***
Зал приемов в королевском дворце Ларрана на первый взгляд смотрелся заурядно. Глянцевый мраморный пол, абстрактный и равнодушный, который так и манил побиться головой, но не об него, а об стены, не менее холодные и величественные, украшенные традиционными гобеленами с изображением подвигов прославленной королевской династии тер Калариан. На почетных местах, ближе к Императорскому трону, висели портреты отца Бель – ныне покойного короля Сирила – и выдающейся Императрицы Рамин. Самые почитаемые монархи нашей незабвенной Империи строго следили за соблюдением традиций. Внезапно меня пронзило мыслью, что я понятия не имею, как выглядела жена Сирила – мама Бель. С отцом у нашей правительницы есть бесспорное сходство, но ее черты несколько мягче, а волосы светлее. Отчего-то в учебниках по истории я не встречала фотографии супруги Сирила. Любопытно, это сделано намеренно? Тогда в чем причина? В ком? Я попыталась отвлечься от накручивания, глубоко вдохнула и едва заметно поморщилась. Здесь, в глубине чересчур напыщенного богатства, ничем примечательным не пахло, и казалось, будто сам воздух застыл в вечной неподвижности, что все яркие ароматы жизни погребены под безликими тяжеловесными изображениями надменных императоров прошлого и насильно втоптаны в безжалостные плиты пола. Что наша небольшая, но весьма влиятельная компания не способна перебороть мощь этого места – средоточия Императорской власти. Тронный зал заурядно подавлял свободную волю. Я ждала, когда мы сможем сбежать отсюда. Мои глаза нервно бегали от одного вычурного предмета роскоши к другому, спонтанно выхватывая то витую раму, то тусклые блики латунного подсвечника, то пурпурную бархатную обивку главного Императорского трона… все в суетной попытке отвлечься от основного действа – ожидания делегации викингов. Уже доложили, что гордые представители северных соседей направлялись к нам из посольства, – тут недалеко, всего лишь через улицу, – и смешно и неуклюже попали в пробку. В пробку, Лариша подсоби! А все потому, что гордые северяне отказались от предложенного сопровождения Императорской гвардией. Разве ж могли они предугадать, что на широком Маренкарском проезде, всего лишь в трех минутах пешего хода от главных ворот во дворец, столкнутся две легковушки и грузовик? Какими судьбами там грузовик вообще? – Это собьет с них спесь, – довольно протянул хитрец Тиану. – Начнут с извинений. Я не могла удержаться от подозрительного прищура. Синие лукавые глаза правителя неприкрыто блестели, а вьющиеся золотистые волосы плавно покачивались, на спине надежно стянутые бриллиантовой заколкой. Скромность гардероба – явно не про императорских мужей, равно как и скромность помыслов. При мне Тиану больше не считал нужным натягивать маску бесстрастности. Это и льстило, и пугало. Вот, наконец, двойные резные двери в тронный зал распахнулись, и нашим взорам явились не кто иные, как отец и младший сын Торгердссоны. Я смотрела. Грудь лорда Рагаста бурно вздымалась, как после бешеной скачки на породистых лошадях, но на мистически-красивом лице не обнаружилось ни капельки пота. Бьерн шел чуть позади, с неестественно прямой спиной и благородным разворотом расслабленных сейчас плеч, с почти одинаковым застывшим выражением на точеных чертах, так похожих на отца. Он не запыхался. Позади посла и его сына возвышались фигуры небезызвестных нам «секретарей», чьи имена мне так кстати напомнил стоявший прямо позади меня Лиорт. Лорды Сигмард Кристиансен и Ульф Свенссон, не приобрётшие ни толики предупредительности. Разумеется. Свита. Охрана. Шпионы. И понеслось – будто последний круг на скачках – бешеным галопом: поклоны, извинения, комплименты, обмен официальными грамотами… Показные расшаркивания, чуть снисходительные благосклонности, покачивания головой. Глаза, сплошь умные, сплошь стеклянные, равнодушно-добродушные. С такой подчеркнутой скрупулезностью мы и за месяц до Понехьёлда не доберемся, несмотря на скорость. Я улыбалась, растянув скулы до боли, но хранила положенное молчание. Разговор шел на высшем уровне, между Бель и высокородным послом. И когда я услышала, что переговоры о взаимодействии двух наших государств поручены Шону, я даже не удивилась. Но картинно вскинула брови, верная своей роли. – Ученые всегда поддерживают стремление сохранить мир, – со всей важностью умудрённой жизнью и наделенной властью Императрицы заявила сияющая Бель, объясняя свой выбор передать главные полномочия герцогу тер Дейлу. Моя онемевшая улыбка с трудом не переросла в хищный оскал. Хм… Ох. Угу. Дышим. Не зря издавна говорят в Империи «хочешь мира, готовься к…» Шон непременно хочет мира. Задача для Палача. Я смотрела. Восхищалась. И грустила. Каким образом всем им еще удается помнить себя искренних, себя настоящих? Настоящее здесь лишь одно – свирепая любовь к своей стране. И только единственное стремление искренно – победить врага. Любой, – любой! – ценой. – К сожалению, мы вынуждены соблюдать церемониал, – посетовал Арден. Зеленые, глубокого изумрудного оттенка глаза чуть прикрыты, холеные руки грациозно опущены на резные подлокотники трона. – Событие-то историческое. Опять это сахарное притворство, искусно замаскированное под правду. Я внимала. – Не могу не согласиться, прошел почти век с тех пор, как великие герцоги Сайгирн отваживались нанести визит на Острова, – мягко признал лорд Рагаст. В голубых глазах посла не отражалось ни единого лишнего чувства. – Могу заверить вас, что юной леди тер Ансаби и ее спутникам ничего не угрожает, им окажут самый радушный прием, познакомят с нашими традициями и культурой. И до чего ж мне любопытно, сия гордая тирада – очередной хитрый ход прожженного и умелого интригана, у которого ложь стекает с языка подобно меду или же господин посол все-таки принимает желаемое за действительное? Ночью мы с Шоном долго говорили, очень серьезно и обстоятельно, и я с горечью напомнила себе, что мы отправляемся в вотчину убийц моих родителей. Напомнила себе, какие ставки в нашей игре, поэтому все мои силы уходили на поддержание скромного и воодушевленного вида. В конце концов, род Сайгирн – это многие поколения правителей, почти сросшихся с масками спокойствия, уверенности и мощи. – Это замечательно, лорд Торгердссон! – воскликнула Императрица. – Моему будущему зятю очень полезно налаживать международные связи. Вот так, небрежными фразами, оброненными будто вдогонку, и сместили внимание от Шона обратно на Аскани. Официально брат сейчас ближе всех к правящей семье, поэтому ему больше почтения, ему же и больше несвободы. К чему юлить, меня это устроило. У Аса блестящие манеры, когда нужно. И политесы он разводить тот еще мастер. И тщеславие в нем проскальзывает. И царственность. Бросив на Бьерна взгляд из-под ресниц, я поймала красавца-блондина за попыткой украдкой разгладить морщину на лбу. Молодого викинга что-то тревожит? – Давайте уже отправляться, – с виду лениво предложил Шон. Он не стоял со мною рядом, а был в паре метров, с другой стороны от императорского трона. – Конечно, добрая часть нашей, ммм… свиты!.. уже в самолете. Ну вот, еще один противный камешек в огород взыскательных северных воинов зарылся в удобренной гордости. Зачем? Однако лорд Рагаст ничем не выдал досады от вдруг накатившего обилия булыжников. На нашем пути в аэропорт никаких пробок не случилось: дорогу заранее перекрыли. Уж для практически члена Императорской семья бравая гвардия под началом генерала Нортона постаралась. Предсказуемо. И показательно.***
