* * *
15 декабря, 1976 Гарри пришел к выводу, что жизнь с Аберфортом Дамблдором напоминала жизнь со странной химерой, состоящей из Дурслей, Безумного Глаза Муди и Хагрида. Как и Дурсли, Аберфорт, казалось, с удовольствием составлял для него невыполнимые списки заданий. Уборка козьего загона была ежедневной обязанностью — "ну, конечно, козы ведь не могут прожить два дня без новой соломы", — как и подметание и мытье пола в пабе. Кожа его рук была вечно сморщенной от мытья посуды, что само по себе было поистине сизифовым трудом, поскольку стаканы, тарелки и миски в пабе, похоже, по умолчанию были "грязными". Накануне Гарри нечаянно проговорился, что он вроде как умел немного готовить, так что теперь он почти не сомневался, что список его обязанностей снова увеличится. Но хуже всего было то, что он вплотную познакомился с шестью комнатами для гостей, расположенных над пабом, — именно в них он должен был убираться тщательнее всего. Все шесть комнат более чем доказывали, что сомнительная репутация паба была вполне заслуженной. В свой первый рабочий день Гарри пытался развлечь себя игрой, которую он назвал "Определи пятно". Комнаты, как он очень быстро обнаружил, предоставляли на выбор бесконечное разнообразие различных субстанций, о происхождении которых Гарри даже думать не хотелось. Он понял, что победить в такой игре он совсем не хотел. Даже клопы временами с опаской относились к комнатам 3 и 5. Завтрашний день не предвещал ничего хорошего — он видел, как Ярда Гобермауч с другом осматривали комнату 2. Гарри содрогнулся. Слава Мерлину, туалеты были самоочищающимися, пока кто-нибудь не сделал там что-нибудь такое, с чем не справилась бы даже магия. Гарри с ужасом ждал того дня, когда такое случится. Он почти не сомневался, что "Кабанья голова" когда-либо выглядела не так… не так отвратительно. Несмотря на все это, жизнь в пабе до сих пор была гораздо приятнее, чем у Дурслей. Да, список его обязанностей был непосильным, но Аберфорт, похоже, понимал это и никогда не наказывал Гарри за то, что тот не смог выполнить все. Пока Гарри старался, Эйб оставлял его в покое, хотя его склонность называть Гарри "мальчик" не давала ему покоя. Он ненавидел, когда Эйб говорил как Вернон. Было довольно приятно жить с человеком, который его не ненавидел. Правда, Аберфорт, похоже, все-таки не слишком любил Гарри, но в этом он напоминал Гарри Безумного Глаза Муди. "Или человека, — поправил Гарри сам себя, — которого я считал профессором Муди. Но настоящий Муди, должно быть, тоже был таким, иначе Барти Крауч-младший изобразил бы его иначе". В любом случае, ворчливая, язвительная, склочная манера Аберфорта, как и у Муди, была направлена на всех, что было приятным контрастом по сравнению с Дурслями, которые всей своей ненавистью нацеливались только на Гарри. Теперь Гарри все больше и больше убеждался, что Эйб классифицирует всех, с кем ему приходится сталкиваться, как дураков, ублюдков, "никчемных кусков дерьма" или тех, кого "не мешало бы просто прикончить". Вся сложность заключалась в том, чтобы понять, к какой группе относится тот или иной человек. Гарри был уверен, что он, как и Хагрид, был "дураком", то есть тем классом людей, которых Аберфорт недолюбливал меньше всего. Другие, как Ярда, стареющая проститутка с моралью выгребной ямы и соответствующей гигиеной, относились к категории "никчемный кусок дерьма", то есть к людям, которых Аберфорт ненавидел, но не считал, что они заслуживают смерти. "Ублюдки", как правило, были влиятельными людьми, которые напускали на себя важный вид или же злоупотребляли властью, что Эйбу крайне не нравилось, но их социальное положение спасало их от участи "никчемных кусков дерьма". Гарри догадался, что брат Эйба — "Странно, что я теперь так часто думаю о нем" — относился к этому классу. Ранее в тот же вечер Гарри впервые встретил человека, которого "не мешало бы прикончить". Через несколько часов после захода зимнего солнца Гарри принес из буфета в паб