Все тайное становится явным

— Госпожа Цзинь, вы, наверное, устали. Позвольте почитать мне? — вежливо поклонившись, попросила Цзян Яньли. — А-Ли, это так любезно с твоей стороны, — ласково проговорила Цзинь Хуалэй. — Конечно, если ты так хочешь. — Я очень хочу знать, что нас ждет… — запинаясь сказала Яньли, протягивая руки за книгой. — Жестокость. Часть Первая — Вот так название! — прервала сама себя дева Цзян. — Увесистый пинок заставил Вэй Усяня открыть глаза. Над самым ухом прогрохотало: — Хватит притворяться мёртвым! Удар угодил прямо в грудь, повалив Вэй Усяня навзничь. Он стукнулся затылком об пол и, ощутив резкий приступ тошноты, смутно подумал: «А ты невероятно смел, раз позволяешь себе бить самого Старейшину». — И все же дождались, — вздохнул Цзян Ваньинь. — Ты был бы не ты, Вэй Усянь, если бы не нашёл способа вернуться! — Эй, — вспыхнул Вэй Усянь, — не то чтобы я хотел такого! Вэй Усянь уже много лет не слышал даже обычного человеческого голоса, не говоря уже о столь громком и пронзительном визге. Голова его кружилась, перед глазами всё плыло, а в ушах жужжащим эхом отдавался сиплый голос: — Задумайся вот о чём! На чьей земле ты живёшь?! Чей рис ты ешь?! Чьи деньги ты тратишь?! Так что такого, если я возьму себе пару твоих вещичек?! Всё равно они принадлежат мне! — Это что за подход такой? — возмутился Лань Цижэнь. — Для простого люда это в норме вещей, — пробормотал Вэй Усянь, полагая, что его не услышат. Но он ошибался. Все посмотрели на него в изумлении, откуда ему это было известно… Вслед за его словами раздался глухой металлический стук обшариваемых сундуков и грохот падающих на пол предметов. Постепенно взгляд Вэй Усяня прояснился. Поначалу из темноты вынырнул тускло освещённый потолок, а затем — лицо человека с позеленевшими от злости глазами и перекошенными бровями, оросившего его слюной: — Как смеешь ты жаловаться на меня? Думаешь, я тебя испугался?! Думаешь, хоть одна живая душа в этом доме заступится за тебя? — Это как же так можно? — удивилась Ло Цинъян. — Что же это за место такое? — Какая-то глушь, скорее всего, — ответил Цзян Чэн. Двое здоровяков, судя по виду, слуг, подошли к нему: — Молодой господин, по вашему приказу всё разгромлено. — И это еще и господин! — фыркнул Учитель Лань. Сиплоголосый юнец удивился: — Как вы управились так быстро? — В этой лачуге не так много вещей, — донеслось в ответ. — Вот сволочи, — процедил Вэй Усянь, — все не съем, так понадкусываю… — заметив на себе вопросительные взгляды, пояснил: — мало того что уже явно наворовались, так еще и все оставшееся уничтожить пытаются. Обладатель сиплого голоса вполне удовлетворился этим и вновь принялся за Вэй Усяня, тыча ему в лицо пальцем, словно намереваясь пронзить насквозь: — Сначала ты осмелился наябедничать на меня, а теперь валяешься на земле, притворяясь мёртвым! Ради чего? Как будто кто-то позарится на твоё барахло! Что ж, посмотрим, как ты теперь донесёшь на меня за разгром твоей хибары! Думаешь, ты особенный, потому что несколько лет обучался в ордене заклинателей? Да тебя же вышвырнули вон, словно шелудивого пса! — Это в каком ордене раскидываются заклинателями? — удивился Цзян Чэн, памятуя о том, каких усилий стоит вырастить даже мало-мальски годного адепта. Вэй Усянь утомленно подумал: «И вовсе я не притворяюсь мёртвым. Я ведь действительно был мёртв несколько лет». «Кто это?» «Где я?» «Неужели я опустился настолько, что захватил чужое тело?» — Да как можно такое не заметить, — удивился Не Минцзюэ. — С его