***
Утренний разговор зудел в голове, пока мы с Шоном мчались в Академию. На этот раз в белом Мерседесе купе, вместительном и плавном, но таком безобидном. Я надела бордовое платье-футляр, черные лодочки, сверху накинула черный жакет, волосы подобрала. Сдержанная элегантность и стиль, чтобы, как говорится, наповал и без вины. Про белье Шон не обмолвился, и я сама выбрала бронзовый комплект с золотистой вышивкой. Привыкала к новой для себя роли, а-ля «стерва за ширмой». Шон велел рулить во всем, и в отношении его и моих врагов мне это нравилось. Заводило, бурно так, хлестко. Я твердо заявила, что хочу раскрыться, притвориться уязвимой и спровоцировать на нападение. Переживу, сколько уже похищений было, тем более, что на этот раз мы их и сцапаем, и допросим в лучших традициях Шона. Он явно не в восторге, цокнул, зашипел, но сухо признал, что план не лишен смысла. Поручил мне вытянуть из Криса все вплоть до размера носков, если тот подобное знает, а за Бьерном, оказывается, давно уже присматривали. Но вот насчет нас с Шоном… Я так прикипела к его мягкому «Я осторожно, Тими», каждый вечер гадала, где он тронет меня на этот раз. Задыхалась в ожидании, в предвкушении. А сейчас, получается, мне самой надо указывать, и я… не смела. Стушевалась. Как я могла приказать ему что-то вроде «Поцелуй меня в шею» или «Погладь мою грудь»? Сожми, скрути… Шон столько раз ласкал меня там, сладко и ярко и, казалось бы, чего уж мне брыкаться и скромничать. Но мой рот просто не в состоянии хотя бы прошептать эти слова. Он смотрел на меня, пронизывающим шальным взглядом темных влекущих глаз, и… ничего. Ждал, наблюдал. А я робела. Перед сном я тихо пискнула: «Спокойной ночи, Шон». «Ярких снов, дракошка», – криво усмехнулся мужчина, дернул меня к себе, подмял под мышку, так, как мы любили, и заснул. Даже без поцелуя. О…***
Шон припарковался возле нашего корпуса. Обогнул машину и, всегда образец учтивости, открыл мне дверь. Обжег ярким взглядом. Но все же я выбралась почти сама. – Благодарю вас, лорд тер Дейл. – Не за что, Тимиредис. Вы поняли задачи, которые я вам обозначил? – Да, конечно. Сегодня проверю в лаборатории. – По результатам отчитайтесь мне письменно. Я вежливо склонила голову, и мы разошлись в разные стороны. Шон – к себе в кабинет, я – на пару к лорду тер Ранкарру. Пока не началось занятие, еще в коридоре, я настрочила: «Ты сегодня допоздна?» Почему-то так, в переписке, мне легче. «Да. Птенчики весенние начали петь. Не знаю, во сколько освобожусь». Выходит, их мозги вскрыли. И скоро они канут в небытие… «Тогда я ночую с Лиортом. Поручением твоим займусь». Заодно и над его сюрпризом поколдую. Посылку из Сайгирна уже доставили, мне Лиорт утром отписался. «Хорошо, дорогая». Сердце защемило, словно ему чего-то не хватило. Едва мы с Крисом зашли в класс, почему-то все смолкли. Совершенная говорящая тишина. И воззрились на меня, именно на меня. С какой такой радости? Я сузила глаза: вечная любительница передовой, Дайра собственной бледной персоной, восседала на своем любимом боевом посту. С чрезвычайно умным видом. Таким по-глупому умным. Я спокойно скользнула мимо, и она ядовито зашипела: – Теперь я-ясно, как герцогиням места в Академии достаются. Ее противный писклявый голосочек сочился кислым презрением. Я вздохнула, ну как можно настолько не понимать намеков и подводных течений? Я ведь и впрямь давала ей возможность не замарать ее любопытный острый носик, не велась на ее дикие выходки. Но моя меняющаяся суть, как вчера описал Шон, все чаще давала знать о себе. Внезапно