"Извлечение огня с помощью рук. Раздел: редкие способности, волшебники и волшебницы, маги in abnégaťem."
Сердце забилось с бешеной скоростью. Регулус на всякий случай оглянулся и прислушался — на всякий случай, чтобы знать, что Филч не бодрствует и не заметил, как кто-то проскользнул в библиотеку. Но было тихо. Он тихо перелистнул толстые старые страницы, выискивая тот самый раздел. В голове он уже перебрал всевозможные варианты перевода незнакомого слова — in abnégaťem. Этот язык напоминал ему латынь, которой немного занимался на домашнем обучении, но Регулус знал, что это не она. Он надеялся найти определение в самом разделе, и поэтому с рвением принялся за прочтение: Извлечение огня. Редкая способность, которой обладают волшебники и волшебницы, маги in abnégaťem* (древ. илвийский). Впервые было замечено в 16 веке, первый зафиксированный маг in abnégaťem с данной способностью — Эмилен Холл, чистокровный волшебник из рода Холл. Из дальнейших исследований установили, что каждый маг in abnégaťem обладает данной способностью. Также встречались попытки имитировать эти состояния, используя свойства обработанного янтарного камня. Маг, обладающий данной способностью способен кончиками пальцев порождать относительно слабые, а также относительно сильные огневые волны (зависит от возможностей и развития мага). Чаще использовалось в качестве защиты или бытовой жизни. *См. примечания на странице 543 Регулус почувствовал, как покраснели его щеки. Он уже не сидел на корточках — как бы он не пытался сохранять равновесие, он чувствовал, как от волнения кружится голова. Он сел прямо на холодный кафель, скорее открывая страницу 543 с примечаниями. Кто такие маги in abnégaťem? Имеет ли это какое-то отношение к нему? Эти безумные мысли сводили с ума. Нет, к нему не может относится что-то подобное. Как только 543 страница была найдена, Регулус судорожно повёл палочкой вдоль страницы, ища нужный абзац. Маги in abnégaťem — запрещённое определение, подробнее об этом: Л. И. Урм — Маги in abnégaťem и их история, 1920 год издания. Регулус разочаровано вздохнул. Он снова и снова перечитывал этот абзац, не веря, что примечание оказалось таким скудным. Безусловно, он записал название книги, которую держал сейчас в руках и ту, которая была указана в примечании. Запрещённое определение. И Регулусу даже не узнать перевода — есть ли в библиотеке Хогвартса словарь с древне-илвийского? Регулус впервые слышал о таком языке. Но новые поиски Регулус решил отложить. Он пропадал уже продолжительное время, и ему стоило вернуться, тем более что веки тяжелели и он боялся, что просто заснёт на холодном кафельном полу в библиотеке в запретной секции. Поэтому он аккуратно убрал книгу в полку, приглушив свет палочки, и полагаясь на мышечную память ног вернулся к своей щели. Он также быстро и легко проскользнул в неё, посмотрел на единственные часы в библиотеке — четвёртый час ночи. Регулус одновременно был и рад, и ужасно расстроен. Два этих чувства смешались в нём, и он не мог понять — что это за странное состояние. Впервые за всё время он нашёл что-то, что точь-в-точь описало его действия — пальцы могут излучать то странное тепло, поджигать мелкие листики. Вероятно, полезная способность в быту, но за каким чертом она Регулусу? В смятении он наложил на себя чары невидимости, но шёл гораздо медленнее обычного, из-за чего пришлось во второй раз наложить то же заклятие, что отняло у него больше сил. Он поклялся себе не вспоминать об этом и не думать слишком усердно, пока не сдаст все экзамены. После них у него будет время — буквально несколько дней, когда он сможет побыть в библиотеке ночью. Он запутался. И это было определённо лишним сейчас.***
