***
– Тим, Тими, просыпайся. Тебе надо проснуться, дракошка. Голос Шона, такой другой и такой похожий на услышанный мною во сне, метеоритом ворвался в сознание. Я не хотела выныривать, не хотела отпускать… – Просыпайся, просыпайся же, ну! Тимиредис! Он настойчиво тряс меня за плечи. Запах летнего ливня смешивался с запахом раскаленного металла. – Сегодня ты пахнешь иначе, – сонно пробормотала я. – И чем же, по-твоему? – Раскаленным металлом. Это такой же естественно твой запах, как и запах летнего дождя. Ты и должен так пахнуть, Шон. Это твоя суть. Мы замерли, Шон – лежа на спине, а я – лежа на Шоне. Во сне я забралась на мужчину, прильнув к его груди, распласталась на ней и раскинула руки и ноги наподобие какой-то вальяжной морской звезды. Из спальников мы выбрались, видимо, ночью стало жарко. Шон пристально глядел на меня, словно ища ответ на давно мучивший его вопрос. – Ты соображаешь, дорогая, о чем именно ты сейчас говоришь? Его голос был странно сдавленным, словно он пытался себя сдержать. Я ответила абсолютную правду. – Шон, я понятия не имею ни малейшего, почему все эти мысли вдруг залетают мне в голову, претендуя на истину. Твое сияние, чистое сияние твоей ауры, я вижу поразительно четко. И этот запах вкусный… Он твой, Шон, я не знаю, как объяснить точнее. Изначально твой, по-другому и быть не может. Так предопределено. Мне встать с тебя? – Лежи пока. Хорошо… Я опустила голову ему на грудь и прижалась ухом, хотелось уловить ритм его сердца. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук… Бьется как бешеное. – Так много странного всего на свете, Шон. Непознанного. Он вздохнул, а потом засмеялся, искренним счастливым смехом. – И откуда ты такая взялась на севере? Тим, можно спросить? – Конечно, – ответила я заинтригованно. Ведь традиционно я засыпала его вопросами. – В твоих анализах крови было хоть раз что-то необычное? Необычным оказалось то, что Шон вообще заговорил об этом. – Ну, помимо того, что я ни разу такой анализ не делала, ничего. Не к чему прицепиться. Мама и папа не позволяли никому брать у меня кровь. Говорили, что ради моей безопасности. – Это многое проясняет. Лично мне это не проясняет ни черта. Я нахмурилась. – Шон, ты что-то знаешь? Продолжаешь искушать намеками, это сводит меня с ума, даже сердит. Появляется желание тебя погрызть. Шон тоже раскинулся, широко разведя руки и ноги. Наверное, если посмотреть сверху, мы будем похожи на неуклюжую снежинку. А может, на двойную звезду? Эта картина мне определенно нравилась больше. Он никак не ответил на мой вопрос, словно нечего и растолковывать. Просто расслабленно откинул подбородок вверх и закрыл глаза, глубоко вдыхая и выдыхая воздух. Значит, не хочет говорить. Я подтянулась чуть выше и застыла напротив его веснушчатого лица, погладила его ключицы и мочки ушей кончиками чутких пальцев. Мужчина подо мною довольно зажмурился. Вот он, момент истины. Уронив голову к его плечу, я смачно укусила его за шею. – Ты что творишь? Спятила?! Ну чего он, право? Я ведь предупреждала. Не успела я порадоваться триумфу, как очутилась на спине, с руками, жестко сцепленными над головой. Шон крепко держал меня за запястья одной рукой, а другую положил на затылок и схватил за волосы – небольно, но так, что я не могла пошевелиться. Он перекинул бедро через мои ноги, чтобы я не брыкалась. – Шон! – Тише! – приказал мужчина, пронизывающе глядя мне в глаза шальным шоколадным взглядом. Выражение, которое появилось на его лице, было помесью гнева и обреченности. Закусив нижнюю губу, он едва слышно шепнул: – Тебе следует усвоить один урок, дракошка. Опасно дразнить взросл… – Рррррр! Это вырвалось из горла помимо моей воли, звериный неистовый рык. Зрачки Шона расширились, и его рука будто сама по себе метнулась от моей шеи вниз, подлезла под футболку и накрыла грудь, сжала упругое полушарие. Меня пронзило разрядом наслаждения, и спина резко выгнулась навстречу его ладони. – Особенно здесь, в этих горах, нельзя. – Голос мужчины был низким до хрипоты. – Это опасно. Непредсказуемо. – Рррррр! Его пальцы сжали сосок и чуть потянули. Я жаждала оказаться ближе к нему, прижаться вплотную, но не могла пошевелиться, только до предела выгибала спину. Руки, скованные его сильной ладонью, все также были задраны над головой, ноги крепко прижаты его жилистым бедром. Ладонь Шона, смело ласкавшая грудь, теперь переместилась на другую, и сладкая пытка началась по новой. Он сминал нежную плоть и пощипывал соски, тер их пальцами, ощутимо и жестко, на грани боли. Мучительное, запретное блаженство