мне захотелось спалить Дайру дотла. – Прошу прощения? Лед в моем тоне сковал воздух надежнее январского Северного моря, но зима Дайру не насторожила. Она едко выплюнула: – Я-то думала, что тебе нравятся молодые и смазливые, типа падких на деньги шл… парней, что вокруг тебя роем вьются. А тут оказывается, банальщина. – Смешок. – М-да, герцогиня-то не чурается выгодных связей. С проректором по ресторанам шастает. Безликое галарэнское общество вдруг проступило не самым приятным лицом, искаженным маской негодования, за которой стыдливо пряталась зависть. Однако, я не припоминаю ее бледного хвоста. Эта несносная праведница вчера под дверью нас караулила, что ли? Забавно. Мои глаза непроизвольно сверкнули: Дайра сама попалась в сети. Добыча. Я хмыкнула и шагнула выше. – Что, правда глаза колет так, что и добавить нечего? Мы с Крисом заняли свои привычные места, и я принялась беззаботно рыться в сумочке. Класс застыл. Ну что же, ловите. – Дайра, кажется? Я честно пыталась дать тебе шанс исправиться, не замечала твои отвратные манеры и порой откровенное хамство. Уж не думаешь ли ты, что герцогиня должна о чем-то перед тобою отчитываться? Костлявая фурия мигом вскочила с трона и уперла руки в боки в позе «Бой-баба на сеновале». А свой бедный лоб сморщила настолько зло, что мышиное недоразумение на ее голове натянулось бесцветными нитями. – Герцогиней можно назвать лишь ту, которая придерживается подобающего поведения и заботится о репутации, – высокомерно процедила Дайра. Вот оно! Я еще подначила: – Надо же, я всегда верила, что репутацию в Академии можно заслужить лишь достижениями в учебе. Или у тебя другое мнение? – О каких таких достижениях речь, если ты просто ужинаешь с нужными людьми? – Дайра, – упрекнула я мягко. – Обвинять учителей в предвзятости крайне грубо и недальновидно. И ты же понимаешь, что ко всем не найдешь подхода. И снова тишина оглушила, на добрых пять минут. Дайра молча открывала и закрывала бескровный узкий рот, как треска на песке. И не возразишь ведь! Иначе моя наивная жертва поставит под сомнение уже не мою честь, а доброе имя профессоров сильнейшей в стране Академии. Занятно, наш местечковый спор даже приятно щекотнул мне нервы. Я сделала ход: – Давай проясним? Ты поступила сюда заслуженно? – Конечно, да! Неудивительно, с ее-то липким рвением. – Я тоже. Своими придирками ты меня расстроила. Настолько, что предлагаю соревнование. До конца семестра. У нас совпадают четыре предмета. После сессии сравним баллы. Та, у кого их меньше, обязана публично принести извинения или же забрать документы. Глаза моей добычи забегали. Крис прозорливо сказал, что она сама упадет к нам в руки, и оказался прав. Дайре не отступить, после таких громких разборок на глазах у кучи студентов. И теперь уже у нее грозилось появиться мокрое пятно на репутации. Заучка пожала плечами, нарочито медленно и почти незаинтересованно, и рьяно шагнула в мою ловушку. – Я согласна! – Дайра… но учеба не сводится лишь к корпению над учебниками, верно? Мы обязаны развивать и тело. – И что? Намекаешь, я слабачка? Не намекаю, а прямо говорю. – Хм. Давай тоже сравним в декабре? Есть время для оттачивания мастерства, потом сразимся. – Сразимся? – Ну да…раз уж мы с тобой поспорили, то желательно все проверить разносторонне, так скажем. Чтобы справедливость восторжествовала. – И как ты себе это представляешь? – Устроим дуэль. На шпагах. Ее блеклые глаза соперничали размером с теннисными мячами. – Что? – спросила Дайра в ступоре. Не давая жертве высвободиться из моих пут, я