Это было сложное окончание года. Всё же, как он не обещал, Регулус большую часть времени провел в библиотеке, забыв о нормальной жизни. При любой свободной возможности он уходил в эту огромную кладовую знаний и информации, погружаюсь в её глубины с головой. За пять ночей (с перерывами и под таблетками) четверокурсник прошарил запретную секцию от и до, но не нашёл ничего, где было бы написано что-то о высечении огня с помощью пальцев, о древне-илвийском или магах in abnégaťem. Он зачем-то продолжал изо дня в день поджигать маленькие обрывки бумаги, тушил их, потом заново поджигал, до тех пор, пока от пергамента не оставался лишь пепел. Его завораживал процесс горения, он не мог оторвать глаз от того, как исчезает пергамент. От Барти не ускользнуло очередное изменение в поведении друга. За то время после Рождественских каникул они снова стали близки, как когда-то на первых курсах, но к началу июня Регулус опять отдалился, и самое плохое было в том, что он этого не понимал. Все рутинные действия происходили на автомате; Регулус путал дни недели и числа, всё время отвлекался и успокоение находил лишь под двумя таблетками, приём которых хоть и немного, но участился. Счёт времени был потерян, он работал как машина, проживая, или даже, переживая день за днём. Те, кто знали Регулуса, думали, что это связано с надвигающимися экзаменами, и поэтому ни Пандора, ни Доркас, с которой Регулус старался поддерживать хорошие отношения, несмотря на то, что совсем не хотел, чтобы кто-то находился рядом с ним и спрашивал, как его дела, не доставали его вопросами. Действительно обеспокоен был один лишь Барти. Он не мог этого не заметить — он жил с Регулусом в одной комнате, они спали на соседних кроватях, и Барти не смог не заметить изменений. Настал очередной майский вечер. Регулус сидел на кровати, держал в руках учебник по Трансфигурации. Он выглядел очень уставшим и вымотанным. Лицо было нездорово бледным уже пару недель, естественные синяки под глазами стали более заметны, а взгляд был пустым и холодным. Регулус пытался читать учебник, но глаза бессмысленно скользили по чёрным строкам, не передавая прочтенной информации в мозг. Блэк перечитывал одну и ту же строку по пять раз, а когда он понял, что суть текста снова ускользнула от него, захлопнул толстую книгу, отложил её, и приложил руки к лицу, слегка надавливая на глаза, будто заставляя их лучше фокусироваться. Что происходило? Регулус задавал себе этот вопрос, и каждый раз не находил ответа. Было ли это отчаяние от неизвестности, которая открылась перед Регулусом? Он так ничего и не нашёл. Тот обрывок информации, который он дословно знал наизусть, мелькал перед глазами, дразня, но не давая чего-то большего. Или это такая усталость? Вдруг он слишком сильно нагрузил себя и упустил момент, когда пересёк черту? Но оставалось недолго, думал Регулус, совсем недолго. Июнь пройдёт быстро, и тогда он вернётся домой. И, наверное, там отдохнёт. Наверное. — Всё в порядке? — спросил Барти, так тихо, что его голос немного дрогнул. Это заставило Регулуса оторвать руки от глаз. Слизеринец глубоко вздохнул, фокусируя глаза на Барти, сидящем на противоположной кровати. Регулус кивнул, снова беря в руки учебник трансфигурации, — Почему бы тебе не лечь спать? Регулус не мог спать. Лечь сейчас означало снова позволить мыслям поглотить разум, сжать его в адских тисках, не давая заснуть, а затем, когда сон все же овладеет телом, просыпаться каждые полчаса от духоты. — Нет. Я не могу, — холодно ответил Регулус. Он ответил лишь на второй вопрос, а про первый и вовсе забыл. — Ты нормально себя чувствуешь? — Барти обеспокоенно отложил свою книгу. Его взгляд был немного схмурен, в голосе звучало робкое намерение помочь, и даже какая-то жалость. Регулус внезапно захотел, чтобы Барти просто испарился — исчез, и чтобы его здесь больше никогда не было. Но Блэк лишь глубоко вздохнул, досчитал до десяти, как его учила мать, чтобы сдержать весь гнев (странный парадокс), и тупо ответил: — Да. Нормально, — он снова вернулся к книге, надеясь, что Барти заметит, что он занят, и тогда его больше не побеспокоят. Регулус угадал, Барти не стал более донимать Регулуса. На самом деле, всё было не нормально. Завтра был первый июньский экзамен, — Трансфигурация. Устный и практический экзамен одновременно. И Регулус заплатил бы большую цену, чтобы экзамен был письменным, а лучше, чтобы его вовсе не проводили. Однако после очередной бессонной ночи настало первое июня — первый тёплый день лета, радость для любого ребёнка и почти что трагедия для студента, у которого начинаются экзамены. В десять