Любовь и прочие взрослые игры

      С рождения и до этого мига я дышала неправильно.       А теперь я вообще разучилась дышать.       В схваченном спазмом горле вспыхнул сухой пожар. Язык кололо, раздирало как от всполохов жгучего пламени, слюна будто совсем испарилась. Я судорожно глотнула воздуха – и опалила нёбо. Закашлялась, зарычала, заревела. В моей груди вспучилось жерло вулкана.       – Шон… Шон!       Голос, совершенно неузнаваемый, сипел словно смазанный сажей. Кричала я – и какая-то чужая, дикая сущность внутри меня… та, что стремилась сбежать от неминуемого извержения.       Я не знала, что происходит. Вскочила, осела обратно на скалу, вскочила снова – буквально взметнулась и встала на цыпочки. Крала воздух мелкими, болезненными глотками. Шея жутко мешала, и я начала драть ее скрюченными пальцами, похожими на когти.       – Дррракошка? Волари? – от мягкого, едва уловимого шепота адский пожар все же несколько утих.       Я оглянулась. Муж просто сидел рядом, чуть позади, и хищно смотрел на мои терзания. Своим драгоценным, потусторонним взглядом. Глазами Шона – и не Шона. Вдруг меня пронзило осознанием, что в его сильном, исхудавшем, но тем не менее жилистом теле сейчас билась другая сущность, которая только и ждала, как бы вырваться из плена. Мрак ждал, когда я – я, которая не знала себя, разорву накинутые бесконечность назад оковы.       Озеро Полумесяца призывно блеснуло.       С этого мига мое пламя устремилось к нему, к этой хрустальной воде, единственной, что способна охладить пылающую внутри агонию. И душа нетерпеливо потянулась следом. Надо спуститься, как можно быстрее.       Если я не попаду туда тотчас же, я умру.       Я подпрыгнула к краю нашей родной скалы и широко раскинула руки, растопырила пальцы. Наклонилась, вдохнула…       Хотела было прикрыть веки, но те отказывались повиноваться, как зачарованные вбирали блики солнца на поверхности вожделенной воды.       Налетел ветер, побаловал будто стекающую ошметками кожу иссушенных щек. Его сладкие потоки, порывы и дуновения резвились с моей метущейся сущностью. Шаловливые спирали так и влекли оседлать их. Поймать буйный нрав стихии и заигрывать с нею вечно. Ветер звал меня, манил, очаровывал. Мои ступни зависли над острым краем скалы – на бешеной высоте, но я ее не постигала. Только озеро Полумесяца с живительной водой – только оно имело значение. Мое высвобождение, откровение моего измученного рабством сердца. Я уже чувствовала на пальцах чудесные брызги прозрачных гостеприимных капель.       – Тише, родная. Так ты погибнешь. Разобьешься.       Тяжелая рука Шона легла мне на горло и погладила языки пламени. И мое пламя встрепенулось – отозвалось на ласку.       – Мне все равно, – как проклятая, отмахнулась я. – Ждать дальше невыносимо.       Шон стиснул пальцы чуть сильнее.       – Тимиредис, слышишь меня? Ты очень близко. Рядом, почти там. Просто нам нужно спуститься и немного пройти по лужайке.       Я заморгала. Какой у Шона многогранный голос. Свирепый низкий рокот сплетался с бархатной лаской его возвышенной и преданной любви. Иногда, часто, Шон приказывал мне кончить – вот этим вкрадчивым низким шепотом. И я покорялась. Ведь я его хорошая девочка. Лучшая девочка.       Рухнув на край скалы, я свесила голову. Лариша, да тут пропасть! Возможно, перед смертью мне бы удалось ощутить краткий восторг полета. У меня закружилась голова.       Озеро Полумесяца сверкало как мираж в Зарифской пустыне, такое мучительно-близкое и насмешливо-недостижимое.       – Придется, – прохрипела я с отчаянием, – придется пешком вниз. А тут очень крутой спуск.       – Как и вчера, я пойду первым, и ты будешь слушаться, – непререкаемым тоном скомандовал Шон.       Я понимала, отчего Шон так строг. Мне нельзя задавать скорость. Ведь я не сдержусь – и упаду.       Это была самая осторожная и самая невыносимая пытка.       Вокруг раскинулись живописные зеленые горы, причудливо изрезанные скалами и полные буйства жизни. Однако, несмотря на то, что туман спал с моих глаз, красота здешней природы меня не трогала. Она меня не касалась. Я слышала лишь мягкий плеск пенистых волн и призывный шелест мелкого бурого песка, я жаждала лишь прохлады и очищения. Каждый выверенный шаг заводил меня все сильнее. Мы не разговаривали с Шоном, он не прерывал потока моих полу-бессвязных образов. Мое чутье, тот самый внутренний голос, что заговорил со мной, когда мы гостили у Шарида и Аршиссы, теперь запел сладкую песню – звонким переливом, похожим на голос мамы. А ведь я и не чаяла услышать ее больше, никогда. Вот-вот, еще немного, буквально чуть-чуть, и я встречусь со своим наследием, что хранится там – на дне колдовского озера.       