***
Осень 1974 года выдалась очень приятной. В субботний выходной день многие студенты боролись с желанием выйти к Чёрному озеру и лечь под ещё тёплым солнцем, но большинство из них сидели на уроках или уже имели завалы домашней работы на плечах, что вынуждало их сидеть в душной библиотеке. Как только прозвенел звонок с последнего урока, и Макгонагалл наконец-то отпустила третий курс слизеринцев со своего урока, Регулус поспешил на улицу. Как только он покинул пределы замка, такой несвойственный осени тёплый воздух наполнил его лёгкие, заставив на время откинуть все лишние мысли. Солнце ещё было высоко, но ненадолго, — через два-три часа оно опустится к горизонту. В кармане у Блэка лежало письмо от дяди Альфарда. Точнее, два письма, только одно он уже открыл — оно было для него, а второе по праву принадлежало Сириусу, но из-за какой-то ошибки так же было доставлено Регулусу. Что-то странное двигало им сегодня. Первая мысль, которая посетила голову Блэка, когда он по ошибке получил два письма, была взять сову из совятни и отправить её в башню Гриффиндора. Но в следующий же миг эта идея показалась Блэку невероятно глупой, так как нормальный человек, учась в одной школе со своим братом, просто отнёс бы это письмо непосредственно брату в руки. Тем более, найти Блэка оказалось не сложно. Из класса трансфигурации под конец урока он увидел, как Сириус разлёгся на траве вместе с Римусом Люпином совсем недалеко от озера, и понял, что надо действовать. Пора прекратить отводить глаза при встрече и делать вид, будто они никогда друг друга не знали. Было необходимо хотя бы раз подойти к этому делу основательно, и пускай ничего не получится, хотелось убедиться — действительно ли всё так плохо. Много раз пересекаясь в коридоре, библиотеке, на улице, когда Сириус был один, предпринимались попытки всё разъяснить и обсудить, и каждый раз безуспешно. Но сегодня, слепо веря в какую-то надежду, Регулус шёл по ещё зелёной траве, которой скоро было суждено сгнить под весом снега. Когда Блэк поймал взглядом Сириуса, он заметил, что тот расслабленно наслаждается одиночеством — Римус куда-то пропал, что оказалось очень кстати и немного приободрило его. Тем временем когда Регулус приблизился, гриффиндорец заметил чьё-то движение в свою сторону. Он понял, что это не Римус, или кто-то другой из его друзей, а когда заметил слизеринскую форму, тут же поднялся на ноги. Их разделяли полтора-два метра. Сейчас они были достаточно похожи. Оба были примерно одинакового роста, около ста семидесяти сантиметров. У обоих были чёрные волосы, только у младшего Блэка они были более волнистыми и короткими, а у старшего прямыми и длинными. И хотя Сириус был больше похож на своего отца, а Регулус — на мать, можно было отметить некоторые схожести и в их лицах. Но если начать говорить о характерах, то здесь гораздо сложнее найти похожие черты, и куда проще будет рассказать об отличиях, а в конечном итоге подтвердить, — они абсолютные противоположности. Было видно, как напрягся Сириус. Лоб и брови были напряжёны, яркие голубые глаза сначала проскользили по гербу слизерина, который расположился на толстовке, затем по выглядывающему из-под неё зелёно-серебряному галстуку. Лишь потом взгляд перешёл на лицо брата — такое до боли знакомое, такое близкое и когда-то родное. В душе Сириуса было смятение — он не понимал, с какой целью Регулус подошёл к нему, и в какой-то момент почувствовал отторжение. Первая волна гнева начала тихо закипать, но Сириус принял решение держаться, пока не узнает, в чем же дело. Регулус сохранял холодный вид, казалось, абсолютно безразличный. Но как только он посмотрел на брата, что-то больно укололо в области груди. Он помнил эти горящие и всегда полные жизни глаза, ныне смотрящие с недопониманием и