ухмыльнулась. – Добро пожаловать в наш клуб фехтования. Мы с Крисом туда ходим на тренировки. Или ты боишься? – Я… я… Хорошо. Дайра. Дайра… Я поцокала языком. У тебя ни единого шанса. После учебы мы с Крисом наведались в переполненную «Поганку» и заказали по гамбургеру с говяжьей котлетой, овощной салат – один на двоих – и колу без сахара. Стоял такой гам, приправленный музыкой, что приходилось кричать, чтобы хоть как-то услышать друг друга. Недовольный Кристиан, на которого привычно пялились не только девушки, но даже и некоторые парни, потянул меня на воздух. – Айда на нашу лавочку? Я хмыкнула, почему нет? Выстрелить еще раз в том же месте у врагов вряд ли получится. Лиорт следовал за нами по пятам, молча. Я обрадовалась, что Крис предложил не менять наше место. Мудрые академские платаны не виноваты, и к тому же появится удобный предлог расспросить его. Мы зашуршали оберткой и наконец-то принялись жевать, мурча от удовольствия. Крис похвалился: – Я тут успел парой слов с леди тер Соурр перекинуться. Ляпнул, что нам с Дайрой проект совместный поручили, про успеваемость ее спросил. Она в пятерке лучших на курсе, и в школе была круглой отличницей. Ты не прогадала, герцогиня? Я ела и кивала: с выскочкой все очевидно. Слова цедились с ленцой, выдавая мое отношение: – Наоборот. У нас совпадают математическая физика, линейная алгебра, мириндиэлький и статистические вероятности. О чем мне волноваться? Кристиан пихнул меня локтем и подначил: – Неужели парня своего уговоришь подыграть? Резко я развернулась лицом к моему откровенному другу и словила его насмешливый фиалковый взгляд. – Нет, конечно! Ни к чему это. Да и не потребуется. Последнее дело – вовлекать Шона в мутные студенческие распри. Взгляд Криса скользнул к моим губам, он взял салфетку и мягко промокнул мне уголок рта. – Тогда на что рассчитываешь? – Я же пригласила ее в нашу секцию фехтования. Я ее размажу, Крис, ей не устоять. И я смачно вгрызлась в сочную котлету. Ммм, соуса здесь не жалеют, объеденье. С моей физической нагрузкой я могу съесть их хоть десяток. – Кстати, хотела у тебя спросить насчет этого типа, Террина вроде? Расскажешь о нем? Кристиан замялся, отвел глаза. Пробубнел нехотя: – В наших кругах не принято болтать, Тимиредис. Я смотрю по сторонам, не сомневайся. – Крис, не обижайся, но этого недостаточно. В последний раз мне повезло, что ты заметил тот отблеск. Но, и это не для широкой публики, меня только изнасиловать пытались шесть раз. Шесть, Крис! Я не собираюсь седьмого дожидаться. Прошу, поделись с Лиортом. У него большой опыт, и он проверит все, в частном порядке. Друг скрипнул зубами, но уступил: – Ладно. Кристиан пересел на соседнюю лавочку и едва слышно забормотал. Лиорт отрывисто задавал вопросы, их оказалось много. И все больше и больше мрачнел. А потом, уже в машине по дороге домой, буркнул: – Шону я сам доложу, Тими. Он мне тут намекнул, чтобы я приготовился ослабить бдительность. И если бы я не знал о его чуйке, я бы никогда не помыслил об этом. Тими, ты уверена? – Мне надоело бояться, Лиорт. И прятаться за вашими могучими спинами. Хватит. – Тими… – Лиорт посмотрел на меня в зеркало заднего вида. – Нападение может вывернуть твою душу. Я скривила губы в усмешке и призналась в том, что он знал и так: – Куда уж больше, Лиорт. Когда мы вернулись домой, я в семнадцатый раз проверила сообщения и звонки. Шон молчал, значит – работает. Ну и я поработаю. Я включила его планшет и погрузилась в мир махинаций нашей блистательной аристократии. Кровать без него уже не просто пустыня, а вакуум космической безвоздушности.***
