***
Шон испарился, пока я отходила по дамским делам, и я ощущала себя ломкой, пустой какой-то. Как расстроенное пианино, нажмешь на клавиши – а звук тихий и фальшивый. Странно… Но ведь если подумать, то со дня пресс-конференции в Ларране мы вообще не разделялись с ним ни на час. И вот, я прикипела к чувству его надежного присутствия рядом, а теперь, стоило Шону уехать на несколько часов, без него будто черная дыра образовалась. Наша вчерашняя клятва неуловимо изменила мое восприятие, сделала его еще острее, еще трепетнее. Тоньше и ранимей. И я до соединения нашей крови восхищалась Шоном, меня с самого начала влекло к нему безмерно, до бесстыдства, я и так давно смирилась с особенностями его должности. Я всегда знала, что он жесток с врагами, беспощаден в утверждении власти Императоров над жизнью и смертью любого. Но теперь в моем отношении к мужчине появилась новая нотка, нотка всепоглощающей преданности, ощущение родства и готовности к самопожертвованию ради него. Я оказалась способной на всепрощение и принятие его тьмы безусловно. Об этом я не говорила с ним вслух, это просто витало между нами, просто кружилось в воздухе, словно мелкая алмазная крошка. Мы уподобились двум недавно родившимся звездам, диким, слепящим, обращающимся друг против друга. Поэтому, когда он ушел на разведку, Шон забрал с собой частичку моей души. Удивительно, но я совершенно не волновалась за его жизнь, я каким-то внутренним чутьем знала, что все будет в порядке, что он не пострадает и выполнит все что задумал. Он может и сделает. А еще пришло осознание, что с этим чувством – ждать его с заданий – придется свыкаться. Я помнила, как он предупреждал, что может исчезать довольно часто. – Ну, чем займемся, Тими? – весело поинтересовался Шаорран. Я уже диву давалась изобилию огня и рвения, которые снопом искр вырывались от красавца-наследника. – О, а я… ну, понятия не имею, – я пожала плечами. – Что ты обычно делаешь с друзьями? Вот так, незаметно для обоих и даже непонятно, когда именно, мы и перешли на ты. – Если мы ударимся в те удовольствия, которыми я обычно награждаю своих приятельниц, мне от Шона не поздоровится, – ухмыльнулся принц, а потом притворно посетовал: – Даже танцевать тебя не могу поучить. Танец с ним, если это танец, подобный увиденному нами в первый день нашего визита сюда, чреват атомным взрывом, я даже не сомневалась. Я здесь не для того, чтобы ненароком развязать войну с соседней страной. Как раз наоборот. – Да уж… А в шахматы ты играешь? Я умею, но не очень хорошо, до уровня Властительницы мне далеко. Хотелось провести это время с пользой. Мы вышли в сад, разлеглись на мягких шезлонгах у бассейна, Шаорран поставил между нами небольшой журнальный столик и расставил фигуры на шахматной доске. Он хороший стратег, но иной, это я уяснила сразу. Я играла черными, как и обычно с Шоном – реагировала на угрозы, которые создавал моим фигурам принц. Ему нравилось нападать, даже если он знал, что атака захлебнется и есть несколько путей отступления. Ему просто нравился напор, в нем просто бурлила энергия, и его едва обузданная сила просто выплескивалась через край. Из трех партий, которые мы сыграли, в двух победа предсказуемо досталась ему и одна, к моему изумлению, завершилась ничьей. Потом мы расслабленно сидели, попивая колу со льдом, и болтали ни о чем – о молодости и студенческой жизни. Наследник с теплотой вспомнил о годах, проведенных в Галарэне, рассказал кучу студенческих баек и, как он выражался, «приколов». После некоторых описанных дерзких шалостей я смеялась до колик. Выходит, в Академии жизнь занятная… Принц вскользь упомянул популярные соревнования по бегу – «Клевер», так он их обозначил, победители пользовались доброй славой и всеобщей любовью. Я догадалась, что в число призеров неизменно входил и сам Шаорран. А потом наследник обронил несколько слов о Шоне. – Преподы от него с ума сходили, – смеялся Шаорран. – Шон же неисправимый экспериментатор, и по некоторым предметам он мог заткнуть за пояс лектора. Правда, он