свежевымытый, если не сказать чистый, поднос со стаканами. Эйб был на удивление строг с ним, когда дело касалось выхода в зал. Ему было категорически запрещено появляться здесь после девяти вечера, и если Эйб в любое время произносил слово "немедленно", Гарри должен был уйти и запереться на кухне внизу. Как и его старший брат, Аберфорт отказался объяснить причину этих мер безопасности. Учитывая, что ситуация на войне начала накаляться, а клиентура паба и без войны была склонна к безрассудству, Гарри предположил, что причина крылась в возможном присутствии в пабе опасных людей. Однако в этот вечер Эйб ухаживал за Сильванусом, своим племенным козлом, который весь день выглядел вялым и больным. Вместо него делами паба занимался бармен на полставки Квисби Рэйкфайр — напоминающее ободранное пугало страшилище лет двадцати пяти с растрепанными светлыми волосами, хриплым голосом и отвратительным характером. Гарри быстро узнал — в основном потому, что Квисби все время об этом говорил, — что его дядя — владелец "Трех метел", заведения, которое молодой человек всецело рассчитывал унаследовать после смерти стареющего Табернуса Брюстера. Он объяснил свое нынешнее отсутствие работы в "Трех метлах" слепой и непродуманной преданностью Табернуса своей единственной дочери. Каждый раз, когда Квисби удостаивал Гарри вниманием, он повторял бесконечную череду жалоб, оскорблений и оправданий. "Подожди, сквиб, в один прекрасный день старина Тэб поймет, что малышка Рози тупа как пробка и ее судьба лишь ноги раздвигать!" "Я не могу видеть, как семейное заведение, вроде "Трех метел", оскверняется такой бабой, как Рози! Пихать свои сиськи людям в лицо — это не способ привлечь лояльных клиентов! Поверь мне, уж я-то знаю! В отличие от нее, я готовился к этому всю свою жизнь!" "С тех пор, как она родилась, дядя Тэб всегда крутился вокруг нее. Его единственный ребенок и единственная семья после смерти тети Кибелы. Он любит ее так же сильно, как паб. Но скоро он одумается и увидит ее такой, какая она есть на самом деле, помяни мое слово, сквиб!" И все в таком же духе. Гарри благоразумно молчал и кивал в нужные моменты, утешаясь тем, что мечта Квисби обречена. Он прекрасно знал, кому в его время принадлежал паб и что многие поколения студентов были его верными завсегдатаями именно из-за склонности мадам Розмерты позволять своей груди вторгаться в их личное пространство. Иногда быть человеком из будущего доставляло огромное удовольствие. Как и в случае с Дурслями, Гарри был уверен, что никогда больше не услышит своего настоящего имени. Для Эйба он всегда был либо "мальчиком", либо "парнем", и последнее ему нравилось больше. Если подумать, он даже не мог вспомнить, чтобы Аберфорт когда-нибудь спрашивал, как его зовут. Для всех остальных, таких как Квисби, он был просто "сквиб". "Очевидно, — сокрушался Гарри, — в Хогсмиде сквибам не нужны имена". — Сквиб! — ехидно процедил Квисби, когда Гарри поставил стаканы за барную стойку. — Хватит бездельничать. Иди и убери со столов! — с этими словами он тут же вернулся к экземпляру "Секс-бомбы на метлах" и надкусил сливу. "Ты умрешь несчастным и неудовлетворенным, — про себя пообещал ему Гарри, выходя из-за стойки. — Должно быть, вечер и правда выдался насыщенным, раз в такую рань за столами было грязно". И действительно, помимо завсегдатаев, за разномастными столами сидело довольно много народа — по меркам паба, конечно. В тот момент, когда Гарри поднимал тарелку с первого заляпанного грязью стола, его прервал грубый, совсем невеселый смешок: — Неужто ты тот самый услужливый маленький сквиб? Голубые со стальным отливом глаза смотрели на него из-под капюшона дорогого на вид, но простого черного плаща. Гарри не было видно ничего, кроме глаз и темных усов говорившего — грубого мужчины, который буквально нависал над маленьким столом. Гарри нечего было сказать в ответ. — Ну что, квиб? Кошка откусила твой язык? Гарри придвинулся, чтобы взять другую тарелку. "Не