недоверием, он помнил каждую черту его лица. Помнил, как пролетали с ним дни ещё до Хогвартса, когда всё было хорошо и они были неразлучны. Теперь же всё кануло в лету. Словно никогда этого и не было. Серые глаза продолжали изучать образ Сириуса, и Блэк отметил, как давно они не оставались вот так — один на один. Длилась эта тишина не более пяти секунд, когда Регулус наконец-то открыл маленький карман сумки и достал оттуда письмо. Юноша протянул руку, и какое-то время держал её вот так, вытянув, ожидая, пока Сириус сообразит забрать письмо. Блэк-старший, замявшись, всё же протянул руку в ответ и забрал письмо у Регулуса, случайно задев своими пальцами холодные пальцы брата. Руки Сириуса были тёплыми, и это случайное мимолётное прикосновение не осталось незамеченным младшим братом, отдавшись коротким импульсом. – Это от Альфарда, сегодня утром по ошибке мне пришло два, — коротко сказал Блэк, пытаясь сделать это как можно хладнокровней. – Ладно, — ответил Сириус, и вновь повисла неловкая и одновременно напряжённая тишина, пока Сириус наконец не продолжил, — Спасибо. Регулус не знал, что ещё можно сказать, и почти что собрался развернуться, — уже подумал, куда пойдёт, что будет делать, и, казалось, постарался полностью забыть о Сириусе, но внезапно старший брат тихо, на всякий случай, чтобы кроме Блэка никто ничего не услышал, сказал: – Не думал, что всё ещё общаешься с Альфардом. Регулус опешил. Такой выпад из уст старшего брата заставил его на секунду потерять любую нить, за которую можно было бы зацепиться и понять смысл сказанного. – А в чём проблема? — невозмутимо, будто бы и не удивляясь словам Сириуса спросил Регулус. –Ну как же, разве такие, как вы общаютя с теми, кто не признаёт целей Тёмного Лорда? — в голосе Сириуса слышались нотки презрения и недоверия, — Ты продолжаешь писать Альфарду, а тот даже не подозревает о твоих планах или взглядах? Сириус ввёл Регулуса в ступор. Непонимание росло в геометрической прогрессии, Блэк думал, что ему стоит на это ответить. Ни одна мышца на лице не дрогнула и не дала маске хладнокровного образа пропасть с лица. – Ты болен? О чём ты вообще говоришь? — Вопросом на вопрос, казалось, можно было продолжать этот бессмысленный диалог. – Да ладно тебе, — ухмыльнулся Сириус, хотя глаза выдавали то, что он полон презрения, — Весь Хогвартс знает, кто на чьей стороне. Думаешь, никто ничего не замечает? Все знают, что твой дружок Крауч, с которым ты водишься с первых дней, очень заинтересован в тёмных искусствах. Нотт, Паркинсон, Эйвери и другие,— их родители напрямую связаны сам-знаешь-с-кем. В конце концов, неужели ты думал, что я, твой родной брат, проживший с тобой большую часть своей жизни в одном доме, не видел, как ты молчал? Пока родители обсуждали маглов и маглорожденных, читали нотации, ты покорно кивал головой и не говорил ни слова. Это было ещё ничего. Но и после поступления в Хогвартс это продолжилось. Тогда я ещё думал, что ты делаешь это, чтобы избежать их гнева, но прости, сейчас всё встало на свои места. Я вижу, с кем ты общаешься, я вижу твоё отношение ко всему этому. Вся эта магловская музыка, книги и журналы, прочитанные нами в детстве,— канули в пропасть. Под конец своего монолога Сириус успел слегка разгорячиться, утратив своё спокойствие. Регулус стоял в оцепенении, пытаясь подобрать слова и сохранить свою голову максимально холодной, не дать ситуации ухудшиться. Он знал о слухах, знал, что говорят о нём. Но терпение слизеринца имело свои пределы, и после такой тирады он не собирался оправдывать себя. – Хорошо. Ладно. Отлично! — холодная улыбка появилась на лице Регулуса, все его планы сохранять спокойствие разлетелись в щепки, хотя внешне он всё еще не выдавал себя, — Просто замечательно! Все эти дни у Андромеды, Альфарда, к