Глаза у него были такие чистые, такие наивные, и весь он был такой нездешний, такой уверенный в могуществе разума, такой свеженький из своего отдела Линейного Счастья, еще пахнущий яблоками и детским смехом, такой избалованный — избалованный дружбой с умными и добрыми людьми, избалованный рациональностью и справедливостью, избалованный горним воздухом чистого знания… Витька и Роман тоже были такими две недели назад. Аркадий и Борис Стругацкие «Сказка о Тройке»
Леонард, конечно, сразу же настоял на увеличении рабочей нагрузки, но такого не ожидал. В мечтах думалось ему, что на него просто свалят всю незаконченную отчётность по отделу хирургии, но — инициатива наказуема: вместо этого на него изощрённо свалили стандартный медицинский осмотр у приезжих студентов на местную туристическую базу. Здесь была, мать её перемать, туристическая база! Больше чем то, что тут могли делать туристы — а уж тем более молодёжь, его интересовало только: какого лешего на него, между прочим, хирурга, скинули работу терапевта, и почему этим вообще не озаботилась альма-матер. Но — что уж кривить душой, работа разгоняла скуку и — тяжёлые мысли. И хоть на первый день осмотра было записано от силы человек пять, это уже было что-то. Осмотры Маккой проводил практически на автомате, да и все дети были подозрительно здоровы. Главное, чтобы они таковыми и оставались — до самого конца своего пребывания в этой богом забытой глуши. Последний посетитель из списка постучался в дверь его кабинета около трёх. — Имя? — спросил Леонард больше для протокола, больше всё равно никого не ожидалось. — Джеймс Т. Кирк, если можно, просто Джим. — И откуда вы приехали в эту глухомань? — Калте… Калифорнийский технологический институт, факультет прикладной физики, — выдал если-можно-просто-Джим. — А вы, док, тоже недавно здесь? По вам видно. Леонард оторвался от карты — новоприбывший до безобразия нахально ему подмигнул. — Да, но это не касается сейчас нашего дела, мистер Кирк. — Джим, — всё не сдавался если-можно-просто-Джим. — Хорошо. Джим. Есть какие-либо жалобы на здоровье? Простуды, гастрит, аллергии, рак желудка третьей стадии? Если-можно-просто-Джим чуть сильнее натянул на ладони рукава водолазки: — Нет, док, я совершенно здоров, — совершенно уверенный и будничным тоном первоклассного лжеца отрапортовал он. Невообразимо зачесалась бровь. Вместе с бровью зачесалась где-то в районе почки чистая и безграничная любовь к людям, и Маккой с безграничным терпением (как ему показалось) уставился на чужие — слишком красные — кисти. — Так, ладно, парень, снимай кофту. — Вот так сразу? Я ведь даже не знаю Вашего имени, док, — в чём была своя правда. Позолоченную табличку, оповещавшую, что всяк входящий в эту дверь, вступает во владения «столичного нашего солнышка, Леонарда Г. Маккоя», сколотить ещё не успели. — Поверь, это ещё даже не первая база. Снимай давай. Джим смирился с поражением и стянул с себя кофту. Взгляду врача предстали огромные пятна на покрасневшей спине. Масштабы поражали. — И на что у тебя аллергия? У парнишки рот уехал куда-то — всё ещё нахально, но уже чуточку виновато: — Практически на все злаки. Маккой чертыхнулся про себя. Он не мог представить, как парень вообще может терпеть эту сыпь, чесаться это добро должно было — будь здоров, и напоминать о своём присутствии ежесекундно. — У меня для Вас плохие новости, молодой человек, — заключил Леонард после беглого осмотра воспалённых участков. — Доктор, я буду жить? — Джим даже потрудился изобразить на лице притворный ужас. — Возможно, но, — он сделал многозначительную паузу — придать моменту немного веса и подготовить беднягу к его участи, — от спиртного придётся воздержаться. Я выпишу тебе антигистаминное и мазь против воспаления. Должно помочь, пока не отцветут эти убийцы, — сказал Маккой, садясь за свой стол, — и приходи ко мне на