно благодарна тебе. Он тоже присел на траву подле меня, согнул ноги в коленях, схватил травинку и принялся неспешно жевать. Оторвал от меня жгучий взгляд, это далось ему с трудом, я кожей ощутила его сопротивление. – Я никогда не встречал никого подобного тебе, Тимиредис. На свете много умных и красивых женщин, но нет ни одной, подобной тебе. Я всегда буду защищать тебя. Я засмеялась, но не над его словами – это был смех восторженной, пьяной от нахлынувших эмоций души, заливистый, счастливый. – Знаешь, Шон, тут по законам жанра должна случиться клятва. На крови. Он резко повернул голову, вновь нашел мои глаза, уставился испытующе. – Хочешь, дракошка? – Да… – тихий, на грани слышимости шепот. Шон гибко поднялся и пошел к машине, хлопнул пассажирской дверью. Когда вернулся, я заметила в его руке кинжал и бутылку с прозрачной жидкостью. Он опустился передо мною на колени, я приподнялась и села, поджав под себя ноги. Как во сне я наблюдала, как Шон деликатно взял мою левую ладонь, плеснул на нее из бутылки и острым лезвием кинжала сделал аккуратный надрез вдоль линии жизни. Кровь закапала тонкой струйкой. Невероятно, но больно почти не было, скорее, волнительно – это перекрыло все иные ощущения. Сердце громко колотилось в груди, отдавая гулом в ушах. Я глубоко и часто дышала, но не шумно, а почти беззвучно, словно на языке оседал не воздух, а сладкий эфир. Себя Шон тоже полоснул по ладони, по правой руке. Он взял мою левую руку, сжал своей правой, и наша кровь смешалась. Сквозь накрывшую меня эйфорию я смутно осознавала, что между нами происходит нечто сверхъестественное, что невозможно объять только разумом или даже только сердцем или только порывом души. Эта непреодолимая тяга – зов нашей крови, его и моей. Обряд преклонения. Я смотрела и смотрела, как капли уже общей смешавшейся в один тонкий поток крови окрашивают наши переплетенные пальцы, просачиваются сквозь них и орошают зеленую траву и желтые цветы алыми гроздьями. Голос Шона зазвучал низко и бархатно, и хрипло от сдерживаемых эмоций: – Я клянусь тебе своей жизнью и душой, Тимиредис тер Ансаби, урожденная герцогиня Сайгирн, что буду всегда защищать тебя и беречь тебя, чего бы это не стоило. Как заколдованная, я вторила ему: – Я клянусь тебе своей жизнью и душой, Шон тер Дейл, в сущности Мрак, что буду всегда следовать за тобой и делить с тобой твою судьбу, чего бы это не стоило. Мой голос тоже звучал низко и хрипло. Шон поднес мою ладонь к своему рту и нежно слизнул капли крови с чувствительных пальцев. Мои глаза изумленно расширились от шока, и в то же время внутренний голос словно шелестел: «Правильно, это правильно. Не бойся. Так и должно произойти, это судьба». Уже не в первый раз мое подсознание говорит со мной. – Melisse mea.., – едва слышно прошептал Шон и медленно провел чуть шершавым языком по своим красным губам. Я робко потянула его ладонь на себя и тоже слизала нашу кровь с кончиков его пальцев. На вкус вовсе не привычно, вместо солоноватой кровь оказалась сладкой. Какое же… изысканное лакомство. – Melindo moa… Слова, которых я не знала, и действия, значения которых я не постигала, брызжели из меня помимо моей воли, будто подсказанные кем-то извне. Не в силах сопротивляться зову, я тоже жадно облизала сладость с моих губ. Мы застыли на коленях и не отрываясь смотрели друг другу в глаза, завороженно, зачарованно. Я тонула в шоколадно-карих бездонных колодцах, в которых отражалось всепоглощающее чувство без названия, сродни переплетению, близости и слиянию, но невыразимо сильнее. Крепче. Ярче. Острее. Безудержнее. Неважно что он совершил раньше и что совершит в будущем, я всегда его оправдаю, для меня его решения всегда будут правильными и единственно верными. Теперь уже слишком поздно для сомнений… Да и случались ли они когда-нибудь? Шок – да, после откровенных слов Лиорта на крыльце школы, но отторжения – никогда. Сколько так прошло времени, я не знаю, меня не отпускало, и Шон тоже сидел, не шевелясь. Изумрудно-зеленая трава, желтые цветы и клубы тумана, и мы, мужчина и женщина, посреди всего этого безвременья и безмолвия. Вдруг транс нарушился громким карканьем ворона и рваным хлопаньем крыльев. Шон растянул губы в улыбке, вскочил и протянул мне руку. – Пора, дракошка, едем. Тебе нужно принять ванну и поспать. – Хорошо, Шон. Я последовала за ним как на поводке. Машина, оставленная на дороге, оказалась не заперта. Шон остановился со стороны пассажирской двери, открыл ее и вытащил салфетки, плеснул на них жидкости из все той же бутылки и осторожно обработал мой порез, тщательно стер кровь. Потом достал из бардачка какой-то тюбик и залил красную полосу вязкой жидкостью, нежно подул на рану. – Так быстро заживет и болеть не будет. – Спасибо, Шон. Помочь тебе? – Не обижайся, дракошка, но уж лучше я сам. – Как скажешь. Он стер нашу кровь уже со своих пальцев и тоже все обработал. Я хотела было залезть на сиденье, но Шон не позволил, привычно обхватил руками мою талию и сам посадил меня в машину, перегнувшись через меня, пристегнул ремнем. Теперь я не ощущала себя его ручной зверушкой, или даже лишь ученицей или подопечной. Я знала совершенно точно, была абсолютно уверена, что он ни к кому не относился так трепетно, как ко мне. Ни об одной живой душе так не заботился. Никого так не желал. Я откинула голову и прикрыла глаза. Мы натворили что-то не столь поворотное, сколь определяющее наше будущее, связали наши жизни добровольно и безвозвратно. Шагнули с обрыва в бездну. «Я знаю, где проходит грань между обратимостью и необратимостью», говорил мне Шон совсем недавно. И этим ритуалом на сладкой крови, случившимся полуспонтанно и судьбоносно, сегодня он перешел эту грань.***
Родная кровь на вкус сладка Коль предназначена судьбою. Пусть карма боли жестока, Навеки связана с тобою … Я. Оправдана любовью.***