Айканар, в отличие от большинства эльфов, прекрасно помнила свои первые, неосознанные годы жизни. С самого дня рождения и до нынешнего момента, она помнила почти каждую деталь своей жизни, окружающего мира, отношения других людей и эльфов к ней, их поступков и действий, каждое слово, произнесенное ими. Но помнить и понимать — довольно разные вещи, и до того, как Айканар стукнула первая сотня, она не осознавала, что именно происходит. Она просто плыла по течению, потому что других альтернатив не было и не предвиделось. На самом деле, она лишь позже пришла к выводу, что в действительности никогда не жила полноценной жизнью, а лишь существовала, лишь выживала круглыми днями в бесконечной череде одинаковых лет. Для эльфов век не значил много, но для Айканар каждые сутки имели значение, словно она была человеком.
Милая девочка с белыми волнистыми волосами родилась у проститутки, обслуживающей и пьяных торговцев, и низкопробных бандитов, и высокопоставленных лиц, и, особенно редко, настоящих аристократов. Айке иногда нравилось мечтать, что она являлась незаконнорожденной дочерью какого-нибудь крутого дворянина, который однажды заберёт её к себе домой и полюбит как желанного ребенка. Конечно, она не знала, кто её отец, как не знала и её мать, которая злилась каждый раз, когда Айканар поднимала эту тему. Маленькую привлекательную девочку с раннего детства готовили к тому, чтобы та стала шлюхой, и Айка не понимала этого ровно до того момента, пока случайно не увидела, чем занимаются все эти красивые тёти в доме, в котором она живет. Жестокость, животная похоть, презрение — всё это разрушительно повлияло на детский разум, до этого не сталкивающийся с реалиями мира.
Но ей пришлось с этим смириться и продолжить делать то, что говорят. Ей некуда было бежать, ей негде было жить, нечего есть и пить, а за пределами этого красно-золотого дома, провонявшего благовониями и сексом, её ожидали только «плохие эльфы». Продавцы органами, насильники, чёрные маги — этому списку не было предела, и владелец борделя ежедневно напоминал ей об этом, а иногда и наглядно показывал, как заканчивают такие непослушные девочки, как она. Маленькой Айке казалось, что она сходила с ума, когда училась, как соблазнять мужчин и женщин, как доставлять им удовольствие, как терпеть боль и унижения, лгать и хитрить, чтобы заработать для борделя как можно больше денег. А ведь она мечтала о том, что когда-нибудь будет учиться магии и искусству, заведёт друзей и будет гулять с ними, устраивать пикники и собирать цветы, как описано в сказках, которые она читала.
Мать Айки делала всё, чтобы отсрочить посвящение дочери в проститутки, чтобы эта грязь не коснулась её крохотного ангела с большими доверчивыми карими глазами. Никто в борделе, кто имел детей — кто выбирал растить их, а не убивать, — не покупал книжки, не учил писать и читать, не копил на тёплую одежду и лекарства от местной знахарки, не позволял
дарить подарки на Рождество Феникса, даже не водил в Церковь, чтобы получить благословение Бога. Но эта женщина была готова отдать собственную жалкую жизнь, чтобы сохранить дочь в целости и сохранности, чтобы та выросла хорошей эльфийкой. И когда через их город проезжало несколько жриц ЦТФ, она, преследуемая стражниками, посланными владельцем борделя, который не желал отпускать свой будущий товар, спрятала Айку в их повозке. Айканар плакала, не понимая, что происходит и почему её дорогая
маменька бросает её, почему женщина едва сдерживает слёзы, почему просит хорошо питаться и велит делать всё, что скажут эти красивые девушки в белых одеяниях. Девочка чувствовала, как её сердце разрывается на части, но не могла ничего сделать с этим, не могла ничего понять, потому что просто была ещё слишком маленькой.
Когда Айканар выросла, её душа болела ничем не меньше. Когда она повзрослела и выяснила для себя причины, по которой её мать так поступила, она стала только больше любить её. К сожалению, Айка даже не знала, как зовут её мать, хотя отчётливо помнила черты её лица. Мягкие, плавные, полные нежности и тепла, которое проявлялось во всех её кротких улыбках, порывистых объятиях и наставлениях.
Она ехала на повозке жриц до самого Фатума, сидя под простыней, покрывающей бочки с вином, которым одарили их жители грязного городка Айки. Раньше она бы подумала, что ей повезло, раз она не сидит рядом с бочками с рыбой, от которой её тошнило, но в тот момент всё, о чём она могла размышлять, это о том, насколько ей страшно без матери. Одна из жриц случайно нашла её ближе к столице, почувствовав странный запах, потому что Айка не выходила из своего укрытия, как и обещала матери, и в какой-то момент просто описалась от страха и неспособности удержаться, невозможности выйти. И затем это произошло не раз и не два, потому что они ехали в течение нескольких дней, и Айка пыталась скрывать запах вином, которое также однажды выпила, чтобы утолить жажду и голод. Ей казалось, что её желудок съел свои собственные стенки, что её горло превратилось в снежную пустыню, а затем вино обожгло её, и Айка практически не удержалась от вскрика. Алкоголь плохо сказался на детском измождённом теле, и девочка сама не заметила, как потеряла сознание. А очнулась она уже в больничном крыле главной Церкви, переодетая в чистую одежду, обмытая водой и какими-то маслами.
Пухлая эльфийка неопределённого возраста расспросила её, откуда она и кто её родители, как она оказалась в той повозке, но Айка не могла вымолвить и слова. Она вспомнила слова матери о том, чтобы та молчала о своём происхождении, о своём прошлом и всём остальном. Она вспомнила, чему учил её владелец борделя и другие проститутки, и внезапно решила, что другого шанса не будет. А терять ей было уже нечего. Айка притворилась, что потеряла память, и стала вести себя настолько невинно и доверчиво, насколько позволяла её внешность и характер, как и учили её в красно-золотом доме. И довольно скоро маленькую милую девочку пристроили в Церковь сначала в качестве служанки, затем в качестве помощницы, а когда она проявила себя в магии, то стали потихоньку обучать всему, что должна знать жрица.
Айка росла под постоянным наблюдением и контролем со стороны всех «жительниц» Церкви. Будь то другие служанки и помощницы, а после и остальные жрицы, чувствующие угрозу со стороны, казалось бы, совершенно слабой и ничего из себя не представляющей девочки. К своему первому юбилею Айканар стала восходящей надеждой всей Церкви: она собирала больше всего пожертвований благодаря своему личику и темпераменту, лучше всех культивировала энергию Хаоса, синтезируя ту в гниль, её допускали к большему количеству ритуалов, она почти без объяснений, на уровне интуиции, осваивала собственный Дар иллюзий. Всё это порождало зависть, а позднее, когда она пришла к главной жрице и посмела обратиться к ней без спроса, показав магию, присущую валькириям, ненависть.
Многие считали, что Айканар получила всё это незаслуженно, за просто так, что она не прикладывала усилий, чтобы добиться желаемого результата. Они не имели понятия, что девочка не спала ночами, практикуясь в магии, делая физические упражнения, потому что боялась. Боялась, что её выгонят, потому что она никто и ничего не умеет, что её отдадут в руки аристократам, которые только и ждали, чтобы разобрать её на кусочки, выставить как ценный товар. Айканар ошибалась десятки, сотни, тысячи раз, чтобы добиться совершенства даже в самом простом действии.
У неё не получалось достаточно качественно убирать залы после ритуалов, потому что её выворачивало от вида крови и его запаха, смешанного с ладаном, потому что не могла сдержать рыдания, глядя на животных, зарезанных ритуальным клинком, который ей тоже приходилось чистить. Она чувствовала тёмную энергию, исходящую от клинка, такую мощную, что вполне естественно было предположить, что им убивали не только животных, но и эльфов, и людей, и пользовались им уже не один век.
У неё не получалось заваривать чай благородным дамам, приходящим в Церковь для обязательной молитвы, словно на экскурсию. Эти девушки любили злобно хихикать и толкать Айканар, которая всё ещё неуклюже двигалась в той странной одежде, что ей выдали в качестве униформы. Несколько раз особо противные запирали её в кладовке, где стояли сосуды с готовой гнилью, которая пахла так, будто в этих банках хранилась тухлая вода, в которую помочились несколько сотен нищих из её старого города, а после умерли и их вонючую плоть добавили в конце.
У неё не получалось готовить горячую воду для жриц, натирать им кожу специальным маслом, убирать за ними ночные горшки, улыбаться им каждый ненавистный день, выслушивая их оскорбления, потому что она им не нравилась. Её тошнило от всего этого, она не могла спать, так как стоило ей закрыть глаза, как появлялся точный до мелочей образ матери, и ей становилось так плохо, что ей казалось, словно её сердце вот-вот лопнет. Поэтому Айканар тренировалась так много и часто, как только могла. Поэтому она училась абстрагироваться от происходящего и убеждать себя, что ей всё это на самом деле нравится. Нравится убирать лужи крови и трупы, от которых у неё кожа покрывается мурашками. Нравится общаться с заносчивыми и избалованными девицами и их похотливыми и высокомерными кавалерами, от которых она получала баснословные суммы, просто улыбаясь им, легонько, невесомо дотрагиваясь до их рук, охая и ахая в нужных местах, но никогда не позволяя им заходить дальше. Пусть другие жрицы будут говорить, что она шлюха, что позорит их Бога и должна бояться его гнева, что Феникс не допустит кого-то подобного до службы ему.
