Короли Ист-Сайда

Нью-Йорк, май 1921 года

Проснулся Анжело от того, что под окнами прогрохотала какая-то колымага, дребезжа колесами и истово сигналя. Из-за плотно задернутых штор едва пробивалось солнце. В постели как и в квартире, слава всем богам, в которых он ни на цент не верил, он был один. От души потянувшись и подхватив шелковый халат, что валялся в изножье, Анжело подошел к окну и распахнул шторы. В глаза ударил ослепительный луч и мужчина, ругнувшись, потянулся за портсигаром. Коррадо не переносил, когда в квартире пахло табаком, именно поэтому Анжело так любил затягиваться прямо на кровати. Вот и сейчас, вернувшись в постель и откинувшись на подушки, он чиркнул спичкой и с наслаждением прикурил. Хоть на это он имеет право? Оглядевшись по сторонам, Анжело зажмурился. Все остальное ему не принадлежало. Ни эта, изысканно обставленная дорогой европейской мебелью квартира, ни висящая в шкафу одежда от лучшего портного Нью-Йорка, ни даже нижнее белье индивидуального пошива. Ничего! Даже своё собственное загорелое тело ему не принадлежало… Если подумать, он уже… Сколько? Десять? Десять лет себе не принадлежит. Даже живя в старой прокопченной квартирке, где он коротал свои сиротские дни детства и отрочества с теткой-алкоголичкой и перебивался с хлеба на воду, он чувствовал себя свободнее. Если быть честным, тетка была не так уж и плоха. Ведь не сдала же его в воспитательный дом после смерти родителей, хотя и могла, тогда ему и шести не было. Его воспитанием и образованием она, конечно, не занималась, за нее это делала улица, а позже — совершенно чужой человек, но смертным боем не била, побираться и работать до седьмого пота не заставляла, а будучи в благодушном настроении, обнимала подолгу, рассказывая о умерших родителях. Вот только после того как пристрастилась к зеленому змию, скопив небольшой капиталец темными делишками (позже он узнал — что проституцией, а потом и сводничеством) быстро одряхлела, стала злобной и подозрительной. Вот тогда Анжело и нашел себе компанию уличных, никому не нужных мальчишек, которую чуть позже и возглавил. Сначала они промышляли мелочишкой, отобранной у валявшихся под заборами пьяниц, потом, когда подросли, и их кулаки окрепли — сами стали этих пьяниц выслеживать и потрошить. Иногда крали что-то с телег, не гнушались постоять на стреме у местных жуликов, тащивших из магазинов чужое добро. В общем, обычная жизнь криминализировавшихся подростков Ист-Сайда. Ну не заблеванные же стаканы в забегаловках мыть, в самом деле?.. А в шестнадцать Анжело свезло. Да так свезло, что жизнь его в один миг переменилась… Тот день он помнил до мелочей, хоть воды с тех пор утекло немало… День был не по-апрельски теплый и солнечный. Он был в отличном настроении. Вчера они с мальчишками очень удачно обнесли одного пьяницу, разжившись хоть и старыми, но вполне себе серебряными карманными часами, которые загнали за полцены знакомому барыге. А когда подобный куш срываешь в собственный день рождения, жизнь играет особенными красками. Именно поэтому, вышагивая по улице, Анжело чувствовал себя практически хозяином этого города, несмотря на то, что исполнилось ему всего шестнадцать. Стараясь не слишком откровенно пялится на ярко освещенные витрины и шикарные шмотки в них, он неспешно шел к сверкающему огнями ресторану, в двери которого сейчас входили лощеные упакованные в костюмы мужчины, а рядом с ними щебетали яркие как тропические птицы девушки в дорогих даже на вид платьях, модных шляпках, из-под которых выглядывали рыжие, черные, а иногда — золотистые кудряшки, и в тонких перчатках. Даже пахло у ресторана как-то по особенному, цветами и травами. Духи, подумал Анжело и застыл, принюхиваясь… Эти девушки казались ему принцессами из старой сказки, потому как опыта общения с прекрасным полом у него не было. Девушки из приличных семей обходили их район стороной, а портовых девок, которые ни раз и не два строили статному и смазливому мальчишке, выглядящему старше своих лет глазки, Анжело за версту обходил сам. Наслышан был от старших товарищей. Заметив застывшего парнишку с мордой карманника в заношенной одежде, швейцар, что дежурил у входа в