накрывало меня с головой, а Шон неотрывно смотрел мне в глаза, не позволяя отвести зачарованного взгляда, подавляя волю. Мне хотелось метаться под ним и тереться об него. Хотелось подчиниться, сдаться. Из моего горла вырвалась сиплая мольба: – Рррррр! Шон хищно прищурился. – Рррррр! Он начал сжимать ладони сильнее. – Рррррр! Его касания стали грубыми, резкими. … – Рррррр! Постепенно по лицу мужчины расползалось странное выражение превосходства, делая властные черты более острыми, строгими, и влекущими. – Рррррр! Весь сочась необузданной силой, Шон до крови закусил губу, глядя на меня так, словно я нашкодившая ученица, которую нужно наказать, чтобы, как говорится, не повадно. – Рррррр! Цокнул. А я вздрогнула, заметив, что его глаза вдруг стали совершенно черными. Зрачок полностью поглотил радужку. Еще немного, и он уступит. – Рррррр! Шон обнажил зубы. – Рррррр! Да что это такое, о чем именно ему сообщает мой зов? Я не осознавала природы своего порыва, это шло из сердца, из сути, манящий звериный рык, древний, как сама жизнь. – Тише, я сказал, – хлестко бросил Шон. – Руки не опускай. Он выпустил мои запястья, отпустил грудь, взялся обеими руками за горловину моей футболки и резко рванул ткань. Я не могла нарушить его приказа, я оказалась заворожена и заколдована, обездвижена его властными словами. Две половинки футболки распались, открыв меня его пылающему взору. Я лежала перед ним, задыхаясь от жгучего возбуждения, не смея ослушаться, с поднятыми вверх руками. Воздух был бодрящим, прохладным. Мои соски затвердели от утренней свежести и желания его ласк, спина все также выгибалась навстречу ему в немой мольбе. Шон смотрел мне в глаза, когда вновь начал трогать меня, уже обеими ладонями. Однако теперь он источал нежность, гладил почти невесомо, лизнул свои большие пальцы и коснулся чувствительных горошин. Невыразимо приятно, невыразимо блаженно, и невыразимо мало. Недостаточно. Наверное, что-то безумное промелькнуло у меня во взгляде. Шон понимающе улыбнулся, знающей мужской улыбкой, сильнее ущипнул за соски. – Ты такая покорная, дракошка. Я доволен. Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал? Мне нестерпимо хотелось почувствовать его язык на запредельно горящей коже. Выгнув спину невероятной дугой, я умоляюще простонала: – Рррррр! Он понял. Опустил голову и накрыл властным ртом мой ждущий твердый сосок. Я взвизгнула от восторга, пойманная в плен чистым экстазом. Почему мне настолько приятны его прикосновения? Неужели это со всеми настолько приятно? Почему меня настолько заводит моя ведомость? Шон ритмично сосал грудь, захватывая кожу настойчивыми губами, втягивая ее глубже в жаркий рот и вылизывая бархатным языком, и рукой ласкал сосок второй груди, оттягивая его и перекатывая между пальцами. Потом его рот сместился на вторую грудь, столь же щедро обрушивая на нее обжигающие ласки, а первой достались поглаживания и чуткие пощипывания. Не в силах противиться природе, я всхлипывала и стонала в голос. Шон не прекращал сладких касаний, настойчиво ведя меня к эйфории, не отнимая голову от моей плоти. – У тебя восхитительная грудь, Тимиредис. Вкусная, нежная. Как раз помещается в мою ладонь. Я готов вечно целовать тебя, дорогая, ласкать тебя, дарить удовольствие. Облизывать. Не только здесь. Везде. Не двигайся и руки не опускай. Как откровенно. Перед его обезоруживающей предельной искренностью я совершенно беззащитна, словно он опутал меня заклинанием. Шон чуть сместился, освободив мои ноги, просунул руку мне под лопатки и положил ладонь снизу на ребра. Не переставая целовать грудь, второй рукой стал гладить бока и живот, нежно проводя по нему сначала длинными смелыми пальцами, а потом и всей ладонью. Его губы оторвались от сосков и медленно начали спускаться ниже, целуя и облизывая кожу на ребрах и все ближе к пупку и нижней части живота. – Согни ноги в коленях. От приказного тона мужчины мне становилось еще слаще, еще томительней, и я падала в бездну, в невесомость, совершенно ничего не соображая от желания. Я послушалась его и согнула ноги. Шон просунул руку под моими коленками и положил сильную ладонь мне на ягодицы, сжал пальцы и начал гладить и мять. Голова Шона смещалась все ниже и ниже, потянув ткань, он приспустил пояс штанов, принялся целовать кожу вдоль лобка и гладить меня по спине и попе. Я вдруг отчетливо осознала, что нижнего белья на нас нет. Его пальцы поддели резинку и потянули еще ниже. Сердце пропустило удар. … Послышался гулкий грохот – где-то вдалеке случился обвал. Казалось, он бесконечный, камни