никогда не кичился этим и не выставлялся напоказ. В основном жил себе, никому на мозоль не наступая, и учился, не затем, чтобы других поразить, но именно для себя, понимаешь? Но Шон глупость и высокомерие терпеть не мог. И вот тебе история, был у нас противозный дядька, ядерную физику вел, так он все спихивал на самостоятельное изучение, даже на пары иногда не являлся. Зато на экзамене гонял по полной, и одного из приятелей Шона завалил, тому пришлось отчислиться после этого. Ну Шон с Ти не стерпели да отомстили – на экзамене каким-то раствором стул обработали. Представь себе картину маслом: встает с трона напыщенный лорд тер Гриани – а у него на мягком месте огромная дырень. Знатный ржач тогда в аудитории стоял. С таким Шоном я пока едва знакома, но очень хотела узнать его поближе. И еще мне не терпится самой приобщиться к студенчеству и окунуться не только в конспекты, но и в кураж. Мало-помалу, моя душа начала оттаивать.***
Шон показался ближе к ночи и плюхнулся на пол рядом с моим шезлонгом. Спросил ласково: – Дракошка, ты как? Не скучала тут? – И да и нет, – сказала я ему абсолютную правду. И он понял о чем я, одарил меня сногсшибательной светлой улыбкой, удивительно преобразившей его умное веснушчатое лицо. Повернувшись к принцу, Шон строго распорядился: – Шао, давай тащи, что у тебя по еде есть, я после таких заданий всегда жуть какой голодный… Шаорран плавно поднялся и скрылся в доме, а спустя пару минут вернулся с подносом, заставленным закусками. – Это уже традиция, – сыронизировал наследник престола Тер-Шерранта. – Угу, – отозвался Шон, а потом добавил: – не парься, наглеть не буду. – Давай, налетай уже. Второй раз повторять приглашение не пришлось. Уплетая тонко нарезанное маринованное мясо и запивая его колой из моего бокала, Шон принялся рассказывать: – Значит, так, Шао. Заведение это серьезное, ты ведь уже смекнул? Хозяин тоже вовлечен, его обязательно надо будет скрутить вместе с нашими объектами. Обыск провести нужно тщательный и допросить с пристрастием. С этим я могу помочь. Шаорран отнесся к словам моего опекуна предельно серьезно, выразил согласие: – Хорошо, Шон... Думаешь, у нас тут заговор в масштабах страны? Шон поморщился и процедил нехотя: – Хуже, приятель. У нас тут заговор в масштабах целого континента. Подробности поясню, когда всех накроем. Тими, тебе на самом задержании делать нечего, слишком опасно, мы не знаем точно, сколько сообщников противника будет в том кафе. Но на допрос я тебя возьму, это полезно. Шаорран в который раз выпучил глаза, а я послушно подтвердила: – Как скажешь, Шон. – Пока мы будем работать, у Аршиссы погостишь, они с Шангарром сегодня в город вернутся. Я договорился. – Хорошо, Шон. – Сейчас едем в отель отдыхать и отсыпаться, завтра я уйду с самого утра, тебя перед этим во дворец отвезу. Шон изменился, в нем чувствовалась властность и готовность действовать – это отражалось в его речи, в приказах, которые он отдавал четким отрывистым голосом. Снова передо мной человек, которому не возразишь и которого не смеешь ослушаться. – Хорошо, – подтвердила я еще раз, очень-очень мягко.***
Наутро я собралась по-военному быстро, надела подходящее для визита к правителям голубое платье скромного фасона и синие туфли на среднем каблуке, на всякий случай захватила еще одно немнущееся платье и смену нижнего белья, и мы поехали во дворец, который возвышался лишь в пяти минутах езды от нашего отеля. Он не смотрелся выспренно огромным, в отличие от королевского дворца в Ларране, но торжественность и основательность все равно давили. Высокие каменные стены, гулкие залы и, как и в Империи, множество спешащих куда-то людей. Мы с Шоном зашли с черного хода и безо всякого сопровождения попали в крыло, которое занимала Властительница. Она уже ждала. – Дракошка, ты, главное, ничего себе не накручивай. Это рядовая ситуация. В глазах Шона блестел азарт, он светился нетерпением. Мне пришло в голову, что ему все это даже нравится. – Да я и не накручиваю, знаю, что все будет, как ты хочешь. Шон, можно