Зов разлома

Дисклеймер: Произведение не носит исторический или документальный характер. Все события и герои вымышлены. Славянская культура и обычаи выступают лишь прообразом, от которого отталкиваются, однако произведение не претендует на историческую достоверность. ---------------------------------------------------- Светлояр привычно закатал рукава и стал создавать магический круг. Он не любил ставшие привычными у рунных магов заготовки. Каждый гальдрастав и гальдрамюнду , каждую руну до́лжно начертать самому. Мужчина знал на память все чёрточки на рунических знаках. Светлая магия легко протекала через его руки, соединяясь в нужные волхву символы. Только Светлояр закончил чертить гальдрастав вызова усопших, как сзади послышались шаги и раздался ехидный бас. — Светлый, а ты в курсе, что на улице лето? — это был не кто иной, как князь Кожемякин. — А я всё думаю, про кого у детей загадка «Сидит дед, во сто шуб одет». Думал, лук, но теперь вижу: пресветлый волхв Светлояр. Поди, и тулупчик прихватил? Для большего впечатления. — И тебе доброго утра, князь Кожемякин, — не отвлекаясь от постройки круга и никак не реагируя на ехидство старого друга, произнёс Светлояр. — Вот умеете вы с Тёмным ерундовую работу делать с таким лицом, словно мир спасаете… — Не всем мудрость приходит с годами, — не удержался волхв. — У тебя вот до сих пор детство в одном месте играет. — Так это и хорошо, — Кожемякин за словом в карман не лез, — иначе был бы похож на двух старых тетеревов: тебя и Гостомысла. Как поживал? — Как и положено старому тетереву. Ничего не вижу, ничего не слышу. — Волхв слегка улыбнулся. — Внуками занимаюсь. Услышав про внуков, Кожемякин моментально перестал подтрунивать над старым другом, и в его глазах загорелся совсем другой интерес. — Как там Златинка? А внучата мои как? — Как дочь твоя? Заглянул бы да посмотрел. Скучает она по тебе, и забот у неё хватает: хозяйство немалое и за детьми присмотр нужен. Старшему, Велеславу, вроде как невесту подобрали. И к Васильке сватов уже присылают: пятнадцать лет уже девке. Вечером приходи с Умилой, обсудим. — Приду, — кивнул князь. — А самый мелкий как? — Я на Пересвета сам смотрю. Сила магическая ещё не проснулась, а в рунах разуменье имеет большое. Да и силы природные понимает. — Светлояр опёрся на посох. — А что за внучка у Гостомысла? — Откуда ж мне знать? — пожал плечами Кожемякин. — Он меня вчера, можно сказать, из-за стола выдернул. Хорошо, что я одетый был: на завтрак спускался. Совсем не думает, что время тут и на Поднебесной разное. Я так мог и без портков появиться. А с чего ты решил сам лично круги рисовать? Вроде уж не по статусу тебе такой мелочью заниматься. — Письмо получил с просьбой, потому и пришёл. Сам знаешь, Гостомысл редко что-то просит. Да и всё-таки ошибка оракула, а ведь ни разу ещё Лыбедь в своих предсказаниях не ошибалась. — А ты всё никак не успокоишься… — вздохнул Злат. — Уж сколько лет прошло, как нет с нами Лыбеди. Какая теперь разница, права она или нет? — Ты не понимаешь, это дело принципа. — Светлояр сердито стукнул посохом в пол. — Я каждый раз после сбывшегося предсказания словно вижу её ехидно улыбающееся лицо. — Первая любовь она такая — не забывается. — Кожемякин хитро взглянул на друга. — Я тебе серьёзные вещи говорю, а ты «первая любовь», тьфу! — Светлояр нервно заходил вокруг круга. — Если девчонка и правда его внучка, то, может, и другие пророчества не сбудутся. Ведь говорил мне Гостомысл, что у него только один сын и один внук будут. Светлояр остановился перевести дух. Вот сколько он себя помнит, всегда Кожемякину удавалось вывести его из себя. И не только его, но и всех их из бывшей семёрки. Бить его было бесполезно: он, смеясь, раскидывал всех пятерых друзей, и магией был не обделён, уступал лишь