осмотр, скажем, раз в три дня, чтобы я мог контролировать твоё лечение. При необходимости проведём несколько тестов и подберём тебе более эффективное лекарство. Кирк явно не рассчитывал на такой исход. — Это точно необходимо, док? Не то, чтобы вы мне не нравились, но я не люблю часто бывать в больницах, — глаза у него забегали, и сам он уже почти — куда-то побежал. — Совсем не люблю. — Совершенно необходимо. И поверь, твои щенячьи глаза не изменят приговора. Щенячьи глаза всё не теряли надежды и стали — ещё жалобнее, уже почти дышали небом грибного дождя, и может, не имей Маккой за плечами обширного опыта, свою гнусную задачу по витью верёвок они бы выполнили. Он встретил этот взгляд (далеко не первый на его пути) доблестно — и остался верен своему решению. — Старайся сейчас особо не гулять по лугам, по крайней мере, пока не выпьешь таблетки. И лучше не контактировать с пыльцой, по мере возможности, — Леонард кинул парню тюбик с мазью, — возьми на первое время. Исчерпав последний пул железобетонных аргументов, Кирк принял свою судьбу и спорить не стал. И хоть эмпатия твердила Леонарду, что больница — совсем не то место, где хочется проводить часть каникул, бессердечная логика подсказывала, что вряд ли в Гравити Фоллз есть много развлечений по вкусу студенту настолько технической специальности. Джеймс Т. Кирк эту досадную неприятность переживёт. — Спасибо, док. Тогда через три дня в это же время? — Джим натянул кофту и слегка поморщился — отпала необходимость ломать комедию. Засранец. — Да, в самый раз. И не геройствуй, сам же знаешь — проще выпить лекарство, чем терпеть. Иначе придётся приговорить тебя к трём месяцам иммунотерапии. Вряд ли тебе понравится делать уколы каждую неделю. — Нет, никаких уколов, спасибо, — парень поспешным ходом двинулся к выходу, — до встречи! Маккоя всегда веселили выбегающие из его кабинета пациенты.***
Кирк вышел из больницы раздосадованный. Проклятая аллергия совершенно некстати решила проявить себя на новом месте, как раз тогда, когда он настроился на полное исследование города и окраин. Не гулять по лугам! Происходящее упрямо не желало согласовываться с его планами. Не то чтобы доктор был виноват — в конце-концов, это его работа. И не то чтобы сыпь совсем не беспокоила Джима — правду сказать, он был готов лезть на стену. Но менее досадно от этого не становилось. Что-то закопошилось сбоку, совсем на периферии, обернувшись, Джим разглядел кучерявого парнишку, что старался максимально быстро — и, главное, незаметно, приблизиться к нему. Джим хмыкнул и приосанился: он привык производить положительное впечатление. Подойдя на достаточное с его точки зрения расстояние, парнишка застыл на месте, набрал полную грудь воздуха и, с каким-то жутким, рычащим акцентом, без переходов, выпалил: — Вы из Калифорнийского технологического? Вы должны быть. Я слышал, вас всех согнали на медосмотр, но, похоже, немного разминулся с вашей группой, — виновато улыбнувшись, мальчик потёр шею — явно нервничал. — Так вы студент? — и, чуть погодя — не слишком быстро? Джим в упор уставился на него, пытаясь переварить услышанное. — Вроде как, — выдавил, наконец, он. Мальчик всё смотрел и смотрел, и была во взгляде его какая-то упорная, почти погибшая надежда, и Джиму вдруг сообразил, чего же от него хотят. Поспешно исправился: — Да, да, я студент. Мальчик светло улыбнулся. Странной была эта улыбка: словно тысячи котят пробегали по мягким ватным облакам. — Это хорошо. По правде говоря, это замечательно. Павел, — представился он. — Пол? — Павел, — с нажимом повторил мальчик, похоже, привычный к неправильной трактовке исходящих из его рта звуков. — Хорошо, Павел, — согласился Джим. Парнишка ему нравился. — Я — Джим, и я из Калтеха. К твоим услугам! И согнулся в деланом почтении. Павел коротко хохотнул — уже не выглядел таким растерянным, как в начале разговора. Чем Джеймс Кирк определённо гордился, так это умением располагать к себе людей.***