утра у четвёртого курса Слизерина начинался годовой экзамен по Трансфигурации, и, сказать честно, Регулус переживал. Когда до экзамена оставалось пять-шесть дней, Блэк постарался откинуть те мысли, которые доставляли ему больше всего беспокойства и сосредоточился на единственном предмете — Трансфигурация. Сказать, что Регулус был плох в этом предмете отнюдь нельзя — он всегда идеально знал теоретический материал и хорошо представлял себе работу этой науки, однако, практическая часть всегда давалась с трудом, из-за чего Регулусу было несладко. Он никогда не понимал, почему — на Чарах и Защите он был одним из лучших, а там работа волшебной палочкой ничуть не менее важна, чем на Трансфигурации. Может, он не был предрасположен к изменению одних предметов на другие и по своей природе не способен освоить это искусство? Барти же наоборот был в предвкушении. Для него трансфигурация была невероятно простой, любое превращение давалось легко, непринуждённо, и Регулус всегда поражался этому таланту Барти. Но как бы Регулус не хотел идти на этот экзамен, в десять утра они уже сидели под дверью класса. Все студенты судорожно повторяли теорию, определения, кто-то бился в безвучной истерике, а Регулус, наверное, был единственным, кто не переживал за теорию, потому что даже Барти беспорядочно листал учебник, пытаясь вспомнить весь материал за прошедший год. И хотя по Регулусу нельзя было сказать, что он невероятно сильно переживает, ведь лицо и его выражение оставалось таким же, как и всегда, внутри у Регулуса всё сжималось. Ему был необходим высокий балл, самый высокий — "Превосходно", — хотя он и не понимал, зачем, ведь Выше Ожидаемого или даже Удовлетворительно вполне достаточно, что бы хорошо закончить год (хотя Макгонагалл и требует всегда минимум "В" — Выше Ожидаемого). Самым худшим для Регулуса было то, что письмо с оценками приходит лишь в последний день семестра, или же вовсе только на каникулах. Надо было как-то скрашивать момент ожидания, забывать о сданном, чтобы сдать остальное, но Регулус никогда не понимал, почему бы, например, на устных экзаменах не выставлять оценки сразу? Регулус был третий в очереди сдачи экзамена. Практически всегда профессора спрашивали студентов в алфавитном порядке, и Макгонагалл не была исключением. На каждого студента уходило в среднем по 10-15 минут, поэтому приблизительно в половине одиннадцатого, после того как из класса вышел Эмиль Боунс (немного расстроенный), Регулус более или менее твёрдым шагом зашёл к просторное помещение. Класс трансфигурации славился своими просторами — высокие каменные своды встречались под потолком, в верху узких окон, расположившихся вдоль длинной стены, стекло было витражным и когда солнце уходило за горизонт, тёплые оттенки разных цветов ложились на противоположную стену. Парты было расставлены с размахом, так что Макгонагалл спокойно проходила между них во время диктовки лекций. В классе всегда было свежо и прохладно, несмотря на погоду за окном. Сейчас Макгонагалл чопорно сидела за своим столом, который находился прямо напротив среднего ряда. На первой парте, которая стояла ближе всего к двери, уже лежало с сорок билетов, а в двух местах красовались пробелы — ранее здесь лежали вопросы, на которые уже ответили два студента. Макгонагалл сидела за своим столом с пером, что-то резко записывая. Её губы были поджаты, брови нахмурены, миниатюрные очки спустились на кончик носа. За всё это время, что Регулус ждал, он всё же успел успокоиться и дал событиям идти своим чередом. Он сделает всё, что в его силах, а практику сдаст как повезёт. Едва-ли Регулус перешагнул порог класса и тихо притворил за собой тяжёлую деревянную дверь, как Макгонагалл сразу же сказала: — Тяните билет, мистер Блэк, — она никогда не медлила, и даже во время экзамена давала максимум три минуты перед тем, как начать отвечать. Регулус, не задумываясь, взял билет, лежащий к нему ближе всего, и развернул. — Пятнадцатый, — это был номер его билета. Макгонагалл кивнула, опять что-то записала, и одновременно указала рукой Регулусу сесть за первую парту, прямо напротив неё. Делать этого было необязательно, так как профессор не изменяла своим традициям, и уже четвёртый год Регулус тянет билет и садится за эту самую парту. — У вас максимум три минуты, — почти не открывая рта, но быстро и отчётливо произнесла Макгонагалл. Времени она зря не теряла, пока Регулус читал свои вопросы, она занималась своей бумажной работой. Когда Регулус сел и наконец смог сфокусироваться на печатном тексте, то заметно расслабился. Ответ на первые два вопроса он знал. Практическую часть он решил пока что забыть. 