Гостомыслу и Наволоду. Но вот Лыбедь, оборотницу, Злат боялся: та, взглянув, могла рассказать все его секреты. Она жила между прошлым, настоящим и будущим. Но если Злат её боялся, то Светлояр любил. Ничего не говорил ей, но оборотница и так всё знала. И чем взрослее они становились, тем лишь крепчали его чувства. Друзья недвусмысленно на него поглядывали, отпуская шуточки. И однажды Светлояр всё же решился и подошёл к своему отцу с просьбой, чтобы тот сосватал Лыбедь, но мужчина лишь покачал головой: не рождаются дети в браках магов и оборотней, кому нужен такой пустоцвет? Да и кто отдаст за мага, пусть и очень сильного, оборотницу, которая уже стоит во главе рода? Каждый из них несёт свою ответственность перед семьёй и родом. Нужны наследники. И отец нашёл ему жену, из магов, сильную и красивую. Только вот долг и любовь оказались разными вещами. Так и не добилась взаимных чувств от Светлояра жена, а Лыбедь погибла через год, закрыв собой прорыв магических зверей. От неё ничего не нашли. Осталась лишь записка, которую Светлояру передала его мать. Слов там было немного: «Зря ты решил всё за нас, ты ошибся». И это окончательно подкосило мага. Волхв закрылся ото всех. Светлояр знал, что не мог ошибиться: он поступил как до́лжно, ради рода. Это Лыбедь ошиблась, не было у них общего будущего. Если она всё знала, то почему не видела день своей смерти? А если видела, зачем пошла? И вот сейчас немолодой волхв наконец-то увидит, что и предсказательница могла ошибаться. И может, тогда станет легче.

***

У входа зашумели, и появился Гостомысл со свитой, держа за руку маленькую худенькую девочку. «Сколько же лет ей? Четыре? Пять?» За князем шёл его сын Драгомир, с утра чем-то недовольный. Хотя и его можно было понять, кому нравится, когда ловят с поличным? А особенно, если это «поличное» ещё и на воспитание присылают. — Спасибо, Светлояр, что на просьбу мою откликнулся. Сам видишь, дело у нас не совсем обычное, — поздоровался Гостомысл. Светлояр молча кивнул и показал рукой на круг. Главы семейств, кто покрепче, робко прижались вдоль стены; остальные присели на лавки. Три великих князя, хоть и с браслетами, блокирующими львиную долю их магии, — непосильная ноша для обычных людей и простых магов. Светлояр взглянул на девочку, но вот она, к его удивлению, никакого дискомфорта не испытывала. Зато с неподдельным восторгом рассматривала круг. Не иначе как Гостомысл артефакт на неё какой-то повесил — другого объяснения у волхва не было. На принятии в род Драгомира им вообще чуть ли не полностью блокировать свою магию пришлось: слаб был мальчишка. Видно, тёмный маг это учёл. — Гостомысл, твоя печать верхняя. Драгомир, ты — слева, девочка — на нижнюю печать, а на правую — чашу со свитками поставь, мать заменят. Там ведь, как я понял, есть её кровь, — распорядился Светлояр. Тут же подскочил служка и водрузил на место правой печати огромную малахитовую чашу. Гостомысл опустил туда два свитка, которые передала ему Хельга, и один чистый. «Если всё пройдёт правильно, мать девочки войдёт в род как жена Драгомира». Светлояр достал тонкий нож, подошёл с ним к Гостомыслу и, порезав ему палец, собрал несколько капель крови в прозрачную сферу, потом то же самое повторил с Драгомиром. И наконец, остановился перед девочкой. Та спокойно протянула ему свою маленькую ручку. — Вы не бойтесь, дедушка, я не буду плакать, — чуть улыбнулась она. — И крови я не боюсь. — Ну хорошо, раз смелая такая. Светлояр чуть порезал маленький пальчик и, получив несколько капель крови, сразу залечил ранку. Девочка удивлённо взглянула на руку и, поняв, что от пореза ничего не осталось, уважительно взглянула на волхва. — Начинаем. Светлояр взмахнул рукой, отсылая сферы с кровью в центр круга. Ещё минуту ничего не происходило, но потом со