чёрту всё, ты прав! Желание как-то разъяснить ситуацию в их отношениях тут же разбилось как хрустальный шар о каменный пол. Он наблюдал за неизменным лицом Сириуса, и, пока тот молчал, решил всё же через силу попробовать донести свои мысли: – Я бы хотел знать, что произошло, если ты даже выслушать меня не хочешь,— более спокойно сказал Регулус, наивно ожидая размеренного ответа Сириуса, но тот не спешил давать объяснения. – Мне казалось, я всё ясно высказал. Я не понимаю, зачем ты сейчас подошёл ко мне. Родители уверены в твоей им преданности, среди слизеринцев ты свой… – Меда и дядя Альфард тоже были слизеринцами, если уж ты решил судить по факультету, — Регулус попытался обратить внимание на так подчёркнутое Сириусом слово «слизеринцев», но это не произвело должного впечатления на гриффиндорца, который тут же собрался. – И, тем не менее, они никогда не общались с последователями и фанатиками Тёмного Лорда. – А если я скажу, что я не фанатик и, тем более, не последователь Тёмного Лорда? Повисла тишина. Сириус, очевидно, не рассматривал такой вариант, или в любом случае, не был к этому готов. Парень остановил свой порыв на какой-то момент, заправив рукой выпавшую прядь чёрных волос за ухо. Напряжение за этот короткий промежуток времени ощутимо возросло, Сириус продолжал думать и отказывался верить его словам. Мгновением позже он встал в расслабленную позу, засунув руки в карманы брюк, и оценивающе посмотрел на Регулуса. – Тогда ты бы не сидел в библиотеке с книгами, взятыми из запретной секции, пока никто не видит. И я больше ничего не хочу слушать. Шах и мат. Здесь Сириус его подловил. Как бы хорошо Регулус не прятал книги, тайком взятые в запретной секции, и как бы тихо и незаметно он не пробирался в запретную секцию, так как пропуска еще не имел, один раз, ближе к ночи, Сириус наткнулся на него с фолиантом о тёмной магии в руках. Они видели друг друга с разных концов длинного шкафа и ни слова не проронили. В тот день Блэк старший настолько бесшумно пробрался в библиотеку, что Регулус его даже не услышал, хотя всегда был начеку и ни разу не был пойман. Излишне говорить, что с того момента слизеринец стал осторожнее посещать запретную секцию. И хотя он был уверен, что старший брат вряд-ли сможет сдать его с поличным, — ведь у Сириуса тоже не было пропуска, и ему такая выходка могла выйти боком, — эта ситуация оставила неприятный осадок. Надо же было так, именно этой ночью, в определённое время и в определённом месте встретить своего брата. Но то, что Регулуса и правда интересовали тёмные искусства оставалось неоспоримым фактом. Его всегда волновал вопрос — как на уроках защиты от тёмных искусств они могут защищаться от них, не зная, что те из себя представляют? И когда основная секция библиотеки исчерпала себя, не имея более интересной для Регулуса информации, он перебрался в запретную. Помимо сложнейших книг по алхимии и зельеварению, которые каждый раз завораживали его как в первый, он нашёл много информации о тёмных искусствах. И, хотя немногое было по силам двенадцати-тринадцатилетнему подростку, тропинка в запретную секцию была успешно протоптана, расположение шкафов выучено, а навыки безопасно и безнаказанно посещать это место продолжали совершенствоваться. И в этот момент Регулус потерял всякую надежду. Всё показалось ему бессмысленным. Всё это время он понимал, почему так происходит, понимал, что заставило Сириуса и Регулуса, некогда таких близких братьев, отдалиться друг от друга. «Ну и пусть думает как хочет» — пронеслось в голове у Блэка, — «Мне глубоко наплевать. Видимо, не по пути. Переживу. К чёрту всё это.» Больше слизеринец ничего не говорил. Лишь пожал плечами, поправил сумку и развернулся, оставив брата за спиной. Краем глаза он заметил Римуса Люпина, вернувшегося