сказать тебе? Он подошел ближе, наклонился к лицу, шепнул: – Что, Тими? – Береги себя, муж, – выдохнула я ему в ухо и густо покраснела. А довольный мужчина ласково погладил меня по волосам, и, весь сияя, ответил: – Всегда. Развернулся и стремительно вышел. – Привыкай, дорогая. Такая наша женская доля – ждать их с опасных заданий, – мурлыкнула наблюдавшая эту интимную сцену Властительница. Мы остались с нею вдвоем, прислуги в покоях Аршиссы почему-то не было. Интересно, чем нам заниматься? – Нам с тобой желательно расслабиться и отдохнуть, – предложила правительница. – Поэтому пойдем-ка, дорогая, в купальни. Вау... Мы вышли из ее апартаментов и зашагали по светлому коридору, завернули направо и спустились по лестнице вниз. Оказались в помещении, похожем на гардероб. Аршисса начала раздеваться и указала мне на кабинку, где я нашла простой раздельный купальник и полотенца. – Давай сначала просто поплаваем, а потом сдадимся на милость моих девочек, они нам и массаж сделают, и маникюр-педикюр, и масочки. Мне такой план чрезвычайно понравился, о чем я и сообщила Аршиссе. Любовь к себе мне не чужда, а теперь тем более хотелось быть ухоженной и красивой. Для него. Для себя с ним. Купальни, куда мы прошли после «гардеробной», вполне могли удостоиться звания королевских. Три бассейна, один поменьше с теплой пресной водой, второй – побольше, с морской и наконец, последний бассейн полноценной длины в пятьдесят метров. Мы плавали сначала в маленьком, а потом в среднем и непринужденно болтали на ничего не значащие темы. Я не могла рассказать Властительнице никаких подробностей о своей жизни – ведь Аршисса не знала, кто я на самом деле, и она тактично не спрашивала. Но я все же упомянула, что с этого года начинаю учиться в Академии на факультете Шона. – О, тогда вам придется держать свои чувства в узде. Аршисса озорно засмеялась и заметила, что воздержание пойдет нам на пользу. А потом, посмотрев мне в глаза, серьезно сказала: – Тимиредис, я не имею права говорить тебе этого, но… У Шона особая судьба. И то, как он к тебе относится, я очень удивлена. Мы с Астер столько раз пытались его растормошить и заинтересовать, бесконечно с нашими хорошими подругами знакомили, красавицами отнюдь не глупыми, а ему все «параллельно» и «равнофигственно», как он любит выражаться. А с тобой это происходит даже помимо его воли, я знаю его уже много лет, но никогда таким не видела. И, насколько я поняла, ты в курсе, кто Шон на самом деле, чем он живет. Я медленно кивнула. – Не дай этому знанию застить тебе глаза, Тимиредис. То, что он позволил тебе проникнуть в его суть, это уникально, понимаешь? Сведения для избранного круга лиц, ведь ему нужно соблюдать осторожность и всегда работать под прикрытием. Его работа – это еще не весь Шон, только он всегда и сам об этом забывал. Признаться, если бы не он и его феноменальные способности, еще неизвестно, как окончилась бы последняя война. Мы с Шангарром очень тепло относимся к нему, как и ко всем Императорам. Я почувствовала, что меня переполняет благодарность к этой сильной и мудрой женщине, признала со всей искренностью, распахнув душу: – Конечно, Аршисса, я понимаю. Я вижу в нем намного больше, чем просто его должность. Он… дорог мне. Очень. Властительница изучала меня пристальным, удивительно золотистым взглядом, а потом расслабленно поделилась: – Ты мне нравишься. И Шао ты понравилась… Вот уж не знаю, когда он стоящую девушку найдет. Скачет как безумный от одной к другой, да все без толку, – она фыркнула. – Разве что Ринон подрастет и задаст ему жару, эта бестия может. Не знаю, я с младшей принцессой пока что лично не встречалась. Но Рее Исиде всего одиннадцать лет, а Шаоррану около тридцати. Интригующее предположение. Накупавшись вдоволь, мы позвали служанок. До чего же это приятно, все-таки, быть молодой, красивой и богатой. После заботы угодливых девушек я чувствовала себя обновленной, гибкой и какой-то шелковистой, что ли. Кожа и волосы лучились здоровьем, ноготочки блестели хищно-алым. Потом мы