Следующим утром на занятия я летела. Пар с Шоном в пятницу нет, но увидеть его хотелось невыносимо. На большой перемене я постучала в дверь его кабинета. – Входи. Я дернула за ручку и проскользнула внутрь. Шон стоял у окна и задумчиво смотрел на лужайку. Свежий и шикарный, в костюме-тройке, пропитанный дождем и ментолом. Я потянула носом, прикусила губу. – Пришла, дракошка. – Пришла… – Дверь запри. Ох. Не так-то легко избавиться от въевшихся привычек: Шон продолжал сыпать приказами, а я продолжала упиваться его жесткой манерой. Его уверенность и дерзость и давали мне это смутно-пряное чувство защиты и свободы. Он велел мне командовать, и я наслаждалась новым опытом и куражом, но всегда знала, что это игра. Игра с высочайшими ставками, учитывая, какие полномочия он мне предоставил и что я заставила его предпринять. Я щелкнула замком и прислонилась лопатками к прохладному дереву двери. Пожирала его глазами, такого высокого, подтянутого, влекущего, и вдруг вспомнила, как он выглядел там, в Черной Башне, когда разделся для меня. До сих пор я не разобралась, случилось это во сне или наяву. Его восхитительное тело с тугими четкими мышцами, лучи солнца, ласкательно скользящие по зажмуренным векам и бликующие на растрепанных прядях волос, неповторимый терпкий запах. Его явное, неприкрытое возбуждение и мой мгновенный отклик. Я облизала губы. Сглотнула. – Прекрати, Тимиредис. Голос Шона отдавал хрипотцой, низкие ноты, обычно слышимые в нашей постели. – Прекратить что, Шон? – медленно протянула я. – Думать об этом. Он все также глядел вдаль, словно за осенним окном пряталось что-то важное. Я вспыхнула и промямлила: – Ты что же, опять в курсе, о чем я думаю? Даже когда не смотришь на меня? Ты же не видишь моего лица. – Я чувствую. – Как? Медленно он развернулся и пленил мой взгляд. Его глаза сегодня казались темнее шоколада, скорее, похожи на подгоревшие зерна кофе. Глубокие и мерцающие, и какие-то совершенно-темные, не цветом, а выражением. В глазах Шона плескалась тьма, укрощенная силой его воли. Прошла минута, две, три… Молчание и взгляды. Я заметила синеватые круги. Он что же, вовсе не ложился? Шон провокационно спросил: – А как я узнал, что тебе было больно тогда, в поезде? Как я узнал, что ты недоговариваешь насчет покушения? – О… Не уверена, что хочу отвечать на его вопрос. Отвечать не столько ему, сколько себе. Во мне шевельнулось предчувствие не суеверного страха, который внушала личность Палача, нет. Скорее, предчувствие грозящей опасности. Молчание и взгляды. Если облечь эмоции в слова, то будет смешно. С самого начала я знала, насколько опасен Шон, какого расчетливого манипулятора и убийцу скрывают его дорогие костюмы, дизайнерские туфли, щегольские машины. Насколько безжалостным может быть обладатель этой светлой обаятельной улыбки, насколько сильно он может ударить по самому дорогому. Раздавит в мгновения ока и не утонет в кошмарах сожаления. Но мое новое предчувствие опасности, обескураживающее, недоуменное, намекало на другую сущность. На опасность, которую я пока не постигала. Хочу ли я постичь ее? Молчание и взгляды. За прошедший год мы с Шоном стали настолько близки, что я с закрытыми глазами могу найти родинки на его чудесном теле. Одна – под правой подмышкой, крохотная, как крупица турмалина. Просто точка, прикорнувшая у него под крылом. Ничего особенного, у Шона довольно много родимых пятен, а веснушек еще больше. Но именно эта родинка меня умиляла, она выглядела такой домашней и заурядной. Предсказуемой. За правым