памятью-то неудивительно! — вставил шиди тёмного заклинателя. — Надеюсь, что это все же не так, — пробормотал Вэй Усянь. На что многие удивились, а Лань Ванцзи мысленно согласился с ним. Разгромив лачугу и избив её обитателя, тем самым отведя душу, сиплый юноша, важно вышагивая, вышел из лачуги в сопровождении двух слуг, хлопнув дверью. — Смотрите в оба и не выпускайте его на улицу! Не хватало ещё, чтобы он опозорил нас перед гостями! — громко приказал он. — Держат хуже собаки, — возмутился Цзинь Цзысюань. На этих словах Вэй Усяня передернуло, что, казалось бы, осталось незамеченным, но не для того, кто внимательно смотрел на него. За дверью послышались ответы слуг. Дождавшись, когда звуки шагов затихли в отдалении, и снаружи воцарилось безмолвие, Вэй Усянь попытался подняться. Однако тело отказалось повиноваться, и ему пришлось опуститься обратно на пол. Тогда Вэй Усянь перевернулся на бок и, всё ещё мучаясь головокружением, принялся разглядывать незнакомую обстановку вокруг и кучи хлама на полу. — Ты там пьяный что ли? — усмехнулся Цзян Чэн, — Хотя, ты же вроде до такого никогда не напивался. Так что ты никак не встанешь? — Откуда мне знать, Цзян Чэн?! Я, судя по книге, ещё недавно был мёртв, — вздохнул тёмный заклинатель. — Шицзе, продолжай. Чуть в стороне лежало бронзовое зеркало, брошенное кем-то на землю. Вэй Усянь дотянулся до него и увидел отражение мертвенно-бледного лица, со щеками, ассиметрично вымазанными чем-то красным: добавить сюда ещё высунутый кроваво-алый язык — и вышел бы отличный призрак висельника. — Вэй-сюн, тебе как всегда везёт, — хихикнул Не Хуайсан, обмахиваясь веером. На эту фразу Вэй Усянь совсем уж по-детски показал ему язык, чего некоторые от «грозного тёмного заклинателя» просто не могли ожидать. Он несколько обескураженно отшвырнул зеркало в сторону, потёр лицо рукой и обнаружил на ладони осыпавшиеся белила. К счастью, новое тело не было таким с рождения — всё это оказалось лишь причудами его прежнего владельца. Без сомнения, он являлся мужчиной, но, тем не менее, мужчиной с макияжем, причём, весьма неумелым. — Фух, — выдохнул будущий Старейшина Илина. А вместе с ним и все те, кому он был не безразличен. Ошарашенность неожиданно придала ему сил: Вэй Усянь худо-бедно принял сидячее положение и наконец-то заметил под собой круглое магическое поле. Алое и довольно неровное, оно явно было нарисовано от руки кровью, ещё не засохшей и источавшей характерный запах. Поле испещряли кривые каракули заклинаний, которые кое-где смазались его телом, но от этого не стали выглядеть менее зловеще и повергать в меньший трепет. Но всё же Вэй Усяня величали Основоположником Пути Тьмы, Магистром Дьявольского культа и прочими титулами, поэтому он не впервые сталкивался с подобными устрашающими полями и, само собой разумеется, знал их природу как свои пять пальцев. — Сколько тебе приписывают величия, а на деле… — прокомментировала Вэнь Цин, вспоминая совсем недавнее детское поведение «Магистра Дьявольского культа». Он не захватывал ничьего тела — оно оказалось добровольной жертвой! — Ну, конечно, «стремись достичь невозможного», — пробормотал глава ордена Цзян. — А-Чэн, перестань ворчать, — пожурила его сестра, — ты слишком остро все воспринимаешь. Однако по сути эта «добровольная жертва» являлась проклятием. Заклинатель сам себе наносил увечья, делая несколько надрезов на теле, кровью писал заклинания и рисовал магическое поле. Сев в центр круга, он призывал злого духа исключительной ярости и мощи и молил