Зимние каникулы в Академии не тянулись бесконечно, поэтому мы решили не брезговать прогрессом и долететь до Рианга на самолете. А вот дальше придется смириться с природно-культурными трудностями. Так вышло, что вместо скромного визита одной знатной девушки и двух не менее знатных мужчин викингам пришлось готовиться к приему без малого пятидесяти человек. Я все задавалась вопросом, а кто же все эти люди вокруг нас, откуда они понабрались? Ну да, очевидно, что несколько человек для нашего сопровождения выбрали из прислуги Сайгирна – предположительно, нам с Асом в помощь. С десяток человек охраны, и вдобавок Лиорт и Бредли – личные телохранители. Герцог тер Дейл в опеке не нуждался, но, к моему изумлению, муж взял с собой помощника – парня с четвертого курса, некого Сина тер Маррти. Не припомню, чтобы я его замечала в Галарэне, но я могла и попросту скользнуть по нему взглядом, как по безликой мебели. Льняные волосы, выцветшие светло-серые глаза. Худой, даже щуплый, – словом, ничего примечательного. И голос у парня совершенно невыразительный. Однако намекнули, что студент тер Маррти чуть ли не лучший Шонов ученик, будущее светило науки. И его участие в нашей поездке согласовали задолго до отправления, вместе с остальной прорвой народу. Мы прибыли в аэропорт, где, вопреки моим опасениям, в зале вылетов не нашлось ни одного журналиста. Видимо, Корона распорядилась особо, чтобы новости о нашем мероприятии не просочились ни в интернет, ни в газеты. Так что мы быстро миновали досмотр, ни у кого из нашей многочисленной группы не проверяли документы. В общем, не прошло и полутра, как мы взлетели. Наконец-то… И разумеется, самые лучшие места, в салоне бизнес-класса, достались ведущим актерам этой кривой пьесы. Я села у окна прямо в первом ряду и в попытке немного сбросить напряжение сняла обувь и вытянула ноги, принялась сжимать и разжимать затекшие пальцы. Уже готовая провалиться в сон, почувствовала, как мужчина опустился рядом. Я резко втянула воздух, потянуло морозным утром. Бьерн. – Привет, Тимиредис. – Привет. – Давай выпьем, за то, чтобы ваш визит к нам оказался прекрасным приключением? Чтобы все прошло удачно. Я повернулась к нему и невольно вздрогнула: Бьерн склонился ко мне неприлично низко. В левой руке он держал хрустальный фужер с бледным пузырящимся напитком, а правой протягивал второй мне. Шампанское. Я выгнула бровь – на коленях викинга стояло широкое плоское блюдо с клубникой в шоколаде. Вкусно и пошло. – За чей счет угощение? Викинг прыснул, стиснув зубы, чтобы не разразиться неуместным смехом, отчего его синие глаза еще больше потемнели, стали почти черными, зрачок заполонил практически всю радужку. До этого мне не доводилось видеть, чтобы его глаза меняли цвет настолько резко. Ему весело или он?... Я приняла фужер, изящно пригубила. – За удачу. – За удачу. Боюсь, наши пожелания прямо противоположные. Бьерн все не никак не выпрямлялся и дерзко шептал мне на ухо разные карамельные глупости вроде того, как он счастлив, что все срослось, как ему не терпится показать мне родной город, как он проследит, чтобы я ни в коем случае не чувствовала себя простой гостьей. Как мы станем тренироваться на знаменитой Арене Валькирий, как он одержит победу в гонках на мамонтах – для меня. Его хрипловатое дыхание было свежим, слегка мятно-клубничным, но таким чужим. И я грудью чувствовала ярость Шона. Муж и лорд Рагаст увлеченно разговаривали, расположившись в соседнем ряду, напротив друг друга. На лице Шона жила искренняя заинтересованность и благожелательность, он улыбался, карие глаза излучали тепло растопленного шоколада, и вся его поза – опущенные плечи, откинутая на кресло спина, руки на подлокотниках – кричала о расслаблении и открытости. Суть обсуждаемой ими темы я не улавливала – все же приходилось поддерживать беседу с Бьерном, в нужны местах кивать и хмыкать. Но я безошибочно и до дрожи чувствовала, насколько свирепо Шон рычит внутри. Насколько мой муж зол. Мое кольцо на цепочке нагрелось или мне показалось? Беззаботным жестом я незаметно провела по нему кончиками пальцев. Взгляд Бьерна тут же метнулся к моей шее и опустился ниже, прошелся по выступающим холмикам. Вроде и не обтягивающий джемпер с круглым воротником под горло, а надо же… Черт, еще не хватало покраснеть перед ним! Викинг шумно сглотнул, а я в попытке справиться со смущением сунула в рот клубнику и слизнула сладкую глазурь с губ. Теперь Бьерн закашлялся и залпом осушил бокал. Ох, и наивная же ты простота, Тимиредис! – Бьерн, я хочу вздремнуть немного, ты не против? Ранний подъем сегодня… – Конечно. Извини. Отдыхай. Он поднялся с кресла и пересел в другой ряд. Мы добрались до столицы моего герцогства, погрузились в машины и кортежем двинулись к побережью, чтобы переночевать в Китовом Киле и уже завтра на корабле выйти в море в сторону Северных Островов. Оказалось, что в Понехьёлде нет возможности принять самолет с таким количеством людей – просто банально нет хорошей большой полосы. А гонять маленькие частные легкомоторники туда-сюда… Ерунда и глупость. Поэтому мы к вечеру доехали до родного «Нарвала», где временно «сбросили» людей попроще, а сами вынужденно заселились в единственную в городе пятизвездочную гостиницу. И я бы с радостью пропустила совместный ужин, но долг благовоспитанной герцогини не позволял. За столом мы говорили о моей учебе, об Академии и тамошних традициях, о будущем науки. Шон оживленно вставлял разные забавные шутки такого особенного, преподавательского толка. Он сидел прямо напротив меня – с торца длиннющего, покрытого накрахмаленной скатертью стола, для нас слишком большого и слишком уставленного деликатесами. Шон сидел на месте хозяина дома. Опять. Когда Росс поднялся и вежливо возвестил, что «к глубочайшему сожалению, вынужден откланяться», я испытала одновременно и облегчение, и досаду. Я измоталась как вытертая от времени махровая тряпка, но с мужем названной тети мы не успели и парой слов перекинуться. А я соскучилась. «Как Тин и Аделин?» «В порядке, спасибо! Как ты, Тимиредис?» «В предвкушении». Скупо. Но грусть развеяла сама Тирнари, через час она тихонько постучала в двери моего номера. Я открыла – и замок и рот, приготовилась визжать, но передумала и лишь набросилась на нее. Втащила улыбающуюся родственницу в гостиную и плюхнула ее на диван. Она не возразила, и по комнате разнесся мягкий серебристый