обращай на него внимания. Он уже изрядно пьян". Мужчина стукнул кулаком по столу, привлекая внимание остальных посетителей паба. — Тебе здесь не место, урод, — прошипел он. "Не ввязывайся", — посоветовал Гарри внутренний голос таким ледяным, спокойным тоном, что это охладило его пыл. Контролируя дыхание, он начал медленно отходить назад. Он едва сдержал дрожь, когда понял, что ему придется повернуться к мужчине спиной, чтобы уйти. — Даже не вздумай поворачиваться спиной к своему господину! — по комнате разнесся звук с силой отодвигаемого стула. Несколько посетителей ахнули, а затем в пабе воцарилась полная тишина. Гарри не обратил внимания, как один из старых завсегдатаев выскользнул через черный ход. Зато он заметил через отражение в окне, что мужчина направил палочку на его незащищенную спину. Квисби, этот равнодушный пофигист, лишь оторвался от созерцания голых ведьм и с легким интересом наблюдал за происходящим. "Он напился и жаждет драки. Мне не выбраться из этого, — осознание произошедшего обрушилось на Гарри, как ведро холодной воды. — Все, что я могу сделать, это сохранять спокойствие и делать все возможное, чтобы контролировать процесс. Но у меня даже палочки нет! — крикнул он сам себе. — Ничего не поделаешь. Мне не обязательно побеждать. Достаточно просто не проиграть слишком крупно". Гарри глубоко вздохнул и повернулся. — Ну что ж, пусть будет по-вашему, — тихо сказал он. Лицо мужчины перекосилось в маниакальной ухмылке. — О, я собираюсь насладиться по полной, — практически промурлыкал мужчина и тут же кинул в Гарри Петрификус Тоталус. Он был быстр, но Гарри, который только что увернулся от выстрела, был еще быстрее. Не успел Гарри среагировать, как в него полетело шипящее серебряное проклятие, при виде которого несколько человек встали из-за столов и потянулись за своими палочками. "Это было удушающее проклятье! Оно может оказаться смертельным! Черт, он не шутит..." Словно фрисби, Гарри инстинктивно швырнул в голову мужчины тарелку, которую только что убрал со стола, и был весьма доволен, услышав звон и разъяренные ругательства. Гарри не успел больше ничего подумать, как он уже бросился вперед к своему противнику, чтобы избежать взрывного проклятия, посланного ему под ноги. Он оказался буквально на расстоянии вытянутой руки от мужчины, который, казалось, был шокирован такой внезапной близостью. Пока мужчина пытался понять, что произошло, Гарри вскочил на ноги и сильно ударил его коленом в пах. "К черту. В этой драке и так не было чести". Когда мужчина наклонился вперед, Гарри схватил его за затылок и изо всех сил ударил им о массивный деревянный стол. Звонкий хруст эхом разнесся по комнате. Оцепеневший, мужчина бесформенной кучей сполз на пол, и Гарри быстро отобрал у него палочку. Бой длился меньше тридцати секунд. — Ты посмел взять палочку волшебника?! — в шоке зашипела Ярда из угла. Колечки в ее пышном парике всколыхнулись, когда она, дрожа от ярости, схватилась за собственную палочку. — Парень! Немедленно на кухню! Гарри повернулся и увидел в дверях запыхавшегося Аберфорта, стоящего с палочкой наготове. Он был в ярости. Позади него маячил Далкоп Шикер — завсегдатай, который, очевидно, бросился на поиски Эйба — и ошарашенно смотрел на происходящее. Не говоря ни слова, Гарри подошел к Эйбу и передал ему палочку, после чего проскользнул через дверь на лестницу и спустился на кухню. Как только дверь на кухню закрылась, он почувствовал, как поднялись автоматические защитные щиты, и наконец позволил себе перевести дух. Все его тело содрогалось от адреналина. "Я... я... я, — его сознание потрясенно замерло от шока, — я только что участвовал в барной потасовке! Черт возьми, я только что участвовал в настоящей, самой настоящей барной драке, — его руки ощущались как лапша. — Со взрослым волшебником, — его рассудок был ошеломлен. — И я победил. Я… я победил в своей первой драке в баре!" Глупо ухмыляясь, он плюхнулся на задницу и позволил себе несколько