падали и падали, оглушая нас грохочущим звуком и треском. Мы замерли, тяжело и часто дыша, пережидая стихию. Когда наконец-то наступила тишина, Шон деликатно поправил на мне штаны и медленно убрал руки. – Своевременно, – благодарно прошептал мужчина. – Дракошка, я… нарушил твой запрет. Набросился на тебя. Да, нарушил. А я была только рада этому. – Почему ты сорвался, Шон? Его низкий голос все еще отдавал хрипотцой, когда он вынужденно произнес, глядя в сторону: – Ты меня укусила. Раздразнила. Моя сущность не выдержала, стремясь подчинить тебя мне, сделать своей, опутать чувственностью. Прости. Да ладно, о чем здесь сожалеть, в самом-то деле! Я уже начинаю к этому привыкать, больше того, я начинаю от этого зависеть. Каждый раз мы заходим все дальше, приближаясь к критической черте, за которой – необратимые изменения в наших жизнях. – Стоит ли приносить извинения, Шон? – беззаботно шепнула я. – Мы оба и дело выплескиваем наружу наше притяжение. Мне ты всегда говоришь – не испытывай угрызений совести. Он наконец-то снова посмотрел мне в глаза, твердо и серьезно. – Но я опытней, Тимиредис, я старше, я – главнее. И на мне гораздо больше ответственности. – То есть, когда мы ласкали друг друга на глазах у того жреца – это было приемлемо, по-твоему мнению, нужно для работы, а когда это случилось, потому что тебе просто захотелось – непростительно? – Да. – Но почему? Принуждая себя – я это понимала, – и не отводя пронизывающего взгляда, Шон прохладно объяснил: – Потому что здесь у меня не было причин остановиться. Если бы не стихия, не думаю, Тими, что в этот раз я бы остановился. Я бы приказал тебе лежать без движения, не сопротивляясь, и довел бы тебя своими ласками до экстаза. А потом, увидев и прочувствовав твое блаженство, твою эйфорию, я бы взял тебя, чтобы утвердить на тебя свое право и получить удовлетворение самому. И он не хотел этого. Точнее, его тело хотело, а разум – нет. Мне нужно знать наверняка. – Ты так говоришь, словно это от тебя не зависит. Словно ты бы сделал со мною то, о чем говорил только что, против своей воли. – В какой-то степени так бы и случилось, дракошка. Мною руководил голый инстинкт хищника. – И если бы ты уступил этому инстинкту, это привело бы к последствиям, о которых мы говорили вчера. И тогда тебе бы пришлось открыть мне душу и поведать то, о чем ты не можешь говорить. – Да, дракошка. Дракошка… Я вдруг отчетливо увидела перед глазами потрясающего угольно-черного дракона из своего сна. Мрака, – я его узнала, это был он, несомненно. Он говорил со мной, назвал «дракошкой». И запах Шона, сегодня совершенно особенный. Новый запах, но абсолютно естественный для него, вплетенный в его суть. Я сглотнула. – Кто ты, Шон тер Дейл? Он сверлил меня неподражаемыми шоколадно-карими глазами, после моего вопроса вдруг застывшими льдом. Глазами цвета раухтопаза, глубокими и блестящими, в которых отражалась бесконечность космоса. Я сошла с ума если всерьез думаю об этом… – Я такой же человек как и ты, Тимиредис тер Ансаби. Ничем не отличаюсь от тебя. Я ведь говорил тебе. Мы похожи. – Пойду умоюсь. Не в силах продолжать этот странный тяжелый разговор, я вскочила со своего места и бросилась вон из пещеры. За машиной на ветке раскидистого дерева висело мое белье, сухое, но насквозь пропахшее костром. Какая же насмешка, да уж. Убедившись, что Шон не последовал за мной, я судорожно переоделась, морщась от едкого запаха. В голове набатом стучали невеселые мысли, сердце стучало и постоянно ухало куда-то в колодец. Разочарование в моей душе, в чем его причина? В том, что Шон воспринимает меня как искушение, которому он должен противиться? Или в том, что он сумел воспротивиться искушению? Обреченно вздохнув, я побрела к заводи, прихватив зубную щетку и пасту из машины. Поплескала на лицо и принялась остервенело чистить ни в чем не повинные зубы. А ведь Шон даже не поцеловал меня в губы… Он целовал грудь и живот и, если бы не обвал, целовал бы ниже – у меня не возникло наивных заблуждений. Но не в губы, не в этот раз. Мне становится все сложнее и сложнее с ним. Быть с ним стало сложно, быть непонятно кем для него стало сложно. Вопреки опасениям, уговорам и обещаниям самой себе, я быстро и верно превращалась в безвольную рабыню в его руках. Закончив умываться, я просто рухнула на стул и сердито уставилась на воду. Шон приблизился бесшумно, но, конечно же, я знала. Он присел передо мной на корточки, взял за руки. – Тими, дорогая, я прошу тебя, не отгораживайся. Не отгораживайся от меня. Он гладил запястья нежными пальцами и