Почему-то я была уверена, что мне обязательно нырнуть до самого дна.       Спустя долгие-долгие часы мы наконец оказались у подножия мистической скалы с другой ее стороны, на красочной цветочной поляне. Измотанные, потные. Мои руки и ноги выбивали бойкий ритм – словно на параде. Так, сами по себе, без моего волевого участия. Моя душа… я вдохнула, аромат мягких трав ударил в нос, и захотелось спать. Упасть посреди бескрайнего поля толи маков, толи жарков, но мы набрали полные легкие воздуха – и из последних сил побежали навстречу предназначению. Я на ходу срывала с себя мокрые истрепанные штаны, снова. В этих родных горах тряпки лишь досаждали. По этим властным горам, гордому лесу, своенравным травам – престало ступать босиком. Это наша исконная стихия, перед которой мы обнажены и телом, и душой. Я с силой рванула ворот футболки – и та поддалась, затрещала и распалась на две половинки. Я – сильная. Я – преданная. Я – воплощение Драконьих гор. Я – хрустальная волшебная вода. Я – душа Озера Полумесяца.       И когда я домчалась до кромки прибоя, мне и в голову не пришло тормознуть. Восприятие всего пространства вокруг сошло с ума. Перед глазами плясали искры, красные, оранжевые, лиловые и голубые. В глубине сердца я знала, что мне дозволили рассмотреть магию этого места, – огонь и воду.       Таинственный, изначальный огонь.       Есть лишь один путь как усмирить и освободить мой огонь. С разбегу я плюхнулась в озеро. Яростные гребки, быстрее, стремительнее, прямо на середину родного… дома?       Не сомневаясь в своей тяге, я нырнула.       – Кто ты?.. кто… кто…       – Что ты?.. что ты… что…       – Зачем ты?.. зачем ты?...       – Зачем ты пришла ко мне, дитя?       Под водой разговаривать невозможно. Гулкий рокочущий голос, уже даже отдаленно не похожий на мягкую ласку герцогини Лийсы, звучал прямо у меня в голове.       – Зачем… зачем… зачем… зачем… зачем…       Грудь сдавило и пекло от нехватки воздуха. Пекло так дико, что не достало сил больше терпеть. Мои глаза под зажмуренными веками закатились, виски сдавило, и я провалилась в наваждение.       – Рррррррр… Ррррррррр… Рррррррррр…       Я чувствовала – своим огромным, грациозным телом, покрытым искристо-радужной чешуей. Я – ощущала, своей распахнутой настежь душой. Вода вокруг меня мерцала, светилась. Свет лился от моих лап и хвоста. Странно… Меня закрутило в спираль мощного обратного водоворота и почти вытолкнуло на повехность, но я упорно загребала крыльями и плыла ко дну. Голос бил по ушным перепонкам:       – Воларррриии. Летящщщая. Дрррраконица…. Сссильная. Сссильная… Что ты хочешь? Что ты хочешь для сссебя?       – Возмездия за несправедливость! – изрыгнула я смело.       – Мессссти? Ты хочешь месссти? – стучало у меня в голове. Так гулко и неизбежно, словно булыжники скатывались со скал.       Тон говорившей показался ехидным, с тонким оттенком насмешки.       Моя собеседница – прозорливая, опытная – все обо мне знала. Даже то, о чем я сама не имела понятия.       – Я хочу возрождения нас, – вдруг подумала я откровенно и совершенно спокойно. Кровь все также бурлила будто взбесившаяся лава в жерле вулкана. – Я хочу смерти врагов и торжества силы драконов. Я хочу высвобождения.       – Рррррррррррр… Это доссстойно… Так лети и сверши месть, Летящщщая. А потом возвращайся ко мне. С ним. С моим любимым сссыном…       – С Шоном?       Дух озера засмеялся. Хотя, скорее, это было хихиканье умудренной древностью Матери. Неужели самой… Матери Драконов?       – Шшшон… Имя идет ему, но Мрак – вот его истинная природа. Глубокая, бездонная тьма.       – Тьма? – возмутилась я. Для меня не было человека, дракона, мужчины – благороднее Шона.       – Да… Разззве ты, Летящщщая, не купаешшшься в ней? В сссвоей тьме. Сссвет без тьмы – Ничччто…       «Ничто… Ничто…» Под живительной водой разнеслось гулкое эхо.       