ресторан, погнал его прочь. Раздосадованный, Анжело отступил, и уже хотел ответить швейцару привычной грубостью бедняка на этом празднике жизни, как вдруг рядом притормозила огромная роскошная машина. Анжело не поверил своим глазам. На таких, наверное, президент разъезжает. Он едва успел закрыть приоткрытый в восхищении рот, как створка окна как по команде отъехала вниз и властный очень спокойный голос произнес: — Убрал от него руки. Анжело остолбенел, поняв, что эта тирада обращена совсем не к нему, а к побледневшему вдруг до белизны швейцару. Анжело даже показалось, что тот сейчас рухнет прямо на вылизанный перед рестораном тротуар. — А ты, — теперь явно обращались уже к нему, — да, да, ты, садись, есть разговор. Анжело хотел было отшатнутся и улизнуть в подворотню, но вдруг представил себе ошарашенное лицо того швейцара, когда он, голь перекатная, сядет в эту шикарную тачку, из салона которой так незнакомо и притягательно пахло, и шагнул вперед. Анжело горько усмехнулся. Интересно, если бы сейчас он вернулся в тот день, десять лет назад… День, который навсегда разделил его жизнь на «до» и «после». Как бы он поступил, появись у него второй шанс? Он знал ответ, но скрывал его от самого себя. В тот день в одуряюще пахнущем не просто деньгами, а, как Анжело понял много позже, властью, баснословными капиталами, опасностью и похотью салоне автомобиля у них с Коррадо состоялся памятный разговор. Тот буднично представился: «Коррадо Гвиндизи», и пока Анжело безуспешно пытался вспомнить, откуда ему знакомо это имя, ясно и без экивоков дал понять, что его люди давно наблюдают за ним и его «бандой», а такие шустрые и не обремененные кристальной честностью юноши очень нужные в его бизнесе. Это сейчас Анжело понимал, что Крестный отец Нью-Йорка лично не приезжает за подзаборной шпаной, не ведет с ней теплые разговоры о будущем обучении, не приставляет к ней репетиторов по этикету, специалистов по огнестрельному оружию и кулачному бою и уж точно не водит лично к персональному цирюльнику и портному. Но юный Анжело понял это слишком поздно, когда пути назад уже не было. Ведь красивые юные мальчики не уходят от своих влиятельных любовников, и не только потому что бежать им некуда, но еще и потому, что узнав другую сторону жизни, не хотят возвращаться в свою беспросветную прошлую. А если они вместе с материальными благами находят и простое человеческое тепло, то дверь золотой клетки с пронзительным скрежетом захлопывается за ними навсегда. Так случилось и с Анжело. Сейчас, в свои двадцать шесть с высоты своего жизненного опыта он понимал, что сначала его просто купили, не зря же тетка получила очень крупную сумму от его имени через пару недель после появления в его жизни Крестного отца Нью-Йорка, а уж потом — очень умело соблазнили. В отношении шестнадцатилетнего подростка это, конечно, называлось другим словом, которого юный Анжело не знал. Зато он мгновенно оценил и отдельную квартиру, и новый гардероб, и личного водителя. Продался! Зрелый Анжело понимал, что из постели Крестного отца был только один путь. Вниз головой с..... моста. Это выводило его из себя, но изменить он ничего не мог. За всеми душевными метаниями Анжело просто не заметил, что он уже не один и что за ним внимательно наблюдают. «Как за хищником в клетке!» — усмехнулся про себя Анжело, сталкиваясь взглядом с застывшим в дверях спальни Коррадо. — Поедешь в Филадельфию, — обойдясь без приветствия, безапелляционно заявил его любовник, или — хозяин. Конечно. У каждой вещи должен быть хозяин. А он, Анжело, всего лишь вещь… Красивая живая кукла… — Надо забрать груз, — добавил Коррадо, недовольно глядя на сигарету в его руке. — А если я откажусь? — из глупого упрямства выпалил Анжело, потому что знал, Коррадо Гвиндизи не тот, кому говорят «нет». — Поедешь. — Усмехаясь, заключил Коррадо. — А мне, мой мальчик, — добавил он, зная, как злит его молодого любовника это «мой мальчик». — Мне нужно заняться похоронами. Брат вчера умер. Сегодня был у его вдовы. Там нищета жуткая. Сам не жил толком, и жене с сыном нормальной жизни не дал. Его сына я планирую тоже приставить к делу. Скоро вы познакомитесь. Его зовут Габриэль.