ухом у него не одна, а три родинки, будто созвездие. Та, что посередине, напоминает сердечко. Вкусная родинка, я ее много раз целовала, и все никак не могу нацеловаться. Мы с Шоном стали настолько близки, что часто я угадываю его настроение по скупым жестам и напряжению плеч, я млею от его власти, от его приказов, от его гнева, от циничности в оценке слабостей врагов. Порой мне нестерпимо хочется услышать его «нет» и «нельзя». Почему? На лице Шона не дрожал ни один мускул. Молчание… Я отклеилась от двери и рванула к нему, обхватила его щеки руками и нежно погладила. На ощупь колючеватые, шершавые. Я нахмурилась, выходит, он спешил так, что даже не побрился перед работой. – Тими, тут… Виллари уверена, что я сплю с Катиной, а Катина решила, что я переключился на Виллари, – спокойно сообщил Шон. – Так лучше. Тебя впечатлило фехтование? Фехтование, где наставница – его бывшая любовница. Невозможно ревновать того, кто после кошмара уткнулся в мои бедра. – Более чем. Шон, что случилось? Вот теперь он поморщился. – Тяжелая ночь. Необходимая, но тяжелая. Меня пытаются достать, дракошка. Вычислить и устранить, мотив ясен. Они тоже готовятся. От пленников больше пользы нет, поэтому… – он пожал плечами. – Много их было? – прошептала я, потершись об его грудь. – Семнадцать. Боги! Жуть. Я встала на цыпочки, погладила его по затылку и растрепала волосы. Прижалась к нему еще крепче. Сколько – неважно. Он никогда без причины так не поступает. Я поклялась всегда его оправдывать, на той поляне. Клятва на вечность, замешанная на нашей сладкой крови. – Я соскучилась, Шон. Можно, я поцелую тебя? – Всегда. И что угодно. Пока я не отменю приказа. Внезапно расслабившись, он подхватил меня под ягодицы и усадил на свой стол. Я потерялась в ощущениях, гладила и гладила его, и целовала, откровенно, не сдерживая своего дикого голода. Мои руки блуждали по его телу, я расстегнула жилет и рубашку, скользнула к спине, провела по неровной коже пальцами, а потом в порыве смелости запустила ладони ему в брюки и обхватила крепкие полушария. Проворчала: – На тебе слишком много белья. – Хочешь, чтобы я ходил без него? – дразняще проворковал Шон. Стоило мне представить поджарые ягодицы и его твердый член, не прикрытый боксерами, как между ног стало мокро. А почему бы и нет? – Да. В понедельник. Я буду слушать тебя и знать. Он засмеялся и чмокнул меня в кончик носа. – Власть пьянит, так, дракошка? Вспыхнув, я признала: – Конечно, особенно над тобой. Пусть это и всего лишь игра. – Ты зачем пришла? За порцией ласки и нежности? И страсти, Шон… И воздуха… – Вечером ты свободен? – Сегодня да. Сейчас собирался домой и поспать немного. Ты чем хотела заняться? – Давай проедемся, я поучусь у тебя. А потом, когда домой вернемся, как насчет тренировки в рукопашной? Бега с Лиортом далеко не достаточно, тело прям зудит от недонагрузки. И хочу дать тебе расклад по предателям, что я накопала. Шон согласно кивнул. – Как скажешь, дорогая. Заскочу за тобой к семи. Боги, слышать подобное из его уст странно, настолько дико, что чудится другой голос. Ниже, глубже, раскатистей. Больше хриплых нот. Больше раскаленного металла. – Шон, я на мириндиэльский опаздываю.***