стороны Гостомысла появилась золотистая змейка, которая начала повторять очертания магического круга. Вот она прошла через печать Драгомира, потом Хельги, затем чаши со свитками и, наконец, снова замкнулась на Гостомысле. И опять минуту ничего не происходило, как вдруг резко вспыхнула печать под князем. Светлый туман отделился от Гостомысла и переместился в центр, в начерченный гальдрастав перехода, который соединял Явь с Навью . Все напряглись. Светлояр призывал в мир живых основателя рода Белозёровых Хельги Вещего. Гальдрастав почернел, и из него появилась серая тень. Она воспарила над полом. Сфера с кровью князя растворилась в ней. — Моя кровь, — словно опавшие осенние листья, прошуршала-прошептала тень. Следующая сфера, с кровью Драгомира, исчезла внутри тени. — Моя кровь. Слабый, — снова прошептала она. Свитки, находящиеся в чаше, засветились и, взлетев, были поглощены тенью. Жёлтое сияние сначала тихо, а потом всё сильнее и сильнее начало разгораться внутри тени. На лице Светлояра сначала вспыхнуло удивление, а потом испуг: появилась вторая тень, золотистая. — Драгомир, сукин ты сын, ты кого в жёны взял?! Да как ты вообще посмел?! — рявкнул Светлояр. — Гостомысл! Это второй основатель по крови идёт. У твоего дурака жена — глава другого рода, а обряд перехода не сделан! Держи печать открытой: если захлопнется, ничего от Белого озера не останется! Я двоих не вытяну. На лице князя Гостомысла не появилось никакого удивления, он протянул руку, и его магия начала вливаться в печать. Светлое сияние стало нестерпимым. Свитки рассыпались на тысячи обрывков и кружили внутри теней. Со стороны людям казалось, что два вызванных основателя обсуждают сложившуюся ситуацию. — Убегайте! Быстро! — крикнул князь Гостомысл стоящим у входа главам семейств. — Браслеты снимаю. И магов с оборотнями к разлому, мы скоро подойдём. Дородные мужчины наперегонки кинулись к дверям. Летописцы бросились вслед за ними. — Снимаем браслеты, — уже к стоящим рядом князьям обратился Гостомысл. — Злат, щиты на этих поставь, пока мы с роднёй толкуем, иначе отключатся, а из круга сейчас выходить нельзя. — Да не проблема. — Князь Кожемякин сделал несколько движений рукой, и Драгомира с Хельгой накрыл золотистый щит. — Хоть какое-то развлечение, а то чуть не уснул. Всполохи магии накрыли здание. Воздух звенел от скопившейся в одном месте силы. Наконец золотистая тень произнесла: — Кровь моя, сила моя. Отпускаю. Разорванные свитки снова соединились, а на пустом — появилась печать. Руна Хагалаз, рассечённая руной Иса, сверху которой руна Кано, — печать рода матери девочки. В воздух взвилась сфера с кровью Хельги. — Моя кровь, — прошелестела серая тень. — Моя кровь, — приглушённо произнесла золотистая тень. — Имя… — Второе имя девочки им скажи. Быстро! — рявкнул на сына Гостомысл. — Второе имя? Какое второе имя? Я её первый раз вижу, — испуганно заскулил Драгомир: то, что сейчас происходило, напугало его не на шутку. Раз уж три великих князя сняли подавляющие браслеты, значит, проблемы нешуточные, и виноват в них именно он. Гостомысл посмотрел на сына, тот явно струсил и, если бы не удерживающая его сила, давно бы бежал к городскому телепорту. Но Драгомир точно не знал второго имени девочки: в кругу невозможно соврать. Предки видят всё. И тут глаза княжьего сына остекленели, и он глухо произнёс: — Прекраса. Я дал ей имя Прекраса. Драгомир удивлённо прикрыл рот рукой и взглянул на отца, но тот уже не смотрел на сына. «Откуда я знаю это имя? Что со мной такое вообще происходит?» Тени начали вращаться, свет снова ударил в свиток; печать Жданы встала рядом с именем Драгомира; от них прошла золотистая полоса и образовала имя — Хельга. Основатель принял девочку в род отца. — А вот сейчас начнётся самое интересное: надо вернуть великих