с каким-то большим бумажным пакетом, вероятно, наполненным едой. На его лице было недоумение, замешательство, в общем и целом, вся палитра подобных эмоций. Холодно сверкнув своими серыми глазами, всё ещё полными гнева, он пошёл прочь. Свое дело сделал — письмо отдал, а всё остальное было уже неважно. Это был последний разговор с Сириусом. Возвращаясь в Хогвартс, Блэк думал о его словах и чувствовал себя просто паршиво. Он знал, что где-то Сириус, возможно, прав, но также во многом ошибается. Регулус никогда не хотел себе проблем и успешно их избегал, держа свои «вольнодумные», как их принято считать в высшем чистокровном свете, мысли при себе, чего никогда не делал Сириус. И в какой-то степени Регулус даже завидовал ему, ведь тот имел огромную свободу, настоящих друзей, был уверен в своих взглядах и твёрдо стоял на ногах, когда дело касалось таких вопросов. Но такой образ жизни был не для тихого слизеринца. Пока он не поступил в школу, благодаря своему молчанию и покорности Регулус получил меньше шрамов, он меньше сидел запертым в своей комнате или на чердаке, и меньше получал дополнительных домашних заданий, в отличии от Сириуса-бунтаря. Слизеринец продолжал читать магловские книжки, собирать и прятать от родителей пластинки с его любимыми группами и исполнителями, в особенности Queen и Дэвидом Боуи, в чём ему успешно помогала Андромеда. Блэку очень нравились магловские плёночные фотоаппараты из-за того, что никто на них ни на миллиметр не двигался, — ему это помогало лучше рассмотреть фото и представлялось Регулусу настоящим запечатлением момента (кстати, в конце концов, на его последний день рождения Меда всё же подарила ему один, чему слизеринец был невероятно рад и сейчас он бережно его хранил, иногда делая несколько снимков чего-нибудь). Регулус любил смотреть магловское кино, что сперва было для него немного странно, но потом, войдя во вкус, пересмотрел множество фильмов вместе с Альфардом. Умея играть на скрипке и фортепиано Блэк предпочитал произведения композиторов-маглов, нежели композиторов-волшебников (хотя не раз он размышлял, как много известных маглов могли быть магами). Регулус не смог не ухмыльнуться и даже больше, не посмеяться — имея столько увлечений и будучи заинтересованным в некоторых магловских вещах (в некоторых магловских он понимал даже больше, чем в магических, например, в музыке или художественном искусстве), для всех он оставался гордым наследником рода Блэк, уже в такие юные года невозмутимым и знающим себе цену. Вот такой вот парадокс.***
Этот день Регулус помнил очень хорошо, каждая деталь, каждое слово были на своём месте, верно держась в памяти, и, хотя с того дня прошло чуть больше года, и Блэк успешно отпустил этот разговор в прошлое, те чувства и эмоции, — такие непонятные, но такие запоминающиеся, всё ещё тревожили его душу, и особенно тяжело было думать об этом вечерами, например, как сейчас. Сейчас этот день снова всплыл перед глазами, так отчётливо и ясно, будто Блэк нырнул в омут памяти. Всё же, стараясь как-то откинуть прошлое и настроить себя на письмо, Регулус задумался об Андромеде, Теде и о маленькой Доре. Перемена мыслей заставила его немного расслабиться и улыбнуться. Наконец, найдя нужного размера лист и взяв в левую руку перо, Регулус начал выводить первые буквы письма: «Дорогая Меда, здравствуй. Я очень рад твоему письму, а также тому, что всё хорошо. Теперь у вас есть свой собственный дом,— это просто невероятно! Сразу скажу, что в этом году я не останусь на каникулы в Хогвартсе. Двадцать четвёртого декабря будет приём в нашем мэноре в Лонгфилде, после чего двадцать седьмого визит в Малфой-мэнор (откуда я очень надеюсь вернуться домой в Лондон, а не в Лонгфилд). Думаю, родители не будут против, если я выпрошусь в Косой