1. Назовите шесть основных формул, которые являются основой для превращения неживого предмета в живой. 2. Дайте определение термину "дуодентиссность" 3. Практическое задание: тема — измeнение структуры. Трансфигурируйте белого кролика в белую чашку (выбор материала чашки не ограничен) Макгонагалл заметила, что Регулус готов отвечать. Она отложила перо и сложила худые тонкие ладони на столе. Тёмные рукава её платья аккуратно обхватывали запястья, высокий воротник держал худую шею, а из-под маленьких хрупких очков на Регулуса смотрели терпеливые тёмно-зелёные глаза. Регулус отложил свой билет, положил перед собой. Руки убрал под парту, крепко сцепив пальцы. Поняв, что профессор готова слушать его ответ, он даже не поднял на неё взгляда. На автомате он произнёс все шесть основных формул, ровно в том порядке, в котором они давались в учебнике. После каждой формулы он краем глаза замечал, как еле заметно кивает Макгонагалл, что немного придало ему сил. Он, не замедляясь и не ожидая разрешения, дал ясное определение "дуодентиссности", сразу после определения привёл их примеры, так как знал, что Макгонагалл обязательно их спросит. За две или три минуты Регулус управился с устным ответом, и как только он закончил, Минерва снова взяла перо и что-то чиркнула в своём пергаменте. Каким бы не был великим соблазн посмотреть, что она там пишет — ведь всё было хорошо видно с того места, где сидел Регулус, — он сдержанно уткнулся взглядом в парту, ожидая того момента, когда весь его экзамен рухнет за мгновение. Практика была всегда важнее, чем устный ответ. — Мистер Блэк, подойдите к соседней парте, — она рукой указала на парту слева от Регулуса. Несколько коробок покрывали тёмно-фиолетовые и бордовые накидки, только сейчас Регулус заметил их и услышал шуршание. Он встал, подошел к ним, и сразу же, к той же парте, приблизилась Макгонагалл. Лёгким движением руки она сняла одну из фиолетовых накидок, открывая взгляду железную клетку, в которой уютно устроился белый кролик. Регулус не любил превращать животных невесть во что, например, как ему сейчас предстояло сделать — в чашку. Макгонагалл открыла железный маленький завес, ловко схватила бедного кролика и положила его на стол перед Регулусом, — Приступайте, — сказала она, терпеливо отходя и также складывая обе руки в крепкий замок. Регулус достал свою палочку, без труда вспомнил необходимое заклинание, но почувствовал, что все бесполезно. Стараясь подавить своё разочарование в себе, он уже занёс палочку над кроликом и приготовился к тому, что у его чашки останется пушистый хвост, лапы, уши, нос, неважно, но неподвижной чашки не получится, когда вдруг Макгонагалл тихо заговорила: — Не торопитесь, представьте всё как следует, — её тон был мягче чем обычно, она сказала это тихо, и если бы Регулус не был уверен, что кроме них двоих в этом классе больше никого нет, то не поверил бы, что это говорит она. Но как утопающий он схватился за эту соломинку, и немного потянул с заклинанием, перед тем как формула наконец была произнесена. — Кэлисимо, — фиолетовая бледная струйка достигла кролика, тот не успел среагировать, как шерсть стала приминаться, уши сжались, сам кролик уменьшился в размерах и стал принимать более округлые формы. Регулус знал, что для существа этот процесс был безболезненным и напоминал сон, но он всё равно считал эту тему бесчеловечной. Но пока эти мысли пролетели в его голове, от кролика не осталось и следа, вместо этого перед ним стояла аккуратная белая чашка, практически такая, которую он вообразил в своей голове, разве что она продолжала странно подёргиваться, хотя по правилам, должен был замереть. Это не было "Превосходно", но Регулус