Топкапы: история будущего.

Мелек пила вино из золотого фужера, сидя рядом с Селимом. Даже в своих самых дерзких мечтах она не могла себе и представить, что будет сидеть в покоях Шехзаде и распивать горько-сладкий напиток с ним. Когда алкоголь начал медленно одурманивать голову и она почувствовала, как тело потихоньку расслабляется, то откинулась на подушку и облизнула губы. – Не томи, хатун, – нервничал Селим, подливая им в бокалы ещё вина. – Хуриджихан, – призналась она, наблюдая как красный напиток плещется в стакане. – Это сделала она и я сама все слышала. Селим замер, а потом засмеялся и помотал головой. – Хатун, не ври мне, иначе закрою в темнице. Хочешь обвинить ее из-за Баязеда? – Баязеда? Селим отпил вина и кивнул. – Уже знаешь, что последние несколько дней Хуриджихан постоянно ходит в покои Баязеда? Расправив кафтан, он сел удобнее, одной рукой держа фужер, вторую закинув на спинку тахты. – Нет, не знаю, – она помотала головой, чувствуя как тысячи иголок втыкаются в сердце. – Хочешь в отместку очернить Хуриджихан, да? Из чувства ревности? – Нет, я докажу Вам, Шехзаде, что это она сделала. Но если докажу, то Вы будете моим должником. – Смеешь мне приказывать? – он вскинул бровь, насмехаясь над ней. Мелек смотрела на Селима и чувство обиды, злости и несправедливости смешивались в ней. Она поняла, что быть доброй тихоней среди них не получится. Если она хочет выжить, то стоит действовать не по совести. – Знаете, Шехзаде, какое мое любимое выражение? Он заинтересовано поддался вперёд. – Око за око. Встав с тахты, Мелек допила остатки вина и поставила фужер на стол перед Селимом, поклонившись ему. – С Вашего позволения, – сказала она и вышла из комнаты. Махидевран завтракала в компании Мустафы. Она была рада хорошему расположению духа сына, но материнское сердце подсказывало, что было что-то не так. – Ты в хорошем настроении, сынок, – сказала она, не сводя взгляда с него. Мустафа прожевал орехи, сделал глоток воды и кивнул. – Помирился с Мелек-хатун? Чуть не поперхнувшись, он посмотрел укоризненным взглядом на мать. – Мы с тобой уже говорили об этом, мама. – Дружить с наложницами нельзя. Они нужны для одного - продолжение нашего рода. А ходить с ней гулять в садах могут и евнухи. Решил стать благодеятелем или в этом виновата Румейса? – Не впутывайте сюда Румейсу-хатун, матушка, – голос Мустафы был серьёзен. – Эта хатун еле родила тебе одну дочку. А нам нужен наследник! У Селима, у Баязеда уже есть сыновья! А у тебя нет! Ты понимаешь, чем это может грозить или нет? Мустафа внимательно слушал вопли матушки, понимая ее опасения. Но ее мания заиметь внука начала раздражать его. – Пока наш повелитель в здравии, то ни мои наследники, ни наследники моих братьев не имеют никакого значения. Махидевран нервно отодвинула от себя тарелки с едой и вышла из комнаты. Она больше не могла и не хотела терпеть Румейсу. И готова была пойти на все, лишь бы избавиться от этой наложницы. Мелек занималась вышиванием, когда в гарем вошла Махидевран. Краем глаза она заметила, как та направляется к ней, сложив руки перед собой. Следом за султаншей плелась Фидан. – Идём за мной, Мелек. Надо поговорить. Махидевран как-то опасливо оглядывалась по сторонам и ее лицо было максимально напряжено. Когда они вошли в ее комнату, то султанша плотно закрыла за собой дверь и провела наложницу в самый дальний угол, боясь лишних ушей. – Ты нарушила правила гарема, хатун, – сказала Махидевран, хмурясь. – Ты знаешь, что бывает за это? Мелек примерно догадывалась, но промолчала. – Но ты можешь загладить вину, – султанша говорила уже почти шёпотом. – Выполнив кое-что для меня. Мелек это совсем не понравилось. Выражение лица и разговоры шёпотом говорили о том, что ничего хорошего ей не ждать. – Хорошо, я Вас слушаю, госпожа. – Ты ведь знаешь Румейсу-хатун? Так вот, надо от неё избавиться. Неважно как ты это сделаешь. Мне главное результат. Но это все должно остаться между нами. Если кто-то об этом узнает, то я тебя заживо закопаю. Ты меня поняла? Мелек смотрела в глаза Махидевран и молчала. Отказать? Тогда на месте Румейсы окажется она, хотя Хуриджихан и так хочет ее убить. Согласиться? Тогда она не меньше рискует своей жизнью. Выходит какой-то замкнутый круг. – Хорошо, госпожа, – вздохнув, она кивнула.