Эти идиотки не знали, что Айканар боялась лишь собственной слабости и ничего более. Они ошиблись, считая, что таким образом Айка ничего не добьётся, потому что всего через двадцать лет, когда она решила, что сделала достаточно для повышения, Марианна — главная жрица — действительно провела церемонию посвящения для Айканар. Теперь эльфийка без фамилии стояла там же, где и другие жрицы, и ей назначили учителей, допустили к библиотеке и проведению ритуалов, позволили выбираться в свет, где она должна была найти себе покровителей. У неё сводило желудок только от одной мысли об этом, но она продолжала улыбаться и притворяться белой овечкой. Она знала: стоит только показать острые зубы — её уничтожат без остатка. Бал дебютанток, где её впервые представили Совету и элите, доказал это как никогда лучше. Две злобные суки облили её платье вином, оставившим на светлой, почти мерцающей ткани, на которую Айка копила в течение всего предыдущего года, некрасивое пятно. Её руки были липкими и сладко пахли, вместо того чтобы заслуженно блистать на этом вечере, ей пришлось стоять в углу, опустив голову вниз. Это был полный провал.
И всё из-за кого? Из-за каких-то мелких тварей, которые никогда не сталкивались с ужасами мира. Они жили в роскоши, обжирались, спали в тёплых и мягких кроватях, смеялись над теми, кто был беднее их, пока Айканар и подобные ей старались дожить до следующего рассвета всеми силами, которые у них есть, просто потому, что так надо. Они даже не служили в Церкви, чтобы иметь хоть какую-то реальную почву для ненависти к ней, им просто казалось это весёлым — унизить безродную девчонку, которая, по их мнению, больно много о себе думает. Айканар не нашла себе покровителей, несмотря на все её старания в прошлом, она не удостоилась даже сальных улыбок тех тупоголовых аристократов, которых раньше разводила на деньги. И всё потому, что она выглядела жалкой.
Айка не знала имён этих двух девушек, но прекрасно помнила их внешность, и когда она убивала их посреди тёмного леса, не утруждала себя подобными вопросами. Это не имело значения. То удовлетворение, которое она ощутила, заманивая добычу в тихое, безлюдное место, откуда им не выбраться без посторонней помощи, мучая испуганных до икоты жертв, молящих о пощаде, было единственным искренним чувством за столько лет притворства. Она вдыхала морозный воздух, смотрела на беспорядок, который устроила собственными руками, и улыбалась своей настоящей улыбкой. Избавиться от тел на самом деле для жриц было проще простого, особенно если они пользовались первым из пары главных алтарей. Какая Фениксу разница, с какими эмоциями она убила этих идиоток, если в конечном итоге они пойдут ему на пользу — хотя Айка не верила в существование бога, потому что если тот и вправду был, то он уж точно не любил её и её мать. Одно заклинание — и никаких улик больше нет. А за энергию, впитавшуюся в алтарь, ей потом Марианна ещё спасибо скажет.
И хотя Айканар не удалось найти себе покровителей, она всё равно продвигалась вперед, потому что после того случая окружающие стали ощущать реальную, а не мнимую угрозу, исходящую от неё. Больше не было смысла строить из себя овечку, когда всем ясно, что внутри скрывался дикий волк. Она тратила себя только на учёбу и работу, в отличие от остальных, и искренне не понимала, почему другие считают её ненормальной. Иногда её одолевали странные и несколько пугающие мысли: пару раз она сожалела о том, что натворила тогда в порыве мести, но быстро занимала себя делом, чтобы не думать об этом; редко она вспоминала мать, и тогда желание вернуться к самому родному и любимому существу становилось непреодолимым; но чаще всего её посещали идеи уничтожить всё и всех вокруг.
Разрушить комнату, в которой она жила как жрица, потому что та давила на неё со всех сторон и словно нашёптывала план действий. Задушить всех служанок и помощниц, потому что они доносили о каждом её действии Марианне и другим своим хозяйкам, и это так сильно раздражало Айканар, что сдерживать рвущиеся наружу желания становилось всё сложнее. Убить каждую жрицу особо жестоким способом, обязательно ритуальным клинком, чтобы Марианна в конце концов похвалила её, потому что Айканар не чувствовала себя полезной и сильной. И, наконец, изучить эту странную женщину, которая держала здесь всё под контролем. Религия, политика, общественное мнение, экономика — казалось, что Марианна имела влияние везде и занимала не самое последнее место, если не стояла во главе. Сумасшедший блеск в её глазах, мягкие черты лица, напоминающие Айке о матери, безграничная власть, почитание и уважение, искренняя любовь к своей работе. Айканар не могла не восхищаться главной жрицей, но это чувство смешивалось с завистью и обидой, такой жгучей, что она хорошенько запомнила эти ощущения, чтобы никогда не забываться.
Она твёрдо шла к своей цели и в результате добралась до места личной ученицы Марианны. Это была её первая и самая главная ошибка. Женщина, так похожая на её любимую мать, оказалась совсем не такой, какой она её считала. Марианна ненавидела, когда что-то шло не так, как ей хочется, не желала слышать о провале, после которого следовало наказание для Айканар, не тратила время на объяснения в обучении девочки, сразу приступая к практике, не терпела несовершенства. Айка думала, что выдержит это, потому что внезапно осознала, насколько сильно мечтает вернуться к матери. Может, когда она станет достаточно сильной, то сможет забрать её к себе? Тогда они убегут вместе на край света и заживут в домике в лесу, где будет спокойно и тихо, где будет царить мирная идиллия.
Она размышляла об этом всё время, проведённое в лесу в одиночестве. Это было частью тренировки, которой её подвергла Марианна. Она не имела права отходить от алтаря дальше чем на десять метров, и у неё с собой не было ни воды, ни еды, ни дров, чтобы развести костер, ни тёплых вещей. Но эта тренировка являлась вступительным тестом, который покажет, возьмёт ли Марианна её в ученицы, поэтому Айканар должна была справиться. Она почти умерла к вечеру первого дня от переохлаждения, когда наконец додумалась сесть на алтарь и воспользоваться его магией. Затем она осознала, что может войти в медитативное состояние и просуществовать так неопределенный срок, подпитываясь только энергией сотней тысячей жертв, павших на этом самом алтаре.
Она пришла в себя ровно через неделю, когда её принудительно скинули на снег. Марианна выглядела ничуть не обрадованной удачей девушки, уже не девочки, и приказала той привести себя в порядок, чтобы приступить к своим обязанностям. После этого Айканар стали отправлять на различного рода задания, лишь иногда поощряя её работу скупыми советами — и никогда похвалами. Сначала она долго втиралась в доверие к некоторым членам Совета, чтобы позже устранить неугодных Марианне — то есть тех, кто выступал против вмешательства ЦТФ в дела государства или ограничивал её действия, — с помощью раскрытия их «безбожных» поступков.
Это могло быть лёгким только на первый взгляд, но никто на самом деле не стремился делиться своими секретами с Айканар, а Марианна требовала скорейшего результата, не объясняя, как Айка должна это сделать. Никто бы ничего не рассказал ей, жрице Церкви, но обычные иллюзии не обманывали тех, у кого в своём распоряжении есть защитные артефакты и личные стражи и маги. Как она должна была справиться с приказами Марианны? Она уже пожертвовала собственным разумом, чтобы добиться того, что имела. Неужели она незаслуженно захотела больше, неужели она действительно слишком высокомерна и эгоистична?
Но на кону стояла её безопасность. Марианна ясно дала понять, что с ней сделает в случае неудачи. А Айканар стремилась жить, а не умирать. И тогда ей пришлось пожертвовать не только разумом, но и телом. В конце концов, что значила её жалкая физическая оболочка, не защищающая её даже от обычного среднестатистического эльфа, если её жизнь находилась почти на первом месте в списке её приоритетов. Выше неё стояли только воспоминания о матери, и Айканар поклялась себе, что не позволит Марианне узнать правду.
Притвориться —
примерить на себя личину, уверить себя в её реальности — проституткой не составило труда, попасть в дом одного Советника, чьё имя она тоже не удосужилась запомнить, — тоже. Зато она навсегда запомнила, как корчилось его жирное лицо от удовольствия и
похотипохотипохотипохоти… Когда он был беззащитнее всего, когда не думал ни о чём, кроме как о её сиськах и своём члене, Айканар погрузила его в самую сильную и сложную иллюзию, на которую только была способна. Она хотела причинить ему боль, унизить так же, как он унизил её, уничтожить и собрать заново, чтобы повторить всё снова и снова. Но если бы она сделала это, Марианна отдала бы её собакам, растоптала бы её гордость ещё больше, чем сейчас, потому что могла, потому что Айканар была слабее неё, и это заставило вспомнить её ту жгучую обиду, которую она иррационально испытывала при одной лишь мысли о главной жрице.