об исполнении желания, предлагая в оплату собственное тело и возможность вернуться на землю. — Это ещё что за «добровольная жертва»? — возмутился Лань Цижэнь. — Я читал про это проклятье. Там ещё требуется человеческая жертва, — ответил Вэй Усянь. — В каком смысле, человеческая жертва? — перебил его Не Минцзюэ. — Ну… Помимо исполнения желания призывающего необходимо ещё принести в жертву 500 или более человек, для того чтобы сохранить привязку души к новому телу. На него вопросительно уставились во все глаза все, кто был призван книгой. — Вэй Усянь, с ума сошёл?! Ты убьёшь невинных, лишь бы выжить?! — прогрохотал Лань Цижэнь, еле сдерживаясь, чтобы не закричать во всю глотку. — Да что вы меня монстром каким-то представляете? Я бы в жизни на такое не пошёл! — И где же ты читал такое? — с виду спокойно поинтересовался его шиди, но на душе его скребли кошки. «Мало ему тёмным путем баловаться, он ещё и читает подобное». — Была в библиотеке ордена книга о самых ужасных проклятьях, не знаю осталась ли она после… — Вэй Усянь запнулся, но потом продолжил, — Я читал её ещё перед Гусу. Цзян Чэн продолжал сидеть в мрачной задумчивости, так значит он ещё тогда все же изучал что-то подобное… Ритуал этот — «добровольная жертва» — в корне отличался от «насильственного захвата». Оба они имели дурную славу и относились к числу запретных, но первый не обладал ни применяемостью, ни распространенностью последнего. Едва ли найдутся чаяния столь сильные, что заставят человека по собственной воле отдать всё, что у него есть: редко кто решался на подобное, и в итоге ритуал оказался почти утерянным в веках. Древние фолианты за тысячи и тысячи лет сохранили всего три или четыре достоверных случая. Все люди, проводившие ритуал, желали лишь одного — мести, а злые духи, откликнувшиеся на призыв, безупречно исполняли их желания в самой кровавой и безжалостной манере. Вэй Усянь отказывался смиряться. — Да уж, что б ты и смирился! — наигранно возмутился Цзян Чэн. — Цзян Чэн, — заныл Вэй Усянь, — ну что в этом такого? Ты же знаешь, я не из мстительных. — Да ладно? — Ты сам знаешь, я никогда не держу зла, — сказал тёмный заклинатель, и оборвал сам себя. — Наверное, было только одно исключение, но оно было оправдано. — Возмутительно, — прогремел Лань Цижэнь. — а ещё говоришь, что у тебя есть принципы… — Не суди, не зная деталей. От того, что это произнёс Лань Ванцзи, застыли абсолютно все. Тот сидел с нечитаемым выражением лица, и только его брат мог видеть обеспокоенность в глазах. — Ванцзи! — одновременно, но с разной интонацией в голосе, воскликнули оба его родственника. «Лань Чжань!» — восхитился про себя Вэй Усянь: «как всегда, образец добродетели…» Младший Лань же про себя думал о том, что во время Облавы на горе Байфэн Вэй Ин был похож на себя прежнего. По крайней мере до того, как Цзинь Цзысюнь начал его оскорблять. — Учитель Лань, — вслух же сказал он, — справедливости ради, вы даже не спросили, о ком шла речь. Но я удовлетворю общее любопытство, — и, сделав продолжительную паузу, выплюнул имя, — Вэнь Чао. Услышав это, все замолкли, и спустя некоторое время Цзян Яньли смогла продолжить читать. С каких это пор он оказался «злым духом исключительной ярости и мощи»? Слава о нём, конечно, шла дурная, и умер он ужасающей смертью, но при этом никогда не преследовал живых и не искал возмездия. Он мог поклясться, что стал самым безобидным блуждающим призраком на всём белом свете! В эту фразу всё ещё многие не могли поверить, и в данный момент Вэй