Павел Чехов оказался весьма сообразительным малым. Экстерном закончив старшую школу и поступив на факультет технологии и прикладной науки, теперь он ожидаемо опасался неизвестности, и Джим, как мог, пытался наиболее полно и непредвзято вести беседу на интересующие того проблемы. На их марше по главной улице Гравити Фолз, он поочерёдно рассказывал то о собрании книг в самом фундаментальном здании университета, то о том, какой дом Павлу следует выбрать, каких профессоров опасаться или как правильно прогуливать часы физкультуры. Только закончив в красках описывать вечеринки, устраиваемые студентами, и дойдя до статуи основателя, Джим вспомнил, что даже не успел спросить ничего о городке. — О, друг, теперь моя очередь задавать вопросы, — хитро улыбнулся он, и кивнул, хитро, на каменное изваяние. — Здесь есть что-нибудь потрясное? Чехов остановился. Золотая тень памятника рассеянно блуждала по его лицу. — Хм, — произнёс он, уставившись в землю. Будто борясь с чем-то внутри себя, он то отмахивался от некой идеи, то решал, что это будет обалденно: Джим мог видеть это по взгляду, то отводимому, то обращённому на него, по тому, как Павел растирал безымянный палец и мизинец. — Хорошо, — после долгого молчания отозвался он. — Кое-что действительно есть.***
День уверенно клонился к концу, а отчётности, к удивлению Маккоя, был непочатый край — казалось, что на него свалили полугодичную работу чуть ли не всех отделов этого заведения. Он уже успел трижды пожалеть о своей просьбе — просто осматривая поле боя, четырежды — когда от порыва ветра и неуклюжих попыток поймать в полёте половина листков разметалась по полу кабинета. Его внутренний голос только успел войти во вкус, выдавая всё более нелестные выражения, как раздался стук в дверь, потому что, конечно же, ещё более неподходящего момента для посетителей и придумать было нельзя. Дверь открылась, и в проёме показался довольно пожилой, но всё ещё высокий мужчина. — Доктор Леонард Маккой? — спросил он, оценивая хаос. Один из листов прилетел ему прямо в руку и сейчас подрагивал в тонких узловатых пальцах. — Да, это я. Вы записывались на приём сегодня? К сожалению, я не могу принять Вас прямо сейчас, — произнёс Леонард. Макулатура из-за сквозняка уже пыталась удрать в коридор. — Не беспокойтесь, доктор, у меня нет проблем со здоровьем, — мужчина прикрыл за собой дверь, благодушно остановив хрустящую карусель документов. — В том числе тех, что требовали бы вмешательства опытного хирурга. — Тогда в чём цель Вашего визита, мистер… — Спок, — подсказал мужчина и шагнул ближе. — Ваш переезд — одно из самых обсуждаемых горожанами событий последних дней. Имя, как и вся ситуация, было, мягко говоря, странным. Странной была и внешность внезапного гостя. Глаза мистера Спока были тёмными и живыми (и чёрт возьми если они не смеялись над попытками Маккоя собрать документы), но его кожа — за всю свою практику он не сталкивался с подобным — отливала нежно-зелёным цветом. Леонард встряхнул было головой, чтобы прогнать наваждение, но глаза его не обманывали. В капиллярах и венках под кожей незваного гостя текла зелёная кровь — позже Маккой спишет это на огрехи вечернего освещения. — Все новоприбывшие удостаиваются подобной чести? Мистер Спок. — Это было бы нелогично, — гость положил строптивый лист на стол. — Но я хотел лично поприветствовать Вас и удостовериться, что Вы — тот самый человек, которого я ищу. Отлично. Леонарду с лихвой хватало повышенного внимания медсестёр, от которых приходилось прятаться в кабинете почти безвылазно, а теперь настала очередь местных психов. Примет ли местная полиция заявление или отправит гулять? «О, это же наш родной сумасшедший, совершенно безобидный!» — пролетела в голове стандартная фраза-отказ. — И каков ваш