Поэтому Айка сделала так, чтобы Советник чувствовал себя в безопасности, словно в объятиях родной матери, и выкрала те документы, о которых просила Марианна. Затем она принесла их ей и, вопреки всем ожиданиям, выглядела в глазах этой суки такой же уверенной в себе, как и всегда. Спустя время Айканар удалось менять личины одну за другой, с такой скоростью и качеством, что она стала забывать, кем являлась на самом деле. Ей не всегда приходилось действовать через постель, потому что она не хотела ещё больше ощущать себя грязной и сломанной, но тогда ей пришлось достичь того совершенства, о котором просила главная жрица. Научиться врать так хорошо, чтобы её словам безоговорочно верили; долгое время выжидать подходящего момента, чтобы «укусить» жертву; перестать чувствовать и отрицательные, и положительные эмоции, но предельно реалистично изображать их.
Вот на чём строилось искусство иллюзии.
Не на количестве маны, вложенной в вызубренное заклинание, пустое, бесполезное, не дающее жертве ощущений, которые та испытывает в настоящем мире. Не на направленности магии, которая, может, и имела значение для кого-то из аристократов, которые считали себя мастерами. И даже не на её бессмысленных тренировках, на которые она тратила раньше уйму времени. Иллюзии были основаны на опыте, на понимании людей и их чувств, мира и его процессов, особенно таких как страх и счастье. Айканар тратила
себя на сотворение иллюзий, а не магию, которая оказалась простым инструментом, как топор или нож, или даже священный ритуальный клинок. Но чтобы прийти к этому, понадобилось так много времени, что в какой-то момент Айка забыла о себе: как выглядит, какое имя носит, кем была и кем стала. Марианна желала совершенства — Айканар стала такой.
Пока не узнала, что главная жрица собирается взять себе в личные ученицы мелкую девчонку-аристократку, у которой проявилась такая же магия, как и у Айканар. Магия, уничтожающая чужие чары. Айка могла ею пользоваться совсем немного, но этого было достаточно, чтобы получить место под протекцией Марианны. Она не считала это чем-то слишком необычным и выдающимся, потому что некоторые другие жрицы утверждали, что тоже были склонны влиять на магические связи, хоть и в меньшей степени. Вполне естественно, что Айканар, будучи тёмной эльфийкой, имела хоть каплю этой силы. Хотя стоит признать, что это, вероятно, заслуга неизвестного отца, потому что её мать даже не могла колдовать. Теперь же Айка начинала осознавать, что, несмотря на свой очевидный дар, несмотря на все её потраченные усилия, Марианна никогда не рассматривала её кандидатуру всерьез.
Жгучая обида превратилась в затаившуюся ненависть, и Айка поняла, что делать ей здесь больше нечего. Она научилась всему, что нужно, чтобы выжить и защитить свою мать, поэтому тайком отправилась в родной город, оставив вместо себя качественную иллюзию. Она пришла в тот же бордель, прекрасно помня, как он выглядит, хотя и не зная его названия, и просто понадеялась, что хоть в этот раз её повезет. И когда она вошла в него, в это красно-золотое здание, застрявшее в её памяти, то вошла не как будущая проститутка, а как богатая дама, готовая хорошо потратиться на шлюху, которая отвечает её требованиям. Айканар в точности описала внешность своей матери владельцу борделя, которого в ту же секунду, как увидела, захотела особо мучительно зарезать, и развалилась на шелках, пропитанных приторным ароматом духов. Она решила, что если сейчас к ней приведут не её мать, что той вообще здесь не окажется, то она убьёт их всех здесь. Ей было уже давно плевать на последствия, потому что она знала, что сильнее всех в этом захудалом городке.
Что ж, им повезло. Её мать, оказывается, звали Куэ, и она выглядела настолько постаревшей и разбитой за той натянутой улыбкой, которую едва держала на своём изможденном лице, что Айканар не удержалась и послала убийственный взгляд на владельца борделя. Она приказала оставить их одних и, как только установила защиту от прослушки, бросилась к испуганной женщине к ногам, неожиданно для себя заливаясь слезами, как тогда, когда они расстались больше века назад. Куэ, узнав в повзрослевшей девушке собственную дочь, схватилась за сердце и упала на пол, перепугав Айканар. На её счастье, всех жриц обучали основам целительства, поэтому она оказала матери первую помощь и исчезла в направлении местной знахарки. Иногда такая память сильно помогала.
Травма была старой, поэтому знахарка не могла многого сделать, но прописала несколько трав, которые там же Айканар и купила. Оно подождала, пока мать придет в себя, и поговорила с ней, кратко рассказав, как она жила всё это время. Куэ согласилась покинуть бордель и уйти вместе с Айкой, поэтому, приобретя необходимые вещи, они выдвинулись к самой северной границе с Теинстином: она была дальше всех от Фатума, а звёздные и лунные эльфы представляли меньшую опасность, чем лесные, поэтому Айка выбрала именно её. Так как Куэ не могла передвигаться так же быстро и долго, как дочь, Айканар пришлось нести её на руках большую часть времени и накидывать на неё чары теплоты. Её мать всё ещё чувствовала себя плохо, несмотря на заверения в обратном. И Айканар планировала найти лучшего врача для неё, как только выберется с этой дрянной планеты. Ей ни в коем случае нельзя было соваться к другим эльфийским подрасам, а это означало, что ей предстояло найти ближайший портал в Магикс — единственная относительно нейтральная территория, о которой она слышала — Айканар, как и другие эльфы, мало что знала о других планетах, потому что Эксилиум находился в изоляции уже многие столетия.
Но они смогли выбраться, хотя Айканар и пришлось поддерживать иллюзию, меняющую их внешность. Она действительно образовала дыру в барьере, установленном ещё нимфами Дракона и Хранительницей его Огня, и вытащила себя и свою мать — хотя дыра довольно быстро восстановилась, что означало, что драконья магия была всё ещё сильной. Им пришлось ещё около нескольких недель плутать по лесу, заметая следы и избегая других эльфов, прежде чем они наткнулись на крупное поселение, где располагался портал, ведущий в другие миры. Но у них не было местных денег, поэтому Айканар ограбила пару лунных эльфов, не испытывая никаких мук совести, в отличие от Куэ, которая не могла так просто принять поведение своей дочери. Они ругались за время их путешествия больше, чем находили общих интересов, и это обеих сильно огорчало. Но Айка не допускала ни одной мысли о том, что поступила неправильно. Нет, она сделала то, что должна была.
Магикс напугал их: всё настолько сильно отличалось от того, к чему они привыкли в Эксилиуме, что поначалу они заметно выделялись среди жителей. И это влекло за собой проблемы, так как две странные женщины-эльфийки, хотя и с другим цветом кожи и без характерных перьев на щиколотках и запястьях, привлекали внимание. Чтобы влиться в это общество, были необходимы средства на существование, документы, которые на Эксилиуме отсутствовали как понятие, а деньги ввелись в их жизнь незадолго до Священной войны. Так что некоторое время им приходилось менять свои облики, истории, которые они рассказывали окружающим, проживать в каких-то захудалых гостиницах, прежде чем они выбрались из этой ямы. Несколько лет они потратили на то, чтобы накопить капитал и купить себе квартиру в городе — хотя и не в центре, но она была вполне приличной, — чтобы законно устроиться на работу, чтобы просто привыкнуть к тому, что их окружало.
А именно небывалое количество волшебства, используемое в повседневной жизни всех этих людей Магикса. По сравнению с Эксилиумом, жизнь здесь могла показаться настоящим раем, но в действительности тут хватало своих проблем: дискриминация магических классов, других рас, отличных от мнения элиты идей. Особенно сильно это касалось ведьм, кем Айканар и являлась — хотя в Эксилиуме такого понятия тоже не существовало, и она узнала это совершенно случайно, когда начала изучать местную культуру. Жить ведьмам, конечно, разрешалось, но относились к ним везде с пренебрежением и старались скрыть подобное «горе», выдавая за обычного человека или за мага-недоучку — тех, кто не сумел превратиться в фею или ведьму. На работу тоже не всегда брали, а обучать конкретно ведьмовскому Дару вовсе было незаконно.
Культура Магикса натолкнула Айканар на поиск учителей, потому что если верить книгам, которые она могла купить или бесплатно почитать в городской библиотеке — для неё подобное стало шоком, так как в Эксилиуме доступ к знаниям ограничен, — то её Дар ещё находился на стадии развития. И что она относилась к классу ведьм, а не фей — ни её характер, ни вектор её магии, ни её
жизнь не соответствовала этим созданиям.
Её мать работала в ателье, делая то, для чего магия не требовалась или ту нельзя было применять, а большая часть процесса создания одежды состояла из ручного труда, потому что одежда, сотканная исключительно из магии, в конечном счете исчезала или быстро портилась. Никому не хотелось бы однажды оказаться обнажённым из-за подобного. А вот зачарование одежды — следующий этап, в котором Куэ уже не принимала участия. Сама же Айканар работала в библиотеке, так как это было удобно: она и регистрировала новых посетителей, и записывала книги, которые они брали, и помогала, если возникали вопросы, и одновременно с этим всем читала и училась.
