***
Положив трубку, Габи еще долго гипнотизировал взглядом телефон. Как же он скучал по этому «Чудовищу»! Все эти три недели Габи жадно ловил новости о состоянии Анжело, ему не хватало их ежедневного телефонного общения, которое меж ними образовалось как-то само собой… Это было странное чувство, ни на что не похожее. Может, потому что у него никогда раньше не было близких друзей? Габи оно нравилось и он очень боялся утратить это ощущение, потому с нетерпением ждал выздоровления Анжело и их очной живой встречи. И вот наконец все врачебные запреты с Анжело были сняты и они непременно скоро увидятся. Габи в последние дни мало общался с вечно спешащим дядей и даже с Люси говорил всего лишь пару раз. Все они были слишком заняты, приводя в порядок «Магнолию». Единственное, что его одновременно и радовало и огорчало — это отъезд матери в Европу. Когда он приехал простится с ней в порт, то чуть не расплакался, увидев как она изменилась и похорошела, хотя и смотрела на него по прежнему равнодушно, ни словом ни действием не показав, по нраву ли ей вот такой обновленный, взрослый, уверенный в себе и, бесспорно, красивый сын. Как бы то ни было, Габи был благодарен дядиным докторам, что сотворили чудо, практически подняв его мать из могилы. Габи обнял ее, пожелал удачи, понимая, что скорее всего, это их последняя встреча и больше они не увидятся. И вот теперь, не отрывая взгляд от пафосного телефона в доме дяди, Габи размышлял о том, что теперь здесь в Америке у него остался лишь один родной человек — Коррадо. Или не только он? Ведь стал же для него важен Анжело. То, что между ними можно назвать дружбой? А еще есть Люси. Милая, добрая и бесхитростная. Совсем недавно он познакомился и с ее парнем Заком. Который ему… почему-то совершенно не понравился. Габи не мог объяснить, почему так случилось. Может, потому что этот Зак был слишком трепливым? Это конечно не порок… но Габи сердцем чувствовал в Заке какую-то фальшивость, хотя, надо отдать ему должное, Люси он любил. С мыслью, как было бы хорошо, если бы Зака завтра вызвал к себе дядя и Люси пришла бы на ужин к Анжело одна, Габи наконец отошел от телефона… Хорошо, что ему сегодня еще нужно в "Магнолию". Поставщики должны были привезти новые настенные панно, и Габи должен был их принять. Вот и отлично. Время до обещанного «завтра» пролетит быстрее, если он займется делами. «Как будто ждешь Рождества, — улыбнулся своему отражению в зеркале Габи. — Словно должно произойти что-то очень и очень важное.» Да! Именно так! До отъезда в «Магнолию» Габи решил подобрать костюм для завтрашнего ужина. Он прошел в гардеробную и замер, терзаясь муками выбора. Это слишком просто для ужина, это слишком пафосно, а это скорее дневной чем вечерний вариант. И тут взгляд Габи зацепился взглядом за еще ни разу не надетую шоколадную тройку с легким блеском. Приталенный жилет с мелкими пуговицами, пиджак на тонкой подкладке и отлично сидящие прямые брюки. То, что нужно. Сверху легкий плащ цвета кофе с молоком и комплект для выхода на важный, но не слишком официальный дружеский ужин готов. Кивнув сам себе, Габи поправил упавшую на лоб надоедливую кудряшку и направился прочь из комнаты. Его ждала работа.***
В приватной комнате ирландской пивной, что на одной из улиц Нижнего Ист-Сайда, где за карточным столом собрался весь цвет нью-йоркской мафии, было тихо, а напряжение в воздухе можно было резать даже тупым кинжалом, осторожно открылась дверь и проскользнувший в неё ужом между хмурых телохранителей симпатичный молодой человек почтительно склонился к уху дона Коррадо Гвиндизи. Тот взглянул недовольно. У него — важная встреча и уже почти произнес: «Чего еще?», когда ему очень тихо сообщили: — Завтра меня, Люси и Габриэля Анжело ждет на ужин. Я пока не дал согласия… Прикажете согласиться, босс? — Естественно, — Коррадо нахмурился, потемнев лицом. — Ты пойдешь туда и это даже не обсуждается. Будешь там моими ушами и глазами. Молодой человек кивнул и поспешил выйти. А Коррадо обратился к одному их своих собеседников. — Итак, — проговорил дон, — мы пришли к согласию. Тебе возмещена вся стоимость утерянного спиртного. А теперь последнее — Ты отдашь мне Патрика. Его собеседник усмехнулся: — Решил отомстить ему за то, что его дурни подстрелили твоего мальчишку? — и, вдруг увидев стальной блеск в глазах напротив, изменился в лице и договорил уже серьезно: — Забирай. В конце-концов, все в Нью-Йорке знают, что нельзя трогать любимые вещи синьора Коррадо Гвиндизи.