не сильно расстроился. Первый экзамен был позади, дальше будет всё самое лёгкое. Макгонагалл медленно кивнула, но за весь экзамен Регулус ни разу на неё не посмотрел, поэтому не увидел выражения её лица. — Хорошо. Вы свободны, мистер Блэк, — она села за свой стол, снова начала что-то писать. Регулус открыл дверь в коридор, и пересёкся взглядом с Барти Краучем, который всегда шёл по списку за Регулусом. Барти ободряюще улыбнулся Регулусу, а Блэк мог лишь только позавидовать спокойствию и уверенности в этом деле, которое было присуще Краучу. Регулус дождался друга в коридоре. И хотя Регулус быстро управился с заданием, он знал, что Барти сделает всё гораздо быстрее, и пулей вылетит из класса, не пробыв там и трёх минут. В целом, Регулус был прав. Пока он медленно шатался в отдалении от студентов, ожидавших своей очереди, дверь резко распахнулась и Барти практически вылетел на крыльях из класса Трансфигурации. Его лицо оставалось невозмутимым, но глаза всё выдавали — они светились от счастья, от осознания, что он снова блестяще проделал свою работу. — Ты как? — спросил Барти у Регулуса, когда тот устало закидывал сумку на плечо. — Нормально. Могло быть хуже, — он пожал плечами, — Если бы гребанный кролик не дергался, пока был чашкой, может, прокатило бы. Барти прыснул, но тут же зажал рот рукой. Регулус махнул рукой, ему было всё равно. Первый экзамен был позади, старт положен, а пока они оба направлялись в гостиную. — Ты помнишь дату последнего экзамена? Это вроде... Зелья? — спросил Барти, — Или Чары? — Зелья последние, двадцать седьмого, — ответил Регулус, открывая дверь в комнату. Самое простое оставили напоследок. Когда они вошли в комнату, взгляд Регулуса автоматически упал на письмо, лежащее на его столе. Регулус бросил сумку на пол около кровати, сел на стул и одну ногу поставил прямо на сиденье, поджав её. Руки мгновенно схватили письмо. Письмо от Альфарда Блэка. Регулус открыл письмо, с приятным хрустом отклеивая клей пергамента, и достал маленькую записку от дяди. Привет, Рег, Двадцать седьмого числа я буду в Хогвартсе, надо переговорить с Дамблдором, мы сможем встретиться. Июль, возможно, проведу в Лондоне. Насколько могу знать, поезд у вас 30 июня, поэтому пишу тебе. Ближе к 27 я пришлю записку со временем, сам ничего мне не пиши, сожги конверт и письмо, Твой дядя Альфард Такое быстрое, от руки написанное письмо было в духе Альфарда. Регулус был рад, что сможет увидеться со своим дядей после всех экзаменов, но плюс ко всему ему было интересно, зачем Альфарду нужно к директору школы. Связано ли это как-то с Орденом Феникса? Неужели Альфард вступил в него? Или хочет вступить? Регулус имел смешанные чувства по поводу Альбуса Дамблдора и его организации, однако то, что Альфард будет в школе и они увидятся, поднимало Регулусу настроение. Пока Регулус читал короткую записку от дяди, Барти незаметно вышел из комнаты, и Регулус счёл это за удобный момент. Он уже настолько привык к этому странному явлению, которое он может творить, что это теплое чувство на кончиках пальцев стало абсолютно естественным. Он взял мелкую записку, поднёс пальцы, слегка сжал большим, указательным и средним верхний уголок, и почерк Альфарда стал расплываться, чернеть, затем текст, который был написан дядей, исчез. Держа его перед глазами, Регулус смотрел, как тлеет пергамент, как оранжевый огонь быстро бежит по краям листка. Когда огонь подобрался слишком близко к пальцам и стал больно жечь их, Регулус задул его, оставляя в руках голый почерневший остаток от прежнего письма. Он то же самое сделал с конвертом, хотя это было рискованно — огонь был больше, но палочка на всякий случай была рядом. Но всё обошлось. От письма Альфарда осталось лишь воспоминание. Двадцать седьмое число.***