взволнованно смотрел в глаза. – Сама жизнь и наши ограничения заставляют меня отгораживаться, Шон. Ведь я чувствую. Меня… мне… – Я… умоляю тебя, дракошка, не отгораживайся. Тебе со мной трудно, я сложный, властный, требовательный. Я сам тебя провоцирую и отталкиваю. Я понимаю. Тим, ты… хочешь прекратить? Мгновенно из груди вышел весь воздух, в глазах потемнело. Я широко открыла рот, хватая воздух, как потерянная рыба на суше. Невыносимое жжение мешало дышать. Глядя ему в глаза, я сипло спросила: – А ты, Шон? Ты хочешь, чтобы я захотела? Он не отводил взгляда. – Я никогда не отвечу «да» на такой вопрос, дракошка. Я никогда не захочу оборвать нашу связь. Если мы расстанемся, то лишь потому, что так решишь ты. – Откуда ты знаешь? Разве твои… твое отношение не может измениться? – Мое – нет. Это навсегда. Я такой по сути. И я признал тебя своей… – Шон запнулся и нехотя выдавил: – парой. Он вздохнул как-то судорожно и мучительно. А затем, словно вновь прочел мои мысли, придвинулся ближе, ласково пригладил волосы, заправил выбившуюся прядь за ухо и нежно спросил, тихим хрипловатым голосом: – Тимиредис, можно я тебя поцелую? Спросил так, словно это в первый раз. Словно не было его жестких приказов минутами ранее. Словно он не имел на это полное право. Я молчала, глаза наполнялись слезами, и горло вновь перехватывало. Лицо Шона исказилось, будто больно было ему. Он зажмурился и выдал: – Если бы не эта чертова война, мы могли бы пойти сейчас. Хоть сегодня – сезон как раз подходящий. Но на мне завязано слишком много всего, Тим. Сейчас я не могу уйти. А ведь соблазн очень велик. Если я правильно уловила, о чем он сожалел. – Уйти вглубь гор? К той скале, на которой я видела… – Да. Бесконечные мгновения мы не расцепляли взглядов. Но… Но ведь Шон не мог знать! Это мой живописный сон, моя бурная фантазия, спонтанные выверты моего подсознания. Так почему Шон с такой уверенностью произнес это? Подтвердил, даже не дослушав до конца? Или ему снился тот же самый сон? И он видел меня со стороны? Видел красивые, искристо-радужные крылья? – Шон, – осторожно начала я. – А этот зов, который так томит мне душу. Все люди ощущают его? Глаза, знакомые, шоколадно-карие, словно подернулись поволокой, дымкой, за которой – запрет. И улыбка, отрешенная и блуждающая, намекала на что-то неведомое, неуловимое. Никогда еще Шон не казался мне настолько потусторонним. Настолько не принадлежащим миру Гелианы. Я ждала, и он ответил. Его тон был задумчивым, а голос звучал низко и вкрадчиво, ведь он приоткрывал передо мной завесу тайны: – Хороший вопрос, дракошка… Для большинства все эти причудливости культа Тер-Шерранта лишь экзотика, украшения страны. Зов ощущают единицы. В горы можно пойти и без него. Но он очень помогает. Зов – это особое приглашение пройти посвящение, он предназначен лишь тебе. – И приглашение стоит того, чтобы принять его? – Да, Тими. Стоит. – Шон… ты… я хочу, чтобы ты поцеловал меня. Мой названный муж словно озарился светом, улыбнулся своей неподражаемой улыбкой, блеснув ровными белыми зубами. Его тонкое лицо преобразилось, вмиг став непреодолимо притягательным. Солнечные веснушки, рассыпанные по щекам, придавали ему пьянящего шарма, и даже слегка кривоватый нос не портил общего впечатления. Как же я его… Шон протянул ладонь и погладил мои щеки кончиками пальцев. Он не спешил, лелея томительные секунды духовной близости, касался меня трепетно, нежно проводя по лбу, скулам, подбородку. Скользнув пальцами к моему затылку, он приблизил ко мне свое лицо и одарил меня сладчайшим, шелковистым поцелуем. Он нежил мои губы, томно захватывая их своими губами, ласково прикасаясь к ним языком. Целовал так невесомо, так легко, словно я была хрустальной. Словно я бесценное сокровище. Когда мы разомкнули губы, оказалось, что он стоит на коленях передо мной, а я обхватываю его торс ногами и обвиваю руками его шею. Смутившись, я ослабила руки и ноги. Но он не позволил мне отстраниться, привлек меня к груди, так, что мой нос уткнулся в его яремную впадину. Стал ласково гладить по спине. Я глубоко вдохнула аромат дождя, который стал для меня родным, и расслабилась. Запаха раскаленного металла больше не ощущалось, как и нежной нотки горьковатого ментола – Шон не успел еще выкурить ни одной сигареты. – Шон, форму нужно сжечь обязательно. Но не здесь, здесь запрещено. – Да, дорогая… жена. Я знаю. Нам надо собираться. – И что будем делать? Уедем сегодня? – Полетим в ночь. Как доберемся до отеля, я билеты куплю. Тебя ожидает перелет в эконом классе. – Он улыбнулся. – От