смех, такой родной и добрый. Я присела рядом, поджала под себя ногу, как в детстве, и набрала полные легкие воздуха. А ласковая Тин протянула свою тонкую руку, погладила меня по макушке и шепнула: – Ну, рассказывай. – Я… Мы проболтали почти три часа. И по учебу, и про Аскани, и про друзей, и про… парней. Тин все спрашивала и спрашивала, с материнским напором, очаровал ли меня Бьерн, как складываются отношения с Кристианом, познакомилась ли я с кем-то еще. И я отвечала – правдиво. Тетя поинтересовалась: – Ну а что с Дейлом? Все так же химичите? И тогда я задохнулась. Выдавила: – Я люблю его, Тирнари. Очень. Но… я ж на первом курсе, а он проректор. Мы стараемся не кормить сплетников. – Однако вы встречаетесь? Как я могла солгать, если мои пунцовые щеки меня выдали с потрохами? Проницательные зеленые глаза тети заглядывали прямо в душу. И как я могла сказать правду, опять же? Нужно хранить от близких наш с Шоном секрет, пока это совершенно необходимо, несмотря на кислое чувство вины. Выворачиваться перед Тин – это все равно, что плести небылицы перед мамой, но у меня нет иного выхода. Я незаметно стиснула зубы. Лучшая ложь – это правда. – Мы… целовались. – О… – протянула Тин и улыбнулась. – Ну что ж, герцог несомненно порядочный человек, приближенный к Короне, и он, разумеется, не станет предпринимать решительных шагов до свадьбы. А вот случится ли,.. хм. Будь благоразумной, Тимиредис. Жизнь второй раз не переживешь. – Конечно, Тин! Спасибо. До свадьбы Шон и правда сдерживался. Я обняла ее, стараясь не моргать, чтобы из глаз не полились слезы. Ох, если бы ты знала, Тирнари. Мы… целовались. По-разному, по-всякому, и где только не. Вовсе не мысли, а лишь беспомощные обрывки эмоций проносились под веками, будто в ответ на обжигающие движения ласкового языка Шона, кружащего вокруг самого оголенного, самого чувствительного местечка между ног. Изнывающего и восхитительно мокрого, из-за него, для него. – А-ах! – Молчи. Недовольное постукивание кончиком языка, прямо там. Рука мужа резко взметнулась к моим губам, властно запечатывая рвущиеся из глубины естества звуки удовольствия. Я прикусила кончики его смелых длинных пальцев, и Шон глухо усмехнулся прямо мне в промежность, коротко и емко, а потом продолжил целовать и лизать, выписывать восьмерки, посасывать и проникать в меня, дерзко и влажно. Его язык… этот язык. Я заметалась в слабой попытке сбежать от преследующей меня неистовой волны, пережить которую молча я точно не в состоянии, я совершенно не способна на этот блистательный подвиг. Но мой неумолимый муж жестче надавил на мое тело рукой, впечатывая меня обратно в кровать, проник мне в рот пальцами и с мягкой силой начал сосать мою плоть. – Ммм…. Ммм!... Боги! Лиорт спит рядом, буквально в пяти метрах, за тонкой дверью. И все другие, – слуги, северяне, Аскани, – я надеюсь, тоже спят. Иначе… ммм. Властное скольжение языка. Жесткий бархат. Меня изогнуло в экстазе, я все падала и падала с гребней бушующих волн вниз, снова и снова, жмурясь от разноцветных пятен перед глазами. А потом взлетала и опять ныряла в пучину дикой страсти. Я… распадалась. Шон пришел глубокой ночью, бесшумно. Разбудил ненасытным поцелуем, на который я жадно ответила, позволяя ему сердито пожирать мои губы и рот, дыша его резким запахом. Дождь. Ментол. Он. Шон курил. Думал. Пылал. А потом... Мы оба изголодались, хотя не прошло и суток. И я позволила ему… все. Все, что он захочет взять от меня. Доверила ему свое тело и ощущения, репутацию, полностью переложила на него ответственность. А Шон захотел этого, откровенных ласк, стоя на коленях передо мной, такой готовой, такой распластанной, голой и бесстыдной, с широко раскинутыми ногами, влажной страстью наружу, всем видом выражая недвусмысленное приглашение и покорность. И он склонил голову, мазнув по нежной коже внутренней стороны моих бедер растрепанными прядями, и зарылся в меня лицом, и одарил непередаваемым блаженством. Меня и себя. Мы тяжело дышали, сипло и часто. В чуткой пронзительной тишине. Его ладони скользнули вверх по моим безвольным бедрам, еще выше – по липкому от испарины животу и налившейся груди, потной шее, обхватили мой подбородок, забрались во влажные спутанные волосы. Сам же Шон подтянулся вверх и грозно навис надо мной, удерживая свой вес на согнутых в локтях руках. – Ты моя. Спи так. Утром смой все. Не нужно сейчас, чтобы ты для других мною пахла. Поцеловал в губы, давая почувствовать мой вкус на его языке. Сладкий, порочный. А потом растворился в ночи. Звездное с вечера небо вдруг заволокло тучами, такими плотными, что у луны не осталось не единого шанса пробиться сквозь молочный туман, и наступила кромешная тьма. Я лежала на спине и вдыхала густой терпкий запах нашей тайной супружеской любви. При том, насколько сильно наше обоюдное желание, скрыть аромат близости почти невозможно. Им пропитался здешний воздух, он насытил влажные от пота простыни, он буквально щекотал мне язык. И я купалась в осознании, что муж и я создали свой совершенно свежий, жаркий, неповторимый запах. Шон не лежал от меня справа, как я уже привыкла, но все же он недалеко. Меня переполняли гордость и уверенность. Шон всех подозревал, и он не выпустит меня из поля зрения надолго. Сон все не приходил, а я силилась понять, в чем дело. Я слишком вымоталась, чтобы позволить себе роскошь пренебрегать отдыхом, однако тело жило своей собственной жизнью и волей. Глухая темнота проникала под поры, усиливая мою истому. И внезапно я поняла. Мне не хватало удовольствия Шона. Без его экстаза я похожа на стакан, заполненный лишь на… половину? Четверть? Нет, не так… Стакан, где воспоминания о влаге проявляются лишь белесыми разводами на дне. И вроде бы я вся чуть ли не превратилась в поток тягучего сиропа под его искусным ртом, но его крышесносные и прекрасно продуманные ласки не завершились… им. Им – во мне. Теперь, когда мой мозг умудрился наконец-то разложить щемящие чувства по полочкам, мои веки слиплись, и я вывалилась из ночи и одновременно из широкого проема стрельчатого каменного окна в Черной башне. Кувырок, еще кувырок, резкое падение, оглушительный свист воздуха в ушах – ох, черт, это же все не по-настоящему. Это другое измерение, просто слишком живой сон, но все же именно сон. Хотя ощущение надвигающейся катастрофы вполне себе правдоподобное. Земля беспощадно приближалась, совершенно равнодушная к песчинке, которая вот-вот прекратит дышать. Я зажмурилась и уже сжалась в ожидании смертельного удара об острые камни, как мгновенное появление Мрака спасло меня от необходимости проверять реальность моего отчаянного положения. Он появился будто ниоткуда, буквально соткался из воздуха. Меня сильно тряхнуло, и я отчетливо почувствовала стальную хватку жестких гладких когтей на моей талии. Мы не виделись со дня ранения Шона, и вот теперь я похожа на добычу, которую скоро выпустят из лап лишь для того, чтобы потом