переулок для покупки некоторых учебников, а потом смогу забежать к вам, ведь, насколько я помню, ваша улица совсем недалеко от третьего входа в Косой переулок. У меня, впрочем, всё хорошо, медленно заканчиваю этот семестр. Сейчас только начало последней недели, осталось ещё несколько зачётов и контрольных, и, пока что, я со всем справляюсь. Также я хочу сказать большое спасибо за твои слова и за письмо в целом. Скорее хочу вас увидеть, жду не дождусь нашей встречи. Я попробую написать и отправить письмо уже из дома, правда не совсем уверен, что в моём распоряжении будет хотя бы одна сова. Если что, пиши, до конца этой недели я буду в Хогвартсе. Твой Регулус» Это было всё так странно. Никакого официального оформления и аккуратного подбора слов. И пускай Регулус никогда не имел наклонностей строчить длинные письма, да и любое письмо давалось ему с трудом, каждое письмо для Андромеды было таким простым. Может, текст казался немного суховатым на первый взгляд, но оно всегда было наполненно трепетным теплом, которое Блэк тщательно старался сохранить в себе, хотя часто думал, что теряет это чувство, особенно в последнее время. Как можно аккуратнее Регулус положил письмо в простой бумажный конверт и подписал его, также, как это сделала Андромеда. Слизеринец решил не ждать и сразу же отправить письмо, для чего незамедлительно встал, взял с собой зимний плащ и покинул комнату. Мягкие хлопья снега опускались на холодную Шотландскую землю. Белый ковёр приятно хрустел под ботинками. Где-то вдали от совятни, за спиной Регулуса, были слышны восторженные высокие детские голоса и смех. И хотя солнце уже ушло за горизонт, из-за чего этот маленький мир, в котором, казалось, кроме Хогвартса, его учеников и профессоров ничего больше нет, уже опустился во тьму, и спасали его лишь высокие фонари, дети продолжали веселиться, будто за пределом этот мирка ничего нет. Единственное, что портило эту иллюзию — газета ежедневного Пророка, неизменно появляющаяся каждое утро на обеденных столах в Большом зале, в гостиных и в коридорах. Злосчастная газета, возвращающая всех в реальность, напоминая о настоящем. Тем временем Блэк уже поднялся в совятню и нашёл неплохую сову. Еле-еле подвязав письмо к лапке своими заледеневшими и покрасневшими руками, Регулус отпустил птицу в дальний полёт. Он не очень любил задерживаться в этом месте, но свежий воздух словно завладел сознанием и заставил отойти в другое место, где никаких сов не было. Перед его взором открылся огромный лес. Как долго Регулус стоял, он не знал. Однако за это время голоса успели стихнуть, и тишина окончательно охватила просторы. Регулус вспомнил Меду. Она была очень стройна и высока. Её карие глаза всегда смотрели насквозь, видя не только внешность человека, но, казалось, и душу. В её глазах Регулус всегда видел и определённую строгость со сдержанностью, и в то же время в них всегда горел неугасимый огонь жизни. Он вспоминал её голос, нежный и решительный, вспоминал как она пела под нос романсы, пока думала, что находится одна, даже не подозревая, что Рег уже вошёл в комнату и слушает её. И сейчас, оставшись наедине с окружающей его природой и тишиной, он понял, как соскучился по двоюродной сестре. Невероятно сильно. Однако холод давал о себе знать, — казалось, будто каждую минуту становится морозней. Сегодня Регулус забыл перчатки и шапку, решив, что добежит туда и обратно, никак не рассчитывая, что останется на улице ещё на какое-то время. Перейдя порог школы, Блэк оглянулся и заметил напряжение, царившее в стенах здания. Вокруг было много студентов с обеспокоенными лицами, у многих в руках был выпуск «Вечернего Пророка». Подсознательно Регулус понял — очередное нападение, убийство, которые за последнее время стали случаться так часто, что он