Топкапы: история будущего.

Мелек мыслено материлась, наблюдая как пылающая яростью Хуриджихан направляется в их сторону. Как только она подошла к ним, то в шатре наступило гробовое молчание. Нурбану еле сдерживала злорадный смешок, уже предвкушая скандал. – Как это понимать, Баязед? – Хуриджихан кинула злобный взгляд на наложницу, потом на Шехзаде. – Если честно, то мне тоже хотелось бы знать, – спокойно добавил Мустафа. – Ты меня выставил из своего гарема, а потом позвал к себе Румейсу. Что ты хочешь знать? – огрызнулась Мелек, поддавшись вперёд, чтобы увидеть Мустафу. Хуриджихан нетерпеливо ждала ответа, сверля Баязеда взглядом. – Да, Хуриджихан. Я влюбился в Мелек. Эти слова дались ему с трудом. Баязед тяжело сглотнул в ожидании реакции не только любимой девушки, но и старшего брата. – О, Аллах... – прошептал Джихангир, понимая сколько дров наломал снова Баязед. Он опять шёл на поводу у своих чувств, а не здравого смысла. Селим наблюдал за происходящим со вскинутыми бровями и жалел, что на празднике не подают вино. Последние дни стёрлись из его памяти и он не понимал о чем идёт речь. – Как ты мог? У нас ведь скоро никях! – голос Хуриджихан задрожал. Баязед опустил голову. – Прости, – нахмурившись, сказал он. – Мне очень жаль, что так получилось. Хуриджихан больше не могла сдержать слез и зарыдала во весь голос, закрывая красивое лицо руками. Хюррем и Махидевран, наблюдавшие со стороны, напряглись. – Фидан, почему Мелек пришла с Баязедом? – прошептала Махидевран, хмурясь. – Что происходит? – Я не знаю, госпожа, – медленно ответила калфа, удивлённая увиденным. Хюррем нервно теребила кольцо на руке. Михримах, сидевшая в одном шатре с родителями и Рустемом, заметно напряглась. Не заметить происходящее в шатре напротив них мог только слепой. Увидев взгляд матушки, она кивнула и извинившись перед отцом и мужем, направилась к братьям. – Что происходит?! – воскликнула она, переводя взгляд с плачущей Хуриджихан на расстроенного Баязеда. – Почему ты плачешь? А ну вытри слёзы. Султанша взмахнула головой, стараясь перестать плакать. – Вы решили испортить праздник повелителю?! Она обращалась непосредственно к Баязеду и Хуриджихан. – Мало того, что довели матушку своим известием о никяхе, то теперь заставляете ее нервничать и огорчаете отца. Совсем с ума сошли уже?! – Если бы кто-то держал язык за зубами, то матушке не пришлось бы нервничать. Да, Селим? Баязед глянул на брата. – Я тебе уже в сотый раз говорю, что я не рассказывал ничего матушке про ваш никях с Хуриджихан. – А тогда откуда она могла узнать? – Может Хуриджихан надо поменьше болтать языком в гареме и тогда никто не узнал бы? – вмешалась Нурбану, скрестив руки. – Закрой свой рот, Нурбану! – закричала Хуриджихан. Венецианка опешила и встала с места, пылая злостью. – Как ты смеешь так разговаривать со мной? Я тебе не какая-то наложница или твоя рабыня. Я - мать Шехзаде! Хуриджихан вульгарно захохотала. – Родила одного Шехзаде и теперь почувствовала себя госпожой? Запомни, ты навсегда останешься жалкой рабыней и припомнишь мои слова, когда у Селима появится новая фаворитка. – Хуриджихан!!! – закричали Баязед и Михримах, видя как та переходит границы дозволенного. – Думаю, что всем надо разойтись, – наконец, сказал Мустафа, вставая с места. – Не заставляйте повелителя нервничать. Он только пошёл на поправку и ему нужен покой. – Мустафа прав, – кивнула Михримах. Хуриджихан шмыгнула покрасневшим от слез носом. – Ты ещё пожалеешь об этом, – рявкнула она на Мелек, сидевшую в полном шоке и быстро пошла во дворец. Баязед выдохнул и подошёл к Мелек. – Прости, – тихо сказал он, стараясь не обращать внимания, как на них смотрит Мустафа. – Баязед, пойдём, мне надо поговорить с тобой, – Михримах махнула головой и медленно пошла в сторону фонтанов. Баязед попросил Мелек оставаться на месте и никуда без него не уходить, а сам пошёл следом за сестрой, уже чувствуя как та будет читать ему нотации. Михримах была против никяха Баязеда и Хуриджихан. Но теперь она подумала о том, что лучше бы он женился на двоюродной сестре, чем тайно встречался с наложницей Мустафы. Они отошли на достаточно далекое расстояние ото всех, где звук воды фонтанов заглушал их голоса. – Совсем с ума сошёл? – Михримах раскинула руками, смотря на брата. – Ты что позволяешь себе? Это наложница Мустафы, которую для него привезла Махидевран Султан. На последнем имени она сделала