съесть. – Привет, дракошка, – ласково пророкотал Мрак, аккуратно сгружая меня на облюбованную им плоскую скалу. – Давно не встречались. Ну да, со времен обнаружения мною шокирующей правды о крови и наследии семьи тер Дейл. Но ведь Шон целовал меня, вот здесь, совсем недавно, в этой самой комнате. Комнате? – Постой, Мрак! Разве ты не… Не он? Пространство между нами разорвало неловкой паузой, во время которой два дракона – угольно-черный самец и крохотная искристо-радужная самочка – сжигали друг друга взглядами мерцающих глаз. А потом из пасти Мрака вырвались безобидные языки пламени. И… Я и вправду сейчас услышала драконий смех? – В какой-то степени ты права, дракошка. Ну… он – это не совсем я, и я – не совсем он. Мы разные, мыслим и чувствуем по-разному. Я – это он, но другой. Однажды мы спасли друг другу жизнь, без него я бы не… но тогда бы и он… – дракон раздраженно рыкнул и оборвал себя. Я сидела перед ним на задних лапах и смотрела в яркие глаза, удивительно похожие на раухтопаз. Мрак пах раскаленным металлом, еще один любимый мною запах. Запах древней силы. – Я не понимаю, Мрак. – Та часть тебя, которая не понимает, спит сейчас в постели гостиничного номера в Китовом Киле. Он приведет тебя, ему придется, и возможно гораздо раньше положенного. Волари, – дракон придвинулся ко мне ближе и укрыл своим надежным крылом. Почти невинный жест, мягкая забота, но все мое естество встрепенулось. – Тебе нужно учиться летать. Я научу тебя. – Но ведь раньше у меня получалось? – Тогда ты не осознавала, а сейчас уже почти догадалась о правде. Разум мешает, дракошка. Чтобы взлететь, ты должна заразиться полетом. Всей кожей, плотью, костями осознать зов твоей крови. Полеты – это не необходимость, дракошка. Это потребность. Как дыхание. – О. – Забирайся. Мрак развернулся и подставил мне свое крыло, чтобы я смогла вскарабкаться на его спину. Я сощурилась, прикидывая, как я буду седлать это великолепного зверя. Он хмыкнул. – Тебе лучше перекинуться. Нам обоим так будет… удобнее. И безопаснее, пока так нужно. Просто потянись к той части своей сути. Я послушалась – и в тот же миг уже стояла перед ним босая и в комплекте из шелкового топика и шортиков. Смущения не испытывала. Легко взбежав по распростертому передо мной огромному теплому крылу, я села Мраку на шею и схватилась за выступы на его чешуе. Он взмахнул крыльями, и мы взмыли в синеву неба. Моим первым порывом было смежить веки, но любопытство быстро побороло страх. Мы кружили над нашей скалой, поднялись почти вровень со шпилем на Черной Башне. Я различала лишь скалу и каменные готические своды, а за пределами – коварный белесый туман. – Почему ничего не видно? – крикнула я, стараясь пробиться сквозь свист ветра. Ответ зазвучал прямо в моей голове. – Тебе пока нельзя дальше. Не думай об этом. Просто наслаждайся. И Мрак закрутил нас в спираль.***
Мы плыли уже четвертый день, на небольшом быстроходном военном крейсере, с которого сняли все орудия. Викинги пояснили, спокойно и с достоинством, что пассажирских кораблей у них нет, а здесь мы можем пользоваться всеми возможными на море удобствами. Что же – мне удобств и впрямь хватало, я оценила, что они находились рядом с моей каютой. «Пыль в глаза и старье, – походя бросил Шон, столкнувшись со мной в коридоре. Он незаметно повел по моему запястью костяшками пальцев. Сердце тут же ухнуло вниз, и вовсе не от бешеной качки. – Но это и понятно, вряд ли Ульхдаттвар станет потакать искушению хвастать перед нами боевой мощью северян». – Герцог тер Дейл. – Лорд Торгердссон. – Мы хотели предложить вам очередную экскурсию по этой красотке. Хотите понаблюдать за прохождением скал с капитанского мостика? Рядом с послом застыл капитан, мощный викинг с неподвижным обветренным лицом, наполовину скрытым густой бородой – смесь соли с перцем – и живыми серыми глазами. За время путешествия Ульф Молчаливый не произнес ничего кроме «доброе утро», «доброй ночи» и «приятного аппетита». Его акцент, когда он говорил на имперском, искажал смысл сильнее густого тумана, что каждое утро обволакивал беспокойные воды зимнего Северного моря. Других викингов я почти не встречала, хотя знала, что на судне, которое нам отрядили, около тридцати человек команды. Меня они не пригласили, поэтому мы с Лиортом поднялись на верхнюю палубу. Во время редких выходов на улицу нам приходилось кутаться в меха, вечный ледяной ветер пробирал до костей. Я не жаловалась, но Бьерн, три дня назад столкнувшись со мною после первого такого «променада» иронично цокнул «Зима». Я моргнула, стараясь рассмотреть его сквозь ресницы, покрытые инеем. Одет тепло, добротно, однако ни намека ни на шарф, ни на плащ, ни на мех. Бьерн принадлежал этому морю. А теперь он бесшумно приблизился к нашим с Лиортом закутанным по самые носы фигурам. – Смотри, Тимиредис, – вытянув руку, предложил викинг. Я вгляделась в клубы тумана, который вдруг засветился ярким пятном, а потом погас. И снова ослепил светом, неравномерно и рвано. Сигналы. – Маяк «Флотт Мооте», – пояснил Бьерн гордо. – Мы приплыли? Он блеснул ровными зубами. – Одна неверная вспышка, и мы разобьемся о скалы. Невольно я напряглась. Бьерн цедил слова нарочито лениво, небрежно. Стоял ко мне вплотную. Правая рука на мече. Надо же, а я и не заметила, что у него при себе оружие. – Разве ты не родственник короля? – Это не значит, что он любит меня, герцогиня тер Ансаби. Спустя долгие минуты послышался всплеск и грохот цепи. Мы бросили якорь. – Но теперь очевидно, что его ненависть не достигла апогея. Приготовься, скоро сойдем на берег. И Тимиредис, – внезапно Бьерн взял меня рукой за подбородок. Настойчиво сжал пальцы на моей правой щеке. Я поморщилась и отступила на шаг. – Что? – Не доверяй моему брату.***
Мы выгружались долго, муторно, и все это время мне пришлось провести в каюте. Как и в предыдущие четыре дня, я скоротала часы за учебником старо-шеррантского. Перед нашим отъездом Шон вручил мне потрепанную книгу, которую он выудил из закрытых хранилищ Ларранской королевской библиотеки. «Штудируй, скоро понадобится», – велел муж. Язык древних драконов поддавался тяжело, казался иномирным и неблагозвучным, похожим на шипение и рокот. Я осилила лишь пару-тройку страниц, да и то не уверена, что до конца поняла законы произношения. Верно ли у меня выходит твердый приступ? Правильно ли добавляю окончания? И эти длиннющие слова, язык сломать немудрено! Спросить можно у Шона, но на корабле мы ни разу не остались наедине. Я едва слышно бормотала себе под нос, а Лиорт потешался над «странными скороговорками». Наконец, нас пригласили на берег. На палубе я столкнулась с Асом, высоким и великолепным, с поистине королевской осанкой и королевской сдержанной надменностью на красивом по-монаршьи лице. Все путешествие Аскани дулся на меня как ребенок, но теперь от его обиды не осталось и следа. Стоя по левую руку от него, я почувствовала ободряющее пожатие родной ладони. – Давай покажем им