Усяню нечего сказать, чтобы поменять их мнение. Щекотливость же ситуации состояла в том, что для сделки хватало всего лишь желания заклинателя. Как бы Вэй Усянь ни противился, но… как только он попал в это тело, контракт посчитался заключенным. Он был обязан исполнить желание призывающего, иначе проклятие обернётся против призванного, и его душа будет окончательно уничтожена без возможности перерождения. — А-Сянь, — с волнением в голосе прервала себя его шицзе, — как же так… — Шицзе, не переживай, — начал успокаивать ее Вэй Усянь, — надеюсь, все образуется. — То есть, исполнишь волю тебя призвавшего? — Не Минцзюэ, долгое время молчавший до этого, не смог удержаться от вопроса. — Чифэн-цзунь, очень надеюсь, что все само утрясется. Вэй Усянь развязал пояс и распахнул своё черное одеяние, осматривая тело, затем поднял руки и убедился, что оба его запястья крест-накрест рассекали порезы, нанесённые чем-то острым. Кровотечение уже остановилось, однако Вэй Усянь знал, что то были не обычные порезы: если он не исполнит желание заклинателя, раны не затянутся. Более того, с течением времени они будут становиться все серьёзнее и серьёзнее, и если Вэй Усянь не управится в срок, его душа и это тело будут разорваны на части. Он перепроверил всё несколько раз, периодически восклицая про себя: «Да что же это такое!» и, наконец, держась за стену, поднялся на ноги. — Не прошло и года… — пробормотал шиди тёмного заклинателя. Дом, в котором очутился Вэй Усянь, был довольно большим, но пустым и бедным. Постельное бельё и покрывало не меняли уже долгое время, от чего по комнате расползался стойкий запах плесени. В углу стояла бамбуковая корзина для мусора, но из-за недавнего погрома весь сор из неё вывалился и рассыпался по полу. Вэй Усянь наткнулся взглядом на смятый клочок бумаги, по виду испачканной чернилами, и тотчас же схватил его, обнаружив нестройные ряды иероглифов. Он торопливо подобрал оставшиеся бумажки. — Разве не противно рыться в чужом мусоре? — впервые за долгое время подал голос Цзинь Цзысюань. — А как мне ещё узнать, в чем дело? А, Павлин? — А-Сянь, — тихо сказала Цзян Яньли, и тот сразу примолк. — Прости, шицзе. Похоже, автором этих строк оказался предыдущий хозяин тела, который подобным образом изливал свои чувства в минуты сильного отчаяния. Некоторые предложения представляли собой бессвязный набор слов, не имеющих смысла, а от пляшущих иероглифов за версту веяло беспокойством и напряжением. Вэй Усянь внимательно изучил свои находки и постепенно начал догадываться, что дело нечисто. — Да ладно, неужели только начало доходить, что всё не так просто? Видимо, не только люди отупеют за эти тринадцать лет, но и ты в придачу. — съязвил глава ордена Цзян, на что тёмный заклинатель состроил обиженное лицо и повернулся с ним к своей шицзе. Цзян Яньли не смогла сдержать улыбку, наблюдая за таким взаимодействием своих братьев. Он выстроил несколько предположений и более-менее понял положение вещей. Оказалось, человека, призвавшего его, звали Мо Сюаньюй, а поселение это называлось деревня Мо. Дед Мо Сюаньюя происходил из местного богатого рода. Семья его была небольшой: несмотря на все старания, ему удалось произвести на свет лишь двух дочерей. Их имена не упоминались, но зато говорилось, что старшая появилась от законной жены, и ей прочили блестящее замужество, а младшая, хоть и отличалась красотой, являлась дочерью служанки. Семья Мо планировала сбыть её с рук первому встречному, но неожиданно девушке улыбнулась удача. Когда ей