формы в городе избавимся, не везти же ее с собой. А набор юного туриста по наследству кому-нибудь из людей Шао перепадет. Наплывала жара, даже здесь, в горах. Солнце пекло вовсю, ему радовались проснувшиеся птицы, оглашая воздух журчащими переливами. Таинственный тихий лес стал живым. У меня на лбу выступила испарина, я стерла ее тыльной стороной ладони. – Жарко тебе, дракошка… Давай ты в мою футболку переодевайся, а я в толстовке поеду. – Хорошо. Пока мы ехали назад, спину жгла уже привычная ломота. Не в город мне было нужно, а вглубь этих мистических гор, туда, где возвышается плоская небольшая скала, где посреди затерянной долины плещется чистейшее озеро. Я прикрыла глаза, ушла глубоко в себя, внутрь своего подсознания. Так, словно давала клятву, я мысленно произнесла: «Сейчас мне нужно уехать, но я вернусь. Вернусь обязательно и окунусь в твои воды. Я обещаю». Невероятно, но тотчас мне стало легче. Отпустило.***
Шон затормозил на окраине Шангари-сити в какой-то узкой подворотне, запрятавшейся между стен домов. Неприятное место – здесь стояли контейнеры с мусором, витал спертый запах плесени, и было отнюдь не чисто. Наша навороченная машина выделялась среди этого бардака неуместным роскошным пятном. Шон помог мне выйти, открыл заднюю дверь и вытащил нашу черную форму, балаклавы, ботинки и перчатки. И мы пошли. За контейнерами стояла железная бочка. – Отлично, подойдет. Он скинул весь багаж туда, подобрал валявшийся на земле лист бумаги и поджег его своей зажигалкой. Едва он разгорелся, Шон бросил лист на нашу форму, открыл зажигалку и плеснул из нее жидкости. Ткань мгновенно занялась, чадя густым черным дымом. Мы стояли и смотрели, пока от нее не осталось и клочка. Все остальные вещи тоже сгорели. От ботинок воняло резиной – пришлось отойти. – Rauco oente – вполголоса произнес Шон и прищелкнул пальцами. Взял меня за руку, скомандовал: – Теперь быстро в отель и моемся тщательно. Здесь все сделали как должно. Почему так именно должно, я не спрашивала. Не оглядываясь больше, мы сели в машину – я привычно при помощи сильных рук опекуна – и поспешили в номер, очищаться и собираться.***
«Заканчивается посадка на рейс двести семнадцать авиакомпании «Ал`Аллен» до Лариндейля. Отправление рейса в двадцать три сорок. Опаздывающих пассажиров просим срочно пройти на посадку к выходу номер двенадцать». – Ну вот, теперь и нам пора. Идем, жена, – скомандовал Шон и потянул меня за руку. Мы сидели совсем близко от выхода, поэтому тотчас подошли к сотруднице, проверяющей посадочные талоны. Лорд и леди тер Сани, молодожены, замешкались в магазине, где продавались сувениры с символикой Тер-Шерранта и чуть не опоздали на рейс, ага… На самом деле мы и впрямь зашли в этот сувенирный бутик, по-другому и не скажешь. И там я увидела их, снова. Маленькую – размером с ладонь – статуэтку, изображавшую двух драконов. Угольно-черный самец, блестя чешуйками, украшенными полудрагоценными камнями, бережно обнимал крыльями маленькую искристо-радужную самочку, которая доверчиво прижала красивую хищную голову к надежной груди дракона. Глаза дракона, обращенные к любимой, сияли теплым светом раухтопаза. Маленькая дракошка же прикрыла веки, расслабилась. Странная свобода и защищенность флюидами исходила от этой восхитительной статуэтки. Эти драконы… Такие знакомые, такое родные. Я не могла отвести от них глаз, настолько пронзительными были чувства, нахлынувшие на меня океаном нежности и ласки. Я зависла. Ничего не спрашивая и никак не упрекая мою заторможенность, Шон протянул пластиковую карточку спешно подошедшей продавщице. Даже цену не спросил. Сразу велел упаковать в бумагу поплотнее и, когда все было готово, протянул фирменный пакет мне. – Спасибо… – Все для тебя, жена. Продавщица улыбнулась. Мы вышли из бутика и направились к нашему выходу на посадку, где и прождали почти до ее окончания. «К опаздывающим меньше внимания», так пояснил Шон. Окей. Ему виднее. Этот день, так бурно начавшийся в Драконьих горах, заканчивался международным перелетом. Пассажиропоток между Шангари-сити и Лариндейлем, очевидно, был довольно внушительным. Самолет мириндиэльской авиакомпании «Ал`Аллен», рассчитанный, насколько я могла догадаться, на двести двадцать пассажиров, оказался практически полон. Нам достались места ближе к хвосту. Сиденья были настолько тесные, что длинные ноги Шона упирались в спинку стоявшего впереди кресла. Повезло еще, что меня распределили на место у окна. Пахло едой – рядом пищеблок. Вся эта обстановка для меня непривычная, неудобная, но я не