мгновений наслаждаться собственной неожиданной крутизной. Затем он медленно встал и вернулся к мытью посуды, слыша в голове рявканье Эйба, который, как обычно, твердил: "Работа еще не закончена, парень!" Примерно через полчаса Аберфорт вошел в кухню, достал волшебную палочку и наколдовал два одинаковых деревянных стула. — Сядь. Гарри сел. Аберфорт устроился на стуле напротив Гарри и посмотрел ему в глаза с совершенно непонятным выражением. — Не расскажешь, почему сегодня вечером ты решил устроить в моем пабе дуэль с Уолденом чёртовым Макнейром? "Макнейр?! Но он же Пожиратель смерти! Он был на кладбище!.. И разве не его послало министерство, чтобы убить Клювокрыла? Я только что сражался с ним? Я только что победил его?" Гарри был весьма впечатлен собой, но сомневался, что Аберфорт захочет об этом услышать. Вздохнув, Гарри на мгновение собрался с мыслями. Ему хотелось кричать и протестовать, что это не его вина, но это не очень-то подействовало бы на Эйба. Еще один глубокий вдох... — Я не устраивал с ним дуэль. Я сражался с ним, — он замолчал. — И не я решил драться. Он хотел драки, он хотел причинить мне боль с того момента, как увидел меня. Я не мог уйти оттуда без конфликта. Аберфорт вздохнул. — Мне не жаль, — честно заявил Гарри. — То есть, мне жаль, что это произошло, и мне жаль, что это произошло в вашем пабе, но я мог либо попытаться убежать и сильно пострадать, либо рискнуть и сразиться с этим ублюдком лоб в лоб. Я не… я не сожалею о том, как все произошло. — Я знаю, — просто согласился Эйб. — Я всегда выберу лоб в лоб. — Я тебе верю. — Мне действительно не жаль. — Я знаю. Разговоры Гарри со взрослыми после драматических, жестоких событий обычно проходили совсем не так. — Эм... Я должен сказать что-то еще? Эйб язвительно усмехнулся и посмотрел в никуда, пока его пальцы лениво пытались расправить бороду. Это было так же бесполезно, как и расчесать волосы Гарри. — Нет, пожалуй, тебе больше не о чем говорить, — наконец заключил он. "О боже, он собирается выгнать меня". — Но ты оставил после себя полный бардак. Из всех возможных людей это был гребаный Уолден Макнейр. Ты ведь знаешь, кто он такой? Кому он служит? Гарри нерешительно кивнул. — Да, вполне уверен, что знаю. — Ну, нам чертовски повезло, что он будет слишком унижен, чтобы выдвинуть против тебя обвинения, — пробурчал Эйб. — Нельзя, чтобы кто-то, особенно его хозяин, узнал, что ему надрал задницу тринадцатилетний сквиб. — Мне пятнадцать! — ощетинился Гарри. — Тьфу, да без разницы. — Подождите… вы сказали, что он не будет выдвигать обвинения? — Гарри нацепил на себя такое родное гриффиндорское возмущение, как любимый свитер. — Какого черта? Он напал на меня! Разве он не должен волноваться, что именно я выдвину обвинения? За что, черт возьми, меня могут арестовать?! Аберфорт посмотрел на него очень внимательным, долгим взглядом. Гарри неловко поерзал под столь пристальным вниманием. — Мальчик, я не думал, что ты глупый. Дурак, конечно, но не глупый. Гарри озадаченно нахмурился. — Ты сквиб, Гарри. Отверженный, не имеющий семьи сквиб. У тебя нет прав сражаться против волшебников, разве ты не знаешь? Тебя могут посадить на год в Азкабан только за то, что ты подобрал палочку Макнейра! "Проклятье, да быть такого не может". — Что? — не сдержавшись, крикнул Гарри. — Это... это так несправедливо! Серьезно? Эйб внимательно смотрел на Гарри. — С каких это пор справедливость имеет для нас значение? — он покачал головой. — Не могу понять, как ты мог не знать обо всем этом. Сквибы потратили несколько лет, борясь за лучшие права, но толку от этого было мало. Гарри закрыл рот, звучно клацнув зубами. — Как бы то ни было, — продолжал Эйб, — Ярда и кое-кто еще прямо-таки взъелись на тебя, вот же никчемные куски дерьма, но я не думаю, что они что-нибудь предпримут. Макнейра отправили в больницу Святого Мунго, и можешь не сомневаться, он на тебя не донесет. И, — он слегка усмехнулся, — ты, по крайней мере, произвел впечатление