Короли Ист-Сайда

Габи, по сложившейся уже традиции, подошел поближе к окну своей огромной, по его собственным меркам, светлой и уютной комнаты, из которого лился приятный солнечный свет и опустился в кресло, что стояло у окна, устраивая на коленях книгу, но не для того, чтобы почитать, хотя, что уж тут душой кривить, библиотека в доме дяди была замечательной, а читать ему на удивление нравилось, а поразмыслить над тем, как изменилась его жизнь за эти три недели, что он прожил в богатом доме дяди Коррадо в Куинсе*. В день, когда Габи покинул родной дом навсегда, дядя, пораженный, наверное, отсутствием у него багажа, сразу же отвел его к своему портному, где с Габи без лишних слов сняли мерки для нового костюма и подогнали один из готовых, попутно снабдив Габи всем, что нужно приличному респектабельному мужчине — комплектом белоснежных рубашек, нижним бельем высокого качества, домашней одеждой в виде пижамы и шелкового халата, носок, подтяжек, да практически всем. Потом был обувщик, которого Габи почти не запомнил, так был поражен явлением самого себя в зеркале в новом костюме, а на последок — парикмахер, который уложил кудри Габи красивой глянцевой волной. — Ты красавец, Габи, — одобрительно улыбнулся тогда дядя, глядя на ошеломленного своим собственным отражением в зеркале, племянника. — Настоящий Гвиндизи. После, когда они уже ехали в новый для Габи дом, дядя буднично поинтересовался о его бывшей работе, о том, знает ли он, как функционирует ресторан, и рассказал про свой собственный ночной клуб с рестораном в самом центре города, который называется Магнолия. Габи слушал, впитывая каждое слово, и все больше убеждался что, кажется, попал в сказку. Он и чувствовал себя во всей этой одежде, которая даже на ощупь была баснословно дорогой, как минимум сыном конгрессмена. В ту самую Магнолию Габи попал спустя неделю после того впечатляющего вояжа по магазинам. Всю первую неделю он знакомился с новым трехэтажным домом с собственным парком и гаражом, заполненным дорогими машинами, попутно поражаясь, зачем троим такой огромный дом, но не решаясь спросить об этом дядю… Дом был поистине огромен — с прислугой, с уютными комнатами, с гостиной и бильярдной, с огромными ванными комнатами — Габи лицезрел их впервые. Читать про такое раньше читал, но вот своими глазами увидел только сейчас… С дядей они тоже весьма много общались. Кажется, больше чем с отцом и матерью за всю его жизнь. Он чувствовал со стороны дяди неподдельный интерес, который его грел и в тоже время от чего-то смущал. Габи никогда ранее не чувствовал столько внимания к своей скромной персоне и теперь откровенно терялся, в особенности от того пиетета, с которым к нему относились работающие на дядю люди, от кухарки до начальника его охраны. Тихими длинными ночами в теплой мягкой постели, где при желании можно было и втроем разместиться, Габи часто размышлял об отношении к нему дяди, и пришел к выводу, что тот видит в нем сына, которого у него нет и, судя по шепоту прислуги, скорее всего и не будет, потому что со своей женой, которая предпочитает большую часть времени проживать в Париже, он видится от силы пару раз в год, на Рождество и в день рождения дочери. Лишним доказательством тому было то, что дав Габи время для ознакомления с домом, садом и новым для него районом, дядя опять заговорил с ним о Магнолии: — Пора тебе кое-что узнать о семейном бизнесе. А чтобы лучше понять нужно все увидеть своими глазами, Габи, — однажды утром сказал Коррадо и Габи вместе с ним отправился в Магнолию. Ресторан произвел на Габриэля ошеломляющее впечатление. Такого великолепия и роскоши, а также хорошего вкуса и яркости красок он еще не видел. Войдя в двери под неоновой вывеской рука об руку с дядей, Габи почувствовал, что попал в иной мир, еще более впечатляющий, чем тот, с которым Коррадо его уже познакомил. Едва войдя в клуб, дядя мгновенно преобразился. Здесь он — хозяин. В его голосе тут же появились повелительные жесткие нотки, что не укрылось от наблюдательного Габи. Коррадо зорко оглядывал всех и вся и на ходу раздавал указания персоналу. Весьма странному, как заметил Габи, персоналу… Ведь кроме обычных и привычных официантов, правда в куда более дорогой и удобной, чем у него самого в той, другой жизни форме, Габи заметил и нескольких весьма крепких парней в темных костюмах — видимо, осуществляющих здесь охранные функции… Но парни эти были вооружены до зубов, словно охраняли не клуб, а как минимум национальный банк. Но додумать эту важную мысль Габи не успел, потому как дядя жестом попросил его подойти и