жаловалась. «Муж» не зря выбрал такую тактику. Мало ли кого мы могли встретить на этом рейсе, – первые шесть рядов предназначались для пассажиров бизнес-класса. Шон убрал подлокотник между нашими сидениями и слегка развернулся ко мне. – Садись поудобнее, Тими. Хочешь – опирайся на меня. Сейчас как взлетим, начнут напитки и еду разносить. А потом и поспать можно, хоть немного. Перелет от Шангари-сити до столицы Мириндиэля – города Лариндейля занимал почти пять часов. – Ладно, – пробормотала я благодарно и откинулась спиной на его грудь. Шон тут же приобнял меня своими сильными худощавыми руками. Его запах дождя и неуловимого ментола окутывал, помогая отрешиться от неудобств. – Шон, а почему лететь так долго? Расстояние же вроде небольшое… – Ну, дорогая, тут все просто. Летать над горами запрещено особым законом. О, понятно. Тогда приходится делать крюк. Я прикрыла глаза и начала лениво перебирать в уме события нашего суетного дня. Ближе к полудню – уже после того, как мы осуществили остервенелую помывку в душе, в который занырнули по очереди, стоило нам добраться до отеля – я намеренно попросилась на площадь Тысячи Драконов, чтобы попрощаться с Мраком. Мы отобедали в уже облюбованной нами кафешке, где открывался великолепный вид на моего каменного друга. Стейк из куду, – конечно, я заказала его, – а на десерт полакомилась фисташковым мороженым с тертыми орешками. Я подняла голову и встретилась взглядом с «мужем». В его теплых глазах уже знакомо читались нежность и забота. – Шон, а почему мы приехали сюда на поезде, а не полетели самолетом? У тебя были какие-то особые причины? – Спросила я едва слышно, выдохнув вопрос ему в ухо. Я вспомнила, как Шон оставил меня на пару часов в купе, и случайную оговорку принца Шаоррана про подозрительного типа. Да и сам принц, что он делал в том поезде, изображая из себя официанта? Ответ Шона также вкрадчиво прозвучал прямо в ухе: – Конечно, дракошка любознательная, причины были. И не одна. Во-первых, встреча с Шао, ведь ты уже догадалась. Мы с ним там одно дело провернули, по очереди допросили вражеского агента, застали его врасплох. Ну и во-вторых, хотел проверить одно предположение, насчет тебя. – Насчет меня? И что же? Он чмокнул меня в мочку, лизнул и погрыз слегка. Приятно. – Могу сказать только, что оно подтвердилось. И я рад. Я промолчала, хотя снова догадалась, о каком предположении идет речь. Шон хотел проверить, почувствую ли я таинственное притяжение, когда мы будем проезжать мимо Драконьих гор. Проверил – и не разочаровался. Хорошо. Рано или поздно я неотвратимо узнаю эту тайну. Шон не дает пустых обещаний, а значит нам предстоит путешествие в Драконьи горы. Паломничество, о котором до поездки я никогда не слышала, которое я не планировала никогда. Теперь мне не терпелось его совершить, и это обязательно случится, ведь я дала клятву. После обильного обеда я потянула Шона к Мраку, гордо возвышавшемуся над площадью. Стояла ясная погода, солнце зависло почти в зените. Жарко. Мы приблизились, и я осторожно потрогала гладкое крыло кончиками пальцев. С удивлением обнаружила, что камень не обжигающе-горячий, а лишь приятно теплый. Уже ничего не опасаясь, я забралась к Мраку под крыло, совсем как та миниатюрная дракошка со статуэтки. Вокруг сновало много людей, туристов, но никто не обращал на нас внимания. И, это было еще страннее, никто кроме нас не подходил к великолепному каменному дракону, никто не пытался с ним сфотографироваться, как это обычно бывает с достопримечательностями. Отчего-то у меня возникло подозрение, что нас рядом с этим драконом никто не видит. «Я такой же человек как ты, ничем не отличаюсь от тебя», вспомнила я утренние слова Шона. Тогда… возможно, я сама?.. И возможно, мудрый надежный Мрак даст ответ? Я прижалась всем телом к огромному крылу дракона, прислонилась щекой к гладкой поверхности камня. Свободно, безопасно… Сзади меня накрыло сильное гибкое тело Шона, он положил ладони поверх моих, притискивая меня еще крепче к мистической статуе. Я прикрыла веки, полностью расслабившись и растворившись в эйфории защищенности, безмятежности и щемящем ощущении причастности, принадлежности, своего места, дома. Я была крепко зажата между монументальным драконом и Шоном, но не чувствовала никакого давления. Скорее наоборот, мне хотелось, чтобы Шон прижался еще теснее и жестче. Он резко развернул меня, переплел наши пальцы и также впечатался в мое тело, прижав мои запястья к крылу. Мы молчали – это ритуал, обряд, в глубине сердца я знала. Я глубоко дышала в унисон с вдохами и выдохами