обедали, снова болтали, наконец, Аршисса провела меня в дворцовую библиотеку, и я зависла там. Меня интересовал тер-шеррантский фольклор, их культ драконов, ведь в этой стране куда ни ткни – повсюду эти мифические животные. В самом дворце изображения крылатых ящеров встречались на каждом шагу, даже посуда, в которой нам подавали обед и ужин, расписана сценами из драконьей жизни. – Аршисса, откуда у вас пришло поклонение драконам? Эта статуя угольно-черного дракона на площади, она такая необычная. Как живая. Теплая. Властительница встретилась со мной взглядом, выражение ее прекрасного лица стало озадаченным. – Тимиредис, ну что я могу сказать… Так исторически сложилось, а почему – ты обязательно узнаешь, я уверена. После паломничества. Пока что поведать тебе ничего не могу, прости. Ну что за тайна у них такая, мистицизм, отдающий самой настоящей магией. Магия… Ломота и тоска в моей груди при взгляде на Драконьи горы были самыми что ни на есть настоящими. И Шон не шутил, говоря о зове. Мне безумно любопытно, и это не просто азарт. Я кожей ощущала, что запретное пока знание для меня существенно, что оно изменит мое восприятие реальности. Попробовала найти древние тер-шеррантские легенды, но не обнаружила ни одной. Следующее утро я провела, изучая книгу, которую прислал Кристиан, в ней нашлось много здравых неожиданных идей, отдающих сумасшествием гения. Я понимала, чем сей труд приглянулся моему другу, и решила понаблюдать, как взаимодействие Порядка и Хаоса происходит в нашей жизни. Взять, например, Тер-Шеррант. Главная национальная ценность здешних людей – это свобода, невмешательство, неограничение. А свобода как явление подобна Хаосу… если ее не упорядочить до определенной, строго оговоренной степени. В каждом государстве это соотношение разное, и баланс поддерживается обеими противоборствующими течениями. В Империи уж точно больше упорядоченного, однако правители тоже не сжимают кулак слишком крепко, дают людям возможность дышать полной грудью. Интересно, умно и, вероятно, применимо везде. Моя провокационная натура немедленно захотела внести маленький хаос в одну любимую в последнее время линейную игру. Кажется, я нащупала возможность потягаться с опекуном. Шон вернулся только после обеда, около трех пополудни, и застал нас с Властительницей в библиотеке. Я знала, что с ним все хорошо, и все равно испытала облегчение при виде его худощавой, облаченной в черную форму фигуры. Шон попросил Аршиссу распорядиться об обеде и сказал, что Шангарр тоже скоро прибудет. Он был уставшим и довольным, выкурил сигарету, выйдя на балкон в комнате, куда меня поселили, затем умылся и растянулся на моей кровати поверх одеяла, заложив руки за голову. Я спросила, сгорая от нетерпения: – Ну что, удалось? Поймали? Шоколадные глаза Шона блестели удовлетворением. – Поймали, дракошка, Шарида с поличным в компании одного весьма любопытного кочевника. Подозреваю, что он жрец, а значит очень непрост. Хорошая работа, люди Шао толковые ребята оказались, я доволен. Повязали не только наших главных подозреваемых, но и еще несколько занимательных субъектов. Пусть пока в камере посидят, каждого в одиночную поместили, помаются там слегка, о судьбе своей порассуждают, она у них теперь незавидная. Сегодня ближе к утру допрашивать начнем. Тебя возьму с собой, допрос непростой намечается. С Шаридом Шао с Мудрейшим сами поработают, а нам с тобой кочевник этот из племени Лысого Лиса достался. Сложная задача. До сегодняшнего дня я только слышала жуткие истории о кочевниках, во время предыдущей войны родители не выпускали меня из замка, и вот скоро я увижу одного вживую. И, судя по предположениям Шона, не самого безобидного жителя Восточных земель. Я осторожно уронила: – Интересно. – Да. Он сейчас сказал, что сегодня ночью займется моим дальнейшим обучением. Вдруг у меня зашевелились волосы на затылке. Еще тише я шепнула: – Шон, а какие… методы мы будем применять? Мужчина ужалил меня темным пронизывающим взглядом, спросил прямо: – Ты спрашиваешь, Тими, буду ли я