исполнилось шестнадцать лет, глава одного известного ордена заклинателей проезжал через их селение и влюбился в неё с первого взгляда. Деревня Мо превратилась в место их тайных свиданий, и через год вторая госпожа Мо родила сына — Мо Сюаньюя. — Шестнадцать лет… Вот… — «кобель» уже про себя договорила Цзинь Хуалэй. — О ком вы, Госпожа Цзинь? — Можно подумать, не понятно, чьим бастардом является этот… Мо Сюаньюй… Поначалу жители деревни Мо восприняли сей факт с некоторой долей презрения. Однако заклинателями восхищаются все, в глазах обывателей они — загадочные и благородные любимчики Небес, да к тому же, глава ордена зачастую оказывал щедрую помощь как и своей содержанке, так и всей её родне. Вскоре ветер задул в ином направлении: семья Мо возгордилась, а остальные жители деревни — прониклись завистью. Но благополучие длилось недолго: глава ордена оказался ветреным человеком, жаждущим новизны. Через пару лет и любовница, и сын наскучили ему. Едва Мо Сюаньюй достиг четырёхлетнего возраста, его отец покинул их и больше никогда не возвращался. Цзинь Хуалэй про себя одновременно возмущалась и восхищалась. Возмущалась тем, что её муж столько времени провел с этой девицей, и восхищалась тем, что та смогла удерживать его внимание в течение стольких лет. Обычно ему было достаточно одной ночи после чего он сбегал к другой юбке. В последующие годы, как это водится, люди заговорили по-другому. Вернулись первоначальные презрение и пренебрежение, в этот раз разбавленные надменной жалостью. Вторая госпожа Мо отказывалась смиряться, продолжая твёрдо верить, что отец не отвернётся от своего собственного сына. И действительно, как только тому исполнилось четырнадцать, глава ордена прислал за ним гонцов и официально забрал к себе. — Удивительное дело, таки забрал его в орден, — пробормотала Госпожа Цзинь, — интересно, по какой такой причине… Несмотря на то, что вторая госпожа Мо не могла отправиться вместе с сыном, всё же она вновь воспрянула духом, разом забыв прежние обиды, и принялась всем рассказывать, что её сын непременно станет бессмертным и принесёт славу своим предкам. Досужие пересуды жителей деревни Мо зазвучали иначе уже в третий раз. Однако, не достигнув никаких успехов на ниве совершенствования тела и духа и не унаследовав пост отца, Мо Сюаньюй был отослан назад. — Пост отца… — прошептал Цзинь Цзысюань, — это значит… — Цзысюань, о чем ты? — взволнованно спросила Цзян Яньли. — Это значит, что я умер… Госпожа Цзинь схватилась за сердце. Это было то, чего она боялась больше всего. Вэнь Цин, увидев это, поспешила проверить её состояние. После быстрого осмотра она выдохнула. — Всё будет хорошо, — сказала она, — энергия этого места поддерживает высокий уровень духовных сил. Но было бы лучше, если бы могли расположиться поудобнее. Как только прозвучали эти слова, рядом с ними начали появляться различного рода кресла, диваны, кушетки. Большинство облегченно вздохнуло, так как стоять долго было обременительно. Первым делом разместили госпожу Цзинь и бабулю Вэнь с А-Юанем. Вэнь Цин, тихо переругиваясь, заставила сесть и Вэй Усяня. Тот согласился только, когда она незаметно пригрозила ему иглами. И не просто отослан, а с позором изгнан. Мо Сюаньюй оказался обрезанным рукавом, причём весьма смелым, открыто пристававшим к своим товарищам по учёбе. Происшествие это получило широкую огласку, и поскольку сын второй госпожи Мо не проявлял никаких способностей, у отца не было причин оставлять его подле себя. Со стороны госпожи Цзинь