Благодаря огромному потоку людей в конечном итоге Айканар вычислила потенциальных ведьм и постепенно сблизилась с ними. Немного поговорить в библиотеке, примелькаться на улице, выглядя как обыкновенный прохожий, спешащий по своим делам, затем случайно столкнуться лицом к лицу и поздороваться, чтобы потом делать это всё чаще и чаще, пока жертва не заинтересуется ею настолько, что сама будет подсознательно искать встречи. Эта тактика безотказно работала на всех, даже если изначально цель была настроена скептически. Тогда она вышла на нелегальную, но при этом довольно известную и популярную школу для ведьм. Облачная Башня принимала к себе девушек с шестнадцати лет, но для поступления нужно было сдать довольно сложные экзамены, меняющиеся из года в год и оценивающие как общий уровень знаний и потенциал, так и индивидуальные способности. Только одна ведьма из трёх опрошенных Айкой всё ещё училась в Облачной Башне, когда как две другие вылетели на разных курсах и продолжили образование уже самостоятельно. В школе поддерживали жёсткую конкуренцию, устраивали плановые и внеплановые проверки, а в конце каждого курса ученицы сдавали экзамены, результат которых решал их дальнейшую судьбу: перейдут ли они на следующий курс или покинут ведьминскую альма-матер. Варианта пересдать экзамены или даже какой-то тест в течение года не существовало, как и повторно пройти курс.
Айканар загорелась идеей поступить в Облачную Башню и, узнав ближайшую дату вступительных экзаменов, начала свою подготовку. Когда пришло время, она сдала их лучше всех в своём потоке, чем привлекала внимание не только сокурсниц и более старших учениц, но и администрации школы.
Сначала их заставили выйти из подземного лабиринта, находящегося под Облачной Башней, что уже представлялось трудным, но им также пришлось сражаться с охранниками, насылающими на них иллюзии и наносящими им удары в спины. Так уж получилось, что обмануть подобным Айканар оказалось невозможно, и она прошла первый этап почти играючи, из-за скуки увеличив сложность конкуренткам с помощью собственных иллюзий. На письменный тест, неожиданно для самой себя, она ответила почти на все вопросы и отбила попытки других участниц списать у неё. Последний этап Айканар, как ей показалась поначалу, чуть не завалила, потому что не сразу поняла, что экзамен продолжается, так как после письменного теста им сказали покинуть Башню и дождаться результатов, но когда её чувства, отточенные годами лжи и уловок, сказали ей, что происходит что-то странное, всё встало на свои места. Она осознала, что плутала кругами всё это время, и после сломала иллюзию и вернулась к школе. Было обидно, что она не обнаружила её сразу, но колдовала сама директриса, а ей оказалась солидная на вид ведьма пожилых лет. От неё исходили волны силы, и чувствовался внутренний стержень, так что Айканар моментально решила, что хочет у неё учиться лично.
Конечно, она поступила в Облачную Башню, но привыкнуть к таким нагрузкам, которым их подвергали и в будние дни, и в выходные, оказалось не так просто, как она ожидала. По сути Айканар вернулась в то время, когда выполняла грязную работу Марианны, только теперь ей это приносило удовольствие, так как она видела результаты, идущие на благо ей, а не главной жрице и Церкви. Директриса Гебура не шла на уступки, предотвращала конфликты, сама не преподавала, но знала о том, что происходит в школе, кто что кому говорил и делал. Ощущение постоянного наблюдения действовало Айканар на нервы, тем более когда она убедилась, что даже такая личность как Гебура точно не позволит обучаться в своём заведении тёмной эльфийке. Ей приходилось каждый день, час, минуту и секунду держать качественную иллюзию высокой, но человеческой девушки. Она оставила матери несколько амулетов, создающих для неё чужую внешность, но Айканар не могла не волноваться, что что-то пойдёт не так.
Им позволяли уезжать домой каждое воскресенье в две недели и на каникулах, и Айканар проводила эти свободные дни рядом с Куэ, несмотря на то, что чувствовала, как снова сходит с ума. Безумие, затихшее за время «беззаботной» жизни в Магиксе, медленно возвращалось к ней и проявлялось во внезапных вспышках гнева. Не то чтобы это было необычным явлением для ведьмы, но Айканар знала, что дело не в её магическом классе, а в том, что она сломалась. Пока она находилась в Церкви и переступала через себя, пока выполняла задания Марианны и терпела чужие насмешки и руки на своём теле, пока сама проворачивала себя через мясорубку, чтобы достичь идеала. И то, что так долго удавалось сдерживать, рвалось наружу и срывало у неё крышу. Это были даже не эмоции и не желания, а просто… Голые инстинкты.
Несмотря на все её старания, несмотря на стабильное первое место в рейтинге, на участие во всех школьных мероприятиях и победах в многочисленных соревнованиях, Гебура даже не смотрела в её сторону. Айканар рвала жилы, чтобы быть во всём первой, чтобы стать ещё сильнее, чем есть, чтобы выделиться из безликой толпы — она даже научилась управлять своей маленькой частью Дара валькирии. Но директрисе было плевать, а все остальные либо завидовали ей, либо ненавидели, либо игнорировали. И это естественно порождало травлю, которую никто и останавливать не хотел, потому что Айканар не сделала ничего, чтобы заслужить их уважения. Наоборот, она сделала всё, чтобы от неё отвернулись даже самые сердобольные ведьмы. Когда непроизвольные вспышки обиды и агрессии захватывали её тело и разум, она причиняла вред другим, потому что привыкла так защищаться. Не спланированные убийства, как в Эксилиуме, а беспорядочные и пыльные драки в коридорах и классах школы, за что в какой-то момент её поставили на учёт и надели на неё антимагические наручники. Никто не предложил ей помощь, никто даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей. А ведь они могли обследовать её, выписать какие-то лекарства, чтобы это прекратилось. Айканар
хотела, чтобы это прекратилось.
Она чувствовала себя настолько плохо, что на втором курсе, когда приступы стали происходить всё чаще, просто сбежала. Стоило ей ощутить, как волны жара накатывают на неё, как в ушах появляется шум, а перед глазами — разноцветные пятна, как магия начинает бурлить в её маноканалах и хаотично метаться, как сердце грозит лопнуть, она исчезала из Облачной Башни. И приходила в сознание через неопределённый промежуток, не имея ни малейшего понятия, чем именно занималась всё это время. Всё это привело к тому, что ощущение неадекватности теперь присутствовало всегда, даже когда она контролировала свои действия.
Единственный плюс во всём этом заключался в том, что она познакомилась с тайной группой ведьм-революционерок. Они называли себя венаторами и хотели бороться за свои права: их не устраивал такой «порядок», когда ведьмам приходится скрывать себя, жить на отшибах измерения, когда им запрещают получать образование и работать на равных правах с другими магическими классами, когда слово «ведьма» — приговор. Айканар не слишком сильно волновали подобные вопросы, но их предводительница Келли так ярко и интересно рассказывала обо всём, что ей тоже захотелось присоединиться. На самом деле она просто пыталась найти себе кого-то, кто не отверг бы её, несмотря на её настоящую личность.
Айканар участвовала в их протестах, помогая с побегами, чтобы их не поймали и не наказали, помогала с организацией благотворительных мероприятий — в их небольшой группе состояли и девушки из богатых семей. Они раздавали книги для самообучения, образовали фонд помощи ведьмам, попавшим в затруднительные жизненные ситуации — нищета, проблемы с законом, отсутствие дома. Сначала к ним мало кто обращался, так как ведьмы по своей натуре довольно подозрительны и не хотят показывать свою слабость, к тому же играл фактор непопулярности. Но по мере того, как они становились всё более и более известными внутри школы, к ним начали обращаться сами ученицы за помощью их подругам или родственникам-ведьмам. И постепенно слово «венаторы» стали шептать в каждом тёмном переулке, а их кружок по интересам превратился в самую настоящую подпольную организацию.
Их возможности расширились, но на одних пожертвованиях они не могли поддерживать фонд помощи и себя, поэтому Айканар предложила делать то, чему они учатся: на заказ насылать проклятия или разоблачать чьи-то грязные дела, варить зелья и продавать их за меньшую цену из-под полы, торговать ингредиентами и материалами, добытыми из леса, окружавшего Облачную Башню, без лицензии. Келли была хорошим лидером и не сразу согласилась на подобную незаконную деятельность, но, видя, как организация постепенно разваливается из-за нехватки средств, распределила обязанности между активными участниками — теми, кто участвовал в деятельности, а не принимал помощь. Конечно же, Айканар взялась за ту работу, которую умела делать лучше всего.
А затем начались облавы. Было естественно, что местные власти узнали о венаторах и что за этим знанием последовали попытки устранить их. Гебура, прекрасно осведомленная об их деятельности, вынесла им предупреждение: либо они прекращают всем этим заниматься, либо вылетают из школы, потому что в противном случае ту прикроют. Связи администрации Облачной Башни с элитой Магикса позволяли сохранять учебное заведение, хотя и нелегально, но то, что делали венаторы, ставило под угрозу нынешний порядок. Сначала Айканар растерялась, потому что не сразу смогла принять решение. Она же так хотела попасть в ученицы к директрисе, а тут вступила в организацию, которая была совершенно по другую сторону баррикад. Келли сказала им, что ни за что не отступит от их идей, от их мечты, и это воодушевило остальных девушек — и даже парней, практикующих чёрную магию, которые также вступили в ряды венаторов.