его пытать? Кровь отхлынула от лица… Первые секунды молчала и не двигалась. Он все понял сам, именно это меня и интересовало. Наконец я робко кивнула. А Шон расслабился и хмыкнул: – Рано тебе еще на пытки глядеть, дракошка. Да и вообще, ни к чему это. Наша работа вообще не о пытках в основном, и тебе я такое умение передавать не собираюсь. И тут пойми, любые мучения бесполезны, догадываешься, почему? Я поразмышляла. Начала рассуждать вслух: – Я мало знаю об их жизни и религии, ведь такой информации в свободном доступе нет… Вы все перекрыли. Но то, что я помню из рассказов Лиорта о войне, у них мерзкие кровавые ритуалы. Он говорил, что кочевники… очень щепетильны. Что никогда не заканчивают быстро, и часто под раздачу у них попадают свои же. Шон, у них культ боли? Все это время он не отрывал от меня глаз, и чем больше я говорила, тем больше в них скапливалось тьмы. Влекущей, морозной. Казалось, ему нравятся мои мысли, лицо оставалось бесстрастным, глаза стали почти черными, но вдруг лед в них разлетелся, уступив место порочному удовольствию. – Молодец ты, Тими, – с ленцой протянул Шон. – Очень близко к правде. Их вера пестует поклонение страданиям и свирепой боли. Наши пытки пленник воспримет как благословление свыше, возможность возвыситься перед Хашургом – так зовут их бога. И поэтому он будет смиренно терпеть и ничегошеньки нам не выдаст. Возможно даже, станет вымаливать большей агонии. Нам придется искать другой подход… На этот счет у меня есть пара идей, – Шон замолчал, а потом выдал без перехода: – Давай ко мне, полежим рядом, а потом уже есть пойдем. Я жутко голодный и уставший, конечно, но это первостепенное. – Хорошо. Я приблизилась к кровати и легла на левую половину, повернулась на бок лицом к мужчине. Шон тоже повернулся, подложил руку под голову. Под глазами у него темнели круги, очень хотелось погладить его нежную кожу там, обрушить на него свою нежность, но нельзя, нельзя… Поэтому я просто смотрела в его лицо, и Шон тоже на меня смотрел, хватанул полную грудь воздуха, наклонился ближе и понюхал мои волосы. Его аромат летнего ливня и довольно резкого сегодня ментола ударил мне в нос, и мое тело узнало запах родного человека. Напряжение, в котором я неосознанно находилась с момента его отъезда, начало таять. Я придвинулась ближе и уткнулась носом ему в грудь, глубоко вдохнула и выдохнула несколько раз. И меня наконец-то отпустило. – Все, идем, – почему-то хрипло скомандовал Шон. – Идем. За обедом собралась вся семья Ал`Эроллд, включая младшего брата Шаоррана, Шадиррана*. От него ничего не скрывали, мрачный Шангарр скрепя сердце признал, что подозрения Шона оправдались. Мужчины сидели и утоляли в буквальном смысле зверский голод, поэтому первые минут десять за столом царила тишина. А уже после – когда не менее любопытная Аршисса начала ерзать в нетерпении, посыпались подробности. – Это крайне неприятно, – пожаловался Мудрейший, – но мы вынуждены его допрашивать. Решили, что допросы будет проводить первый заместитель Рани – лорд Шайхияр Ал`Аскольд. Нам нужно всех заговорщиков выявить и на место поставить. – А как накажешь его, отец? – спросил младший Ал`Эроллд. В этом вопросе Властитель был тверд как алмаз: – За самые тяжкие преступления у нас наказание испокон веку одно – изгнание из страны. И здесь мы его применим. В Империю и Мириндиэль ему путь заказан, зарифы точно не примут. Остается лишь один вариант. – Восточные земли, – процедил Шаорран. – Думаешь, отец, это мудро? Шангарр хмуро уточнил: – Мы выпустим его ближе к северу – это территория племени Медвежьих клыков. Они давние враги племени Лысого Лиса. Люто. – Но это потом, – продолжил Мудрейший, – цель Шарида нам известна, он хотел захватить власть. А вот мотивы кочевников… Шон, что думаешь? – Думаю, Шангарр, они искали возможность усилить свои позиции и возможности перед намечающейся войной, но есть и другой замысел. Наши разведданные подтверждают факт ведения переговоров между северянами и кочевниками, и то, что кочевники стали опасно сильны. Их миллионы