Топкапы: история будущего.

Массивные дубовые двери распахнулись. Мелек несмело сделала шаг вперёд. В полутьме она смогла разглядеть мужской силуэт, стоявший около стола и перебиравший листы пергамента. Двери за ее спиной закрылись и тишина окутала покои. – Проходи, – нарушил тишину Мустафа, поднимая на девушку уставший взгляд. Она не показалась ему красивой. Симпатичной, но не более. Ее бело-серебристое платье красиво переливалось при свете камина. – Как тебя зовут? – С... Мелек, – выдохнув, ответила Сафи, пытаясь совладать с собственным страхом. Но кишечник болезненно сводило от переживаний. Мустафа подошёл к наложнице. Она была ниже его почти на голову. – Тебе холодно? Он заметил, что она дрожит. Сафи помотала головой. Тогда он взял ее за руку и повёл к кровати. Как же он скучал по женскому телу. – Садись, – он учтиво посадил девушку рядом с собой на край кровати и потянулся к ее бледным губам, но остановился. Сафи дрожала так, что не заметить это было сложно. – Ты боишься? – Мустафа нахмурился. – Нет, – призналась она, – я просто не хочу делать этого. Мустафа вздохнул и отстранился от наложницы. У него не было ни желания, ни сил уговаривать или устраивать прелюдии с Мелек. Конечно, он удивился. Все предыдущие наложницы, побывавшие в его постели, готовы были глотки друг другу перерезать ради одной ночи с ним. – Если уйдёшь сейчас, – Шехзаде встал с кровати и налил в бокал холодного щербета, – то моя мать завтра выкинет тебя в воды Босфора. Она съежилась. Упоминание о холодных водах моря заставило ее вздрогнуть. Но Мустафа казался совершено спокойным и тон его голоса был безразличным, будто ему было все равно, что она может быть заживо похоронена на морском дне. – И что мне делать? – Оставайся здесь до утра. Сафи многозначительно вскинула брови. – Я могу спать на тахте, – тут же поспешил добавить Мустафа, словно оправдываясь. Сафи задумалась. Из двух зол ей надо было выбрать меньшее: быть развращенной Шехзаде или же быть скинутой на дно Босфора. Выбрала она первое. Она внимательно смотрела на слегка загоревшее лицо Мустафы. Сафи долгие годы изучала османскую семью. В том числе и личность Мустафы и почему отец так безжалостно расправился с собственным сыном. – Какой год сейчас? Шехзаде откашлялся и сел на тахту возле камина, держа стакан в руках. – Тысяча пятьсот сорок первый. А что? Мелек отвела взгляд от него и задумалась, копошась в своей памяти. Она закончила Стамбульский университет факультета истории и уже пару лет работала в Департаменте Османской Империи и точно знала дату смерти каждого из ключевых личностей. Мустафа умер в 1553 году. А это означает, что ему осталось прожить около двенадцати лет. – Вы санджак-бей Амасьи? Он кивнул. Это означало, что Мустафа уже начал терять расположение своего отца Сулеймана. Отсчёт пошёл. – Задаёшь много странных вопросов, – хмыкнул Мустафа, с подозрением глянув на наложницу. – Мне... просто интересно, – попыталась улыбнуться Сафи, пожимая плечами. – Не каждый день удаётся встретиться с членами султанской семьи. Она подавила в себе иронический смешок. – Ладно, давай ляжем спать. Я сильно устал. Мне надо отдохнуть. Мустафа взял с кровати шелковое покрывало и подушку, расположившись на тахте. Закрыв глаза, он попытался уснуть. Летом в Константинополе рассветало рано. И с первыми лучами солнца Баязед открыл заспанные глаза и размял плечи. Около него мирно спала Хуриджихан. Он провёл рукой по ее лицу, осторожно убрал прядь кучерявых волос и встал с кровати, быстро одеваясь. Никто не должен знать о том, что эту ночь они провели вместе. Поэтому он уходил пока весь дворец был погружён в царство Морфея. Закрыв за собой дверь и подправляя свой шёлковый летний кафтан, он поспешил к своим покоям, постоянно опасливо оглядываясь по сторонам. До его покоев оставалось пройти всего несколько метров, как дверь комнаты Мустафы медленно открылись. Баязед замер, начав нервничать. Но в ту же секунду успокоился. Мустафа знал об их отношениях с Хуриджихан и всегда поддерживал, поэтому ему не придётся придумывать нелепые истории, почему он оказался тут ни свет ни заря. Но его сердце упало, когда из-за дверей вышла наложница Сафи. Она подправляла волосы и как только подняла глаза, то их взгляды пересеклись. Она растеряно замерла на месте, тоже не ожидая увидеть здесь Баязеда. – Доброе утро, – единственное, что смогла выдавить из себя Сафи и истерично захохотала. – Ты... эту ночь провела в покоях Мустафы? – удивлено спросил Баязед, растерявшись. Легкое чувство ревности укололо его. – А Вы? – неожиданно для них двоих ответила она. – Хатун, – уже строже сказал Баязед, – у меня нет времени сейчас с тобой разговаривать. – Как скажете, Шехзаде. Всего доброго. Улыбка с лица Сафи испарилась. Она сделала легкий поклон и прошла мимо него. Баязед обернулся, проводил ее взглядом и мысленно выругал себя за нелепую фразу.