Дороги мои, дороги

Мы познакомились с Кириллом в местном гей-клубе пять лет назад. Я был скромным и робким девятнадцатилетним студентиком пединститута, впервые оказавшимся в подобном месте. Кирилл в свои двадцать четыре был заместителем управляющего этого клуба. Я застенчиво лупал глазёнками, рассматривая танцоров с сочными задницами, облачёнными в стринги. Потягивал самый дешёвый коктейль. Моя романтичная натура мечтала встретить того самого, единственного и неповторимого, заботливого и любящего. Но мозг всё же понимал, что этого не будет, здесь я максимум найду перепихон на одну ночь. Что ж, меня устраивало даже это. Мне хотелось опыта, хотелось ласки и секса, пусть даже на один раз. Он был такой красивый, улыбчивый. В белой футболке и накинутой сверху чёрной рубахе. Умилялся тому, как я краснею и запинаюсь во время разговора. Я честно сказал ему, что впервые здесь, да и вообще ни в каких клубах никогда не бывал. Что я студент, едва вырвавшийся из-под родительской гиперопеки, которой меня окружили после того, как в мои тринадцать узнали, что мне нравятся мальчики. Нет, к нему домой мы не поехали. В ту ночь я вообще ни к кому не поехал, хотя меня пытались склеить несколько человек. Я шёл на контакт, поддерживал беседу, как мог, пусть и стесняясь — я всё же был не самым общительным человеком. Но все эти парни долго рядом со мной не задерживались — уходили то к бару, то в туалет, то на танцпол, и после этого не возвращались. Я жутко расстроился и ещё больше уверовался в том, что я скучный, неинтересный и стрёмный ботан. Намного позже Кир признался, что это он отваживал всех от меня. Перехватывал парней у бара под локоток и шептал на ушко, что эта территория уже забита. С ним никто не спорил. А на следующий день он пригласил меня покататься на квадроцикле. Я ехал сзади, держа его за талию, и едва дышал от восторга. Восторг был не из-за того, что мы на большой скорости несёмся по пыльной грунтовой дороге на махине с четырьмя огромными колёсами навстречу ветру, а из-за того, что я обнимаю такого офигенно обаятельного и красивого парня, который внезапно обратил на меня внимание. Вечером уже он держал меня сзади. За бёдра. Это вообще был мой первый раз. Я нащупал через ткань рюкзака бутылку с пеплом. Обычную стеклянную литровку из-под минералки. Пепел я в неё насыпал через воронку. Что ж, Кирилл, ты при жизни любил приключения, так и после смерти они у тебя продолжаются. — Так куда ты едешь, парень? Чего в Твери делать будешь? Чего не на автобусе или поезде? Разговаривать мне не хотелось, но Кирилл говорил, что болтовня с водителем — это плата за поездку. Побудь интересным рассказчиком или эдаким клоуном, поразвлекай человека. Но я этого делать не умел. — Я вообще на Кавказ еду. Ну там горы, море, чистый воздух… — Хрена себе, да тебе под две тыщи километров придётся проехать. Некоторое время мы ехали молча. Я тупо пялился в окно на мелькающие за ним машины, деревья и дорожные указатели. — Так что, ты всю дорогу до Кавказа будешь машины тормозить? — нарушил молчание водитель. — Ну да. В этом ведь и вся прелесть. На поезде или автобусе ты просто приезжаешь в пункт назначения, и всё. А так ты многое видишь и замечаешь на протяжении всего пути. Находишь интересные места. Осмысливаешь… У меня возникло чувство дежавю, словно моими же словами сейчас отвечает мне Кирилл. Когда он предложил мне махнуть в горы автостопом, а я заговорил о том, что лучше взять билеты на поезд или самолёт. Я погрузился в эти воспоминания, прижимая к себе рюкзак, когда машина внезапно резко дёрнулась. Всё происходило будто бы в замедленной съёмке. Все звуки словно исчезли, «Десятка» встала на два левых колеса, мужик вывернул руль, а я закрыл глаза и мёртвой хваткой вцепился в ремень, испугавшись, что упаду на мужика или рычаг. Затем машина снова опустилась на все четыре колеса и остановилась. Я услышал, как водитель тихо выругнулся, затем хлопнула дверь. Только тогда я открыл глаза и выглянул в окно. «Десятка» стояла у обочины перед мостом через небольшую речку. Водила опустился на