там за Восточными горами, какое оружие и умения у них, нам досконально неизвестно. И горы не препятствие для них – считай, что решето. Только ленивый не изучил проложенные там тропы. – Сможешь разговорить этого кочевника? Неторопливой рукой Шон взял ломоть белого пшеничного батона, намазал маслом и сверху положил внушительный кусок сочного мяса и насмешливый листик салата. Откусил, принялся мерно жевать. Все ждали, вперив в него глаза, а ему все нипочем. Наконец, он соизволил ответить: – Надо провернуть так, чтобы он не смекнул, что мы его разговорили. Позволишь залезть в вашу систему безопасности? Есть одна хитрая программка, но это государственная тайна. Код только у меня в голове. Я воспроизведу, но потом, как закончим с ним, сотру без возможности восстановления. – А что именно тебе понадобится, Шон? – уточнил наследник. – Нужен детектор лжи продвинутый и энцефалограф, чтобы датчики к голове присоединить и сигналы мозга вывести на монитор. Объект надо будет посадить в удобное кресло, обездвижить и все электроды разместить на нем по схеме, которую я дам. Шаорран переглянулся с Мудрейшим и после кивка последнего сказал: – Такой мы тебе найдем, есть у нас один. Тебе нужен компьютер, к которому он присоединен? – Да, самый мощный, с высокой скоростью обработки данных. Перед допросом кочевника этого подопытного накормить, напоить, дать все дела сделать – ну, вы понимаете, – и выспаться ему дайте. Когда его в кресле привяжете основательно, а это все надо сделать уже к четырем, музыку приятную ему включите… только не ритуальную, а что-нибудь светское, медленное и очень гармоничное, даже чувственное. Точно ему незнакомое. Шао, здесь я на твой вкус полагаюсь, ты непревзойденный эксперт. Сидящие за столом приняли крайне ошарашенный вид, а Шон после секундной паузы добавил: – И я вынужден спросить, Шангарр, ты мне доверяешь? Мудрейший удивился. – Что за вопрос, Шон. Конечно, абсолютно. Шон удовлетворенно откинулся на стуле. Улыбнулся. – Тогда сначала опробуем на тебе. Мы с Тими сейчас отъедем, мне нужно отдохнуть хорошенько, да и вам тоже всем желательно выспаться. Вы во сколько планируете начать допросы? – В половину пятого, с Шарида начнем, – ответил принц. – Хорошее время, – одобрил мой мужчина. – Мы тогда часам к трем подтянемся, я настрою все, проверю. Нам пропуска нужны, просто номерные. Шаорран поднялся из-за стола одновременно с нами. – Пойдемте, сам выпишу вам пропуска. Когда мы отошли подальше, Шон обратился к принцу: – Шао, тут еще один момент. Мы с Тими когда зайдем в допросную, я все камеры отключу. Никакой съемки или прослушки, это важно. Шаорран пожал плечами, процедил небрежно: – Да и ежу понятно, Шон, что шаман этот лысый не жилец. Но Шон уточнил: – Дело не в этом. Никто лишний не должен видеть наших лиц, понимаешь? Может статься, что мы их откроем… Чтобы твои подчиненные ненароком не стали не жильцами. «Люто», подумала я уже во второй раз. Мы покинули дворец также, как и зашли в него – не сопровождаемые никем, через черный ход.***
В отеле Шон первым делом залез в душ и спустя минуты три вышел оттуда в одном полотенце вокруг бедер. Он не смутился и даже бровью не повел, встретившись с моим потрясенным взглядом, но я – запылала. На нем нет белья, и стоит мне лишь приблизиться и дернуть ткань на себя… Черт, Тимиредис! Я понимала, что он чрезвычайно устал, не выспался, и ему не до соблюдения этикета, тем более я столько раз уже им любовалась, когда он представал почти голышом. Я застыдилась своего неуместного сейчас отклика на него, однако это не мешало мне невольно восхититься соблазнительным жилистым мужским телом, худощавым и гибким, роскошными мышцами его живота с четко обозначенными кубиками пресса и полоской темных волос, уходящей ниже линии талии. В горле запершило, сухие губы зудели. Я сглотнула и отвернулась к окну, мудро решив, что лучше буду пялиться на Мрака. Неодетый дракон не способен вогнать в краску. А вот почти обнаженный Шон… – Поворачивайся уже, я прилично выгляжу. – Зато у меня неприлично