основателей в Навь, — сообщил Светлояр. — Гостомысл, я беру серого, а золотистый твой: я его не потяну. — Кто бы сомневался. На меня всегда сваливают то, что никто делать не хочет, — насупился князь. — А я стою и держу щит… — грустно сообщил Кожемякин. — Почему у вас самое интересное? Тёмный и светлый маги проигнорировали его стенания и начали плести в воздухе печати, которые постепенно окружали тени предков. — Открывай! — рявкнул Гостомысл. Светлояр раскрыл гальдрастав перехода, и тени начали погружаться туда. Они не хотели уходить и пытались вырваться, однако сила живых была намного выше силы тех, кто давно ушёл в Навь и сейчас обладал лишь тенью былого могущества. — Знаешь, я не был готов к таким фокусам. — Светлояр защёлкнул ограничивающие магию браслеты. — Драгомир, ты понимаешь, что наделал? Жениться на главе рода или его прямой наследнице, да ещё и без согласия родителей, и без обряда перехода, — это прямое оскорбление рода. Ты во что отца втянул? — Дядька Светлояр, да посмотри на меня! Я не мой отец и не великий маг, и не стоят ко мне очереди из дочерей глав рода. Даже из второй и третьей линии не стоят, — произнёс Драгомир с полным отчаянием в голосе. — Не помню я её. И девочку сегодня первый раз увидал. Да я отцу уже и отказ от неё подписал, что вы ещё от меня хотите? — Ничего. Иди домой, — махнул Гостомысл рукой сыну. — И о том, что было, молчок, иначе с роднёй жены разбираться будешь сам. Драгомир вопросительно посмотрел на отца, тот вздохнул и передал сыну увесистый кошель. Белозёров-младший расплылся в улыбке и направился к выходу, даже не оглянувшись на девочку. Ничего, кроме проблем и неприятностей, она ему не принесла. — У него с головой всё в порядке? — князь Кожемякин глянул на Гостомысла, а затем кивнул на девочку. — Он хоть понимает, кто она? — Внучка она моя — это всё, что надо знать всем. А вот это я уберу, посмотрю, что за род. — Князь Гостомысл ловко спрятал свитки в кармане. — Драгомир передал её мне, а вы, надеюсь, будете держать рот на замке: нам ещё внутриродовой войны сейчас не хватало. — А ты что молчишь, козявка? — Князь Кожемякин присел возле Хельги. Девочка, в отличие от отца, не испугалась. Скорее всего, она даже не понимала, что тут происходит, и просто с любопытством наблюдала за происходящим. — Я не козявка. — Девочка строго зыркнула на Злата Кожемякина. — Я Хельга Белозёрова! — У, какие мы строгие, — стихийный маг земли расплылся в улыбке. — А у меня вот есть внук, он на два года старше тебя, пойдёшь к нему в невесты? Девочка задумалась с самым серьёзным видом. «Интересно, жених может заменить богатыря? С баней надо что-то делать, да и пряник на праздник неплохо было бы в подарок получить. Но раз этот дедушка так усердно пытается скинуть своего внука на первую встречную девочку, то, может, с ним что-то не так?» — А какой он, ваш внук? Что умеет? Чему обучен? А доход у него какой? Хельга серьёзно посмотрела на Кожемякина, а тот в свою очередь сразу растерялся от вопросов маленькой девочки. — Дошутился? — ехидно поинтересовался Светлояр. — Это ж Белозёровы — не они тебе, а ты для них приданое готовить будешь. Князь Гостомысл хохотнул в бороду: «Так тебе!» — Внук у меня красивый, на меня похож, — вздохнув, начал перечислять Злат. — Грамоте обучен, а дохода нет пока, родители содержат: мал он ещё. — Ну и зачем он нам с дедушкой нужен? Ещё один рот кормить? — Девочка так осуждающе посмотрела на Кожемякина, словно тот пытается залезть к её деду в карман. — Баню ваш внук мне не отремонтирует, денег на пряники нет. Вы его что, в добрые руки пытаетесь пристроить? — Да он внук княжеский! — рассердился Злат. — За него любая девушка пойти рада будет. — А что ж вы такое сокровище первой встречной девочке предлагаете? — спросила Хельга. — Ну… Ты моего друга