раздался смешок, на который повернулись буквально все. — Что вы так на меня смотрите? — удивилась Цзинь Хуалэй. — С какой стороны ни посмотри, это удивительная карма. Сын этого развратника оказался обрезанным рукавом… — Но это не объясняет, почему его выкинули из ордена, явно же не из-за того, что он предпочитает мужчин, — возмутился Вэй Усянь. — По-твоему, этого недостаточно? — не смог удержаться от комментария его шиди. — Ну, насколько я знаю, даже в Гусу Лань нет запрета на однополые отношения, что уж говорить про другие кланы. — Ты что, этим интересовался? — Не то чтобы… просто при стольких переписываниях правил я бы точно запомнил, если бы там такое было, — надувшись, ответил тёмный заклинатель, — ведь это правда не запрещено у вас, да, Лань Чжань? Тот, к кому обращались, оторопел. Вэй Ин задумывался об этом, чтобы запомнить отсутствие такого запрета… Замечая на себе испытующие взгляды, Лань Ванцзи собрался и кивнул. — Вот видишь, Цзян Чэн, я сказал правду, — выпалил Вэй Усянь, ослепительно улыбаясь Второму сыну ордена Лань. От этой улыбки сердце последнего заполошно забилось о ребра. В довершение всего, неизвестно, какая муха укусила юношу, но когда Мо Сюаньюй вернулся в дом матери, он часто стал вести себя безумно, словно что-то до смерти напугало его. — А вот это уже совсем странно, — пробормотал Вэй Усянь. — Всё тебе странности видятся какие-то! — вспыхнул глава ордена Цзян. — Погоди горячиться, Цзян-сюн, — вдруг заговорил младший Не. Старший же посмотрел на него с удивлением, когда тот продолжил. — Если он был в состоянии обучаться в клане, а выгнали его «за обрезанность рукавов», то у него не было особого повода сходить с ума. Все на некоторое время задумались. — Тем более, что у него хватило знаний и умений, чтобы вызвать Вэй-сюна, — продолжил он. — Вот тут я полностью согласен, Не-сюн, — поддакнул тёмный заклинатель. — И если вы думаете, что тёмный путь в разы легче светлого, смею вас заверить, это не так. — Хм, — нахмурился Лань Цижэнь, — может статься, и причина была действительно в другом… — Есть у меня кое-какие соображения на этот счёт, — тихо сказала Госпожа Цзинь. А когда все взгляды устремились на неё, продолжила. — Сдаётся мне, что этот мой муженек не спроста взял к себе ещё одного бастарда. Скорее всего, Мо Сюаньюй наткнулся на что-то, вот его запугали и выперли взашей. Дойдя до этих записей, Вэй Усянь нахмурил брови. Обрезанный рукав да к тому же сумасшедший. Стало ясно, почему на лице этого человека красовалось столько пудры и румян, что он походил на призрак висельника, и почему никто не удивился огромному кровавому кругу посреди комнаты. Закрась Мо Сюаньюй хоть целый дом от пола до потолка своей кровью, никто бы всё равно не удивился. Все знали — он же больной! — Но это же не повод, чтобы так относиться к члену семьи, — проговорила Цзян Яньли, прерывая саму себя. — Шицзе, ты же понимаешь, что не все люди знают, что такое семья… От одной этой фразы вздрогнула чуть ли не половина присутствующих. Когда Мо Сюаньюй вернулся домой, насмешки и издевки посыпались словно из рога изобилия, но, похоже, на этот раз толпа своего мнения менять не собиралась. Вторая госпожа Мо не вынесла подобного удара и вскоре скончалась от удушья, вызванного застоем скверной Ци. К тому времени дед Мо Сюаньюя уже отошёл в мир иной, и во главе семьи встала первая госпожа Мо. Судя по всему, она с самого детства стыдилась своей младшей сестры, и особо косые взгляды кидала на её внебрачного сына. Единственным ребёнком госпожи