Мои лапы коснулись мягкого илистого дна, пасть раскрылась – и я глотнула студеной, чистой воды из бьющего из-под земли ключа. Самой вкусной воды, что мне когда-то доводилось пробовать. Сладкой и свежей, насыщенной древней магией, обволакивающей мое пламя, но не гасящей его.       – Ссспасссибо…       Взмахнув искристо-радужными крыльями, я рванула вверх и спустя секунды взлетела над крошечным озером. Все выше и выше, я остервенело трясла всем телом, обуздала уже податливый ветер и прыгала с ним в чехарду. Полная неразрешимой радости, такого незамутненного счастья, что по нему хотелось скрести когтями, что хотелось бесконечно изрыгать пламя в чистое гостеприимное небо. Хотелось погнаться за ней – за моей добычей.       Добыча.       Едва стоило вспомнить, зачем я здесь – я заревела.       Нужно загнать добычу и немедленно поглотить ее.       Он навис надо мною исполинской тенью, такой подавляющей и властной, что не прогнуться, не покориться ему было невозможно. Я перевернулась прямо в воздухе и представила блестящему взору Мрака незащищенное колкой чешуей брюхо. Он зарычал. Спустился ниже, почти вплотную, и провел огненным шершавым языком вдоль от горла и до самого хвоста. А потом подхватил лапами мое смиренное, бьющееся в горячем удовольствии тело, подбросил вверх и сердило рыкнул. Я послушалась, вновь замахала крыльями, и… ринулась вслед за Мраком прочь от колдовского озера.       Великолепный, угольно-черный дракон и не подумал давать мне хоть секунды на привыкание. Он несся с бешеной скоростью, оглушительно работая крыльями и свирепо растопырив когти. Красивый и ужасный в своем намерении. Мы мгновенно перемахнули за границу Драконьих гор и устремились ко льдам – на дальний, самый крайний север. Пришлось судорожно глотать воздух в унисон со взмахами.       – Не отставай, дракошка! – снова рыкнул Мрак и яростно хлопнул огромными кожистыми лапами с перепонками между когтями. – Вдох – два взмаха, давай же!       Я как завороженная летела вслед за мужем. Куда он – туда и я, где его пламя – там и мое пламя. Из нашего общего пламени вспыхнут небеса, расплавятся льды, и вскипит Северное море.       – Неужели мы быстрее ракет? – додумалась спросить я.       Мрак читал мои мысли, это было так странно и так до дрожи приятно. Его слова в моей драконьей ипостаси – в моей голове – звучали отдельной изысканной музыкой. Он рыков и грохота хвост грозился завернуться в локон.       – Наяву пришлось бы пыхтеть несколько часов, – отозвался мой дракон. – Но здесь, в тонком мире, нам достаточно мгновений. Смотри.       Мрак внезапно завис над высокими столбами бьющей в небо голубой энергии.       Приближаться к ним не хотелось, инстинкт кричал держаться подальше от губительного холода.       – Что это, любимый?       Он довольно и хищно выпустил струю огня. Мы кружили над потоками чужого света, тоже переливчатого, но льдистого, враждебного. Мрак широко взмахнул лапой.       – Дален Мей Сив Гейсерер. Мы над Северными островами.       И тотчас, будто священные гейзеры почувствовали угрозу, вверх – к нам – устремились потоки бурлящей мерзлой воды.       – Ррррррррр…. – ощерилась я.       – Тишшше, жена! – шикнул Мрак. – Не позволяй гневу и горю ослепить твое суждение. Гейзеры – лишь источник их силы. Сила сама по себе – ничего не значит. Главное, в чьих она руках. Понимаешь?       Разум холодного, расчетливого Палача пытался пробиться сквозь мою яростную агрессию. Моя драконья природа визжала – здесь, у подножия этих дико ледяных гейзеров – наши враги. Почему они ледяные… почему ледяные?       Ведь в Арнегастхольме нас мучила жара.       – Лед – оттого что они чуждые нам. Это иные боги, дракошшшка…       – Мрак… – начала я. И уже жалобнее добавила: – Шон…       Мы все парили над гейзерами, чьи брызги почти долетали до наших гневно растопыренных когтей. Ни в коем случае нельзя дать им нас коснуться – прожгут кожу могильным холодом.       – Набери полную грудь воздуха, – велел Мрак. – Задержи. Высуши. А потом резко выдыхай.       Из моей пасти вырвался столб огня. Безобидный для меня, он не опалил мне нёба, не растрескал губ. Но все же для внешнего сущего и для тонкого мира мой огонь стал бы смертельным.       Мой дракон одобрительно заурчал, и я – для него, ради него – исторгала пламя снова и снова, снова и снова, и снова. Призрачный огонь ни разу не коснулся ни одного из священных гейзеров. В последний миг я всегда отворачивала голову, на кокую-то крупицу, но все же.       