на Далкопа, Данга, Пела и остальных дураков. Но если раньше на тебе не было мишени, то теперь ты её точно получишь. "Он не собирается меня выгонять", — эта уверенность словно обдала Гарри прохладным ветром. Он молча кивнул. Эйб немного неловко кашлянул. — Молодец, парень. Не могу злиться на тебя за то, что ты дрался, когда это было необходимо. Мерлин знает, я тоже всегда предпочитал решать свои проблемы с помощью палочки. А что касается Макнейра, то, черт возьми, — он поднялся со стула, — это человек, которого не мешало бы прикончить, даже не сомневайся, — он повернулся, собираясь уходить. — Иди уже. Посиди с Сильванусом, убедись, что у него все в порядке. А я пока разгребу этот бардак. — Эйб? — голос Гарри даже для его собственных ушей был совершенно детским. — Там было не менее дюжины других людей. — Я знаю, — Эйб на мгновение замолчал. — Куча свидетелей. — Никто из них мне не помог, — сказал Гарри и быстро добавил: — То есть, я знаю, что Далкоп пошел и нашел тебя, но... кроме этого, мне никто не помог. Черты лица Эйба стали жестче. — Я знаю. Гарри хотел спросить его, почему, хотел спросить, как в большинстве своем порядочные люди могли стоять и смотреть, как ребенок страдает — может быть, даже погибает — от рук человека с палочкой, который был в два раза больше его. Он хотел спросить об этом, но, глядя на Эйба сейчас, понял, что уже знает ответ. Он просто хотел бы, чтобы это было не так, хотел бы, чтобы нашелся какой-то другой, лучший ответ. Но, как и Эйб, он знал. Эйб опустил глаза и кивнул. Он знал, что Гарри теперь тоже знает. — Иди уже, Гарри. Услышав, как скрипит лестница под весом Эйба, Гарри раскраснелся от удовольствия. "Он назвал меня Гарри". Позже тем же вечером Эйб заглянул проверить, как там Сильванус, и с легким одобрением похлопал Гарри по плечу. Когда он ушел, Гарри заметил кружку, стоявшую на тюке сена у его соломенной подстилки. Она была наполнена горячим какао и зефиром. Гарри не мог перестать улыбаться. Вот почему Аберфорт был так похож на Хагрида. Конечно, Эйб не хотел, чтобы кто-то знал, но он мог быть таким же мягким и добрым, как полувеликан, даже если большую часть времени он вел себя как Муди. Достаточно вспомнить, как он обращался со своими козами. Гарри не знал, почему старик так заботился о животных, но он всегда следил за тем, чтобы у них было чистое место, чтобы их хорошо кормили. Черт возьми, да он даже сидел с ними, когда они болели! А что касается его отношения к Гарри... Сначала Гарри был недоволен тем, что ему приходилось спать в хлеву, когда половина комнат для гостей обычно была свободна. Но после нескольких дней уборки этих комнат Гарри был безмерно этому рад. Никакая магия не могла сделать эти комнаты менее ужасными. С другой стороны, хлев, пожалуй, был самой чистой территорией паба и единственной комнатой, куда действительно попадал солнечный свет из-за отсутствия грязи, которая делала остальные окна паба в лучшем случае непрозрачно-серыми. В отличие от испачканных и покрытых коркой одеял и простыней, которыми были застелены кровати в комнатах для гостей, постель Гарри была мягкой, упругой и безупречно чистой, хотя и изрядно потертой. Эйб дал ему лучшую комнату в доме. А теперь он оставил горячее какао для Гарри, зная, что тот, должно быть, расстроен событиями прошедшего вечера. Несколько мгновений он сидел, глядя на дымящуюся кружку и напряженно размышляя. "Эйб не из тех, кто говорит правильные вещи, как его брат. Он просто делает эти правильные вещи". Нет, Гарри не мог перестать улыбаться.* * *