красные щеки. – Это так мило, дракошка. Я обреченно вздохнула. Дразнится. Ну и ладно, ему можно. Умотался он за эти сутки. Мне хотелось позаботиться о нем, показать, насколько я ему рада, но я не знала, как это сделать, как выразить переполнявшее меня чувство. Я попросила его не касаться меня, не провоцировать нежностью и страстью, и Шон учел мое пожелание, трогал меня только под предлогом помощи. И я тоже не могла его коснуться, чтобы не показаться навязчивой и не нарушать его запрет. Поэтому я обернулась к этому невероятному дерзкому мужчине и подарила ему самую светлую, чистосердечную, солнечную улыбку безумно любящей его женщины. Я смотрела прямо в его умопомрачительные карие омуты и во всех красках представляла, как лучики моей яркой любви мягко ласкают его кожу, проводя по лицу, расслабляя его, очерчивая сладкие чувственные губы, зарываясь в растрепанные влажные пряди темных волос, оглаживая шею и сильные руки, прижимаясь к груди, скользя по животу и бедрам… Просто стояла, улыбалась и смотрела. – Дракошка… – сиплый голос Шона едва слышался. – Ты ложись, отдыхай, – прошептала я ласково. – А я почитаю немного и тоже потом постараюсь поспать. Но он сократил шаги между нами, внезапно оказавшись опасно близко, уронил руки на стекло по обе стороны от меня, навис сверху, обволакивая меня со всех сторон. – Подними голову, Тимиредис, – это прозвучало как приказ. Волнуясь и чувствуя острейшее возбуждение прямо между ног, я задрала подбородок вверх. – Ну что ты творишь? – мягко упрекнул он, хищно смотря мне в глаза, а потом перевел этот жадный голодный взгляд на мои губы. Его лицо совсем близко, на расстоянии ладони. Мне стоит слегка приподняться на цыпочках, и я преодолею это расстояние. Ему стоит наклониться чуть ниже, и он преодолеет это расстояние. Мы шумно дышали в унисон, деля один воздух на двоих. Запах Шона опьянял. Я – Сайгирн. Спиной я ощущала живое пристальное внимание каменного дракона. Как можно быть настолько близко, интимно близко, не касаясь тела? Как можно нежить меня в океане ласки, совсем не дотрагиваясь? Я люблю его, я люблю его, я его люблю… И поэтому я не сдвинусь с места. – Тими… я… развернись. Это тоже приказ. Я покорно развернулась лицом к Мраку, спиной ощущая жар, томление, страдание, исходящее от тела мужчины. Его ладони лежали на стекле по обе стороны от меня, резко он сжал их в кулаки так крепко, что вздулись вены на руках. Это напряжение настолько эротично, что у меня заходилось дыхание, а внутри все плавилось от желания откинуться на него, раствориться в нем. Мой взгляд, он завелся от одного моего взгляда, это сногсшибательно, это невероятно. – К черту, – резко бросил Шон и одной рукой обвил мою талию, а другую уронил на грудь, притянул меня к себе крепко, тесно, вжался возбужденным членом в ждущие ягодицы. Приподнял меня, оторвав от пола, и осторожно и нежно укусил сзади за шею. С моих губ слетел стон, с его губ тоже. – Я хочу тебя, я хочу тебя, хочу до боли, до помешательства, дракошка моя сладкая, вкусная, – словно в забытьи, исступленно шептал Шон, страстно целуя мои плечи и затылок. «Хочу тебя»… Сквозь пелену радужно-сладкого тумана я отчетливо поняла, что он пожалеет о своем срыве, что я отниму у него свободу, что это неправильно, что еще не время, что и правда еще слишком рано. – Шон, я… ненавижу себя за эти слова, мое тело сопротивляется им, но… остановись. Он тут же все прекратил и замер. Медленно и как-то обреченно освободил меня из плена. Хрипло сказал: – Прости меня, Тимиредис. – Это ты меня прости, Шон. Я вновь повернулась и поймала его лихорадочно блестящие глаза. – За такие взгляды, дракошка, и за такие улыбки никогда передо мной не извиняйся. Это был лучший взгляд и лучшая улыбка в моей жизни. Мне придется еще раз идти в душ, а потом я заставлю себя поспать. Но, вопреки его опасениям, едва его голова коснулась подушки, Шон заснул, как убитый.***
Куда не поверну – судьба Поймает в сладостные сети. Любой мой шаг – всегда она Плащом мазнет из звезд и света. … Случится то, что суждено…