Айканар тогда отстранилась на некоторое время, чтобы всё обдумать, и так получилось, что за всей работой венаторов она пропустила, как в какой-то момент её дневник, помогающий удерживать её мысли в порядке, пропал. Она быстро выяснила, кто из учениц посмел пойти против неё, и устранила помеху, но было слишком поздно. Дневник подкинули Гебуре, и та узнала, кем на самом деле является Айканар, взломав защитные чары на дневнике и разрушив наложенные на него иллюзии искажения текста. Она вызвала её в свой кабинет и хотела уничтожить иллюзию чужой внешности, но обнаружила, что у неё не получается. В тот момент Айканар осознала, что ей не нужно выбирать, потому что необходимость обучения у кого-то лично отпала. Дневник она зачаровала тогда, когда прибыла с матерью в Магикс, а с того момента прошло довольно много времени. И раз сейчас Гебура не разрушила её магию, то Айканар наконец достигла окончания формирования своего Дара. Более двухсот лет она ждала, когда обретёт такую силу, чтобы властвовать над другими созданиями, а не наоборот, как это было всю её жизнь. Если бы она не положила все эти года на развитие своих способностей, то ни за что бы не достигла этого пика к моменту окончательного формирования Дара.
Она никогда не была слабее Гебуры, просто ей не хватало времени, чтобы завершить создание самой себя. У неё столько же опыта и знаний в своей области, сколько и у директрисы. Но у неё никогда не было власти, как у Гебуры, и она решила, что пора это изменить. Пусть Келли делает всё, что ей захочется, пока Айканар может наслаждаться своей свободой. Если никто не будет сдерживать её и указывать, что делать, то она поддержит эту девушку, которая по слухам поглотила Дар феи, став ведьмой.
Гебура сказала, что исключает её за чрезмерную жестокость.
Это был первый раз, когда Айканар контролируемо выпустила своё безумие наружу и направила его на старуху, мешающую её жизни. Ей действительно следовало обратить на Айку внимание и взять к себе в ученицы. Тогда, возможно, она бы осталась ей верна, а не убила подобным образом: разрезав на сотни частей магическими нитями. Если бы на месте взрослой Айканар стояла её маленькая версия, то она бы не выдержала этого количества крови и внутренних органов, разбросанных по всему кабинету. Она бы назвала это самым мерзким зрелищем, какое только возможно, но теперь… Теперь Айканар обнаружила, что ей нравится увиденное.
На удивление, Келли быстро согласилась на предложение Айки захватить власть в школе и превратить ту в их временное убежище. Конечно, нашлись те, кто был против, но их на самом деле не спрашивали. Тем, кому не удалось ускользнуть из рук венаторов, пришлось либо умереть, либо встать на их сторону. Разбросанная по всему Магиксу организация собралась в одном месте и оказалась поистине ужасающих масштабов. Айканар задавалась вопросом, как Келли удаётся завлекать к себе новых членов, как она контролирует их всех, если создает впечатление наивного и доверчивого человека. Эта девушка была такой же скрытной, как и она, решила Айканар.
***
Они проиграли. Каким-то образом, несмотря на все их усилия, несмотря на количество последователей с каждой планеты, которую они посетили, несмотря на их решительность и готовность к любой атаке со стороны властей, они проиграли. Сначала они потеряли Облачную Башню, и им пришлось перебраться на другую базу, размещённую на Солярии, которая оказалась родной планетой Келли Звездной, как её прозвали в обществе из-за тёмных мерцающих волос. Они крали силы источников планет и тем самым делали своих противников слабее. В первую очередь это были королевские семьи, напрямую зависящие от своих источников, затем слабели их жители, и в конечном итоге они не смогли бы противостоять венаторам, пока теряли собственную магию — в этом заключалась идея. Келли Звёздная погрузила всё измерение в глубокую бесконечную ночь, где единственный источником света были её дьявольские волосы, будто в насмешку светящиеся в темноте.
Их предали свои же, и Айканар, несмотря на всё своё хорошее отношение к Келли, с которой успела сблизиться за время, проведённое вместе, не желала погибать. Никто точно не знал, как она выглядит, какой определённый набор способностей она имеет, и потому она смогла обмануть всех, поставив на своё место совершенно другую девушку с иллюзией собственной внешности. Айканар думала, что почувствует что-то от предательства, от смерти единственного человека, относившегося к ней хорошо и всегда встававшего на её сторону, но этого не произошло. Она ничего не ощущала, когда смотрела, как казнят Келли, Кайзера, ту поддельную девушку и многих других. Но она точно знала, что Келли видела её, пока ожидала своей участи, закованная в антимагические кандалы. Она смотрела прямо на Айканар, несмотря на невидимость последней, и смотрела так, словно проклинала.
Пусть, решила Айка. Она уже достаточно проклята, чтобы не беспокоиться об этом.
Она вернулась к матери, считающей, что Айканар учится у какой-то ведьмы на Солярии, в Магикс, когда всё закончилось, и осталась рядом с ней. Она не знала, что ей теперь делать, и не хотела ничего делать. Ей не нужно было учиться, у неё не было никаких желаний, целей или мечты. Она будто предчувствовала, что совсем скоро покинет материальный мир и её душа рассеется, потому что ничего больше не вызывало в ней эмоций. Она всё так же любила свою мать, хотя и оставила её на продолжительный срок, но теперь это казалось бесполезным. Она даже не помнила, почему так хотела её спасти и дать самое лучшее, только отголоски какой-то старой жгучей обиды вспыхивали в глубине сознания.
Всё изменилось в один день, когда Куэ привела домой женщину, которую Айканар почти забыла. Эти рубиновые глаза смотрели словно в душу, смеялись над ней и её попытками убежать от своей судьбы. Губы этой прекрасной в своей холодной красоте женщины кривились в мерзкой улыбке, её изящные руки обнимали за плечи хрупкую и болезненную Куэ, которая смущалась, думая, что завела себе подругу. Если бы она только знала… Как эта миловидная женщина с белыми, почти выцветшими волосами убивает других эльфов с улыбкой на лице, как жестоко обращается с теми, кто считал её спасительницей, как с помощью чужих страданий убирает с дороги тех, кто ей не по нраву, и при этом наслаждается этим. Айканар чувствовала, как её ноги трясутся от внезапно возникшего страха, как язык прилипает к небу, а горло першит и сжимается, когда Марианна заключила её в объятия.
— Ну почему же ты ушла, Айка? — мягко спрашивает она вместо приветствия. И всё, что может сделать Айканар, — это опустить голову, чувствуя, как обманчиво ласковая рука гладит её по волосам. Почему она не могла оттолкнуть её, почему просто онемела от ужаса, скручивающегося в животе? — Я так переживала, что с тобой случилось что-то плохое, — Марианна почти пускает лживую слезу на радость Куэ, считающей эту ситуацию воссоединением ученицы и учителя, несмотря на всё, что Айканар рассказывала. Это означало, что эта сука заколдовала её мать, преодолев все защитные амулеты, которые сделала Айка. Неужели она так и не стала сильной? Неужели она никогда не выберется из этой клетки? — Ты же вернешься, правда? Прямо сейчас соберёшь вещи и пойдёшь со мной, так? — она знала, что это не вопрос, не предложение, что это приказ, за которым последует ещё более худший ад, чем был до сих пор. — Я даже найду место для твоей матери, милая Айка. Что думаешь? — Айканар молчала и разрывалась между тем, чтобы прямо здесь и сейчас всадить себе нож, лежащий на кухонном столе, и тем, чтобы заколоть суку этим же ножом. Но когда Марианна подняла её голову за подбородок, приблизив своё лицо к её, то Айканар почувствовала, как в её мысли вторгаются. —
Я убью твою мать, если не пойдешь со мной, маленькая мразь. Я отдам её нищим мужикам Фатума, а затем скормлю собакам. И заставлю тебя смотреть на всё это, поняла? Поэтому пошевеливай своими красивыми ножками, скоро тебе придётся хорошо поработать.
Вот оно как… Айканар всё прекрасно поняла. Как и то, что она полная неудачница и слабачка, которая не может даже попытаться ослушаться Марианну. Ей вообще не следовало покидать Церковь и забирать мать из борделя, она совершила самую глупую и большую ошибку, когда захотела большего, чем ей необходимо. Она не имела права на место личной ученицы главной жрицы, но всё равно пожелала его заполучить. Верно. Это всё её вина.