Мы катались по окраинам Галарэна, тихим улочкам, где я могла плестись без опасения услышать нетерпеливые гудки сзади. А потом дрались на лужайке перед прудом. – Что хочешь сегодня отработать, Тими? – Шон, я, я… приказываю тебе решить самому. – Почему? – Ты мой инструктор, опытнее меня намного. Разве это не логично? – Молодец, – похвалил Шон и перекинул меня через плечо. После душа мы накрыли поздний ужин на террасе. По дороге за мной Шон захватил еды из ресторана, роллы с рисом и семгой, морской салат. И колу, теперь уже и мой любимый напиток. – Итак? Об этом не говорили вслух, но мы оба понимали, что Шон устроил мне экзамен. Я глотнула ледяной чернильной шипучки и неторопливо начала. С главного. – Лорд тер Продито и его старший сын. Шон вопросительно изогнул правую бровь: семьи тер Продито не встречалось в нашем списке. Однако, когда я назвала новую фамилию, совсем не удивился. Лишь полюбопытствовал: – Почему не тер Дивес? – ровный, бесцветный голос. Да, закономерный вопрос. Аурис тер Дивес богаче всех в этой отнюдь не великолепной семерке. Матерый придворный, расточающий любезности при дворе, с кучей привилегий. Из ярких переметнувшихся, после окончания войны бывший член регентского совета всячески старался доказать свою преданность Короне, стелился перед Императорами, исправно платил налоги, с готовностью жертвовал деньги на благотворительные мероприятия, все помогал и помогал сиротам войны. Примерный семьянин. Помнится, я танцевала с его сыном, довольно приятным, в меру раскрепощенным молодым шатеном в брачном возрасте. Тер Дивесы владели сетью отелей по всей Империи, а еще ресторанами и компанией по прокату машин и самым крупным в стране банком с напыщенным названием «Империал». Весомые аристократы, падение которых приведет знать в ужас. Я понимала вопрос Шона. – Шон, ты уточнил, наказать показательно. Но вот для кого это зрелище? Для всего народа? Или для всего нобилитета? – Продолжай. – Лорд тер Продито старший владеет небольшим банком в Маренкаре. Так случилось, что у всей семерки не только с виду безобидные счета в этом банке, но и ячейки. Я просмотрела журнал посещений и вот, заметила. Визит в банк и потом, спустя пару дней, поступок. Не всегда логичный, не всегда выгодный. А потом – ряд поступков. И после некоторых, Шон, тебе приходилось не ночевать дома. Свои выводы я подробно обосновала в отчете. Шон сидел в плетеном кресле напротив. Лакомился роллами, ловко орудуя палочками. Зарифская привычка. – Что предлагаешь с ними сделать? – Схватить, пытать, – легко слетело с моих губ. – Так, как вы умеете, чтобы остались жуткие следы. Семью лишить титула и всех привилегий, обеих жен и дочь Тимилея с его младшим сыном сослать на урановые рудники. Все имущество отписать Короне. – Тебе не жалко ни женщин, ни детей? Они подростки еще, насколько помню. Мы встретились глазами, я ответила, так же бесцветно: – Я – следствие того, что Тимилею и Финлику тер Продито нет дела до семьи. Плевать они хотели с высокой колокольни. Им никого не жаль, иначе бы не влезли в эти мерзкие интриги. И, Шон, жены обычно знают. Ну, как объяснить… Это наше, женское. Интуиция, чуткость. Жен так просто не обманешь. У Финлика маленькие близнецы, кстати. Их в приют и… обеспечить. – Дальше что? – Посмотреть на казнь пригласить только наших семерых. Так, чтобы они вживую увидели и прочувствовали через какие муки прошли оба Продито. Насчет преступления, объявить что угодно Короне, что наиболее выгодно, сам решишь. И эту же версию скормить всем остальным придворным, слушком, без официоза. Пусть люди шепчутся и радуются, что их чаша сия миновала, и не смеют делать глупостей. Но сама казнь, – тут я сглотнула, не удержалась. Заговорила суше. – Нужно выбрать способ, который… распространен у кочевников. Сделать смерть не избавлением, а подлинным наказанием. Кровь отхлынула от лица, мой голос сломался и осип, но я заставила себя продолжить: – Так, чтобы изменники поняли истинную причину случившегося. И уже после, когда они в полном шоке вернутся домой, каждому в отдельности приказать явиться на беседу в твой отдел. Они струсят, будут выгораживать себя. Запоют соловьями. Шон медленно улыбнулся, тьма из глаз исчезла. Просто восхищение. – Все сделаем так, как ты решила, дракошка. Я доволен. – Получается, теперь командуешь ты? – надо же, а я, оказывается, вспотела, вся спина мокрая. Придется снова ополаскиваться. Неужели я только что сознательно послала людей на мучительную смерть? – Пока нет. Пока еще нет, Тими.***
– Я осторожно, Шон, – шепнула я, скользнув сзади. Серебристый месяц освещал потрясающее худощавое тело, от близости которого с некоторых пор зависит мое настроение. Майку я стянула, Шон позволил. Кончиками пальцев я пробежалась по шее и плечам, уткнулась носом ему между лопаток и растворилась в родном будоражащем запахе, лелея свою безнаказанность. Я целовала. Каждый росчерк неведомой плети, каждый порез неведомого кинжала. Я целовала проблески здоровой кожи, мимоходом отмечая его дрожь. В мертвенно-бледном свете глубокой ночи чуть выпуклые неровности смотрелись еще более зловеще, и я не могла постичь, сколько обузданной агонии запечатано в этих странно-изысканных шрамах. Целуя, я спускалась все ниже и ниже, один мазок уходил на правую ягодицу, и я нырнула следом, не отрывая губ от вкусной кожи. Подушка почти заглушила мучительно-сладкий стон, слетевший, – я это знала – против его воли. Запах становился гуще и насыщеннее, добавились терпкие нотки, нотки незамутненного желания. Я знаю, что увижу, если Шон повернется. Сегодня я обрекла двух людей на шрамы. Ненадолго. Подтянувшись, я прижалась обнаженной грудью к его великолепной спине. – Засыпай, мой дракон.***
Шрамы – шрамы – шрамы – шрамы – шрамы.***
Шрам. Крохотный, почти не видный, неглубокий, но зверски-истязательный. С веревок на запястьях сочится густая кровь, прочерчивает ржавые дорожки к локтям, плечам, на забрызганную шею и грудь. Мне безразлично, ведь это мелочь. Такая же мелочь, как и багровые синяки на скулах, ногах и животе. Как свежие царапины на бедрах. Как саднящий надорванный рот. Маленький шрам в форме чужой руны горит, нестерпимо. А он разражается каркающим, мерзким смехом. Обещает: – Еще парочка знаков, крошка, и ты сдашься. Отблагодаришь на коленях за великую честь. Любопытно, если бы я могла рычать тогда, наградил бы он меня шрамом? Я кричу и жду, кричу и жду, кричу и жду… Кричу… Темнота спасает мягкой лаской. Разбитые губы сипят: – Лиорт… Почему мой телохранитель пахнет дождем? – Тим, Тими, дракошка! Просыпайся, родная, тебе нужно проснуться. Ну же, давай! Это закончилось, давно закончилось. Он мертв, слышишь? Я распахнула веки, в первые секунды хрипя и давясь воздухом, а потом свежесть летнего ливня скользнула на искусанный язык. Во рту остался привкус соли и ржавчины. Шон смял меня сильными худощавыми руками, притиснул к груди так крепко, что я не смогла бы отвернуть лицо, даже если бы захотела. Одной ладонью удерживая мой затылок, а другой поглаживая шею, он шептал: – Дыши, дыши… родная. Это поможет. Поможет. – Да… Шон, который час? – Четверть пятого. – Рано… Устрой мне сегодня круговую тренировку, ладно? Шон вскочил с кровати, бережно взял меня на руки и понес в ванную. Сказал ласково: – Смывай остатки кошмара, дракошка. Я буду за дверью, прямо тут. – Хорошо… Он не спросил, что мне снилось.***