Экзамен за экзаменом пролетали. Любой из них для Регулуса, на фоне Трансфигурации, казался сущим пустяком (даже ужасно долгий и нудный экзамен по Истории Магии). Регулус с нетерпением ждал окончания всех экзаменов, но не чтобы наконец почувствовать каникулы в полном их обличии, а чтобы увидеть Альфарда, с которым встречался в последний раз в Малфой-мэноре во время Рождественских каникул. Однако один день сменял другой, двадцать седьмое число приближалось, но никакой записки не было, хотя Регулус знал, что она, возможно, появится лишь в день назначенной встречи, но это делало ожидание ещё более длительным и мучительным. Но Регулус угадал. Двадцать седьмого числа он первым сдал свое зелье, — Слизнорт, казалось, даже не интересовался результатом, ведь уже несколько месяцев Блэк занимался зельеварением наравне с пятым, шестым и седьмым курсами. То, что все высчитывали и готовили бы четыре часа, Регулус сделал чуть меньше чем за два и первый покинул класс зельеварения. Он отправился в свою комнату, полностью освобождённый от учёбы! Регулус до конца не осознавал, что закончил четвёртый курс. Закончил четвёртый год своего обучения в Хогвартсе. Он зашёл в свою комнату, скинул сумку, далеко закинул под кровать и упал на покрывало. Тишина заполнила его уши. Усталость буквально вдавливала его в кровать, подавляя чувство радости. Он закрыл глаза, глубоко дыша. Оставшись один на один со своими мыслями, они снова стали заполнять его разум, невероятно громко шумя. Его спасла сова, которая влетела в широко распахнутое окно. На стол она налету кинула ему маленький конверт и тут же вылетела обратно. Регулус приподнялся на локтях, дотянулся до стола и взял письмо. От Альфарда. Он быстро его расклеил, чувствуя, как возвращаются силы, несмотря на то, что теперь он чувствовал невероятное истощение. Встретимся неподалеку от кабинета Дамблдора в три часа, отойдем куда-нибудь, Альфард Время было половина третьего, всего полчаса. И всё же, Регулусу было чертовски интересно, почему Альфард приехал к Дамблдору. Поэтому как только стрелка часов была почти что у трёх, Регулус, подавив желание закинуться двумя таблетками и в полном блаженстве упасть на свою кровать до следующего утра, вышел из комнаты, попадая в полу-пустую гостиную Слизерина. Он быстро её пересёк, вышел через каменный проход, и, стараясь не бежать, стремительно пошёл в сторону кабинета Дамблдора. Никогда этот путь не казался таким длинным, но всё же бесчисленные лестницы и коридоры наконец привели его к назначенному месту. Было совершенно тихо, Регулус замедлил свой шаг. Он находился в тридцати метрах от статуй, охранявших дверь в кабинет Дамблдора. Но Регулус не успел задать себе какие-то вопросы, как из-за статуи послышался скрип, — дверь открылась и из прохода появился Альфард. Он оглянулся в обе стороны, и потом заметил Регулуса. Знакомая улыбка ещё больше украсила и без того красивое лицо Альфарда. За полгода он совсем не изменился — всё тот же бодрый взгляд небесно-голубых глаз, та же улыбка, походка. Регулус пошёл к нему навстречу, его улыбку было сложно сдержать. Как только они оказались совсем рядом, Альфард протянул обе руки и крепко обнял своего племянника. Регулус ответил на эти цепкие объятия, позволив Альфарду одной рукой прижимать его спину, а вторую положить на голову, поглаживая густые волосы Регулуса. Регулус почувствовал этот горько-сладкий, еле слышный одеколон, которым Альфард всегда пользовался. Такое родное тело, тёплое дыхание, размереное биение сердца. Альфард Блэк долго его не отпускал. И Регулус не хотел этого. Он закрыл глаза. Сейчас кроме них двоих никого не было в коридоре — все либо готовились к экзаменам, либо сдавали их. Но всё же, Альфард ослабил хватку и отстранился, однако, всё ещё держал Регулуса за плечи. — Ты как? — ласково спросил он. Альфард всегда был таким. Всегда беспокоился о двух братьях, сыновьях её "беспокойной", по его словам, сестры. — Нормально, — спокойно ответил Регулус. Несмотря на все мысли и вопросы, которые постоянно беспокоят его и которыми он хотел бы поделиться, — Как ты? — Ничего, работаю. Как твои экзамены? Сколько тебе ещё осталось? — Ничего. Сдал сегодня последний, Зелья, — Регулус не верил своим словам, хотя полностью понимал, что теперь свободен до первого сентября. — О, значит, тебя можно поздравить с окончанием четвёртого курса? Ну, и как они, зелья? — с большим любопытством спросил Альфард, всё же отпуская плечи Регулуса и вместо этого отводя племянника дальше, к окну, приобнимая лишь за одно плечо. — Легкотня, часа