уже привык к этому. Он не решился интересоваться у кого-то, да и рядом не было людей, которых бы он знал. Поэтому Блэк просто отправился в подземелья, вдруг внезапно почувствовав дикую усталость и желание упасть на кровать. В гостиной слизерина было куда более оживлённо, чем на поверхности в замке. Вечерний пророк был везде, что немного выводило Регулуса из себя. Он уже давно перестал следить за ситуацией, читая статьи в газете, потому что, как правило, всё, написанное на бумаге, дублировалось учениками, может, и не всегда точно, но, в любом случае, Блэк решил ограничить поток информации, перестав читать любую прессу. В комнате все было так же, как час назад, когда Блэк покидал свою каморку. Крауч ещё не возвращался, и Блэк надеялся, что он ещё долго не придёт, так как не хотел прерывать своего одиночества. Однако как только Регулус с горем пополам согрелся и уютно устроился на своей кровати, как следует усевшись, положив подушку под спину и взяв учебник по ЗоТИ, в дверь ворвался… Крауч. Буквально ввалился. – Чёрт возьми, Рег, где тебя носило?! Крауч скинул свою сумку, с которой, по видимому, таскался весь день, стал снимать плащ и джемпер, не удержал равновесия и с размаху ударился ногой о ножку кровати, и только чудо заставило его удержаться на ногах. – Блять! — Крауч выругался, и, наверное, продолжил бы представлять Регулусу свой словарный запас, если бы Блэк не успел спросить: – Всё в порядке? Ранее воодушевлённый Барти теперь корчился от боли, всё его лицо передавало то, насколько болезненно он проводит первые минуты пребывания в комнате. Регулус не стал открывать учебник, наблюдая за другом и горя желанием узнать, что же заставило его так улыбаться минутой ранее. Ответ не заставил себя ждать, и когда боль Барти уменьшилась, тот снова нацепил на себя что-то вроде улыбки, но в перемешку с ещё не до конца прошедшей болью, выглядело это, мягко говоря, комично. – Весь вечер после уроков я провёл с Бетти Гринграсс! – Ах вот оно что, значит, теперь Элизабет Гринграсс стала Бетти. Очень мило. Крауч, ни разу не смутившись, продолжил: – Она просто прекрасна! Всегда нравилась мне больше всех девчонок. Просто фантастика! – Действительно, фантастика. Сегодня утром Пандора радостно сообщила мне новость о Ксенофилиусе, вечером Барт сообщает мне о Бетти Гринграс. Хотя до весны ещё далеко, —Регулус усмехнулся. – Иди нахер, Блэк, — Барти с довольным видом повалился на кровать, — Безусловно, я не знаю, что буду делать завтра на уроках, ведь я не доделал уйму дел. Но что поделать! Планы имеют свойство меняться, один раз живём! Крауч решил остаток вечера провести в тишине. Регулус успешно повторил всё, что хотел, и из ванной уже на полусогнутых ногах он добрался до своего логова. Плюхнувшись на кровать, Регулус почувствовал всю усталость в трёхкратном размере. Голова была пуста, мысли на удивление чисты, но сегодня Барти вновь решил потревожить отдых однокурсника. В его голосе Регулус заметил непривычное для него спокойствие и вместе с этим тщательно скрываемую тревогу. – Уже слышал? – Ещё одно слово о пророке… – Министерство магии подорвали. Пятнадцать погибших, сорок раненых. Молчание. Тишина стала больно давить на уши. – Некоторые студенты, кстати, отправились домой. Ну, ты понял, чьи родители или родственники там были… Регулус всё понял. Во рту появился странный уксусный привкус. Он понимал настроение Барти. Его отец работал в министерстве. – Я сначала не хотел думать об этом, а потом вспомнил, что… Но, к счастью, всё обошлось. Чёрт. Барти вновь засмеялся. Его защитная реакция на этот вечер, как и на любой другой случай. Оба больше ни слова не сказали. С каждым днём всё становилось только хуже и опаснее. И вопрос о том, что будет завтра, оставался без ответа. И ещё долго будет оставаться.