17 декабря, 1976 Через несколько дней после драки с Макнейром Гарри занялся уборкой гостиной наверху. Это было единственное место в пабе, не считая хлева, которое Эйб неукоснительно требовал содержать в чистоте. Гарри не очень понимал почему. Посетители никогда не проводили здесь время. В помещении было всего несколько стульев и низких столиков, почти пустующий книжный шкаф с парой тонких книжек. А еще на стене висела большая картина. Сначала он подумал, что это красивый, хотя и довольно безвкусный, стандартный пейзаж британской сельской местности. Однако через некоторое время он заметил вдалеке фигуру женщины, возможно, девушки, медленно бредущей по длинной извилистой дороге. Женщина никогда не подходила достаточно близко, чтобы можно было разглядеть ее черты. Проведя тщательную уборку в комнате, Гарри порылся в своем маленьком ящике с принадлежностями и нашел небольшой флакон с "Удивительным средством для искусства" мадам Тузар, которое всего за одно применение гарантированно осветляло полотна и сами псевдожизни тех, кто в них находился. Пожав плечами, он решил попробовать и нанес небольшое количество средства на тряпку. — Не смей к ней прикасаться! Гарри подскочил от резкого голоса, прорвавшего тишину утра. Его глаза расширились от шока, когда он понял, что это Эйб говорил с ним таким тоном. Аберфорт пересек комнату в три больших шага и выбил тряпку из руки Гарри, прорычав: — Какого хрена ты с ней делаешь? Не дожидаясь ответа, он придвинулся ближе и одной рукой прижал Гарри к стене за шиворот рубашки. Другой рукой он держал свою палочку, которая была направлена прямо в лицо Гарри. Гарри резко вздрогнул. — Я... я... Эйб? — это все, что он успел выдохнуть, прежде чем замер. В безумном взгляде Эйба бушевала ярость, но она постепенно начала утихать, по мере того как он смотрел на Гарри, который с облегчением заметил, что сходство Эйба с Верноном тоже стало уходить. В конце концов, Эйб, казалось, осознал, насколько угрожающе сейчас выглядит, и быстро взглянул на картину. Тут же он моргнул, его лицо стало почти смущенным, и он отступил назад. Гарри стоял совершенно неподвижно, прислонившись спиной к стене. Эйб убрал палочку и начал изображать какие-то жесты, которыми обычно пытаются усмирить дикое раненое животное, хотя, похоже, Эйб таким образом больше успокаивал себя, чем Гарри. Гарри почувствовал, как ноги под ним подкосились, и он медленно сполз по стене. Он обхватил руками колени и настороженно посмотрел на Эйба. В голове у него было пусто, и он не знал, что сказать. Эйб уставился на картину. Гарри не смог удержаться и тоже поднял на нее глаза. "Все это так странно, запутанно и ужасно". Девушка — теперь он видел, что это была именно девушка, вероятно, не намного моложе его самого — переместилась на передний план картины. Фактически, большую часть пейзажа теперь заслоняла ее фигура, маячившая в каменных воротах, обрамлявших картину. Он смутно отметил, что она была красива: темно-русые волосы, яркие голубые глаза, сверкающие в солнечном свете, утонченные, аристократические черты лица. Она наверняка пользовалась бы популярностью среди мальчиков Хогвартса. Однако выражение ее лица было поистине грозным. Когда она, уперев руки в бока, смотрела на Эйба, ярость в ее взгляде умело смешивалась с искренним разочарованием. Эйб опустил лицо в ладони и очень долго не мог посмотреть на нее в ответ. Гарри молчал. Девушка нахмурилась. — Мне жаль. На мгновение Гарри подумал, что ему это привиделось. Голос был мягким и печальным и так сильно отличался от того свирепого рыка, который обрушился на него несколько минут назад. Но это действительно был голос Эйба. Эйб посмотрел на девушку. — Мне жаль, — мрачно повторил он. Девушка, казалось, слабо усмехнулась и пристально посмотрела на Гарри. Эйб плотно закрыл глаза, затем открыл их и тоже взглянул на Гарри. — Мне жаль, Гарри, — он выглядел намного старше, чем обычно. — Я не... я не хотел этого делать, — Эйб посмотрел на свои ладони. — Это было... Мне жаль. А потом он исчез, покинул комнату так же внезапно, как и вошел в нее. "Какого черта только что произошло?" Гарри не знал, что делать. В данный момент он действительно не хотел спускаться вниз. Эйб, похоже, хотел... побыть один. Неуверенно встав, он снова посмотрел на девушку. Она одарила его небольшой застенчивой улыбкой. Взгляд, которым она смотрела на Эйба, давно исчез. Ее руки нервно теребили