***
Айканар плохо помнила, что произошло после, она даже не задумывалась о том, как Марианна сумела прорваться сквозь барьер. Наверное, та девочка, что проявила каплю силы валькирии, смогла открыть проход, а может у главной жрицы был какой-то другой секрет, как выбраться. Конечно, она не собиралась ни с кем делиться им, потому что она эгоистичная сука, которой наплевать на всех, кроме себя и своей идеи фикс. Кажется, когда они добрались до Эксилиума, то Марианна приказала ей образовать проход, что Айканар и сделала, но она не уверена. Все воспоминания смешались в какой-то единый комок, где мелькали чужие лица и голоса, и, кажется, она сама тоже что-то говорила, но она ни за что не вспомнит, что именно. По возвращении в Церковь она больше почти не видела свою мать, только изредка Марианна позволяла ей побыть с Куэ. Похоже, только в моменты, когда родные нежные руки успокаивали её, Айканар приходила в себя, но быстро проваливалась в то же состояние. Она словно не управляла собственным телом и всё время сидела где-то внутри своего сознания, отказываясь принимать реальность.
В какой-то момент её отправили за пределы Эксилиума, правда, она не до конца осознавала зачем и почему, так как картины извне доходили до неё редко. Большую часть времени Айканар сидела взаперти в абсолютной темноте и тишине и совсем не ожидала того, что её вдруг вытянет наружу. Что она вдохнёт спёртый воздух, наполненный запахом влажной земли, что ощутит каждую мышцу в своём теле и сможет двигать каждой конечностью, что увидит собственными глазами мир, который больше не хотела видеть. Перед ней не раскинулись подзабытые пейзажи Эксилиума. Никаких снежных сугробов, завывающих ледяных ветров, голых деревьев, грязных серых улиц, холодных каменных и деревянных домов, пресных и озлобленных лиц её сородичей. Она стояла посреди какого-то зала, выполненного в винных оттенках, но не создающего ту же мрачную атмосферу, как в ритуальных залах Церкви. За арками, которые служили окнами, виднелся запущенный сад и тёмные своды пещеры, многочисленные туннели, ведущие в неизвестность, и странные монстры, напоминающие ей призванных демонических созданий.
Помимо неё, в зале также находился человек — или не совсем — с весьма впечатляющей внешностью: смуглую кожу местами покрывала рубиновая чешуя; тёмные волосы беспорядочными волнистыми локонами лежали на плечах мужчины; его верхнюю часть лица закрывала, кажется, металлическая маска; а за спиной о трон, на котором он сидел, скрежетали такие же металлические крылья; доспехи, в которые он был одет, мало что скрывали, но выглядели довольно эффектно. Он улыбнулся ей, когда она закончила его рассматривать, и назвался Даркаром. Оказалось, что она должна была втереться к нему в доверие и выкрасть Реликс, когда он соберёт все части кодекса. Он являлся аватаром Тёмного Феникса, но на деле просто хотел заполучить силу Реликса, чтобы освободить свою планету от колониальной зависимости и рабства.
И он сразу понял, что Айканар не разделяет его стремлений, а что-то вынюхивает, но обнаружил, что та уже долгое время подвергается сильному гипнозу и почти не сопротивляется. Ему стало интересно, что надо тому кукловоду, руководящему Айканар, поэтому он снял с неё гипноз, взамен на информацию. И Айка рассказала, потому что внезапно почувствовала, что это её шанс исправить ошибки. Марианна будет считать, что она втёрлась в доверие, как и было велено — неудивительно, что после того предательства она заколдовала Айканар, которая являлась её единственным искусным агентом, — но на самом деле она встанет на сторону Даркара. Почти. Она заберёт Реликс себе, когда аватар Феникса соберёт кодексы вместе. Кажется, для этого также нужен настоящий Огонь Дракона, но раз Даркар принялся за поиски именно сейчас, то, возможно, Хранительница наконец появилась в этом богами забытом измерении.
Вне зависимости от того, как Айканар вела себя с Марианной раньше, когда находилась под гипнозом, главная жрица не заметила никаких изменений. Возможно, она просто решила, что Айка не стоит такого внимания с её стороны. Возможно, поведение Айки действительно почти не поменялось, тем не менее это сыграло ей на руку. Несмотря на два века, прожитых впустую, эльфийка ощущала себя как никогда живой и готовой выбраться из того кокона, в которой сама себя загнала. Когда она в первый раз вернулась в Эксилиум от Даркара, то сначала пошла и нашла свою мать. Точнее её надгробие. Марианна даже не соизволила похоронить Куэ как подобает, просто выделила той место на кладбище для нищих и поставила чуть более дорогой надгробный камень, чем у других. Само же тело Куэ согласно традициям сожгли на ритуальном костре вместе с другими умершими в тот день. Это просто…
Айканар чувствовала, что её стошнит прямо там, где она стояла около могилы своей матери. Она, должно быть, даже не присутствовала во время сожжения, потому что не помнила ничего об этом, ни единого упоминания, ни одного намека от других. Просто как она могла пропустить смерть своей собственной матери? Она была настолько плохой дочерью, что вместо того, чтобы оставить Куэ в борделе в тот злополучный день, позволила той упасть на дно вместе с собой. Зачем она только посадила её в ту повозку? Почему те жрицы просто не выкинули её, когда увидели?
Она бы так и продолжала стоять на том кладбище, тупо глядя на камень и не понимая, когда её жизнь свернула не туда, если бы не Марианна, которая заподозрила бы что-то неладное в таком случае. Разве был теперь смысл вообще что-то делать? Зачем ей существовать, если она не уберегла единственное любимое существо? Кажется, когда-то она хотела отомстить Марианне за то, что та выбрала не её, а эту девочку по имени Тинтэ. Но какой в этом смысл?
Айканар просто поплыла по течению, не совсем осознавая, что произошло и происходит. Она выполняла задания Марианны —
когда уже эта сука сдохнет? — выполняла задания Даркара, потому что они вроде как условились не подставлять друг друга. Даркар оказался самым странным человеком (наполовину человеком), которого она когда-либо встречала. Он был добрым, заботливым и при этом строгим, суровым лидером, но, феникс подери, хорошим лидером, и тем самым постоянно ей напоминал о Келли. Из-за этого она часто размышляла о том, как она общалась с девушкой, что та, если так подумать, казалась немного странной. Как такой энергичный и дружелюбный человек, как она, смог пойти на подобные поступки? Захватить Облачную Башню, спокойно приняв, что Айканар убила директрису; устроить массовые волнения, которые почти всегда заканчивались трагично; практически захватить всё измерение, погрузив Магикс в бесконечную ночь. Действительно ли Келли Звёздная верила в свои идеи? Или же она просто хотела отомстить миру, который не принял её, таким образом?
Но всё же Даркар чем-то отличался от Келли. Он даже спрашивал её, ела ли она что-нибудь за весь день, рассказывал какие-то забавные истории из своего детства, а иногда учил её контролировать свои возобновившиеся приступы потери контроля над собой. Она так привыкла к нему, что спустя несколько лет, когда они достигли цели, найдя, где хранились все части кодекса, а заодно и Огонь Дракона, едва ли могла заставить себя предать его. Она металась по полю боя, в которое превратился дворец Домино, и не могла принять окончательное решение. Ей одновременно хотелось, чтобы человек, которого она воспринимала как отца, потому что именно им он для неё стал, выжил и продолжал к не относится по-старому и чтобы она заполучила себе Реликс и наконец уничтожила собственные цепи.
Но потом их предал Валтор, потому что влюбился в женщину, которая была уже замужем, к тому же замужем за короля Домино. А девушка, которую они считали Хранительницей Огня Дракона, так как на это указывали все признаки, оказалась просто Верховной Нимфой. И Реликс, который Дафна всё же сумела призвать, находясь под заклинанием Даркара, разлетелся на несколько осколков из-за недостатка Огня. И каким-то волшебным образом первая принцесса Домино освободилась от чужих чар и, подхватив осколок, ушла через открытый в Зал Реликса портал обратно на свою планету. Другой осколок схватил Валтор, прыгнув за нимфой, а третий у неё из-под носа увели ненормальные ведьмы, убежавшие за остальными в портал. Даркара, стоявшего ближе всего к взрыву, просто убило той волной, а спустя мгновение он, забытый всеми своими сторонниками, развеялся, словно был каким-то тёмным духом.
Айканар очнулась через несколько секунд после этого и прыгнула в закрывающийся портал. В королевском саду сражались король Орител и Валтор, а неподалеку Марион отбивалась от ТДВ. Заметив золотое сияние убегающей Дафны, держащей какой-то свёрток в руках, эльфийка, несмотря на головокружение, приступ паники и большое количество открытых ран, побежала за ней. Она отберёт у нимфы осколок Реликса, пока все остальные убивают друг друга, а потом придёт и заберёт оставшиеся два осколка у тех, кто останется в живых. Но по мере того, как она продолжала следовать за принцессой, её покидали силы и через каждые десять шагов в её глазах темнело. Дафна оставляла ей ловушки, пыталась задержать и спускалась всё ниже и ниже под дворец. В конце концов они обе достигли какой-то пропасти, уходящей в недра земли, и пылающей жаром. Именно тогда Айканар заметила, что в руках Дафна держала не просто свёрток и осколок Реликса, а ребенка.
Вторую принцессу, которую они списали со счетов. Возможно, у этой девочки есть Огонь Дракона, а не у её старшей сестры?