несгибаемость рода тер Ансаби, – предложил брат на выдохе. – Разумеется. Втроем – Аскани посередине, Шон и я по правую и левую руку от него – мы сошли со сходней и предстали перед встречающими нас викингами, среди которых уже стояли лорд Рагаст и Бьерн. Высокородный посол склонил голову и сделал широкий жест правой рукой. – Леди тер Ансаби, – он все же выбрал обратиться ко мне первой! – лорд тер Ансаби, лорд тер Дейл, позвольте представить вам моего старшего сына, главнокомандующего хирдом нашего конунга Ульхдаттвара Могучерукого, Рольва Торгердссона. Он здесь дабы сопроводить нас во дворец в Понехьёлде. Я столкнулась с ледяным взглядом золотисто-карих глаз, так странно сверкающих на нарочито расслабленном и приветливом лице. Сглотнула, не веря своему восприятию. Главнокомандующий оказался высок – что не стало сюрпризом – прекрасно сложен – еще один несюрприз – белокур – совершенно предсказуемо. Но вот его лицо… Точеное. Белое. Жесткое. И такое неуловимо мое. Старший брат Бьерна напоминал меня саму. Краем уха я услышала, как Аскани резко втянул воздух. Значит, заметил тоже. А вот со стороны Шона, и мне даже не понадобилось бросать косой взгляд на мужа, чтобы проверить, – с его стороны ничего не выдало изумления этим пока что необъяснимым сходством. Мы обменялись любезностями, раскланялись и принялись рассаживаться по уже ждущим нас черным седанам, припаркованным вдоль заснеженной однополосной дороги. Огромные колеса – как от Шонова джипа – бросались в глаза. Я надеялась попасть в одну машину с Бьерном и уже было последовала за ним, но тот чуть качнул головой, учтиво поводив меня и открыв дверцу. – Какого черта, Бьерн? – прошипела я сквозь стиснутые зубы. Он умный и поймет, что меня так разозлило. – Хотел посмотреть на твою реакцию. И узнать, что тебе известно уже. – Наслаждаешься зрелищем? К нам подошел Шон, и викинг замолчал. – Я поеду с леди тер Ансаби. Пришлось прекратить неуместные разборки, что не умалило моей ярости и чувства предательства. Бьерн прожег меня взглядом и отвернулся, представив моему взору вытянутую в струну мощную спину, отошел к отцу и Рольву. А мы сели почти семейной компанией: Лиорт на переднем сиденье подле угрюмого водителя, Шон и я – сзади. Мне стоило большого труда не протянуть руку и не коснуться любимого тела. – Поспи, – ласково шепнул муж. И уже громче: – Трогаем. Как бы мне не хотелось поглазеть по сторонам, хотя и пялиться особо некуда, сплошные заснеженные холмы, а рядом с Шоном мои глаза начали слипаться. Его родной запах подействовал как снотворное. Успокоил, защитил. На границе сна и яви я внезапно задалась вопросом, а какого брата имел в виду Бьерн? «Опасайся моего брата». Двоюродного или родного? Мы ехали несколько часов, вглубь острова, строго на север. Вокруг ничего примечательного, лишь снега и холмы, редкие укутанные сугробами деревья, макушек почти не видно из-под снежных покровов. Куда не кинь взгляд, повсюду одно и то же – вечный снег. Я вспомнила, как Бьерн рассказывал о смекалке викингов. Вынужденные приспосабливаться в суровых условиях беспощадной зимы, когда и носу на улицу не высунешь, они построили особые дома, большие и длинные, овальные, на несколько семей. С ходами, кладовыми, общими обеденными залами и тесными нишами спален. Бьерн говорил много, но заученно, будто по учебнику, и чуть снисходительно. А когда я спросила о причине почти неприкрытого превосходства, он признался, что сам в этих домах и не бывал, знал только понаслышке. Мой северный приятель вырос в совсем иных условиях, в столичном городе посреди самого большого северного острова. Понехьёлд считался у викингов местом особым, средоточием силы и мощи, воплощением их веры в чудеса. Кажется, теперь я осознала, почему. Перед нами возвышался дворец. Нет, неверно. Над нами нависал дворец, и стоял он на вершине горы, которую от остального города отделял самый настоящий ров с бурой водой. Мы ждали у подножия и наблюдали, как через ров опускается необычный мост, не плоский, а с неровными грубыми ступенями. Сквозь грохот этой каменной громады Рольв учтиво пояснил Аскани, что передвижная лестница приведет нас сразу в тронный зал – покои «Великих стихий», – где нас благосклонно примут. Мы начали восхождение, осторожно, ведь перил не было. Бьерн и Рольв, с одинаковой скукой на прекрасных лицах, обрамленных одинаково белокурыми прядями длинных волос, шли по самому краю, и ни разу не посмотрели вниз. Я поймала себя на мысли, что мне страшно за моего друга-викинга, привыкла я к нему за эти месяцы. И все же, я не вмешивалась, кто я ему, чтобы вмешиваться в привычный уклад? Соперничество на каждом шагу, с каждым вздохом – ведь именно так и рассказывал мне Бьерн. Все хранили молчание, Шон невозмутимо вышагивал рядом, даря свою защиту и поддержку, Лиорт держался строго позади меня. Наконец, ступив на каменный пол верхнего этажа, мы уперлись взглядом в огромную пасть волка, меж зубов которого нам предстояло пройти. – Фенрир, поглотитель солнца, – с благоговением представил зверя Рольв. – Роскошно, – вполголоса признал Аскани. Ас всегда чувствовал момент, когда нужно выразить восхищение. На этом сюрпризы не кончились. Мы приехали в разгар зимы, однако в Понехьёлде стояла оттепель. Я давно сбросила шапку и уже мечтала избавиться от собольей шубы, по липкой спине струился пот, виски повлажнели. Это вовсе не ларранские пробки, мы еще не успели попасть в неловкую ситуацию, но не хотелось бы выдать свою растерянность из-за странного мягкого пейзажа посреди обычно лютой непогоды. В столице Северных Островов почти не встречалось снега, лишь небольшие белесые наносы на карнизах двухэтажных добротных домов, которые мы проезжали по дороге в резиденцию конунга. Теперь, с высоты зала для приемов, все эти дома казались пристанищем для карликов. Между тем, северяне испокон веку отличались ростом и статью. Перед решительным шагом в пасть матерого хищника мне захотелось оглянуться – вдалеке, в полях угадывались мерцающие в закатных лучах сугробы, ослепительно белые, снежные. Но здесь… Мы возвышались над городом, над зимой – и странным образом купались в мареве лета. Я вдыхала воздух, теплый и слегка душный, с непонятной примесью чего-то тошнотворного, неуловимого. Мы прошли дальше, и нашему взору открылся распахнутый всем ветрам тронный зал. Весь прошитый колоннами из разномастных камней, он состоял лишь из потолка и пола. Ни единой стены, ни малейшего выступа или бордюра. Птицы свободно могли залететь в гости к здешним правителям, и я заметила несколько крупных воронов, примостившихся на самом краю грубой кладки пола. А дальше, за обрывом, плескались фонтаны брызг. Невероятное зрелище. – Дален Мей Сив Гейсерер, – побормотал Бьерн мне в ухо. Долина семи гейзеров. Это его первые слова за несколько часов, и в невнятном шепоте блондина сквозило извинение. Бьерн держался намного отстраненнее, чем я привыкла, скупо ронял слова, здороваясь с земляками. И Рольв