Топкапы: история будущего.

Глаза у него были голубыми, как воды Босфора жарким июлем. Кожа белоснежная, словно мрамор. А волосы рыжие, как огонь. – Как Ваше самочувствие, Валиде? Он держал ее руку так крепко, будто боялся, что если отпустит, то она исчезнет. – Мне сказали, что Вы заболели. Я так сильно переживал. Она смотрела на него и не могла вымолвить и слово. – Вы ведь знаете, что я готов весь мир положить к Вашим ногам и молю Аллаха, чтобы он даровал Вам долгие годы жизни. Хотел бы я, чтобы повелитель был жив. С его кончины Вы совсем перестали быть похожей на себя. Мелек в растерянности опустила глаза вниз. – С Вашего позволения, я пойду? – она привстала и сделала лёгкий поклон, после чего вышла из султанских покоев. Пройдя по золотому пути, она дошла до своих покоев и почувствовала, как сильно разболелась голова. Схватившись за лоб, Мелек почувствовала, как теряет равновесие, но чужая рука тут же подхватила ее. Она посмотрела на женщину, держащую ее. Уж больно знакомое показалось ей лицо. – Гульбахар? – неуверенно сказала она, рассматривая уставшее лицо женщины. Та улыбнулась и кивнула, помогая ей сесть. – Садитесь, госпожа. Хотите ромашковый чай? Снова мучают головные боли? Гульбахар заботливо протянула ей мраморный стакан с тёплым напитком, помогла удобнее расположиться на тахте и начала снимать диадему и украшения с волос Мелек. – Да, что-то мне совсем нехорошо... Калфа понимающе кивнула. – Я ведь обещала нашему падишаху заботиться о Вас не хуже, чем Султан Селим. Ему также трудно даётся потеря отца. Всё-таки Султан Селим был хорошим правителем и Вас любил. Мелек резко обернулась к калфе, что та вздрогнула и обронила вуаль из рук. – Что ты сказала? Гульбахар растерялась. – Султан Селим Вас очень любил, госпожа. Об этом знали все во дворце. – А как же Нурбану Султан? Гульбахар продолжила дальше распускать волосы Мелек, удивившись ее вопросу. – Нурбану Султан уже много лет живет в старом дворце. Султан Селим сослал ее туда сразу после рождения нашего падишаха, Султана Османа. – А где Шехзаде Мурад? – В кафесе вместе с остальными шехзаде. Чем больше вопросов она задавала, тем больше она поражалась ответам. – Какими Шехзаде? Гульбахар уже не на шутку испугалась. Лекари предупреждали, что у Валиде могут быть кратковременные провалы в памяти из-за болезни, но чтобы на столько? – Вашими Шехзаде, Валиде, – уже тише сказала калфа, расчёсывая шелковые волосы Мелек. – Шехзаде Мехмед и Шехзаде Мустафа. Мелек резко встала с тахты и махнула рукой, чтобы остальные рабыни вышли из комнаты. И когда они остались вдвоём, то она подошла к Гульбахар и прошептала: – Чьи дети Мехмед и Мустафа? Расскажи мне всё, что ты знаешь. Иначе, Гульбахар, отправлю тебя на дно Босфора в мешке. Калфа испугалась. Потому что всем было известно во дворце на что способна Валиде. О ней ходили разного рода слухи, что даже когда родился Осман, то она отыскала всех остальных Шехзаде, рождённых от султана Селима и утопила в водах Босфора. Спастись удалось только сыну Нурбану, которого поддерживали янычары и боясь государственного переворота, она не стала трогать его. – Шехзаде Мехмед и Шехзаде Мустафа намного старше нашего падишаха. Это ваши сыновья, госпожа. – От кого они, Гульбахар? От кого я их родила? Калфа нахмурилась. Говорить об этом было не принято. Многие осуждали в то время султана Селима, что он оставил в живых прямую угрозу своих сыновей. – От Шехзаде Баязеда, госпожа. Острая боль пронзила грудь Мелек и она упала на тахту, хватаясь за сердце. Перед глазами помутнело и она потеряла сознание. Очнувшись, она еле открыла глаза. Она лежала в большой и просторной светлой комнате. По бокам стояло ещё несколько кроватей с белоснежными простынями. Чуть поодаль суетилось несколько женщин, стоя над столом с разной жидкостью в бутылях. – Где я? – хриплым голосом спросила она, морщась от неопрятного запаха трав. – Кто-нибудь слышит меня? – Не кричи, хатун, – проворчала одна из женщин, плетясь в ее сторону. – Очнулась, да? Наконец-то. И что в тебе такого «особенного»? Последнее слово она вымолвила с какой-то неприязнью, рассматривая рану на ее плече. – Два Шехзаде день и ночь тебя сторожат под дверьми. Кстати, Айгуль-хатун, а ну-ка позови Шехзаде сюда. Обрадуй его вестью, что наложница очнулась. Баязед ворвался в лазарет и бросился к кровати Мелек, целуя ее руки. Под глазами у него были темные круги, которые свидетельствовали о том, что он не спал несколько ночей. – Ничего не помню, что произошло? Он вздохнул, глянул на лекарей и те оставили их наедине. – Кто-то ранил тебя в саду, Мелек. Стрела оказалась отравленной. – Вы нашли кто сделал это? Он с сожалением помотал головой. – Мы с Мустафой лично день и ночь вместе со стражей прочесывали территорию дворца, но никого так и не нашли. Словно след простыл. – Значит это кто-то, кто живет здесь, – задумчиво предположила Мелек. Баязед пожал плечами. – Хуриджихан, – сказала она, морщась от боли. Баязед отвёл взгляд. – Я понимаю, что у тебя обиды на Хуриджихан. Но она вспыльчивая и в порыве гнева может наговорить страшные вещи, но она никогда не пойдёт на это, Мелек. Я знаю ее очень давно и могу с уверенностью это сказать тебе. – А кому ещё я была нужна? Она угрожала мне на празднике, потом я слышала ее разговор с рабыней и после этого в меня попадает стрела и я чуть не умираю. Баязеда начал раздражать этот разговор. – Ты пытаешься сделать ее виноватой. Но ты не можешь обвинять члена султанской семьи в этом без явных доказательств, которых у тебя нет. Может эта стрела вообще была предназначена для Мустафы? Мелек не могла поверить своим ушам. Баязед всеми правдами и не правдами сейчас защищал Хуриджихан. Хотя, чего она ожидала? У него с ней была особая связь, к тому же Хуриджихан была не обычный наложницей, а дочерью сестры султана и великого визиря. У неё особый статус перед всеми. – Я поражена, Баязед. Если бы даже Хуриджихан сама лично призналась тебе в этом, то ты бы все равно нашёл тысячи оправданий ей. Она смотрела на него, но он даже не поворачивался. Где-то в глубине своей души он был согласен с Мелек и за последние несколько дней часто обдумывал, что в этом виновата Хуриджихан. Но он был не готов признаться в этом даже самому себе. – Отдыхай, Мелек. Я зайду к тебе завтра. Баязед поджал губы и выдавил слабую улыбку.