Внезапно Мрак зашипел.       – Дракошшшка… мы здесь. Ты хочешшшь сама? Или мне сделать это за тебя? Я вижу их тени, я их доссстану.       – Ульхдаттвара? – трескуче уточнила я.       – Всех… Конунга… И его сына. Вон, смотри, видишь болотный отблеск? Так отражается душа наследника Северных Островов. А вон и глава дома Нооделос, я узнал его по запаху волоса, что прислала мне сестра Сина накануне нашего отъезда в горы. Тимиредис, любовь моя… Твои мама и папа умерли страшной смертью. Смерть их убийц станет достойным ответом.       У меня задрожали лапы, рога, брюхо, крылья – а потом и все тело.       Вот он – конец моего пути, а за ним – блаженное ничего. Я кружила над станом врагов, и была готова обрушить на них все пламя безумной боли и ярости.       – Где конунг?       Шон ринулся вниз, к земле – и указал на еще один отпечаток, грязно-желтого цвета, похожего на застарелую струю дряхлого старца. Ульхдаттвар по прозвищу Могучерукий прогнил насквозь. Даже запах от него доносился рвотный, тоже болотный, с едкой нотой кислоты. Моя голова спустилась ниже, пасть приоткрылась… Но их нее не изрыгнулась ни язычка.       – Рррррррррррррррррр! Аааааааааааааааааааа! – в отчаянии заревела я.       Я тряслась в агонии.       Мрак дал мне вечность. Он разглядывал меня, пронизывающим раухтопаховым взглядом, мудрым и предельно любящим.       Мрак… Шон – он ведь все понимает. Все про меня понимает. Шон читает меня, всегда читал.       Наконец, послышался его спокойный, негромкий голос. Именно голос Шона, низкий и чуть вкрадчивый, с крупицей хрипоты – голос, который я любила до изнеможения.       – Я ведь обещал найти и покарать их для тебя, дракошка. Ты хочешь, чтобы я отомстил твоим врагам?       Мои глаза повлажнели.       – Ч-что?       – Мы – здесь. Сейчас. И я настигну их для тебя, как должно и как умею. Хочешь, моя дракошка?       Теперь мы уже приземлились на мерзлую землю недалеко от долины священных вод. Я заморгала. Всегда, всегда, вечно! – Шон брал на себя ответственность. Он сам выносил приговор и ни разу не поколебался его исполнить.       – Почему, Мрак? Шон? За меня? Ты – за меня? – залепетала я.       – Потому что так справедливо, моя Тимиредис. Моя Воларрри, – мягко шепнул он. – Так будет правильно, слышишь?       Казалось, мы разговариваем в бесконечности, в безвременье. Даже шипящие капли могущественных гейзеров застыли в ожидании нашего обоюдного решения.       Я просипела:       – Муж…       Это мой муж рядом – тот, кто перед лицом высших сущностей дал клятву оберегать меня. Принять меня – со всеми недостатками и достоинствами, так же как и я его принимаю.       И сейчас Шон верно считал выражение моих мокрых глаз.       Исполинский дракон развернулся, поднялся на задние лапы, во весь свой огромный рост, расправил широкие кожистые крылья, угольно-черные и ужасающе прекрасные, затмившие свет звезд. Резко взмыл в воздух – невысоко, как ангел мщения закружил над Понехьёлдом.       – Смотри, какой я, – настойчиво раздалось у меня в мыслях.– Какой я на самом деле, Тими. Обнаженный перед тобой. Я все сделаю для тебя.       Свирепый Мрак стал разящим огнем. Я ужаснулась в абсолютном восторге – передо мной словно вулкан взорвался. Моему Мраку тянуло поклоняться, перед ним не терпелось пасть на колени, хотелось исполнять все его приказы, служить ему. Я смотрела, не отрываясь даже на взмаргивание. Сноп искр, струя изначального огня, палящего жара – вырвались из его зубастой пасти в и вмиг накрыли дворец викингов. Пламя текло и гнулось, не повреждая тяжелые каменные стены, оно точно знало, кого ему предстоит уничтожить.       Три рыка – три огненных шара – настигли три спящие души, которые истлели мгновенно и обернулись светлым, легчайшим пеплом.       Мой долгий-долгий путь оборвался.       Лихой, смертоносный дракон изрыгнул свою месть на врагов Тимиредис тер Ансаби, герцогини Сайгирн.       И наступила мертвенная тишина.       Дракон мягко и бесшумно приземлился на задние лапы, невдалеке – но так, чтобы я видела все тело мистического зверя. Осторожно, мелкими шажками – он приблизился ко мне и склонил голову. А я – я! – бросилась к нему и принялась вылизывать щеки, пасть, шею – везде где могла дотянуться.       Развеянный пепел разбудил во мне нежность.       