за полтора управился и ушёл, — Регулус пожал плечами. Они оказались у подоконника, и, несмотря на все школьные запреты, и Регулус, и Альфард сели на него. Только Альфард сел ровно, а Регулус имел возможность облокотиться об оконный свод, сев таким образом боком к стеклу. Альфард усмехнулся при его словах. — Значит, действительно тебе всё так просто даётся? — спросил Альфард, усмехаясь. — Что, всё? Зелья — да. Есть кое-что, что не очень... — Регулус очень хорошо помнил свою дрожащую чашку. — А как же Защита и Чары? — Альфард шире ухмыльнулся, а Регулус удивленно поднял брови. — Я же тебе не писал много про это... Вернее, да, там тоже всё неплохо, но откуда ты знаешь? Альфард снова издал смешок, только теперь широко улыбаясь и оголяя белоснежные зубы. — Я ведь от Дамблдора вышел. Помимо работы мы успели просто так поболтать... Дамблдор помнит тебя очень хорошо и знает о твоих успехах, что не удивительно, учитывая, из какой ты семьи... — Альфард понизил голос, чтобы его мог слышать только сидящий рядом Регулус. Регулус сразу же напрягся. Он понимал, что Альфард имеет в виду, но всё же хотел подтверждения из уст своего дяди, и тот будто прочитал его мысли добавил: — Дамблдор взял на себя ответственность следить за каждым учеником из чистокровных семей, чьи взгляды являются опасными. И ты, и Сириус, и прочие типа Нотта, Паркинсона, Лестрейнджа, кто там ещё... всех. Такой скажу тебе секрет, — он начал шептать прямо над ухом Регулуса, — В нападении на Хогсмид не обошлось без помощи студентов, — он снова отстранился. Регулус в замешательстве уставился в никуда. Дамблдор доверился не тому человеку, и этот человек (мало того, кузен), предал его, вероятно, выдав, что Джозеф Райт, Хранитель тайны Дамблдора, живёт в Хогсмиде. И значит, чтобы преодолеть защитную преграду, выставленную Дамблдором и Министерством на Хогсмид, пришлось прибегнуть к помощи детей пожирателей смерти? Чем больше деталей пазла появлялось, тем более сложно было собрать этот пазл. Альфард заметил, что Регулус глубоко задумался. Но прервал его мысли, положив тяжёлую ладонь Регулусу на колено: — Пока я жив, я буду стараться, чтобы ни ты, ни Сириус не попали под большое влияние Тёмного Лорда и вашей сумасшедшей семейки. Конечно, это не то, о чем я говорил с Дамблдором, но про вас обоих мы и это обсудили... — А про что вы говорили? — Регулус сгорал от любопытства. Альфард будто знал, что Регулус собирается спросить. — Хотел бы я тебе рассказать... Но пока что это настоящий секрет. Если нам все удастся, то как только, так сразу я тебе об этом расскажу. Но пока что я не могу. Регулус понимающе кивнул головой и снова задумался. Он был невероятно счастлив, по-настоящему счастлив, впервые за несколько месяцев. Он снова видел Альфарда, тот сидел рядом с ним на подоконнике. — Слушай, Рег, — он слегка обернулся к Регулусу, чтобы лучше его видеть, — Весь июль я буду в Лондоне, перед тем как снова уеду в Париж. Когда ты приедешь домой, давай встретимся где-нибудь? Я давно хотел показать мою квартиру, в которой я когда-то жил. Там полно всего интересного. Знаю, что у тебя будет много занятий, но, мне кажется, летом нужно что-то ещё, кроме бесконечных уроков. — Твою квартиру? — Ага, старую. Ты её не знаешь, я начал жить там, как только достиг совершеннолетия и получил достаточную долю своего наследства, когда меня уже никто не мог его лишить. Сейчас я там не живу, поэтому... Может, после своего совершеннолетия сбежишь туда, с этой площади Гриммо, — они оба усмехнулись, а потом Альфард добавил: — Знала бы мама, в каких условиях живут её внуки... Альфард имел в виду Ирму Блэк. Бабушку Регулуса и Сириуса. Мать Вальбурги, Сигнуса и Альфарда. Регулус мог поклясться, что они оба — и он, и Альфард, — вспомнили солнечный Лонгфильд, который все так любили и которым владела Ирма Блэк вплоть до своей смерти в 1971 году. После её смерти владение Лонгфильдом перешло Сигнусу Блэку, но тот уступил его своей сестре Вальбурге, так как Сигнус не любил Лонгфильд, ровно также, как и свою мать. Вальбурга приняла новое поместье, и потом в нем что-то изменилось. Стены были все ещё белы, за садом ухаживали те же