Мо был Мо Цзыюань, тот самый человек, который только что разгромил эту лачугу. Когда за Мо Сюаньюем явились гонцы, она, надеясь на хоть какое-то, а всё же родство с кланом заклинателей, мечтала, что Мо Цзыюаня также заберут для совершенствования тела и духа. Разумеется, ей отказали, а если сказать точнее, то просто проигнорировали. — Вот ещё удумала, — на удивление всех, возмутился Лань Цижэнь, — можно подумать, любого в орден возьмут. А уж сыночек у неё… Всё ошарашенно смотрели на Учителя Лань, не рискуя как-либо комментировать. Что за вздорные чаяния! Всё-таки речь шла не о торговле капустой на базаре, где можно было торговаться и, купив один кочан, получить второй бесплатно! Вэй Усянь захохотал так, что чуть не упал со своего сиденья. Девушки тихонько хихикали в рукава, как и Лань Сичэнь. Лань Ванцзи внешне никак не выражал радость от того, что его избранный не растерял свой весёлый нрав. Тем не менее, все в семье Мо твёрдо верили, что Мо Цзыюань был человеком выдающимся, обладающим незаурядными способностями и талантами. Отправься он тогда на обучение, заклинатели непременно воздали бы ему должное, в отличие от безнадёжного двоюродного брата. Несмотря на то, что Мо Цзыюань находился в совсем ещё юном возрасте, когда Мо Сюаньюя забрали, подобную чушь столь часто вбивали ему в голову, что он поверил в неё всем сердцем. Каждые два-три дня он приходил в лачугу Мо Сюаньюя, оскорблял и бранил его, проклиная за то, что тот украл его блестящее будущее и возможность стать бессмертным. — Невозможно украсть то, чего нет… — сказал Цзян Ваньинь. Кроме того, Мо Цзыюань обожал отбирать у брата различные талисманы, эликсиры и прочие предметы заклинателей, присваивать себе и вытворять с ними, что в голову взбредёт. — А вот это уже может обернуться членовредительством, — не сдержавшись, высказалась Вэнь Цин. — Это т-т-точно, — поддержал её брат, — к-кто з-знает, ч-чт-что там м-может быть. Не Минцзюэ смотрел на этого хрупкого, избитого юношу, изящную, но явно знающую свое дело целительницу, пожилую старушку с маленьким ребёнком на руках и не мог поверить, что это те самые ненавистные им Вэни… Временами Мо Сюаньюй действительно впадал в безумие, но всё же осознавал, что над ним издеваются. Он долгое время терпел, однако Мо Цзыюань, перейдя всяческие границы, стащил едва ли не все его вещи. Терпение Мо Сюаньюя лопнуло, и он, заикаясь и запинаясь, пожаловался своим тёте и дяде, что и вызвало сегодняшний погром. — М-да, тот самый случай, когда «нашёл кому жаловаться», — заговорил Вэй Усянь, — они же все это ему сами и позволяли. — А кому он ещё мог пожаловаться? — подала голос Цинь Су. — Действительно, больше-то ему и не к кому было обратиться, — поддержала девушку Ло Цинъян. Выведенные мелким почерком закорючки сиротливо жались друг к другу, и у Вэй Усяня заболели глаза. Он подумал: «Что за, мать его, хреновая жизнь!» — Вэй Усянь! — прогремел Лань Цижэнь. — Учитель Лань, если что, это не я, ну или книжный я! Я, в принципе, согласен с этим определением, но не за чем так кричать. — Дядя, успокойся, — тихо сказал Лань Сичэнь. — Эх, вот бы сюда моего успокаивающего отвара, — вполголоса пробормотала Вэнь Цин. И вдруг недалеко от неё возник стол, на котором находились чайник и чашечки. Заметив это, целительница подошла, понюхала содержимое чайничка и, убедившись в своих предположениях, сказала: — Учитель Лань, тут есть успокаивающий отвар, испейте его, чтобы не реагировать так остро. А то мы только начали, боюсь представить, что будет