Наши тренировки стали жестче, Шон выматывал меня все больше и больше. Я стреляла. Метала ножи. Дралась с ним. Моя растяжка превратилась в запредельную. Я размышляла над приговорами, которые выносила Корона. Читала отчеты Киарда тер Пинада. Приказывала лорду тер Фаррештрбраху. И – подписала распоряжение о выделении мне слитка голубого серебра на опыты. Во вторник на фехтовании ко мне подошел Бьерн и горделиво отсалютовал шпагой. – Я слышал, Тимиредис, вы заключили любопытное пари? Я уставилась на прекрасного северянина, чуть хмурясь в попытке скрыть недоверие. Ну чего же он здесь забыл? Разве наша секция для него не возня малышей в песочнице? А блондин излучал искренность без единой червоточины. Добрый викинг? Вывод напрашивался неутешительный. – Неужели новости так быстро расходятся? – Ну да… Я тут что подумал. Вы же догадываетесь, что я… уже опытный боец? – Да, – ответила я честно, с любопытством ожидая продолжения. Бьерн протянул мне руку, но под моим резким взглядом опустил ладонь. – Я на вашей стороне, Тимиредис, – тихо выдал он. – Давайте, я потренирую вас? Будем отрабатывать в паре? Да на ловца и зверь бежит! Как чувствовал. – Конечно. Я так благодарна, Бьерн. – Но при условии, если вы согласитесь пообедать со мной. Уфф, только и всего? Мне нравилось торговаться, как почему-то нравился и сам дерзкий Бьерн. – А за обедом вы расскажете мне больше о ваших традициях и укладе жизни. Я ведь почти ничего не знаю об Островах. Мне интересно. – С удовольствием, Тимиредис. После занятия Крис сердито выговорил мне, что я окончательно сошла с ума и вырвала у него первое место по двинутости. Мой друг даже не представляет, насколько прав. Уже несколько дней я ходила почти без защиты, стала открыта, невероятно. Оголена, как никогда прежде. Беспечна. Ловля на живца. На невозмутимом лице Лиорта бушевали только яркие голубые глаза. Стискивая зубы и сжимая кулаки, он отходил от меня все дальше. Матерился себе под нос. Ложная беспечность давалась телохранителю крайне тяжело. Я подслушала, случайно, как он спорил с Шоном. Но Шона не согнешь. «А если им удастся? Если вы окажетесь там слишком поздно?» «Невозможно, Лиорт. Я найду ее где угодно, и быстро. Верь мне». «Почему, сэр? Почему вы так уверены? Объясните, мне нужно убедиться!» «Не могу. Лиорт, ты волнуешься, это понятно. Но некоторые мои методы – государственная тайна. Я успею. У нее не будет ни царапины. И неужели ты можешь помыслить, что я способен рискнуть ею?» Когда Шон уезжал по делам Палача, и мы с Лиортом оставались дома вдвоем, мой телохранитель готовил. Блинчики, оладушки, пончики. А вчера напек булочек с черемуховым вареньем, вкуснее которых я не пробовала. Я догадалась, что это его способ расслабиться.***
Утром двадцать восьмого сентября я сидела на кровати и смотрела на мирно спящего Шона. Мне не терпелось сделать ему сюрприз, но я ждала. Терпела. Следила за его мерными вдохами и выдохами, считала солнечные веснушки, любовалась тонким лицом, для меня самым притягательным в любом из миров. Размышляла о темной силе, что клубится в его шоколадном взгляде. О словах Аршиссы и ее напутствии. О величественных Драконьих горах. О мистическом зове. О странной круглой комнате, уже родной, которая манит меня во снах. О восхитительном, раскинувшемся на плоской скале Мраке, и о его вопросе и гневе. Сон помнился четко до секунды, словно это случилось накануне ночью. Я ясно ощутила недовольство в могучем рыке и чудесный теплый запах. Его запах. «Я хочу взять тебя… Познай мою суть». Шон… как нам дальше?***
Без вины виновата, Но с виной – невиновна. Не замедлит расплата: Шею стиснет – до хруста. … Рай – для ангелов, ад – для живых.