Когда надежда на обнаружение Хакиро Накады стала медленно угасать, я, сонно моргая, сидела перед открытой вкладкой с Linkedin, случайно сменила раскладку, забив пару букв на другом языке, и не иначе как от отчаяния решила ничего не менять. Глупое решение оказалось гениальным — этот прощелыга использовал сразу два языка в фамилии, из-за чего поисковик при попытке найти этого франта выдавал кого угодно, кроме него.
С трудом удержав на языке все свои мысли на счёт такой шифровки, я написала журналисту, у которого был абсолютно пустой профиль, и была вынуждена отправлять своё недовольное лицо в качестве доказательства, что это действительно я, и я действительно хочу его прибить.
Сразу после этого я получила свои заветные журналы, а также наказ написать, что я по этому поводу думаю. Я много чего думала о таком приказном поведении, но, открыв файлы, решила с высказыванием недовольства повременить.
Внутри меня похолодело всё почти мгновенно — во всех трёх номерах обсуждалась новость об обвинении в убийстве школьницы, её «сумасшедшей любви» и журналисте, что выдумал этот сценарий для продвижение по карьерной службе. Все три центральные фигуры были мне печально известны — и Риоба Аиши, и Джокичи Юдасей, и даже обвиняемый журналист оказался владельцем журналов и загадочным профилем в Linkedin.
Фото спокойно улыбающейся на суде девушки и школьной формой, и чертами лица заставило дрожащими пальцами закрыть ноутбук и достать припрятанные сигареты. Растянув пачку на полночи и пропахнув ментолом, я так ни к чему не пришла и так ничего журналисту не написала — я понятия не имела, что я «по этому поводу думаю».
Было не очень понятно, что со всем этим делать — бить в колокола, кричать, что в Бураза скрывается убийца? Шепнуть Аято, что его мать — психопатка с нездоровой фиксацией на его отце? Спросить, не замечал ли он за ней чего-то странного? Допустим, замечал. И что теперь?
Проворочавшись на кровати всю ночь и так ни к чему не придя, я, замазав круги под глазами, отправилась в Академию, сожалея, что наткнулась на эту информацию именно этой ночью.
— Хорошего дня, Конфетка, — подбодрил отец.
Буркнув в ответ что-то невразумительное, я захлопнула за собой дверь и направилась ко входу. Школьники всё также суетились, беззаботно болтали и хохотали, ничуть не обременённые сомнительными знаниями, и я недовольно скривилась, чувствуя смутную потребность скинуть этот груз со своих плеч.
Сев на бортик фонтана, я уставилась на открытый чат, закусив губу.
«Я утвердилась в своих догадках. РА — убийца. Вы до сих пор расследуете это дело? ЯХ.»
Нажав на «отправить», я сощурила глаза — Хакиро Накада в своих сообщениях, явно кому-то подражая, ставил в конце сообщения инициалы, и я довольно споро переняла эту манеру в диалоге с ним. Это добавляло делу флёр тайны.
Свернув диалог, я подняла голову и вымученно улыбнулась — приближающийся Аято одним видом вызвал у меня головную боль.
Разумеется, связь я с ним поддерживала — звонил он мне каждый день, отправлял домашку и любезно предлагал свои услуги репетитора для особо отстающих. Материал он разъяснял действительно легко и понятно, поэтому я его в наглую эксплуатировала, созваниваясь по видеосвязи. Домой к нам Аято прийти не мог — при одном его упоминании отец приходил в состояние бешенства, и я здраво опасалась сколько не за свою жизнь, сколько за жизнь Аиши.
— Привет, Аято! Рад меня видеть? — вставая, махнула рукой я.
— Почему не предупредила? — с едва заметно читающимся недовольством кинул он, тут же смягчаясь и добавляя: — Конечно…
Поцелуй в щёку заставил меня вздрогнуть и выпученными глазами уставиться на Аиши.
— Это типа… сюрприз, — выдохнула я испуганно, тут же влепляя себе мысленную пощёчину и возвращая старый-добрый привычный наглый тон. — Ты… Чёрт! Ты что себе позволяешь?!
— Помнится, ты позволяла мне и большее, — многозначительно парировал он, наклоняя голову.
На нас с интересом обернулась группка школьников, и я цокнула, закатывая глаза — к гадалке не ходи, какие теперь будут гулять слухи. Бесцеремонно схватив его за руку и лишь больше усугубив ситуацию, я потащила его к кулинарному клубу, в котором в такое время гуляли лишь сквозняки.
Впихнув его в класс и закрыв дверь, я скрестила руки на груди, недовольно интересуясь:
— Это что сейчас было?
— Что именно? — пожал плечами он, отходя к накрытому розовой скатертью столу.
— Не строй из себя идиота! — цыкнула я, внимательно следя за его действиями. — Не помню, чтобы я позволяла тебе вести себя со мной столь фривольно.
— Я уже, — выделил он, — так себя вёл. Может, мне стоит освежить твою память?
— Ещё чего! — недоумённо нахмурилась я, не чувствуя в его тоне привычных трепета и волнения ко мне. — Чтобы подобное больше никогда не повторялось, понял?
— Я думал, твоё поведение на Дне Рождение было достаточно красноречивым, — заведя руки за спину, вдруг сказал он.