вердикт? — осторожно уточнил Леонард. Спок внимательно смотрел на него, слегка склонив голову набок. — Я думаю, доктор, что скоро Вы сами это поймёте. Ваших аналитических способностей, — добавил он вдруг, — должно на это хватить. Всколыхнулось огнём подбитое самолюбие — этот хмырь, что, только что оскорбил его? Нужно как можно скорее и аккуратнее выпроводить старика за дверь. — Благодарю за Вашу веру в мои умственные способности, но, если позволите, я бы предпочёл вернуться к работе. Спок не сводил с него оценивающего взгляда — Не смею вас задерживать. Но позвольте дать подсказку, которая бы очень пригодилась мне самому в прошлом — не все явления этого места поддаются логическому объяснению. Живите долго и процветайте, доктор Маккой, — с этими словами мужчина покинул его кабинет. Леонард облегчённо выдохнул. В этот раз он решил перестраховаться и перед тем, как обессиленно опуститься в кресло, запер дверь изнутри. Если каждый житель этого города окажется таким же фриком, как мистер Спок, то его коллекция изрядно поредеет в бутылках.***
— Ты ведь в курсе, что доктор запретил мне шастать по полям? — поинтересовался Джим больше для успокоения совести — что бы кто не говорил, таковая у него имелась. Они как раз перебирались через холм. Открытые пространства в лесу вокруг города вылезали неожиданно, будто спонтанно освобождая тот или иной участок земли от древесной растительности, только для того чтобы снова ухнуть в лес. Солнце, яркое, но не палящее в час перед своим заходом, окрашивало окружающее пространство оттенками красного и золотого. Если проклятая сыпь захватит его тело, расстаться с жизнью можно будет красиво и с драматизмом. Однако, таблетки он предусмотрительно выпил. — Доктор? — переспросил Павел, видимо, разделявший всеобщую боязнь врачей и счетов за их услуги. В руках он нёс пучок травы, вырванный на ближайшем лугу. — Натрёшь мне спинку мазью, если я буду умирать? Павел покачал головой. Скользнув вниз по колее, он съехал к подножию холма. — Подойди сюда. Джим приковылял к нему — неудачно сбежал по склону, и взглянул на цель путешествия. Целью был необычной формы куст, осенняя листва которого, ярко выделявшаяся среди окружающего её охристо-зелёного ковра, образовывала нечто, похожее на тело овцы. Имелись даже четыре ветки-ножки. Чехов положил перед кустом нарванный по пути букет. Джим начал злиться: в голову закралась мысль, что мальчишка его просто разыгрывает. Но тут «голова» куста качнулась, раздвинула листву и принялась поедать принесённую Павлом траву. Джим, потрясённый, отступил на шаг в иррациональном страхе, что диковинное растение двинется в его сторону. Чего оно, прикованное собственными корнями, конечно, сделать не могло, так что в его распоряжении оказывалась лишь окружность небольшого диаметра, — всё, до чего существо могло дотянуться головой. Трава внутри окружности была полностью выедена — не оставалось сомнения, чьим стараниям обязано было растение своему существованию. — Знаешь, когда я говорил «что-то потрясное», думал, ты сводишь меня к Хижине Ужасов, — сознался Джим. — Ты меня… удивил. Павел вздрогнул. Вцепившись в собственный локоть и поджав губы, он уставился на овцу. — А. Хижина Ужасов — Не самое твоё любимое место? — Стараюсь обходить её стороной, — согласился Павел. Без опаски приблизившись к овце, он присел рядом, потрепал растение-животное по голове, и в ответ оно ткнулось мальчику в ладонь — как старому другу. Неожиданно ноги куста подогнулись: тело его ухнуло вниз, хрустнули ветки, из разломов потёк кровавый сок. Существо будто складывалось под собственным весом, листья опадали с обломанных ветвей и рассыпались вокруг. Павел застыл, всё ещё с раскрытой навстречу овечьей морде ладонью. С окаменевшим лицом он смотрел, как рассыпается и тут же засыхает куст. Когда на землю опустился последний рыжий лист, Павел