крикнул куда-то в глубь помещения: — Люси! На его зов явилась весьма милая рыженькая девица, и дядя, что-то пошептав ей, буднично сообщил: — Это Люси Шорт, Габриэль. Весьма расторопная девушка. Она тебе все здесь покажет и расскажет… Пока, покачивая кудряшками, милая Люси улыбалась ему, дядя, проговорив: «Дела не ждут», увлек за собой одного из крепких парней и ушел в кабинет. — Значит, ты Габриэль? — спросила Габи новая знакомая и ему сразу стало понятно, почему дядя выбрал именно эту девушку ему в провожатые. У нее была очень теплая, располагающая улыбка и приятный голос. Такой девушке сразу хотелось довериться и Габи расслабился — Твой дядя… Синьор Коррадо, — поправилась Люси, — велел кое-что рассказать тебе… — Что? — спросил Габи, вместе с девушкой присаживаясь за один из столиков… Посетителей еще не было и вокруг них с Люси вертелись лишь занятые своей работой уборщики, да где-то за стойкой протирал стаканы бармен с модно зализанными назад волосами. Люси некоторое время молчала, словно раздумывая о том, как лучше начать разговор, а потом вдруг спросила Габи о неожиданном: — Как ты относишься к принятой Восемнадцатой поправке к Конституции**? — Сухой закон? — переспросил сбитый с толку Габи. Люси же ничего пояснять не стала, просто молча ждала ответа и Габи решил ответить как на духу. — Я против! Пускай бы лучше пили настоящий алкоголь вместо того суррогата, которым теперь надираются бедняки… Да и умирают они от этого… Люси словно бы кивнула, соглашаясь, а потом поднялась из-за столика и поманила его за собой. Габи думал, что уже ничему не удивится, но когда Люси отвела его в одну из подсобок, битком набитую контрабандным алкоголем и спокойно сообщила, что в этом заведении запрещенный алкоголь не только подают, но и поставляют в другие заведениям города, в голове у Габи щелкнуло. Ну конечно! Подобное богатство, как у его дяди, редко сочетается с кристальным следованием букве закона. А значит… — Твой дядя… синьор Коррадо, он всем этим бизнесом и заправляет, — подтвердила его мысли внимательно наблюдающая за выражением его лица Люси. — Он известный человек в городе и… — на минуту она замолкла, чтобы обдумать последнюю фразу, но пояснения Габи были уже не нужны. Он и сам достаточно навертелся в ресторанном бизнесе, чтобы договорить за нее: — Он — Крестный отец и босс бутлегеров***, да, Люси? И когда Люси кивнула, подтверждая его слова, у Габи остался всего лишь один вопрос: — Зачем ему я, Люси? Ведь дядя не просто так попросил тебя мне все это рассказать… — Не просто так, — ответила Люси спокойно. — Вот только об остальном я могу лишь догадываться… Вероятно, синьор Гвандизи хочет приставить тебя к делу в своем бизнесе, а потом и вовсе передать тебе его часть… У вас же одна кровь, а ближе тебя у него никого нет, хотя… — Что? — насторожился Габи, который ловил каждое слово девушки. — Я всегда думала, что тот, кому он когда-нибудь передаст все дела — Анжело… Габи уже хотел поинтересоваться, кто такой этот Анжело, чье имя вдруг царапнуло где-то глубоко и потянуло за собой зыбкую ниточку воспоминаний, но тут в подсобку явился сам Коррадо. Поняв по выражению лица Люси, что разговор прошел успешно, дядя внимательнее вгляделся в лицо племянника и похлопал его по плечу. — Вот и хорошо, что обсудили все вопросы. — Коррадо одобрительно улыбнулся Люси. — А ты, кудесница, заслужила выходной. Вот вернется твой Зак и можете съездить на недельку в Майами. Что ответила тогда на такое щедрое предложение дяди довольная Люси, Габи не запомнил, потому что обдумывал все, что услышал, а потом его захлестнуло атмосферой всеобщего веселья, которое в Магнолии разливалось так же щедро, как контрабандное спиртное. В последующие несколько дней Габи сидел в директорском кабинете дяди до позднего вечера, познавая под его руководством тонкости ресторанного дела и еще более тонкие тонкости поставки в страну спиртного, а дальше самое основное — «белую» и «черную» финансовую отчетность Магнолии. И вот сегодня, наедине с собой, когда сорвавшийся сразу после завтрака дядя куда-то спешно отбыл, он снова вспомнил тот вечер и это имя — Анжело. Кто он его дяде? И почему это имя кажется ему знакомым? Где и при каких обстоятельствах он его слышал?.. — Синьор Габриэль дома? — вдруг спросил знакомый голос где-то в коридоре. Дамские каблучки дробно простучали по полу и в дверях его комнаты появилась нарядная как для выхода в свет Люси Шорт. — Габи, вот ты где… Твой дядя позвонил, — с порога проговорила Люси, нервным жестом поправляя шелковую перчатку. — Он просит тебя немедленно приехать в Магнолию.