Но Айканар не успела. Дафна, вместо того чтобы защищаться, с победной улыбкой повернулась к ней спиной и открыла самый мощный портал, который Айканар когда-либо видела, а затем отправила в него ребенка и осколок Реликса. И конечно, никто не дал ей хотя бы отомстить, убив нимфу, потому что та сама себя уничтожила, превратившись в призрака и исчезнув. Ей даже не хотелось гадать, почему так произошло, потому что она мгновенно кинулась к закрывающемуся порталу, но тот обжег её, не пустив. Что эта сучка сделала? Открыла портал в другое измерение и поставила защиту меньше чем за одну секунду? Это же просто невозможно.
Свет от золотого одеяния Дафны и портала исчез, и Айканар одна осталась посреди тёмного неизвестного коридора. Раны заболели с новой силой, но она не могла отделаться от всё ещё яркого воспоминания той вспышки, с которой разлетелся Реликс. Даркар стоял так близко, почти держал эту силу в своих руках, но из-за одной ошибки, из-за одного просчёта, магическая реакция дала не тот результат: искры Огня Дракона оказалось недостаточно, чтобы сделать силу доступной для пользования. Смысл этого осколка без Огня? Просто побрякушка с мощной магией внутри.
Айканар опустилась на колени и задрожала. Она совсем не заметила, как температура опустилась ниже нуля, как все стены покрылись ледяной коркой и как она потеряла сознание от холода и плохого самочувствия. Она пришла в себя от грохота, всё вокруг неё тряслось и разрушалось, а она даже не знала, как выбраться отсюда. Единственный выход — это телепортироваться с помощью кристалла, данного ей Марианной, чтобы она вернулась сразу же, как украдёт уже активированный — то есть с Огнём Дракона — Реликс. Прокусив нижнюю губу до крови, Айканар зажмурилась и подала ману в кристалл — её перенесло к границе с Эксилиумом.
Неудивительно, что её провал не проигнорировали. Собрали целый Совет в Фатуме, поставили её в центр и словесно облили такой грязью, что Айканар сначала даже не поверила в происходящее.
Все эти родовитые эльфы, сидящие в своих тёпленьких креслах, никогда не бывали за пределами страны или даже своего богатого поместья. Им совершенно наплевать на нищету и насилие, которые царили в низших слоях их общества, они всего лишь хотят вернуть своё величие, силу, которой когда-то владели. После Священной войны все эти дома с громкими фамилиями потеряли свои особенности, потому что они проиграли людишкам из-за своей гордыни и алчности. Так же, как и Айканар, они желали большего, чего не заслуживали, что им было просто не надо, и поэтому поплатились. Но почему же отдувается за них всё равно она? Почему обязана стоять и выслушивать это дерьмо, хотя не сделала ничего плохого?
Ей было стыдно только перед Даркаром и матерью, но никак не перед ними.
Поэтому она без раздумий согласилась отправиться в Горы Смерти, находящиеся на самом севере их страны, несмотря на попытки Марианны пресечь это. Место, в которое ссылали самых безумных и опасных преступников, и это притом, что в Эксилиуме каждый второй занимался разбоем. Айканар дошла — потому что повозку никто не выделил такой, как она, — до Гор с высоко поднятой головой. Её голые ступни посинели и окоченели, несмотря на то, что она подавала в них крохотную струйку магии — всё, что ей было доступно из-за антимагических наручников. Ее одежда порвалась и напоминала клочья, её волосы обрезали по шею, и те ужасно спутались за время путешествия. Её горло разрывал кровавый кашель, а пальцы онемели сильнее, чем ноги, но ей было совершенно плевать.
Айканар осознала, что потеряла всех из-за собственного эгоизма. Ну правда, зачем ей был этот Реликс? Она могла кинуться и заслонить Даркара, потому что видела, как сила готовится взорваться, но не сделала этого из-за собственного малодушия. Она могла не вступать в ряды венаторов и не убивать Гебуру. В конце концов, она могла оставаться обыкновенной служанкой или помощницей в Церкви, а не стремиться доказать всем, что она не никто.
Всё равно никого она не волновала.
Марианне нужен был идеальный инструмент для воплощения своих мечтаний в реальность. Келли тоже пользовалась ею, чтобы самостоятельно не заниматься грязной работой, так как это испортило бы её репутацию. Гебура позволяла ей учиться в Облачной Башне, потому что она была лучшей и поднимала авторитет школы на соревнованиях. Поэтому она не хотела помогать Айке. Никому не было и нет дела до самой Айканар, поэтому какая разница, если она умрёт здесь и прекратит эти страдания. Её жизнь и так длилась слишком долго для среднестатистического тёмного эльфа, которые обычно умирали до трёхсотлетия — Марианна самое главное исключение.
Что ж, ей снова не дали просто взять и сдохнуть, как брошеной собаке. Какой-то придурок забрал её слабое тело, свалившееся у очередного голого дерева, и отнёс к себе в избу. Серьезно, какой-то богач, которого отправили в Горы Смерти по политическим причинам, сколотил вблизи реки целую избу, устроил в ней маленький огород, печь и всё необходимое для поддержания жизнедеятельности — она была уверена, что он заплатил кучу денег, чтобы кто-то построил дом преступнику. Айканар отказывалась разговаривать с этим молоденьким идиотом, который, похоже, заскучал в гордом одиночестве, раз решил её спасти. Он представился Лукасом Алесом — кажется, она слышала эту фамилию среди благородных — и время от времени заглядывал к ней в комнату — вообще-то это была его комната, но он по какой-то неведомой для неё причине ушёл спать на кухню. Он задавал ей бесконечное, просто немыслимое количество вопросов и пытался рассмешить её шутками и историями, которые были одна нелепее другой — что ещё ожидать от аристократишки?
Когда ноги и руки Айканар пришли в относительную норму, он заставил её пытаться ходить, хотя она не собиралась вообще вылезать из постели и продолжать что-то делать. Она упиралась, брыкалась, кусалась и била его слабыми кулаками и антимагическими наручниками. Без магии Айканар оказалась просто букашкой против парня, превосходящего её физически. Он гулял с ней за ручку и постоянно разговаривал, что раздражало её ещё больше, но у неё просто не хватало сил, чтобы убить себя самой. И почему-то, когда она попросила Лукаса сделать это, он разозлился, назвав её идиоткой.
В какой-то момент Айканар пришла к тому, что ей стало стыдно, что она ничем ему не помогает, но берёт всё, что он дает ей — хотя она не просила об этом. Лукас вызывал в ней эмоции и заставлял что-то делать, несмотря на то что вовсе не обязан, и тем не менее. Она впервые самостоятельно вылезла из кровати и пошла на улицу, набрала воды и вернулась в дом, обнаружив, что Лукаса нет. Она подумала, что он пошёл наловить рыбы или что-то в этом роде, поэтому просто поставила часть воды кипятиться и решила подождать. Она так и просидела до позднего вечера перед огнём, не понимая, куда делся Алес, пока тот сам не ворвался в дом. Оказалось, что он подумал, будто она пошла утопиться или позволить себя съесть диким животным, поэтому побежал искать её. А потом увидел в темноте, что в окне горит свет, и вернулся.
— Идиот, — она улыбнулась ему. Искренне.
И почему-то он обрадовался этому, словно ребенок.
***
Жить вместе с незнакомым парнем оказалось до странного увлекательно. Можно подумать, что у них почти нет никаких дел, но с раннего утра и до позднего вечера им приходилось поддерживать огонь в печи, а для этого надо было ходить в лес и рубить дрова, носить их и сушить. Проверять периметр и расставлять ловушки для диких зверей, ходить за водой на реку и греть её, пытаться собрать в лесу хоть какие-нибудь съедобные растения. На удивление, Айканар нравился этот быт гораздо больше, чем то, чем она занималась в Церкви или Магиксе. Спокойствие и терпение постепенно наполняло её потрескавшуюся душу, когда она сосредотачивала себя не на негативных мыслях и воспоминаниях, а на том, чтобы помочь Лукасу. Она всё так же сторонилась разговоров, но теперь могла выдержать вечернюю беседу, из которой обычно узнавала, как жили дворяне в Фатуме и как жил сам Алес.
Было немного странно встретить революционера, который действительно желал что-то изменить в системе правления привилегированных классов. Но вполне закономерно, что в результате он оказался здесь, потому что элита Эксилиума не готова отказаться от своих богатств, власти и мнимого благородства, чтобы наконец вывести их страну на более нормальный для жизни уровень. Единственное, чего Айканар не понимала, почему Лукас продолжал жить. Ему никогда не вернуться в общество, никогда не осуществить бесполезную мечту, так зачем же…
Через пару лет, пролетевших за тем, чтобы восстановиться и притереться друг к другу, Айканар стала уставать от такой жизни. Ей хотелось читать, учиться, посещать разные места, ей действительно захотелось не просто быть пустой оболочкой, изо дня в день совершающей одни и те же действия. Она всё время стремилась к какой-то цели, что когда к ней пришло подобное осознание, она оказалась сбита с толку. Разве нормально, если она будет просто жить, а не постоянно идти к чему-то? Разве не должна быть цель у её жизни? Когда она спросила об этом Лукаса, потому что неожиданно поняла, что тот знает о мире больше, чем она, то получила в ответ понимающую, но печальную улыбку. Лукас тоже хотел жить, а не существовать.
Ей надо было избавиться от наручников и выбраться отсюда. Нет, не так.