Ярость и неотвратимость возмездия, которые обрушил на наших врагов Шон, шокировали меня и пробудили исконную, первородную страсть. Мрак теперь опустился на все четыре лапы, прикрыл веки и позволил мне вылизать его, выразить мое благоговение перед его жестоким наказанием. Он дышал шумно, почти рокотал, из пасти вырывался горячий воздух. Я не боялась. Я терлась об него.       – Так вот почему Аршисса призналась мне, что без тебя войну не выиграть?       – Летим обратно, Волари, – вместо ответа приказал Мрак. – Поднимемся над горами как можно выше. Сможешь найти дорогу?       Едва я подумала об этом, и тут же ощутила уже ставшую родной за время поиска тягу. Мягкий, упругий поводок, что сцеплял мое тело с Озером Полумесяца. Невидимый для глаз, но все же очень прочный. Я захлопала крыльями, оттолкнулась лапами от мерзлой заснеженной равнины и устремилась в небо. Мрак летел следом – быстро, быстро, на моей скорости. Картинки сменяли друг друга как в бешеном фильме. Вот Северное море, кашалоты, марлины… Родные сайгирнские кедровые леса, полные вкусных быстроногих оленей. Изящные рощи Мириндиэля, больше похожие на сады с павлинами. И – скалы. Не прошло и сотни взмахов, как я закружила над блестящей гладью колдовского озера. В животе заурчало так, как никогда прежде. Такого зверского голода я еще не испытывала.       Мрак рокочуще засмеялся.       – Сейчас накормлю, маленькая. Лети за мной теперь.       Он ринулся дальше, на юго-восток, и я поняла, что мы движемся к пустыне зарифов. Голод уже сводил с ума, ветер стал раздражать, из раскрытой пасти закапала слюна, а когти растопырились прямо в бреющем полете. Мрак стрелой бросился вниз – я за ним. Рыча как бешеная, я отдалась лихорадке гонки.       – Добыча, – раздалось его поддразнивание у меня в ушах. – Смотри, как я насыщаюсь. Угощайся.       Будто сам бог охоты на крыльях ночи, Мрак спикировал на стадо мирно пасущихся на склоне холма куду. Те бросились врассыпную, но мне казалось, что так медленно, словно бежали под водой. Жертвой Мрака стал крупный жилистый самец. Я выбрала самку чуть меньше, но сначала убедилась, что поблизости не бродят детеныши. Вгрызлась в парное сырое мясо, свежее и сочащееся теплой кровью. Рвала его когтями и зубами, поглощала так дико, будто весь мой человеческий разум растворился в зверином, драконьем. Мрак уже насытился и просто чутко смотрел за моей… ммм… трапезой. Я облизала губы раздвоенным языком.       – Рррррр, спасибо! – выдала я удовлетворенно.       Снова Мрак засмеялся.       – Мне нравится смотреть, как ты ешь. Со страстью. Это заводит, будит мою драконью плоть.       Мои когти, и зубы, и крылья застыли.       – Мрак? – взрыкнула я растерянно. – Ты… Мы…       И увяла. С Шоном у нас ушло любое стеснение. Но этот громадный, умудренный жизнью дракон… Казалось, Мрак читал саму Вселенную.       Он сел на задние лапы, вытянул шею и выгнул ее, а потом расправил свои исполинские угольно-черные крылья. И я – захотела. Захотела его так, в этом роскошном, чешуйчатом теле.       – Твой запах зовет меня, – пророкотал Мрак. Склонился передо мной, подлез головою под брюхо и лизнул очень интимно. Я – драконица Волари – затрепетала.       – Волааррри, – перекатывая мое имя на языке, зашептал Мрак. – Сначала нам нужно окунуться в озеро. Ты ощущаешь себя живой?       К чему такой запутанный вопрос? Я ощущаю себя так, будто родилась в этом теле!       – Конечно, – подтвердила я очевидную истину.       – Оглянись вокруг, – подбодрил он. – Что ты видишь?       Я извернулась и обозрела окрестности. Трава – мелкая и жесткая, окрашенная свежей кровью куду. Лужайка. Выше – холм. Горная гряда. Цепи гор и высокое, чистое небо. Вся Гелиана, как на ладони. Лишь за Восточными горами…       – Что это? – поразилась я.       – Мы с тобой живем в двух мирах, дракошка. Сейчас, здесь – мы дышим в особом тонком мире, – пояснил Мрак голосом Шона на лекции. – Поэтому пейзаж меняется мгновенно, стоит тебе сместить взгляд. Стоит тебе захотеть… Посмотри, можешь разглядеть травинки?       Я попыталась и снова уткнулась в мокрую от крови куду зелень.       – Странно.       – Да, это происходит с драконами уже очень давно. Наша суть заключена в клетку двумя богинями.       – Одна из них – Шар`рриоран, верно? Это ее дух разговаривал со мною в озере?       Мрак снова лизнул меня, откровенно и собственнически, прямо в пасть.       – Умница моя, – похвалил он. – А вторая – Мать эльфов.       – Мириндиэль…       – Мириндиэль, – подтвердил Мрак довольно.       – Нас обвенчала эльфийская богиня? Как… ошеломительно.       Голова кружилась от чудес. Мрак только что, всего минуты назад, сжег моих врагов. Сжег. А теперь мы говорим о свадебных обрядах. Мои мысли скакали так же резво, как сменялись здесь времена года.       – Так мы с тобой что, нематериальные? Ненастоящие?       Он вздохнул.       – Искупаемся в озере вместе, и я покажу тебе. А сейчас, летим дальше. Больше не хочешь есть?       Я замотала головой. Опять невероятно быстро, в три взмаха – мы достигли Восточных гор. За ними клубился мрачный, гибло-серый туман. Ядовитые пары поднимались в воздух и отравляли все живое вокруг: трава пожухла, деревья истлели, цветов словно никогда и не существовало вовсе. Вдруг стало нечем дышать. Я рванула выше – к жалобному солнцу, которое едва пробивалось сквозь клубы вездесущей смерти. Захрипела, закашлялась.       – Тише, тише…       Мрак подхватил меня когтями.       – Что… что это такое?       – Так в тонком мире выглядит земля кочевников. Их вера, она ведь сплошное зверство. Их одержимость болью противна самой сути жизни. Мы, дети Шар`рриоран, боремся с шаманами Хашурга за право жить.       Мы уже летели обратно, к родному озеру. Мне становилось легче с каждым взмахом крыльев. Мрак приземлился на нашу скалу, снова тесную, едва вмещающую нас двоих. Продолжил рассказывать:       – Когда Шона захватили в плен, ритуал, которому подвергли его человеческое тело, пробудил древнюю драконью суть. Пробудил меня в нем. И Шон перекинулся, единственный за многие тысячелетия, не во сне – а наяву. Тимиредис, дракошка… То племя было обречено, ведь нет спасения от ярости раненого измученного дракона. Он не сжег их лишь потому, что тогда не умел.       – Значит, Шон… Он может воплотиться взаправду?       – Единственный из ныне живущих потомков драконов. Но мы с ним проделываем это крайне редко. В тонком мире сподручнее расправляться с врагами. Я показал тебе, на что способен здесь. И ты, Волари… Тимиредис. Ты тоже сможешь. Ты поняла уже, что ты все еще лежишь на дне озера? Всплывай! Давай, маши крыльями! Ну!       Мрак метнулся ко мне – и без предупреждения сбросил меня с края скалы.       Я падала, падала, вниз… и плыла – вверх.       Снова бешено работала крыльями, снова отталкивалась от воды мощными, когтистыми лапами. Снова взмыла в гостеприимное небо. Облетела озеро – в подлинном мире все изменилось. Здесь дышалось иначе – так, как привыкла Тимиредис. Думалось – так, как привыкла Тимиредис. Чувствовалось…       Мрак накрыл меня сверху и прижал к воде. Рвал, рычал, ревел. Кусал в шею. Я не слышала его мыслей больше, но я точно знала, чего хочет мой сексуальный, страстный дракон. Мы плескались у берега, на мелководье, я выгнула спину и потерлась об его задние лапы хвостом. Приглашение.       Мгновенно Мрак принял его и тут же оказался во мне. Я завертелась в ощущениях – это тело Мрака или тело Шона? Это его идеальный, твердый член пронзает меня до самой сути? Любит, любит, любит, свирепой, роскошной и безрассудной любовью. Кусает, царапает, рычит, и целует – в шею, затылок, лопатки. Гладит сильными властными пальцами спину. Хватает за бедра, разводит их и насаживает на себя. Еще, еще… и снова. Бешеные толчки стали узнаваемыми, очень быстрыми и жесткими, но все же знакомыми. Мне нестерпимо захотелось, чтобы Шон шлепнул меня – и он тут же шлепнул, будто снова прочел мои мысли. Захотелось трепетной нежности, и он растер саднящую ягодицу, приласкал спину юрким языком. Обхватил мои груди руками, стиснул их – и господски, властно имел меня. Меня накрыла первая волна экстаза, Шон выкрутил соски – за первым блаженством сразу же накатило второе. Он скользнул ладонью между мокрых складок промежности, запорхал пальцами по клитору, погладил, снова сжал, легонько хлестнул там же, прямо по чувствительному бугорку – и я закричала, дико и неистово, в самом бурном оргазме, который испытывала с ним во сне и наяву. И тогда Шон излился в меня мощной, обволакивающей струей своего семени.       – Ох, Шон… – обессиленно пробормотала я и осела на его ноги.       Все тело мелко дрожало.       