Торгердссон вроде бы излучал спокойное достоинство, но не отличился многословием. Даже с отцом и братом, самыми близкими людьми, с которыми он не виделся больше полугода, главнокомандующий не обменивался новостями. Создавалось впечатление, что старший сын с трудом терпит отца рядом. Конечно, Рольв не чурался семьи, и если бы не уроки Шона, то их отчужденность не бросилась бы мне в глаза. Но я заметила, по едва уловимому отвороту головы, напряженным плечам, верхней губе, приподнятой лишь с одной – левой – стороны. Старший брат Бьерна левша, и он намеренно держался так, чтобы ведущая рука ходила свободно. Гнев и вина – вот чем отдавало в их отношениях. И – трагедия, особенно у Бьерна. Едва мы дошли до трона, на котором восседал статный мощный викинг, как наш сопровождающий занял место по правую руку от конунга. Настала очередь Шона вручить свои вверительные грамоты. Мы приблизились к правителю викингов и склонились в почтительных поклонах. Я старалась рассмотреть конунга из-под ресниц. Ульхдаттвар, облаченный в роскошный плащ из меха полярной лисицы, вальяжно сидел на каменном троне с высокой грубой спинкой и не спешил начинать беседу. Присматривался и – мне показалось? – принюхивался? Наконец конунг величественно кивнул, и мы распрямились. Теперь мне удалось заострить внимание на его образе, и яркое пятно слепило глаза. На крупном плече правителя блестела серебристая застежка с выгравированным рисунком– вроде бы… дракон? Я тут же насторожилась и скосила глаза на Шона, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Шон стоял спокойно, расслабленно и ждал, пока с нами заведут разговор. И все же, мое кольцо на груди потеплело – значит, он тоже заметил. Откуда здесь мифические животные? Тишину разбил язык викингов – это Бьерн представлял нас, красиво растягивая наши имена. Все же, до чего приятная у него манера говорить, да… Когда правитель ответил, властно и отстраненно приветствуя «долгожданных гостей», у меня внезапно заломило виски. Слова Могучерукого несли тяжесть, обрушиваясь на нас камнями, хотя на бородатом лице играла вежливая улыбка. Его голос хрипел и царапал, будто конунг давно сорвал его и до сих пор не оправился. – Мы счастливы принимать лорда Аскани тер Ансаби, леди Тимиредис тер Ансаби, герцогиню Сайгирн и герцога Шона тер Дейла у нас в Арнегастхольме. Надеюсь, дорога не утомила вас. Вечером мы устраиваем пир в честь вашего приезда. А сейчас я бы хотел представить вам моего сына и наследника, Лейвейнара из рода Гудооммели. Ко мне резко шагнул еще один устрашающий викинг, высокий, косматый и со шрамом на щеке – и Бьерн тут же сместился, встал чуть ли не передо мной. Оказалось, он закрывал меня ни от кого иного как сына конунга. Серые глаза разглядывали меня в упор, будто неведомого зверя – липли к лицу, марали тело. Несомненно, все заметили резкий выпад моего северного друга, но спустили Бьерну эту настороженность. Возможно, у них такое в порядке вещей? Да и к тому же, не только Лейвейнар меня изучал. Они все – и конунг, и Рольв, и вся их свита, словно помешались на моем лице. Старались не выказать пристального интереса, но я ощущала внимание кожей. Ладони покалывало, мокрую спину жгло, а щеки, скорее всего, преобразились в свекольное суфле. Пусть, я не дрогну. Наследник лишь не сдержал порыва, да и кто бы его тут воспитывал? Наверняка потакают во всем. А Лейвейнар вдруг улыбнулся – его шрам сделал улыбку похожей на оскал – и заговорил на ломанном имперском: – Прекрасная леди тер Ансаби, мне бесконечно приятно познакомиться с вами лично. Как прошло ваше путешествие? – Спасибо, ваше высочество, дорога оказалась познавательной, – машинально вернула я любезность, и приложила усилие, чтобы удержать брови на месте. Если Ульхдаттвар Могучерукий подавлял низким сиплым баритоном, то его сын обладал нежнейшим высоким тенором, который совершенно не вязался с устрашающей фигурой молодого викинга. Боги, я увижу здесь хоть что-то тривиальное? – Ваши покои готовы и ждут вас. В каждых апартаментах есть купальня с целебной водой, советую испробовать перед торжественным пиром сегодня вечером. А позже на неделе, дабы отпраздновать ваш дружеский визит, мы устроим гонки на мамонтах, – перехватил нить разговора Рольв. – Каковы условия участия? – поинтересовался Аскани. – Если сможете взобраться на мамонта, то вы в деле, – ответил со смешком Бьерн. Все вежливо улыбнулись, и нас проводили по выделенным комнатам. К счастью, с Шоном и Аскани мне предстояло жить по соседству. – Капли, – тихо напомнил муж перед тем, как скрыться за дверью своих комнат вместе с Сином тер Маррти. Я благодарно кивнула: заботится. Наряду с противозачаточными таблетками я должна принимать пять капель из пузырька без этикетки, Шон сказал, «на всякий случай, чтобы зараза не пристала». Разумеется, я не смела его ослушаться. Итак, я осталась на попечении Лиорта и служанок. Две кротких девушки, Эльза и Мара, дочери нашей поварихи Лины, споро начали распаковывать чемоданы с одеждой и обувью. Далия, бойкая горничная постарше, пошла глянуть на присоветованную купальню. Яра раскладывала косметику на столике перед зеркалом. Кто же из них? Шон не выдал мне, легко пояснил, что хочет от меня естественного поведения. Но я не могла выбросить из головы предательства одной из помощниц, на душе лежал ком, ведь все они дети наших слуг, истинных сайгирнцев, живших с герцогской семьей поколениями. Как же вышло, что одна из девушек так жестоко нарушила традицию? Неужели запуталась в любви? Меня поселили в роскошные апартаменты на пятом этаже, где в спальне стояла добротная резная кровать с мягкой периной и ворохом подушек. В проеме широкого окна виднелся Понехьёлд, одновременно близко и далеко. Девушкам и Лиорту достались спальни по соседству – Лиорту ближняя к моей – и кроме того, к нашим услугам маленькая гостиная и ванные комнаты. Выход в купальню был только у меня. – Вода набрана, миледи. Я приказала заканчивать с обустройством, отпустила Далию и забралась в бассейн. Вода лилась горячая, почти обжигающая, вся купальня наполнилась белесым паром. Я откинула голову на бортик, до чего хорошо… И до боли, до колик в животе не хватает Шона. На ужин я готовилась тщательно. Заранее выспрашивала у Бьерна о викингской моде, их представлениях о шике и стати. Мой наряд мне сшили на заказ. Поверх длинного нижнего платья из плотного сатина нежного голубого цвета я надела сумеречно-синюю тунику без рукавов, слегка короче, по подолу и глубокому вырезу шла оторочка с вышитыми розами. Ее изюминкой был капюшон, широкий и длинный, словно из Средневековья. На ногах удобные туфли с кожаной шнуровкой, банты выглядывали при ходьбе. Волосы распущены и украшены косами и жгутами. Лицо почти без макияжа. Я чувствовала себя воительницей на пиру. Нас усадили рядом с конунгом. Место по левую руку от Могучерукого досталось Аскани, а я же заняла стул справа от Лейвейнара, и рядом со мною – снова Бьерн, не замолкающий