моего мужчины. Да… Так правильно, именно так и нужно. Мы принадлежим друг другу и этому месту, этим горам и этому дракону. Когда пришла мимолетная мысль, что теперь со мною мой защитник и хранитель, я отстранилась. Шон тут же убрал руки и отпустил меня. – Идем, дракошка, – нежно позвал мой временный «муж». – Погуляем немного, и будем из отеля выписываться. В аэропорт на такси поедем, надо заранее, он у них тут довольно далеко. – Хорошо, Шон. Как скажешь. Мне было невыразимо грустно покидать эту сказочную страну. Разумеется, я вернусь – хотя бы для того, чтобы исполнить обет. А вот когда это случится… Это зависит не только от моего желания. Самолет оторвался от земли, и я закрыла глаза. Как оказалось, проспала весь полет – и напитки, и «курицу или рыбу», и заполнение миграционных карт. Очнулась только когда шасси коснулись поверхности взлетно-посадочной полосы. Мы были в Мириндиэле.***
– Мы не поедем в отель? – Нет, дракошка. Это же родина Ара и Ти, и мы бываем здесь довольно часто, по всяким разным делам, семейным и не очень. Иногда и тайно. Поэтому у нас тут есть несколько квартир, на случай, если визит Короны не официальный. В одной из них и поселимся. Шон объяснял это все, ведя меня на стоянку автомобилей недалеко от международного терминала аэропорта. Подошел к неприметной малолитражке с надписью: «Познавай мир с нами», порылся в телефоне – и сигнализация машины тихонько пискнула. Замок щелкнул, Шон сложил в багажник наши сумки и гостеприимно распахнул передо мной пассажирскую дверь. Устроившись на переднем сиденье, я поняла, что ключи от машины все это время торчали в зажигании. Кто-то оставил эту машину здесь для нас? – Да это просто каршеаринг, Тими. Краткосрочная аренда. Доедем на нем до места и сдадим благополучно. А, окей. Все тело ломило, и жутко хотелось спать. Шон тоже устал, я была уверена, но он внимательно управлял машиной, как всегда, не стесняясь прибавить скорости. Я же сонно глазела по сторонам, изображая сову-героиню. Везде – даже вдоль шоссе – росли не только деревья, но и всевозможные цветы, гармоничные и изысканные сочетания из различных бутонов всех радужных оттенков. Это сколько же труда нужно, чтобы ухаживать за клумбами, длина которых несколько десятков километров… Если в Тер-Шерранте культ драконов, то в Мириндиэле поклонялись природе-Матери. Не зря здешнюю землю величают Страной Вечных Цветов. Я обратила внимание, что оттенок дорожного покрытия отличался от привычного темно-серого. Дорога была чуть желтоватой, слегка мерцающей, очень ровной и широкой. Разметка на ней привычная – использовались международные символы и знаки, как в Империи или в Тер-Шерранте. Но окраска – она ощущалась какой-то потусторонней. – Это особенное дорожное полотно, дракошка. Оно экологичное и совершенно не вредит окружающей среде. При необходимости замены все сырье перерабатывается. Стоимость космическая, но для Мириндиэля это не повод отказываться от чего-то, что поможет сберечь природу. На заботу о мире они готовы потратить любые деньги – благо, что они у страны есть. Как любопытно, из чего же состоит здешний «асфальт»? Вот наша Империя вроде тоже отнюдь не бедная страна… – А у нас такое разве нельзя сделать? – В последней войне с кочевниками Империя пострадала больше всех, не забывай, Тим. Денег много, но не бесконечно много. И Астер предпочитает вкладывать в образование и технологии. Я ее поддерживаю в этом. Когда Шон наконец-то сообщил, что мы приехали, мой мозг совсем поплыл. Я окинула мутным взглядом небольшой уютный дом из красного кирпича. Стены утопали в зелени – рос декоративный виноград и цвели бугенвиллеи, украшая все вокруг сиреневым водопадом. Я было открыла дверь, чтобы выйти из машины – но не успела сделать и шагу. Шон снова понес меня, через порог в гостиную и спальню, расположенную немного дальше. Обстановку рассмотрю потом, и все остальное спрошу потом. Он не мешкал, пока мы не оказались в ванной. «Муж» поставил меня перед раковиной, открыл кран и бережно умыл мне руки и лицо. Потом аккуратно вытер полотенцем, снова понес, опустил на кровать. – Не обижайся, но я тебя раздену. Ты совсем ничего уже не соображаешь. Он бережно стянул с меня джинсы и носки, подсадил, снял кардиган и футболку. Под футболкой надет бюстгальтер, и Шон некоторое время пристально смотрел на него. А потом просто завел руки мне за спину и расстегнул крючки. Я не возразила – телу мгновенно стало свободнее. Да и он давно познакомился с моим телом. – Ты забирайся под одеяло, я скоро. – Хорошо, Шон, муж мой. Он и вел себя как