— Ты про поцелуй? — фыркнула я. — Это было под действием эмоций и…
— Ты будешь со мной встречаться? — вдруг сказал он столь неожиданно и серьёзно, что я опешила.
Его тёмные глаза сейчас казались ещё более глубокими и пустыми — в них не отражался свет, будто там, на глубине, притаилось что-то опасное и тяжёлое. Сразу всплыли в памяти газетные статьи, и утверждение, что предрасположенность к психическим расстройствам передаётся генетически.
На кухонном столе блестел нож, и если он сейчас окажется в моём горле, я ничего не смогу предпринять. Буду захлёбываться и хрипеть, пытаясь леденящими пальцами вытащить нож из горла, пока кровь впитывается в одежду и капает на пол. Смерть от ножа мучительная, не мгновенная, и я буду осознавать дыхание смерти как тогда, когда вода проникала в лёгкие, и я ничего не могла сделать. Лишь горела, горела, горела…
Кажется, я побледнела — тело охватил какой-то первобытный ужас, будто всё уже решено, и моя смерть — дело ближайших пяти минут.
— Ясу?..
Попытавшись отойти помешали подогнувшиеся колени, и я рухнула на пол, не оставляя попыток отплозти.
— Не трогай меня! — закричала я, почувствовав на плечах чужие руки. — Не трогай, уйди!..
Кажется, я сжалась у стены, уткнув нос в колени и что-то невразумительное бормоча. Кажется, Аято в ужасе не меньшем пытался меня успокоить. Эти эпизоды будто размылись в памяти, оставляя лишь общий фон.
В конечном итоге я пришла в себя, лёжа на кровати и вдыхая неприятный запах нашатыря.
— Спокойно! — терпеливо провозгласила медсестра, когда я подскочила на постели. — Всё хорошо, ты в безопасности.
Положив руку к груди, в котором сердце за жалкие секунды набрало бешеный темп, я медленно кивнула, сглатывая вставшую в горле слюну.
— Что последнее ты помнишь? — поинтересовалась она, приложив руку к моему лбу и убедившись в моём здравомыслии.
Неуверенно рассказав о последних событиях, умолчав, конечно же, об ужасе, который вызвал — подумать только — задрот Аиши, я воровато огляделась, с облегчением поняв, что мы одни.
Подвергнувшись всевозможным медицинским обследованиям, от измерения давления до осмотра радужки глаз, я замерла на кушетке, устало наблюдая за медсестрой и ожидая её вердикта.
— Неудивительно, — нахмурилась она, просматривая мою карту. — Столь длинная реабилитация не могла не сказаться на здоровье. Гипертонус мышц, повышенное давление и обморок… Вероятно, с выпиской всё же поторопились.
Я резко почувствовала, как мне полегчало, и я даже подскочила на месте, дабы заверить в этом Насу Канкоши (перетерпев головокружение и не подав виду).
— Хорошо, я пока не буду оповещать родителей, — с сомнением кивнула она после моих заверений в готовности пробежать марафон. — Но после занятий ты будешь приходить ко мне для осмотра. Если почувствуешь себя хуже, бросай всё и иди в медкабинет.
Через пару минут расшаркиваний я вышла в коридор с чувством, что живу без сна пару дней. Разблокировав телефон и обнаружив с десяток гневных и беспокойных писем от Ханы и примерно столько же от Аиши, я смахнула все и зашла в Linkedin.
«Слишком мало доказательств. РА изрядно постаралась подчистить за собой. Ты мне веришь. Почему? ХН.»
Я задумчиво наклонила голову, барабаня пальцами по экрану. Почему?..
«Трудно объяснить. Я знакома с ней лично. Она… иная. Странная. Не такая как все. И смотрела очень страшно, когда думала, что я не видела. Звучит как бред, но это… чувствуется. Понимаете? ЯХ.»
Посчитав, что после подобного объяснения этот параноик заподозрит меня во всех грехах, я настроилась на вероятное прекращение беседы, но ответ не просто пришёл, но и пришёл невероятно быстро.
«Понимаю. Откуда интерес к этому делу? ХН.»
«Интерес личный. Нахожусь в ежедневном прямом контакте с её сыном. Переживаю за него. И себя. Стоит ли предупредить его? Или лучшим решением будет молча ограничить общение? ЯХ.»
Когда ответ не пришёл ни через пять минут, ни через десять, я с фырком свернула диалог и пошла на занятие. Справка как нельзя лучше подействовала на гнев учителя, и я спокойно заняла своё место. Послав воздушный поцелуй гневно сощурившейся Хане (как будто я не знаю, что она переживала), я, вполне осознанно не смотря в сторону Аиши, открыла тетрадь.
Стоило мне начать писать заметки, как экран телефона моргнул, оповещая о новом сообщении.
«Ничего не предпринимай и веди себя как обычно. Напиши, когда будешь одна. ХН.»
Ручка тихо скрипнула по листу, выводя неровную линию на полстраницы. По спине пробежали мурашки, и я настороженно повернула голову к Аято. Он перевёл взгляд с доски на меня, будто только этого ждал, и улыбнулся.
Я выдавила улыбку в ответ.