ни на минуту. Он бойко переводил сплошной поток любезностей и заверений в тесной дружбе, витиевато провозглашал напыщенные тосты и уже тихонько разъяснял детали. Спустя часа полтора глаза Аскани затянуло поволокой, ему то и дело подливали медовухи, причем отказываться не престало – не по чести. Лорд Рагаст сидел напротив Шона, много смеялся и шутил, а Рольв, как и раньше, все больше отмалчивался. Его золотисто-карие глаза не выражали никаких эмоций, не зеркало души, а просто цветное стекло. Главнокомандующего боялись и уважали – это сквозило в почтительных кивках пирующих поодаль, за соседними столами, дружинников, в угодливости юрких служанок. Так странно, что за главным столом из женщин сегодня лишь только я. Меж тем Шон восхитился дворцом и комфортом. – Арнегастхольм неприступен, – похвастался слегка захмелевший конунг. – Давно, когда мы жили племенами, наш род предъявил права на эту землю. Близко к священным гейзерам, мы подчинили их мощь и силу, переняли ее. – Гейзеры принадлежат семи главным домам нашей знати, – шепнул Бьерн. – Я покажу тебе, позже. Когда все уснут. Согласна? Викинг прилагал неимоверные усилия, чтобы не выдать себя ни блеском синих глаз, ни участившимся дыханием. Он бормотал сквозь зубы: – Я мечтал об этом… увидеть тебя в моем родном дворце. Здесь есть что полюбить, Тимиредис, ты поймешь. Я тебе все покажу. Полюбить Острова викингов… Его глазами – да. И весь Понехёлд, и Арнегастхольм прекрасны суровой северной красотой, чудом посреди стужи. Мне хотелось пройтись по дворцу, да и поговорить откровенно стоит. Ведь при встрече с его старшим братом я испытала шок. – Лиорт ни за что не позволит мне отлучится одной, – напомнила я тихо. Викинг едва уловимо поморщился. – Что ж, пусть идет с нами, как всегда… Я тебя не съем, хоть в этом он мне доверяет? – Лиорт никому не доверит судить о моей безопасности, даже мне. Поэтому я и жива до сих пор. – Тимиредис… Ульхдаттвар поднялся и вытянул мускулистую руку с зажатым в ладони рогом. – За моих верных дружинников, мой великий хирд! – провозгласил он. – С такими воинами нам любой враг что трусливые зайцы! С десяток мощных викингов повскакивали с мест и издали громогласный боевой клич. И Аскани пришлось выпить до дна, опять! Они что, хотят напоить его? Пока брат вроде держался. Но не припоминаю, чтобы ему приходилось столько пить. Я заставила себя снова внимательно вслушиваться в беседу, ведь Аса нужно страховать. – Ваш уровень прогресса впечатляет, – меж тем мурлыкал Шон. – Я слышал, ваши драккары невероятно быстры. Чтобы создать такие, нужны умные люди. Хотелось бы познакомиться. – Мы запланировали обмен опытом, – сообщил Лейвейнар. – У нас есть научный центр, за городом. Можем поехать прямо завтра, что скажете? Шон рассыпался в любезностях. Он словно сбросил кожу, под которой уже выросла новая, другая: не излучал ни угрозы ни опасности, а просто академически-подкованный, погрязший в формулах ученый, математик-физик. Лорд Рагаст поддержал его, спросил про работу, упомянул, что мы навестим и местный университет. – Чем именно вы занимаетесь в Академии, лорд тер Дейл? – обратился к нему Ульхдаттвар. – Я знаю, что вы проректор, видный специалист. А что насчет практического применения ваших знаний? – О, из последних проектов – я занимался ракетной программой, я, кажется, упоминал об этом в нашу прошлую встречу в Сайгирне, – обронил Шон небрежно. – Отец рассказывал, что Империя запускает в космос спутники. Следите за погодой? И вроде телевидение ваше так работает? – внезапно спросил Рольв. Шон энергично закивал – вот и нашел благодарных слушателей. А потом, будто вскользь, с усмешкой выдал: – Ракеты поднимают на орбиту не только спутники. На самом деле, все что угодно. И мы… следим за всей планетой, оптика позволяет. Очень надежно. Вы же знаете, наша Императрица бдит. Я слышал, там на спутниках и оружие есть, дальнего действия, но может это лишь слухи. Настала тишина. Шон ухмыльнулся и пожал плечами. – Зовите Элию и Ингрегарте, – наконец отмер конунг. Слуги засуетились пуще прежнего. К нам легкой, плавной походкой грациозной Фрейи приближалась стройная дама, в наряде похожего на мой фасона, только лишь белого и мерцающего цвета, девственно-невинного, будто свежевыпавший снег под луной. Мужчины тотчас встали, а я осталась сидеть – все по протоколу. Какая же я миниатюрная по сравнению с ними! Жилистое запястье Бьерна вдвое шире моего… Но разве это значит, что я слабее? Пусть они и думают так. Красавица – а дама оказалась белокура и прекрасна – поклонилась и скромно опустилась на стул рядом с Бьерном. – Дорогие гости, это Элия из рода Луур. Элия моя спутница уже много лет, – представил ее Ульхдаттвар. – Пока Лейвейнар рос, она помогала мне. Да и сейчас незаменима. Мой сын ведь еще даже не помолвлен, а женская рука в доме нужна. Лейвейнар хмыкнул и почему-то развернулся ко мне, вперился мне в глаза, опять. Бьерн за моей спиной прочистил горло. Беседа вновь потекла расслабленно и лениво. Появился музыкант, здоровенный и плечистый детина, в руках у него незнакомый щипковый инструмент. – Ингрегарте, сыграй балладу, – приказал конунг. Мы слушали скальда, цветисто поющего о славных походах викингов, их свирепых набегах и старались не краснеть и не морщиться, ведь воспевали войну против Империи. Как звучит кантеле, мне пришлось по душе… С виду грубая основа с натянутыми над овальным провалом струнами творила волшебство под искусными пальцами бородача. Однако праздничный ужин затягивался, Могучерукий все нас не отпускал, пришлось сидеть за столом почти до полуночи. Конунг дождался, пока Элия не скользнула ему за спину и не провела белыми тонкими руками по крупным королевским плечам. Если здесь таким собирается быть каждый день, неделя каникул покажется мне годом. – Через час выходи за дверь в свои покои, – невнятно пробормотал Бьерн. Я едва заметно кивнула. Уверена, Шону это не понравится, но у настойчивости северянина должны ведь найтись причины? Да и Лиорт со мной пойдет, и браслет всегда у меня на запястье. Решено. Шону я все же о предстоящем свидании с Бьерном – а это выглядело именно как свидание – рассказала. Шон мой муж, мой защитник и учитель, кому принадлежат мое тело и душа, пусть мы и вынуждены жить с вечными масками на лицах. Его веру в меня я не смела, да и не могла предать. Очень осторожно и убедившись, что нас не подслушать, я поделились ближайшими планами. Шон хмыкнул, приказал держать ухо востро, велел включить особый режим на браслете. – И дракошка… Не позволь ему тронуть тебя. Мрак бушует, я сдержусь, конечно, но все же. Ох, Шон… Не позволю, ведь я никого, кроме тебя, не хочу. Спустя час я как воровка бесшумно выскользнула за дверь. За мной тенью шагнул Лиорт, молча встал за спиной. А Бьерн поднес палец к губам, обхватил мою руку и потянул меня к неприметной лестнице. Мы поднялись на три этажа и опять оказались в тронном зале. В тишине звездной ночи здесь царила