заботливый муж, не только на людях, но и когда мы оставались наедине, как сейчас. Провокатор Шон в этот раз решил меня не провоцировать, и улегся в кровать, одетый в легкие домашние бриджи и футболку. Во сне я прислонилась к его груди своей спиной, инстинктивно ища у него спокойствия. И проспала опять до обеда. – А она красавица. Пожалуй, я не прочь присоединиться. Ослепительная зеленоглазая блондинка игриво цокнула языком и начала раздеваться. Голос Шона, ровный и размеренный, остановил ее, когда она почти расстегнула блузку. – Прости, но… не в этот раз. Ее я не буду ни с кем делить. Блондинка фыркнула и так же проворно принялась застегивать изящные пуговички. Протянула томно: – О? Выходит, и твое ледяное сердце растаяло? Ну отчего у нее не писклявый голос? Низкие ноты влекли, обещая темное наслаждение. – Что ты здесь делаешь, Мили? В голосе Шона не слышалось ни недовольства, ни удивления. Спросил как-то лениво, словно заранее знал ответ. – Проверяю, почему Ар велел мне ни в коем случае тебя не беспокоить. Ты же понимаешь, что приказы брата насчет тебя не могли не возбудить моего любопытства. – Теперь ты видишь, что брат зря не посоветует. – Да уж… И она подходит тебе по крови, в отличие от нас. Значит, вам можно. Счастливчик. – Девушка повздыхала и продолжила: – Увидимся на празднике, Шон. Хоть потанцуешь со мной? – Непременно. Улыбнувшись, блондинка осторожно приоткрыла дверь в спальню и тихонько вышла. Я села на кровати и повернулась было к Шону с намерением потребовать объяснений, но он уставился на мою грудь. Сказал хрипло: – Ты такая красивая по утрам. Я пойду, а ты… переодевайся и присоединяйся ко мне на кухне. Он вскочил с кровати и метнулся к двери. – Шон! И все-таки, кто это навещал нас? Он ведь сказал, что это одна из явочных квартир, кто попало сюда не зайдет. А эта… особа прошла беспрепятственно, и точно знала, где в этом доме находится спальня. Он вздохнул, обернулся и пронзительно посмотрел мне в глаза. Повел плечами. – Ты все равно узнаешь. Милисэнт – младшая сестра Ардена, принцесса правящей династии Мириндиэля. Она… она моя любовница. Теперь уже бывшая, разумеется. И… ее сестра, вторая сестра Ардена, Астейлиэль, тоже была моей любовницей. В шоке, я уточнила: – Они знали друг о друге? – Эмм… да. Бывало, мы с ними… – Не продолжай, пожалуйста. Достаточно. Меня это не касается. Я ведь знала, что ему тридцать лет, что он не святой и не больной. Конечно, мне неприятно, но я все же не ханжа. Шон здоровый мужчина в расцвете сил, и у него есть желания определенного рода. Мне захотелось уточнить кое-что: – Шон, прости за этот вопрос, но они знают о тебе? Он абсолютно верно понял, о чем я. – Нет, Тими, дракошка. Ты такая выдержанная. Они не в курсе, в этом не было никакой необходимости. И вообще, такие сведения им ни к чему. Они не знают о моей должности, только то, что я близкий друг их братьев и невестки. Ученый. – Тогда почему, сразу при нашей первой встрече, ты принял решение позволить Лиорту открыть мне глаза? Шон усмехнулся и просто сказал: – Уже когда я увидел тебя со спины на ступеньках школы, я осознал, что ты похожа на меня. Когда я тебя поцеловал в первый раз, мое осознание переросло в инстинктивную уверенность. Ты мне понравилась как личность, и я тебя захотел. У меня проснулось желание защищать тебя. А значит, я не имел права скрывать. Лестно, выходит, наша связь – это все же нечто большее, чем сексуальное притяжение? А с этой девушкой Шона связывали только физические потребности или все же что-то еще? У Императора Арденариэля просто не может быть глупой сестры-блондинки. И все же, так странно думать, что Шон и эта ослепительная красавица любили тела друг друга, возможно, вот в этой самой постели. К тому же еще и ее сестра… Наверное, им было потрясающе. – Дорогая, – протянул Шон вкрадчиво, – я бы никогда не уложил тебя в кровать, где до тебя побывал кто-то. Я рад, что ты не устраиваешь сцен. Это мудро, Тими. Опять он просчитал, о чем я думала. Феноменально. Вздохнув, я обронила: – Все, что было «до», не имеет значения, Шон, главное, что есть сейчас. Я помню о твоем обещании. И я тебе верю. Он улыбнулся, искренне и благодарно. – Спасибо. Пойду, кофе нам сварю. Как будешь готова, присоединяйся. – Конечно, дорогой.***
… В глубине души, в сладостной тиши Плещется искристой правды водопад. Манит окунуться, – хочется проснуться. Пусть ценою истин станет камнепад. Выбраться из плена разума и крови. От чертогов боли в небеса взлетать. Взмахивать крылами, флиртовать с ветрами Вправе лишь Владыка, кто рожден блистать.