медленно поднялся, не отрывая взгляда от места, где недавно паслась овца, руки его сжались в кулаки. Джиму казалось — сейчас заплачет, он уже вытянул руку, чтобы похлопать мальчишку по спине, как резко выдохнув, тот повернулся к нему — спокойный и собранный, лишь глаза ещё хранили оттенок растерянности. Слова участия, всегда готовые, уже ожидающие движения связок, вдруг пропали из разума Джима — провалились в пустоту. Руки опустились сами собой. — Пойдём отсюда, — попросил Чехов очень тихо. И направился обратно. Окинув прощальным взглядом полянку, Джим насторожился: в ворохе веток ему почудился выступающий угол некоего предмета. О нет, Вселенной отчаянно хотелось выставить его мудаком и в этой ситуации. — Погоди, — ответил он Чехову и приблизился к погибшему растению. На рассыпающейся сухой траве лежал неизвестный прибор, напоминающий переносную коробку. Павел медленно подошёл и недоверчиво взглянул на вещь в его руках. — Я бы не стал его открывать прямо сейчас, — всё также тихо предложил он. — Мало ли что. Надавив на верхнюю панель, Кирк вскрыл диковинный прибор. Рабочая поверхность его напоминала радио, и Джим, готовый к тому, что аппарат неисправен, нажал среднюю кнопку. Тот без всяких колебаний, словно не провалялся чёрт знает сколько в желудке разумного растения, щёлкнул и заговорил. Голос, донёсшийся из динамика, был сухой и не содержал никаких интонаций, но, несомненно, человеческий: «Ожидается подтверждение личности», — оповестил он их. — Эм… Джеймс Кирк, — буркнул Джим, по инерции, особо ни на что не надеясь. Но загадочный прибор лишь трескнул и выдал: «Личность установлена. Джеймс Т. Кирк, капитан USS Энтерпрайз NCC-1701». — Он тебя знает, — ошеломлённо прошептал Павел. Озвученное прибором имя в самом деле принадлежало ему, за исключением того интересного факта, что капитаном (вау!) Джим совершенно точно не был, да и о судне с подобным названием представления не имел. Было это совпадением или неким ненормальным следствием временного парадокса, ему сказать было трудно. Но, если капитан Кирк, которого знал хозяин прибора, в действительности он, то Джим только что получил грандиозный спойлер собственной жизни. Ему было жаль, что так получилось с овцой, но проклятое любопытство в который раз взяло верх. Предстояло узнать ещё столь многое! Возможно, этот город разучит его удивляться.***
Они провели около двух часов, возясь с загадочной машиной и аудиофайлами, хранящимися в ней. Трикодер — как они выяснили, содержал огромную базу данных о различных технологиях, ни Джиму, ни Павлу неизвестных, видах организмов, о которых они никогда не слышали, планетах и звёздах, никем на Земле не открытых. Кто бы не владел прибором ранее, он совершенно точно был существом с намного большими возможностями и научными знаниями. Либо Доктором. Доктором — с большой буквы. — Я должен отвезти это в университет, показать профессорам, — загорелся идеей Джим. — Это прорыв! — Они не поверят, — возразил Павел. — Mysl' izrechennaya est' lozh'. — Чего? Чехов чертыхнулся и повторил по-английски. — За нашими словами не будет ничего. Эту штуку вполне мог собрать на коленке мистер Скотт, — кто бы это ни был, — а записать все эти явления, пропустив голос через фильтры — кто-нибудь из нас. Сейчас оно — просто книга сказок, и для любого скептика не будет стоять вопрос, верить нам или нет, — Павел коротко взглянул на место, где росло чудное растение. — Нужны доказательства. Джим перевёл взгляд с Чехова на трикодер. Эта штука содержала всю нужную им информацию, и, хотя большинство проверить возможности не представляло, здесь же они нашли данные локального сканирования. Судя по всему, Гравити Фоллз с лихвой окупит любую потребность в неизведанном. Джим поднялся, крепче сжимая в руке прибор. Трикодер призывно блеснул в лучах заходящего солнца. Нужны доказательства? Что ж, звучит как вызов.