дальше… — Дева Вэнь, сердечно благодарю вас! Дядя, я принесу, — мгновенно отреагировал старший из братьев Лань, поднялся и принёс чайный набор. За напитком подошли практически все, а когда к Вэнь Цин подошёл тёмный заклинатель, чтобы взять отвар для шицзе, лекарь тихо спросила его: — Вэй Усянь? На тебя как-то влияет это место? Ты же… — Всё в порядке, мне нормально. И помни, ты обещала молчать. — Тебе все равно придётся когда-нибудь рассказать, или это сделает за тебя книга. — Посмотрим ещё… Они не заметили, как внимательно наблюдал за ними Ханьгуан-цзюнь. Тот не понимал, что их может связывать. Неужели сердце Вэй Ина уже занято? Даже если так, то главное, чтобы Вэй Ин жил, а со своими неразделенными чувствами, он как-нибудь справится. Неудивительно, что Мо Сюаньюй решил прибегнуть к запрещённому ритуалу и умолять злого духа о помощи, ради мести пожертвовав тем единственным, что у него осталось — собственной жизнью. От напряжения заныли глаза, и постепенно боль начала распространяться по всей голове. По логике вещей, в этом ритуале заклинатель произносил своё желание мысленно, и Вэй Усянь, как призванный злой дух, должен был услышать все подробности. Но похоже, Мо Сюаньюй тайком переписал обрывочные фрагменты заклинания из повреждённого манускрипта, содержащего неполный текст, и именно эту часть упустил. Вэй Усянь догадывался, что тот хотел отомстить семье Мо, но как именно? Каковы масштабы? Необходимо ли ему вернуть украденное Мо Цзыюанем? Или избить всю семью Мо до полусмерти? Или же… стереть её с лица земли? — А-Сянь, ты же не станешь? — Шицзе, — заныл Вэй Усянь, — ты же меня знаешь… — Знаю, и очень надеюсь, что даже… — запнулась она, не смея произнести те жуткие слова. Ведь для неё главным было, чтобы её братья были живы. Ради этого она готова на все. — Что ты не изменился. Вероятнее всего, стереть с лица земли! В конце концов, любой, кто имел хоть какое-то отношение к заклинателям, знал Вэй Усяня как бессердечного и неблагодарного злодея, который потерял человеческий облик и рассудок. Вэй Усянь рассмеялся, и все (кроме брата с сестрой Цзян и Лань Ванцзи с Не Хуайсаном) удивлённо посмотрели на него. Заметив это, тот неловко почесал затылок. — Что? — спросил он. — Ты, ты же и был таким во время войны, — первым резко высказался Лань Цижэнь. — Учитель Лань, вас я на поле боя не помню, сами вы ничего не видели. Неужели вы в нарушение своих же правил слушали сплетни?.. — выгнув бровь, вопрошал тёмный заклинатель. — Вэй Ин, — тихо проговорил Лань Ванцзи, когда его дядя стал задыхаться от возмущения. — Что, Ханьгуан-цзюнь? Ты был там, ты все видел. Или это ты говорил за моей спиной? — завелся Вэй Усянь. — И ещё это твоё «Вернись в Гусу»… — Молодой господин Вэй, — заговорил Лань Сичэнь, когда его брат не смог сразу ответить, — зачем вы так с Ванцзи? — Нет, — обронил тот в ответ, всё-таки взяв себя в руки. — Что именно «нет», Лань Чжань? — Я не обсуждал тебя ни с кем, — потупив взгляд, еле выдавил из себя Лань Ванцзи. Мог ли кто-нибудь представить более яростного и злобного духа, чем он? И если Мо Сюаньюй решился призвать именно Вэй Усяня, значит, исполнить его желание, которое явно не относилось к числу безобидных, было не так-то просто. И всё же Вэй Усянь хмыкнул: — Ты обратился не по адресу… — А? — преувеличенно удивился Не Хуайсан. — Неужели ты решишь бездействовать? Твоя душа же… — Не-сюн, вряд ли, — с улыбкой ответил Вэй Усянь. — но идти сразу всех резать я бы точно не стал. — Глава закончилась, — сказала Цзян Яньли.