акцент. – Я влюбился, – заявил он, отворачиваясь от неё. – Что я могу поделать с этим? – Влюбился?! – воскликнула султанша. – Оставь свои чувства в другом месте, Баязед! Он обернулся. – А что на счёт тебя и Ташлыджалы? Михримах потеряла дар речи и занервничала. – Что вас объединяет? Любовь или общая цель убить Мустафу? Если я расскажу Мустафе, то не сносить этому поэту головы. Ты знаешь об этом? Голос Михримах задрожал, щеки покраснели. – Откуда... откуда ты знаешь? Он здесь вообще не причём... – Да-да, делай вид, что он не знал про отравленный кафтан. Вот на что идут люди ради любви. А то что Мустафа сам выгнал из своего гарема Мелек и только после этого я позволил себе поддаться чувствам, то этого ты понимать не желаешь. – Он ничего не знал про кафтан, – уже увереннее заявила она. Баязед закивал, не веря словам сестры. – Если с Мустафой что-то случится, – он сделал шаг к сестре, говоря ещё тише, – то следом к Аллаху отправится Ташлыджалы. Михримах чувствовала, как ярость закипает в ее жилах. Она не могла поверить, что ее любимый младший брат, которого она защищала перед отцом и матерью, теперь угрожает ей. – Разве тебе не будет легче, если с ним что-то произойдёт? Тогда никто не помешает тебе быть с Мелек. – Хочешь сказать, что я готов предать брата ради наложницы? – А разве не тоже самое ты сделал? – Михримах прожигала его взглядом. – Нет, – резко ответил Баязед. – И я на такое никогда в жизни не пойду. Ты ради любви к Ташлыджалы решила пожертвовать Мустафой. Кто будет следующим? Я? Селим? А может Джихангир? Султанша закатила глаза и помотала головой, не желая слушать больше бредни младшего брата. Она уже пожалела, что вообще решила влезать в их отношения и мыслено дала себе слово, что даже если они решат поубивать друг друга, то просто будет наблюдать со стороны. Когда Нурбану ушла во дворец, Джихангир и Селим остались рядом с Мелек, которая буквально дрожала словно осиновый лист. Не заметить это было сложно. – Не переживай, – пытался утешить ее рыжий Шехзаде, допивая щербет. – Да, – кивнул Джихангир. – Хуриджихан не сделает тебе ничего плохого. Она просто... перенервничала. Слова Шехзаде ее мало утешали. В этот момент Мелек подумала, что ей срочно надо возвращаться обратно в свой век. Но как? Отыскать ту самую комнату среди сотни входов и выходов в замке? Или попытаться упасть, получив травму головы? А если она не просто ударится, а умрет? Или того хуже станет овощем? Подняв голову, Мелек посмотрела в сторону султанского шатра, куда ушёл Мустафа. Он был серьёзен как никогда раньше. Разговаривая с падишахом, он постоянно кивал, опустив глаза вниз. – Я прогуляюсь. Мелек поклонилась и обойдя шатёр, пошла к мечети, где прогуливались наложницы под охраной евнухов. Среди девушек она сразу узнала болгарку Гульбахар и помахала ей. Срочно надо было поговорить с кем-то, кроме Османской семьи. – Ты бледная, как смерть, – прошептала блондинка, рассматривая лицо Мелек. – Что-то случилось? Ты случайно не беременна? – Не дай Аллах! – воскликнула Мелек. Гульбахар сомкнула губы. – А что случилось? – Хуриджихан хочет меня убить. – Убить?! – Шехзаде Баязед позвал меня в свои покои. Об этом узнала Хуриджихан и теперь она грозится уничтожить меня. Гульбахар не скрывала удивления, слушая Мелек. И чем больше подробностей она узнавала личной жизни этой новой наложницы, тем больше удивлялась. – Скажи, – нетерпеливо шепнула болгарка, взяв под руку Мелек, – девочки говорят, что Баязед о-о-очень хорош в постели. Говорят он делает такие немысленные вещи, после которых забыть его невозможно. Мелек покосилась на девушку, опешив от такого вопроса. – А кто всё-таки лучше: Мустафа или Баязед? – Ты так спрашиваешь, будто я знаю, – фыркнула Мелек. – А ты разве не знаешь? В гареме только и говорят, что ты жила в покоях Мустафы все это время. – Да, – кивнула Мелек. – Я жила. Но между нами ничего не было совсем. Он спит и видит только Румейсу. Прям безнадежно влюблён только в неё. Хотя... может я просто не в его вкусе? Гульбахар остановилась и подождала пока остальные наложницы отойдут на достаточно далекое расстояние от них, чтобы никто не мог нарочно или случайно подслушать. – Мелек, – улыбка с лица красивой болгарки пропала, – если ты не родишь шехзаде, то гнить тебе в гареме до конца своих дней. А если и Хуриджихан ты не угодила, то дни твои будут короткими, поверь. От этих слов у Мелек пробежались мурашки по коже.