Им надо выбраться. Она твёрдо для себя решила, что не бросит этого наивного идиота, вытащившего её из отчаяния.
Айканар знала, что в ней есть сила, способная разрушить чужие чары, ей просто надо было превратить эту ничтожную струйку магии в концентрированный поток именно той силы. У неё получилось не сразу, прошёл не один год, прежде чем она смогла дотянуться до Дара, который в полной мере не унаследовала. Но когда это произошло, она почувствовала себя такой свободной, как никогда прежде. По её каналам струилась мана, она одним движением руки могла уничтожить каждого зверя, который пытался их убить за время совместной жизни, и это принесло ей то самое тепло, которого она лишилась из-за Совета. Раньше она считала, что это тепло — это уверенность в себе, но Лукас доказал ей, что можно быть уверенной и без этой силы. На самом деле это тепло было обманом, как самая настоящая иллюзия. Айке потребовалась так много времени, чтобы осознать это, что она и вправду мысленно обозвала себя тупицей.
Затем она разрушила наручники Алеса, и вскоре после этого они исчезли из Эксилиума. Айканар действовала так же, как и несколько веков назад, когда сбегала с матерью. Конечно, в куда более современном и изменившемся мире было труднее воровать, подделывать документы и прятаться от полиции, но в большинстве своём Магикс никак не изменился. Да, ведьмы теперь имели равные с другими магическими классами права — как и многие разумные расы, но, конечно, не тёмные эльфы, — технологии развились до невероятного и активно внедрялись в повседневную жизнь. В целом Магикс стал более гибким и мягким по отношению ко многим проблемам, которые особенно остро стояли два века назад. Обрадовалась бы Келли, если бы увидела всё это? Ведь только благодаря ей жизнь всех ведьм наладилась, а ведь венаторов предали свои же.
Так как Айканар не нужно было заботиться о Лукасе так же, как о матери, то они гораздо быстрее интегрировали в общество, по сравнению с прошлым разом. С той бледной кожей, которая была у Алеса из-за иллюзии, он больше не казался таким же красавчиком, что и раньше, но почему-то теперь Айка чувствовала, что это маленькое знание о его настоящей внешности только её. Да и она выглядела скорее как взрослая женщина, чем как молодая девушка в расцвете сил, какой она себя и не чувствовала, если быть честной.
Они решили организовать небольшой бизнес по продажам, чтобы законно зарабатывать себе на жизнь. «Материалы и ингредиенты для зелий от мисс Вуд» — Лукасу показалось это название самым смешным, а потому наиболее подходящем, и он без спроса зарегистрировал это название. Из-за чего ей пришлось сменить фамилию на Вуд, чтобы клиенты знали, у кого покупают товары. И как-то так получилось, что после успеха, после стольких тихих, мирных дней Айканар почувствовала себя такой счастливой. Она никогда не ощущала подобного умиротворения рядом с матерью или Келли, как с Лукасом. Она просто внезапно поняла, что любит этого иногда доверчивого, иногда смешного и легкомысленного, иногда по-настоящему серьёзного и сосредоточенного на деле эльфа. Не та влюбленность, которую описывали дворянки, приходя в Церковь, будто должны быть какие-то бабочки в животе, лёгкость во всём теле и учащенное сердцебиение при одной только мысли о своём «принце». Нет, это было что-то куда более глубокое и стабильное, что-то такое, что Лукас олицетворял для неё с самого начала.
Она вполне отдавала отчёт своим действиям, когда поцеловала его в первый раз. Он не был против, скорее наоборот. Она не могла сказать, действительно ли он её любит, испытывает ли он к ней хоть какие-то похожие чувства, но он предложил ей заключить брак. Всего лишь бумажка, которая даже не являлась действительной из-за их ненастоящих имен, сделала её почему-то очень счастливой.
Им пришлось сменить «мисс» на «миссис» в названии лавки.
***
Она не планировала искать осколок Реликса и Огонь Дракона, хотя и знала, что вторая принцесса, вероятно, жива. Но когда всё наладилось, ей вдруг пришло в голову, что нельзя всё оставлять вот так. Она мучилась этими мыслями на протяжении многих месяцев, считая их предательством Лукаса, но в конце концов Алес спросил её об этом, и она рассказала. Что удивительно, так это то, что он поддержал её, сказал, что будет рядом с ней всегда, что бы она ни сделала, пообещал помочь, если ей действительно этого хочется. Он сказал, что, кажется, любит её. Айканар искренне не верила ему. Как одной её может быть достаточно, чтобы любить? За что её любить? Зачем ему помогать, основываясь лишь на одной любви? Она не понимала этих эмоций, она не хотела их понимать, потому что тогда получилось бы так, что она продолжает бежать за тем, что ей не нужно, когда как действительно необходимое у неё уже есть и находится совсем рядом. Она отказывалась принимать это.
Поэтому Айканар проверяла его на каждом этапе их поисков осколка Реликса и Огня Дракона. Для начала Айка рассказала о Даркаре и своём желании возродить его как аватара Феникса и как близкого ей человека. И он не высказал ни единого недовольства, он не накричал на неё, не оскорбил её, хотя она была готова к тому, что он откажется от неё после того, как узнает о её участии в нападении на Домино. Но Айканар всё ещё не верила. По скудным данным, известным Айке из их бесед с лордом, они отыскали ближайших родственников Даркара с Оппозитуса. Они использовали его племянника, работающего преподавателем в Облачной Башне, в качестве источника для создания нового тела. Это был модифицированный вариант тёмного клона, для которого требовалось довольно много чужой крови. И даже тогда Лукас не был против.
После «создания» Даркара, что заняло у них несколько лет, их ждало небольшое разочарование. Несмотря на то что Айканар подстроила всё так, чтобы тело Рубео Драма захватил тёмный дух Даркара, находящийся в Сосуде Вздохов — легендарном артефакте, содержащем частички душ самых злых существ, тёмный клон едва ли помнил свою прошлую жизнь. Он просто стал ожившим големом с минимальным интеллектом и умениями, хотя и способный выполнять её приказы и называющий её дочкой — по её просьбе. Айканар в какой-то момент хотела всё бросить, но Лукас снова вытащил из неё причины воскрешения Даркара и её печали из-за неудачи. Он настоял на том, что хоть её названого отца и не вернуть, она может попытаться исполнить его волю.
Тёмный клон, будучи аватаром Тёмного Феникса, мог отыскать тех, кто пользовался такой же магией. Прошло довольно много времени до того, как они наконец уловили импульсы мощной магии Феникса и обнаружили, что пользователь находится на Земле. Айканар даже подумала, что, возможно, именно вторая принцесса поглотила осколок Реликса, но если она являлась Хранительницей Огня Дракона, то это маловероятно. Её скорее бы разорвало на части из-за конфликта направленностей сил. А это значит, что либо она не Хранительница, либо кто-то другой поглотил осколок Реликса. Где-то на месяца два всё затихло, а потом импульсы возобновились и стали в три раза сильнее, что позволило им определить точное местоположение пользователя. Они придумали восхитительный план, как привести этого человека в Магикс, не вызвав никаких подозрений.
Даркар не так давно завербовал к себе трёх молоденьких ведьм, жаждущих могущества, и приказал им украсть кольцо-скипетр Солярии, якобы там есть Огонь Дракона. На самом деле им нужно было, чтобы принцесса Стелла, чьё волшебное кольцо в действительности являлось хорошим магнитом для любых волшебных созданий, просто маг, повседневно не сталкивающийся с подобным, будет неосознанно притягиваться к кольцу, привела эту девушку или этого парня в Магикс. А это произойдет лишь в том случае, если возникнет экстренная ситуация. Например, такая, где на принцессу нападают и сбивают с телепортации на Землю в то место, откуда исходят импульсы магии, и пользователь под влиянием стресса проявляет свой Дар.
К сожалению, Трикс хоть и справились, но не совсем так, как они ожидали. В Магикс вместе со Стеллой прилетело две девушки: одна яркая и энергичная с огненно-рыжими волосами — Айканар сразу узнала в ней Марион — и другая с мрачноватым характером. Айканар даже гадать не надо было, кто из них кто, и совсем скоро они выяснили, что эти две феи действительно владели необходимыми им силами. К тому же Лаон проявила себя не только как обладательница осколка Реликса, но и как валькирия, когда разрушила защитные чары, наложенные на дневник, который Айка ей подкинула в Облачной Башне.
Дело оставалось за малым: осколок можно было превратить в полноценную версию, если девушка станет достаточно сильной, а затем изъять с помощью развитого Огня Дракона и активировать. Но для того чтобы получить доступ к Залу Реликса, Айканар снова придётся встретиться с Марианной и подготовиться к ритуалу. С помощью Даркара в Магиксе они смогут следить за развитием Даров, а Церковь соберёт энергию хаоса.
На этот раз главную жрицу ждёт провал, Айканар заставит её пожалеть за всё. И теперь, когда рядом с ней есть тот, кто поддержит её и не позволит отступить, она справится. И для этого ей не нужна мнимая сила или совершенство. Ей вполне хватит той уверенности, которую она в себе нашла, чтобы жить, а не выживать.