старомодный синий сарафан, который она носила поверх серого платья. — Здравствуйте, э-э... мисс, — наконец заговорил Гарри, пытаясь не забыть о манерах. Улыбка девушки стала шире. — Могу я спросить, кто вы такая? Уголки ее губ слегка дернулись от досады. Она пожала плечами. — Вы что, не знаете, кто вы? — Гарри внутренне поморщился от очевидной глупости вопроса. Он встречал множество волшебных картин, и ни одна из них никогда не страдала амнезией. Девушка бросила на него именно тот взгляд, которого заслуживал столько идиотский вопрос, а затем изобразила сожаление. — А, вы не можете говорить? — через мгновение воскликнул он. Она грустно улыбнулась, кивнув. — Я, ну, в общем, мне жаль это слышать... Кстати, меня зовут Гарри. Я вроде как живу здесь сейчас. По крайней мере, ненадолго. Его слова были встречены нетерпеливым кивком. — Подождите-ка. Вы меня знаете? В ответ девушка еще раз кивнула и указала пальцем на дверь. — Хотите, чтобы я ушел? В ответ она закатила глаза, изобразив руками длинную бороду. — О! Эйб говорил обо мне? Она одобрительно улыбнулась. — Эм, вы приходитесь Эйбу какой-то родственницей? Еще один утвердительный кивок. Похоже, у него получалось все лучше. Гарри заметил, что глаза девушки блестели, когда она улыбалась. — Хм. Вы… его мама? Или, может, жена? В ответ Гарри смерили весьма резким взглядом. — Ох, кажется, это "нет" на оба варианта… тогда его дочь? Он очень заботится о вас. Она сперва улыбнулась, но потом вдруг погрустнела, покачав головой. Гарри напряженно думал. Ее платье было старомодным, может быть, викторианским? А директору школы было… сколько? Как минимум лет сто двадцать пять. — Вы, должно быть, его сестра! — торжествующе воскликнул он. Девушка опять широко улыбнулась, ее глаза замерцали. Да, она определенно была Дамблдор. — Что ж, очень приятно познакомиться с вами, мисс Дамблдор. Вы первая из всех Дамблдоров, которых я встречал, не старая и не бородатая. И не мужчина. Она долго беззвучно рассмеялась. Гарри, впрочем, не был уверен, что сказать в этот момент. Трудно было вести разговор с двухмерной девушкой, которая не могла говорить. Он решил озвучить свою самую насущную проблему. — Как думаете, Эйб в порядке? Девушка качнула головой и немного неуверенно поджала губы. В конце концов, она слегка кивнула. Гарри медленно обдумывал этот ответ. — Он расстроен, и поэтому с ним не совсем все в порядке, но он будет в порядке? Она захлопала в ладоши. — Я действительно не знаю, что сделал не так, — признался Гарри. — Простите, если я чем-то обидел вас или его... Наверное, я просто не понимаю, но я не хочу, чтобы он меня ненавидел или... Он просто был очень добр ко мне, понимаете? Девушка кивнула, а затем проделала несколько движений руками, которые Гарри распознал, как "ты не сделал ничего плохого, но это очень сложно". "Вполне справедливо, я думаю". Между ними воцарилось комфортное молчание. Девушка оставалась на переднем плане, но наклонилась, чтобы сорвать несколько цветов, пока Гарри размышлял над происходящим. — Мисс Дамблдор, — наконец сказал он, и девушка подняла голову от букета. — Я не хочу вас обидеть или что-то в этом роде, но вы, гм, вы, ну, умерли? Девушка грустно улыбнулась и кивнула. — О. Что ж, мне очень жаль это слышать, — Гарри понял, что ему действительно было жаль. — Тем не менее, приятно познакомиться с вами, даже в таком виде. Девушка бросила на него странный взгляд, который он совершенно не смог описать. Она медленно вытащила из своего букета полевых цветов чудесный маленький василек и прижала его к холсту. Под пристальным взглядом растерянный Гарри приблизился к портрету. Ее лицо приобрело отстраненное, сосредоточенное выражение, и, к его изумлению, девушка начала медленно проталкивать цветок сквозь холст. Как только василек из двухмерного стал трехмерным, Гарри поспешно подхватил его, уставившись на него в трепетном восхищении. Василек оставлял на его руках маленькие разводы зелено-лиловой краски, но он был