внучка, думал, породнимся, а ты вон какая суровая. — Злат с тоской посмотрел на Светлояра с Гостомыслом, которые стояли в сторонке, давясь от хохота. Девочка задумалась, потом погладила князя Кожемякина по руке и с жалостливой улыбкой произнесла: — Вы не серчайте на меня, дедушка, найдёте жену для своего внука. Может, у вас ещё друзья, кроме моего дедушки, есть? Вы там счастья попытайте. А нам лишний рот кормить нечем. Кожемякин посмотрел на Хельгу. «Рассуждает о моём предложении так серьёзно и ведь даже не краснеет как другие девчонки: они становятся цвета свеклы, стоит лишь упомянуть про женихов. Тут два варианта: или Хельга такая же ушлая девица, как и её дед, или она вообще не понимает, что такое жених и для чего он нужен. И судя по возрасту, я склоняюсь ко второму». — Ладно, поищу. — Кожемякин потрепал девочку по голове. — Но если передумаешь, то сразу мне скажи, я вас познакомлю. — Хорошо, — кивнула девочка. — Гостомысл, а Лыбедь ведь ошиблась, — наблюдая за Златом и Хельгой, тихо произнёс Светлояр. — Когда она ошиблась? — Гостомысл удивлённо посмотрел на волхва. — Она же тебе сказала, что у тебя один сын и один внук будут, а у тебя двое внуков. — Ничего Лыбедь мне про внуков не говорила. Она мне только про сына сказала, а про внуков Веледара вещала. — Так ты меня притащил сюда, чтобы я твоего городского мага проверил?! Ты совсем совесть потерял?! — Светлояр был искренне возмущён. — И заметь, правильно сделал. Веледара бы не справилась с кругом, а я бы без вас не сдюжил. Светлояр замолчал. «Лыбедь, ты снова оказалась права. А я… снова проиграл». — Старая боль кольнула в сердце волхва. — Не мне тут что-то советовать, Яр: я никогда не любил. — Гостомысл покачал головой. — И в ранах твоих ковыряться тоже не хочу, ты и так столько лет несёшь на своих плечах вину за смерть Лыбедь… В этот момент раздался набат. Давно не звонил колокол. Раньше он предупреждал жителей о прорыве в разломе, но уже много лет молчал, и поэтому сейчас люди с ужасом и удивлением оборачивались на его звук. Женщины бросали дела и хватали детей, бежали укрыться в подвалах, а мужчины доставали оружие и спешили к разлому. — О, всё-таки печать не выдержала прихода ваших гостей. Ну что, Тёмный, сегодня я уж точно завалю нечисти больше тебя. — Злат Кожемякин довольно потёр ладони: хорошая битва — это его стихия. — Ты мне всю жизнь это обещаешь и ни разу так и не смог, — отмахнулся Гостомысл. — Ладно, я с вами. Прикрою ваши тылы, а то давно не практиковался. — Хелюшка, я тебя домой отправлю, ты посиди в погребе, пока снова колокол не услышишь. Я недолго. — Гостомысл присел около девочки. — Деда, я знаю, что такое разлом. — Девочка погрустнела. — И что такое прорыв. Но ведь ты сильный и меня не оставишь? У меня теперь только ты. — Не оставлю. Смотри, кто со мной. Это — князь Кожемякин, а это — князь Светлояр. Разве мы втроём разлом не закроем? Князь улыбнулся девочке и открыл портал к своему терему. — Смотри, деда, ты обещал. — Девочка обняла князя и шагнула в портал. — Ой, какое у тебя лицо глупое, Тёмный, — не удержался Кожемякин. — И улыбка до ушей, как у заправского комедианта. — А ты не завидуй. Твои внучки, видать, за тобой так не бегают, — спокойным тоном, который раздражал Злата больше всего, ответил Гостомысл. — Ну? Мы идём, или продолжите состязаться в остроумии, — поинтересовался Светлояр. — Да идём, идём. Крутите свой портал, — отмахнулся Кожемякин. — И да, я завидую, а что такого? Имею право. — Ты ещё меня победить должен, — напомнил ему Гостомысл. — Идёмте, а то без нас закроют. — Да они ещё и не начинали: печать стоит, успеем, — возразил Светлояр. — Я же лично её ставил. Гостомысл открыл портал к разлому, и мужчины вошли в него, перешучиваясь как в былые время, когда между ними не стояли ссоры и обиды.