садовники, но там стало холоднее, и теперь Регулус и Сириус ездили туда только для каких-то отдельных летних или зимних приёмов. И все скучали по Лонгфильдскому поместью бабушки Ирмы. И Альфард тоже скучал и очень жалел, что ему Лонгфильд никогда в жизни не достанется ни за какие деньги. — Мне стоит вернуться. Пока там была возня с документами, я отправил тебе ту записку. Скорее всего, через камин Дамблдора мы и улетим. Поэтому, не увидимся сегодня больше, — Альфард с сожалением встал, за ним поднялся Регулус. Дядя ободряюще улыбнулся племяннику, потрепав его по лохматым волнистым волосам, заставляя Регулуса уворачиваться и улыбаться. Альфард рассмеялся, и затем они попрощались. — До встречи, — сказал Регулус, а Альфард уже спиной назад отходил к двери. — До встречи, — Альфард всё также улыбался. Он развернулся и пошёл к дверям кабинета Дамблдора. Регулус проводил его глазами, и лишь когда дядя скрылся за могучей деревянной дверью, развернулся и отправился в подземелья.***
Поезд мчал из Шотландии в сердце Англии, в Лондон. Зелёные пейзажи сменяли друг друга за широким окном купе Хогвартс-экспресса. Регулус снова возвращался домой. Он сидел в одном купе с Барти, который расположился напротив него, Теренсом Паркинсоном и Кристианом Ноттом. Втроём они что-то обсуждали, а Регулус уже вспоминал комнаты дома номер двенадцать на площади Гриммо, тяжёлые ковры, холодный пол, шкафы. Он вспоминал свою комнату, вспоминал старого Кикимера. Родителей. При мысли о родителях все внутри сжалось. Слова Альфарда — "Пока я жив, я буду стараться, чтобы ни ты, ни Сириус не попали под большое влияние Тёмного Лорда и вашей сумасшедшей семейки" — плотно засели в мыслях. В тот день Альфард кинул Регулусу спасательный круг, и покуда он плавал на поверхности бескрайнего океана отчаяния и безысходности, Регулус чувствовал себя спокойнее. Тот остаток дней в Хогвартсе, перед тем как отправиться домой, он провел собирая свои вещи и сдавая учебники в библиотеку. Он бездумно шатался по коридорам вместе с Барти, иногда лежал на полу с Пандорой и Барти в выручай-комнате, иногда к ним присоединилась Доркас, которая после сдачи СОВ была полностью истощена (на её мешки под глазами было страшно смотреть). Но сейчас они все отправлялись по домам, на два долгих месяца. Единственное, что радовало Блэка — он снова встретится с Альфардом. Это событие придавало ему сил.***
Площадь Гриммо была холодной и пустынной даже в знойный июньский вечер. Орион забрал братьев у станции и они трансгрессировали к самой двери дома. Регулус лишь мельком успел разглядеть Сириуса — хотя оба Блэка выросли, шестнадцатилетний Сириус был чуть выше Регулуса. Волосы по плечи были собраны в небрежный хвост сзади, в левом ухе красовалась маленькая чёрная серёжка-кольцо. Из под густых чёрных бровей резво смотрели голубые глаза — с нескрываемым вызовом, который он бросал наперекор устоям дома, через порог которого сейчас переступал. На нём были чёрные джинсы, лёгкие кеды, очень похожие на те, которые Андромеда подарила Регулусу на Рождество, может быть, абсолютно такие же, только у Сириуса они были тёмно-синие, а не черные. Белая футболка с какой-то нечитаемой надписью, чёрная кожаная куртка, свободно сидевшая на худых плечах. Стоит отметить, что Сириус тоже не удержался от того, чтобы не разглядеть своего младшего брата. Он заметил, с какой усталостью холодные серые глаза рассматривают родной дом, как устало сгорбились плечи, несмотря на то, что Регулус всегда отменно держал свою осанку. Волнистые волосы с утра Регулус так и не расчесал, из-за чего они немного спутались. Лицо было бледнее, чем у Сириуса, он был более худ, чем Сириус. На момент ему даже стало жаль Регулуса, безумная мысль попробовать заговорить с младшим братом промелькнула в его голове, но как только появилась возможность — Сириус скрылся в своей комнате. В его голове был план, и разговор с Регулусом в него не входил. Сириус не собирался проводить всё лето в доме номер двенадцать на площади Гриммо. Он вообще не собирался более жить здесь. Но пока что никто из жителей этого холодного дома даже не догадывался, какие намерения имел старший из братьев Блэк.