Он осторожно вышел, подхватил меня на руки и отнес на усыпанную желтыми бутонами поляну. Положил на землю, предельно бережно, сам растянулся рядом. Ветерок приятно остужал разгоряченную кожу, мягкая зелень пахла цветением. Шон провел шершавой ладонью по моему телу, от наконец-то успокоенного горла и вниз, через ложбинку между грудей к трепещущему животу и влажному лобку, растер свой вытекающий из меня сок по внутренней стороне моих саднящих бедер. Его запах на мне, липкий и терпкий, отдавал отголосками только что пережитого восторга. Мне хотелось измазаться в нем – везде, чтобы сперма Шона была на груди, лице, губах, во рту… Я сбрендила от страсти к нему и желания купаться в его мужской похоти.       – Это, жена моя, настоящий трах двух любящих людей. Без прикрас.       – М? – я чутка поразмышляла. Низкий голос Шона только что озвучил мои грязные мысли. – Ты имеешь в виду, что был очень жестким? На грани боли?       Мое тело пело, но выжалось практически досуха.       – Да, дорогая. И ты позволила мне. Получила удовольствие. Не помню, чтобы ты когда-то кончала так сильно.       – Да, Шон… – легко признала я. Пусть. Мы лежим здесь голые, и правда тоже голая. – Такой экстаз накрыл меня впервые. А тебе было… хорошо?       Сказала, и тут же кончиком языка ощутила, насколько я выбрала пресное слово.       Шон фыркнул, будто я сморозила глупость. Его голос стал еще ниже, еще соблазнительнее.       – Я могу сделать с тобой что угодно – и ты отзовешься. На любую ласку. Могу обрушить на тебя нежность, и ты растаешь от моих медлительных поцелуев и будешь умолять о разрядке. Могу ласкать тебя руками вечность и подводить к краю снова и снова, и ты кончишь только от невесомого прикосновения моих пальцев, и даже не к соскам, а к шее или позвоночнику. А могу связать тебя, обмотать веревками и сдавить, и ты познаешь порочную эйфорию от беспомощности и трения. Я могу просто прошептать тебе, приказать – и ты послушно забьешься в удовольствии. Ты подхватываешь любое мое настроение, Тими. Ты и есть мое настроение. И каждый раз с тобой я испытываю оргазм как впервые, как двенадцатилетний подросток – острое, незамутненное счастье.       – Ты так красиво говоришь, Шон, – прохрипела я как сомнамбула. – Знаешь, я думала… Когда мы с тобой осторожничали. Я ведь часто представляла, как я отдамся тебе. Вряд ли бы я смогла противиться, если бы ты решил сразу меня взять. Эта уверенность, что ты обо мне позаботишься – она жила во мне всегда, с самого первого нашего общего вздоха. Твое дыхание было ментоловым, а губы слегка горькие, и такие опытные, властные.       Я улыбнулась воспоминаниям.       – Твоя драконья сущность сногсшибательная. Шон, почему все же Мрак на площади – это ты? Ощущается как ты, да и похож на тебя?       – Мой – наш – род очень древний, и невероятно сильный, Тимиредис. – Шон все гладил меня и говорил гордо, но с оттенком светлой грусти. – Тер Дейлы всегда были воинами. Время стерло многое, но не желание просчитывать будущее и управлять людьми. Я – истинный потомок моих славных предков, такое воплощение их самых выраженных генов, можно сказать, концентрат, что провернуть подобное почти невозможно. Мама и папа долго старались. Они любили меня и Ли, своей особенной любовью сумасшедших ученых, чей эксперимент удался. Когда я примчался к ним с требованием объяснить, какого черта со мной творилось, у нас произошел отвратительный скандал. И потом я ушел в горы, долго искал себя. Бродил, бродил… пока не наткнулся на манящую скалу. Я взобрался на самый верх, на плато. Тими, тогда я ненавидел себя, понимаешь? Леана погибла, из-за меня, ведь охотились на меня. А я – я убил сотни людей. Я считал себя монстром. Я хотел рулить сам, и мне претила мысль, что меня таким просто сделали.       – И что произошло дальше? – выдавила я, остро чувствуя, как заходится от страшного предчувствия сердце.       Его тихий и снисходительный смех успокоил мои уши.       – Ну, я ступил на край и шагнул. Это был мой выбор, понимаешь? Так я хотел вернуть себе контроль над своей сутью. Я смирился. Смирился со смертью. Но Мрак – нет. Он только начал летать. И тогда я принял от него наказание. А потом еще одно – от богини.       – Ты расскажешь? – робко спросила я. Это самый потайной уголок горячего сердца Шона. Я не была уверена, позволено ли ему посвящать меня в свои отношения с Шар`рриоран.       – Мрак прорвался в наш мир в полете, превращение было очень болезненным. Он торопился. И заставил меня летать до полнейшего изнеможения. Точно не скажу, сколько часов, но что-то около суток.       – Боги!       – Да. Мрак – это вроде и я, и другая часть меня, которая обычно спит. У него свой характер, мудрее и прозорливее. Кстати, талант к математике у меня от него. И, Тими… вообще-то именно Мрак и вычислил тебя, когда ты от меня скрывалась и мытарствовала по мотелям.       Я помотала головой. Со мной тоже случилось превращение, но до сих пор мне не верилось, что это не блаженный сон. Сон наяву. И я уж точно не ощущала ни единого укола боли.       – А второе наказание? – полюбопытствовала я.       Шон хмыкнул.       – Я кружил над озером Полумесяца, пока у меня не отказали крылья. И тогда я упал на дно. И попал под раздачу богини. Ты же поняла, что она – Богиня Матерь драконов? Отругала меня знатно. За растрату силы. За отчаяние. За шаг со скалы. И потребовала искупления.       – Чего именно?       – Принять свою новую природу, Тимиредис. Стать Палачом.       Меня бросило в жар. Вот оно что. Вот – как.       – Стать Палачом?       – Да. Карателем. Убийцей по строгой необходимости. То, от чего я и пытался сбежать. От ненависти к себе. Она заставила меня избавиться от чувства вины. Богиня мудра и дальновидна, дракошка. На свете нет человека изощреннее в манипуляциях и смерти чем я. – Шон вздохнул, глубоко. – Я – прирожденный убийца.       – Но ты не сошел с ума от этого.       – Вот поэтому и прирожденный. Короче, чтобы пробуждать больше силы от драконьей крови, мне пришлось по настоянию Мрака и особенно Шар`рриоран таскать на себе эти камни для статуи в Шангарри Сити. Те скрытые, ммм… особи, в чьих венах течет наше драконье наследие, питаются энергией камня, из которого сделана статуя Мрака.       – Почему ты убил их за меня, Шон?       – А ты бы смогла, дракошка?       Он смотрел на меня этим неповторимым, острым взглядом теплых шоколадно-карих глаз, ласково и знающе, и трогал пальцами мою щеку.       Я надолго замолчала, ушла в глубь себя, в душу Волари, спросила свою драконицу. Она растеряно взмахнула искристо-радужными крыльями. Когда-то, да что там, уже скоро – мне – нам – придется нести смерть. Придется переступить через себя и выпустить внутренний огонь на служителей культа Хашурга. Я судорожно глотнула свежего вечернего воздуха.       Шон скользнул пальцами к затылку, обхватил шею сзади и приблизил губы к моему уху.       – Дракошка, – заурчал он. – Я ж тебе давно сказал. Свет уравновешивает тьму. Ты – моя. Мой яркий звездный свет. Я сделал это, потому что могу. Ты вынесла приговор, и я его исполнил. Потому что могу.       – Можешь.       Он любовно дышал в меня, в унисон с моими вдохами и выдохами.       – Да, маленькая. И я принимаю тебя. Принимаю тебя такой, какая ты есть. Разбитая и собранная вновь. Способная осудить и послать на смерть. Это навсегда с тобой теперь. Ты такая навсегда. Но я принимаю тебя. Я принимаю тебя, Тим.       Я зарылась в его волосы ладонями, ткнулась ему в лоб.       – И я тебя принимаю, Шон. Я с самого начала тебя принимала…       Молчание в этот раз стало долгим и спокойным. Мы дышали одним воздухом, будто в одном пузыре, парящем в бескрайнем космосе. Взошла луна, такая полная и близкая, что до нее казалось рукой подать.       – Шон, – я словно очнулась ото сна.       – Что, дорогая?       – Мы здесь так долго… Ты знаешь, сколько прошло времени? Дней? Месяцев? Сколько мы уже бродим?       Шон беззаботно пожал плечами.       – Не имею ни малейшего понятия.       – Но ведь… А вдруг?       Он замотал головой.       – Нет, Тими. Иначе Мрак бы меня предупредил. Еще не началось.       – Но нам скоро нужно вернуться?       – Можем хоть сегодня. Хочешь выспаться на нашей кровати?       Я выпучила глаза.       – А мы… как вообще? Скала здесь есть, но вот Черная Башня, ее я не заметила.       – О, – снисходительно хохотнул Шон. Дернул меня вверх, схватил за ладонь и снова потащил к озеру. – Пойдем, искупаемся.       Мы упали в приятную от ночной прохлады воду, – и вновь ступили в круглую комнату из неровного камня, высоко над нашей скалой.       – Не задерживаемся! – велел Шон. Открыл дверь – прямиком в дом Императоров.       Поиск завершился. Мы вернулись.

***

      Сквозь огонь и пепел       Я брела ко свету.       Свет забрезжил слабо       Там, где тьмы услада.       …       Я – с тобою рядом. Я – твоя награда.