настоящим. — Это, мисс Дамблдор, просто потрясающе! Спасибо! Она изобразила нарочито наигранный реверанс и захлопала в ладоши, когда он аккуратно завернул цветок в кухонное полотенце и положил его во внутренний карман свитера Уизли. Как только он закончил, девушка подняла с земли книгу и властно протянула ее ему. — Вы хотите отправить и это? Она закатила глаза, а затем сделала жест в сторону стены позади него. Стены, у которой располагался книжный шкаф. Ох. Он взял в руки две одиноко стоящие на полке шкафа книги, и, действительно, одна из них была идентична той, что на картине. На кожаной обложке виднелась потускневшая золотистая надпись "Сказочное кольцо: Сборники сказок и преданий для юных леди и джентльменов". — Вы… вы хотите, чтобы я вам почитал? Девушка нетерпеливо кивнула и устроилась поудобнее на земле. Ее глаза сияли. Гарри нашел закладку в томе и открыл страницу. Немного нервно прочистив горло, он начал читать: — История Ариадны, Тесея и Минотавра. Давным-давно на землях Крита… За чтением он не заметил чьи-то слабые шаги, удаляющиеся от двери и спускающиеся по лестнице.* * *
Аберфорт, потрясенный, сидел у барной стойки. Разговор между его сестрой и мальчиком был милым, трогательным и в то же время ужасным. Оба были чертовски невинны, а мир не был добр к таким детям, как они. Но василек… Как, во имя Мерлина, Ариана сделала это? Ведь, как известно, ничто из волшебных картин не может быть перенесено в трехмерное пространство, не говоря уже о том, что сделала его сестра. Некоторые виды магии, как он полагал, были совершенно незаметными и удивительными, и их невозможно было понять. Магия просто была. А потом мальчишка читал ей этим своим чертовски робким и застенчивым голосом. Голосом ребенка, который не привык, чтобы его слушали, и не хотел никого беспокоить своими мыслями. Именно таким голосом когда-то разговаривала Ариана. Со всеми, но не с ним. В его присутствии мальчик говорил точно так же, а после того, что произошло между ними в гостиной, все наверняка станет еще хуже. Лишь однажды он заговорил по-настоящему твердо, в тот вечер, когда оправдывал свои действия против Макнейра. Это был голос человека, которым ребенок мог стать. Эйб признался сам себе, что хотел бы слушать такой голос как можно чаще.* * *
В конце концов Гарри пришлось спуститься вниз, чтобы помочь подготовить паб к послеобеденному открытию. За барной стойкой сидел Эйб, сгорбившись над стаканом маггловского виски. На стуле напротив него стояла дымящаяся кружка горячего какао. Гарри понял намек и сел. — Её звали Ариана. Она была моей сестрой, — резко заявил Эйб. — Я знаю. Эйб кивнул. — Я любил ее больше всего на свете. Она была... травмирована, пострадала в детстве. — Ясно, — тихо отозвался Гарри. — Она умерла. — Я знаю. Эйб сидел совершенно неподвижно и смотрел на Гарри. — Возможно, это я убил ее. Я не знаю. Гарри устремил на него проникновенный взгляд. — Вы хотите поговорить об этом? — Нет. Не сейчас. — Хорошо. Так они и сидели вдвоем в тишине — старик и мальчишка — и пили какао и виски. — Парень, да из тебя даже бармена на полставки не выйдет, — невесело усмехнулся Эйб. Гарри легко улыбнулся. — Спасибо. Они сделали еще по глотку. — Мне жаль, Гарри. — Я знаю. Все в порядке. — Я любил ее больше жизни. — И она любила вас. Это видно по ее портрету. Эйб вздрогнул. — Иногда мне хочется, чтобы она меня не любила. Гарри разразился горьким смехом, который показался слишком громким в тихом пабе. — Старик, я не думал, что ты глупый, дурак, конечно, но не глупый, — Эйб в шоке уставился на Гарри, и он продолжал: — Разве вы не знали? Иногда вы не можете выбирать людей, которые вас любят, так же как не можете изменить мнение людей, которые должны вас любить, но не любят. Эйб вытаращил глаза. Гарри улыбнулся, чувствуя себя слишком самоуверенным. — А теперь, пожалуй, нам стоит подготовить паб к открытию. Мы ведь не хотим разочаровать пьяниц, шлюх и негодяев, которые ждут, что их накормят и напоят, не так ли?