безмятежность, одинокий трон зловеще возвышался над городом, ледяной и пустой. Бьерн пересек весь зал и указал рукой на брызги. – Смотри, Тимиредис. Я задохнулась, и даже Лиорт ахнул. Если днем я решила, что нам отсюда открылся красивый вид, что сейчас я проглотила все слова, да и нет в имперском настолько глубоких слов, чтобы выразить щемящее благоговение перед открывшимся нам зрелищем. Гейзеры светились в темноте, брызги фонтанов сияли, подсвеченные ярким лунным светом. – Эти гейзеры – как боги для нас, Тимиредис. И принадлежат они великим домам. Тот, что в самом центре, самый высокий и свирепый, носит название Гудооммели. Это гейзер дома конунга. – Гудооммели… Что это значит? – Божественный. Как роскошно. – А твой род и дом, Бьерн, у вас тоже есть гейзер? Белокурые волосы Бьерна развевались в тишине ночного воздуха, хотя ветра я не чувствовала. Викинг улыбнулся, по-настоящему открыто и гордо. – Конечно. Рядом с Гудооммели, видишь? Сейчас извергнется. И правда, из-под земли как по мановению пальцев выплеснулся мощный столб воды. Брызги попали и в пруд рядом с королевским гейзером, отчего вода там разошлась пеной. Завораживающе. – Гудооммели и Уовервиннели – неизменные соперники. Имя моего дома означает «Непобедимый», Тимиредис. Прославленный дом, чьи дети испокон веку отличались склонностью к военным искусствам. – А должность твоего брата, Бьерн. Она досталась ему по праву рождения или за талант? Бьерн засмеялся, каким-то обреченно-замогильным смехом. – За талант, от которого не суждено избавиться по праву рождения. Рольв суров и его ум острый как бритва. В детстве я развлекался тем, что пытался догадаться о его слабостях. И не находил ни одной. До недавнего времени. Любопытно. – Ты ведь понимаешь, Бьерн. Я не могу свободно с тобой общаться. Мы… Ты должен объяснить мне. Я не верю в совпадения. Северянин фыркнул. – Соратники нашего конунга на пиру нынче изучили каждую веснушку на твоем лице, Тимиредис. Не говоря уже о твоих прекрасных глазах. – Да уж. – Во мне снова забурлило недовольство. – Такой оттенок золотисто-карих глаз очень редок, Бьерн. Мои родители так гордились тем, что мне передался этот признак. От моей прапрабабушки, герцогини Мириабель. – При которой открыли месторождения голубого серебра, не так ли? Я запечатала рот на замок и вся подобралась. Бьерн – враг. Он коварен, и тщательно выбирает слова. Он может быть причастен к моей трагедии. А северянин, казалось, наоборот отпустил себя. Он спокойно приблизился и заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо. – Расслабься. Мы с вами воевали столько раз. Я изучал историю. А ты, Тимиредис… свирепа. Это восхитительно. Я задавал этот вопрос уже, спрошу еще раз. Что у тебя с тер Дейлом? Я заметила, что Бьерн ко мне принюхивается. Он стоял очень близко и, по-видимому, не собирался отходить. Я точно знала, что Лиорт стоит в паре метров, облокотившись на колонну. Бьерн при нем вряд ли позволит себе что-то лишнее. Но крылья его носа трепетали, глаза превратились в темные сумеречные провалы. А вдруг?.. Я не должна ему лгать напрямую, ни в коем случае. – Я тащусь от его интеллекта, Бьерн. – Про вас ходят слухи, они правдивы? – хлестко и ревниво уточнил викинг. – Как говорят в Империи, слухами земля полнится, – напевно подразнила я. Бьерн вмиг рассердился, я таким видела его впервые. С глухим ругательством на викингском, – а это именно ругательство, едкий тон не оставлял места для сомнений – он впечатал могучий кулак в ближайшую колонну и зашипел. Я пискнула. – Ты понятия не имеешь о всех страстях, которые тебя окружают, Тимиредис. Какая идет игра. Кто он тебе? – Зачем тебе? – Я хочу тебя защитить. – Мне грозит опасность здесь? Он снова зашипел. Бьерна ломало, и, кажется, я понимала отчего. Он разрывался между чувствами ко мне и долгом. На секунду мне даже стало его жаль. Но воспоминание о других глазах, золотисто-карих и застывших в ледяной ненависти, о знакомых до боли чертах лица не позволило мне проявить сочувствие. Северянин тоже пришел в себя. Он признался, мягко: – Мы не оскорбляем и не бесчестим своих валькирий, Тимиредис. – Валькирий? – Да. Ты именно такая. Но не всесильная. Выросла иначе. Разреши мне помочь тебе. Спасти тебя. Ты… встречаешься с ним? – Нет, – ответила я совершенно правдиво. Бьерн вздохнул с явным облегчением. Присел на край пола. Свесил ноги в обрыв. – Глаза Рольва достались ему от матери. Она была воительницей, одной из легендарных. Беспощадной валькирией. У нас есть традиция: те, кто доказал свою отвагу в бою, сами выбирают себе супруга, невзирая на род и статус. И Биргитте оказался люб мой отец. Он всячески ее добивался. – Выходит, лорд Рагаст дважды вдовец? Я так уразумела, потому что Бьерн не произнес слово «мама». – Выходит, что так. А сходство… Биргитта – наследница занятного рода, который начался от союза берсерка Рагнара и пленной маленькой рабыни. Знаешь наверняка, после одного из набегов, когда ваш первый замок сожгли, тогда мы захватили многих. В том числе и младшую герцогскую дочку. Так вот что случилось с бедняжкой Трисией! Я читала об этом. Сайгирны искренне верили, что малышка погибла в пожаре, ее останков так и не нашли. Неисповедимы пути ваши, боги. Я примостилась рядом с Бьерном, намеренно не вплотную, и принялась любоваться на диковинные природные фонтаны. – Расскажи мне об остальных гейзерах, пожалуйста. Это так чудесно. Бьерн обвел панораму широким жестом. – Все они – символы власти домов – ближайших союзников конунга. Самых почетных и древних семей. Тот, что слева – это Мооди, «Отважный». И рядом с ним – Бегаавет. «Одаренный». Семья Бегаавет четыреста лет назад основала университет здесь, в Понехъёлде. И научным центром они же заведуют. – Потрясающе. – Спасибо. Дальше – видишь? Прямо за Гудооммели бурлит Фаабелакти. Никто так как они не оправдывает фамилию своего дома: «Великолепный». Они так роскошны, что смотреть больно. – Красивее тебя? – польстила я. – Намного. И пользуются этим. – О. – Хм. Однако им не дотянуть до рода Луур, вон тот гейзер. Справа от королевского. Чуть впереди. Он не такой мощный, но непредсказуемый. Фаворитка Могучерукого принадлежит этому дому, – процедил Бьерн неодобрительно. Я изогнула бровь, и он пожал плечами. – Элия хороша в утешении. Я слышал, что в утехах ей нет равных. К моим щекам прилила кровь, это разозлило. Я не невинная больше, да и природа отношений между мужчиной и женщиной перестала быть тайной уже лет пять как. Просто Бьерн произнес это таким голосом… обволакивающим, многообещающим. Хриплым. В другой жизни я бы… если бы не Шон, который вошел в мою суть. Бьерн привлекательный и гордый. И сын своей страны, об этом невозможно забыть. – А крайний правый? – спросила я дрожащим голосом. – Нооделос, «Беспощадный». Они профессиональные убийцы, Тимиредис.***
Слова всегда ее правдивы, Глаза – цветные витражи. Твердят, что губы эти лживы, Любое слово – плач души. … Ведь главное – солгать красиво.