карачки и заглянул под днище. — Что случилось? — с трудом выдавил я, вылезая из машины. Только сейчас заметил, как сильно у меня трясутся руки, а в висках стучит. — Колесо, блять, лопнуло, не видишь? Яма там какая-то… Блядские дороги, сука, блядские строители, блядские власти! А ты, ублюдок, обязательно тебе пиздеть над ухом надо было? — Чего? Я не… — мне показалось, что у меня из-за стресса случились слуховые глюки. — Что «я не»? Что? Нехер, говорю, было меня отвлекать от дороги, видишь же, какая она хуиная. Давай теперь на эвакуатор скидываться, а хули делать. — Не-не, дядь, погодите. Я последние несколько минут вообще молчал. Я ничего не говорил в тот момент, когда вы заехали в яму. — Так, парень, молчал, не молчал, мне похуй. Будь я один, я бы в эту хуйню колесом не заехал. Давай скидывайся, и расстаёмся по-доброму, — он поднялся с земли и навис надо мной, хмуро глядя сверху вниз. — Так вас же никто и не заставлял брать меня с собой. Я хотел шагнуть назад, но этот урод схватил меня за грудки и встряхнул. Я попытался вырваться, сильно пнул его в коленку и вывернулся из хватки толстых, как сардельки, пальцев. Водила выругнулся сквозь зубы, ослабил хватку. Я развернулся и хотел уже броситься бежать, но он схватил меня за рюкзак и сильно дёрнул вниз. Видимо, рюкзак оказался не застёгнут, потому что я почувствовал, как мужик что-то из него выхватил. Я споткнулся, полетел на землю лицом вниз, выставив перед собой руки. Упав, тут же вскочил и повернулся к уроду лицом. Рюкзак сполз с плеч, но всё же остался у меня. А вот водила, к моему ужасу, держал в руках бутылку с пеплом, которая лежала в рюкзаке поверх всех вещей. — Что это ещё за дрянь? — зло буркнул он и замахнулся, намереваясь швырнуть её в реку. — Нет, стой! Отдай, ублюдок! — А что, там что-то дорогое? Наркота, что ли, какая-то? — он с сомнением тряхнул бутылку, но быстро среагировал, когда я, бросив рюкзак на землю, кинулся на него. Водила легко оттолкнул меня и выхватил из кармана складной ножик. Ухмыльнулся и небрежно повертел его в руках. — Ладно, пацан, поиграли, и хватит. Ты мне уже не только за эвакуатор должен, но и за моральный, так сказать, ущерб. — Я в полицию позвоню! — Ну звони. Расскажешь им, что я выкинул в реку твою бутылку, а? Я понимал, что повёл себя как идиот, показав, что содержимое бутылки имеет для меня большой значение, но уже было поздно. — Слушай, верни. Нафига она тебе? — Скидывайся на эвакуатор. Вот же тварь. — Ладно, ладно, подавись! Сколько? — Десятку. — Ты не охуел ли? — я не знал, сколько стоит эвакуатор, но что-то мне подсказывало, что харя у этого урода сейчас треснет от жадности. — За языком следи, автостопщик, — мужик помахал бутылкой в сторону берега. Скрипя зубами от злости, я принялся рыться в рюкзаке и выгребать наличку. Собственно, примерно тысяч десять у меня и было. Всё остальное на карточке, но ею я, естественно, светить не стал. — Отлично. Давай сюда, молодец. Вот сразу бы так, — ухмыльнулся водила, вырывая у меня купюры. — Ладно, лови свою бутылку. И тут он снова замахнулся и швырнул её. И как несколько минут назад в момент аварии, происходящее было словно в замедленной съёмке: вот бутылка, сверкнув на солнце, отрывается от ладони с толстыми сарделечными пальцами, по длинной дуге летит в реку. На мгновение у меня возникла надежда, что она не утонет, но нет — ровно на середине реки бутылка с глухим бульканьем ушла под воду. Со всей силой и дурью, на которую только был способен, я напрыгнул на мужика, тот от неожиданности потерял равновесие, и мы покатились по земле. Уже когда мы упали, ко мне пришло осознание, что так я бутылку найти не смогу. С удивительной для меня самого ловкостью я вывернулся из его рук, словно уж, вскочил на ноги и, наступив водиле на запястье под его же оглушающий рёв бросился в грязную воду прямо в одежде, забыв о том, что я плохо плаваю. — Мудак сраный, ты мне руку отдавил! Река не была широкой, всего метров так пятнадцать. Я уже был почти на середине, всё ещё доставая до дна кончиками пальцев, когда снова услышал мерзкий хрипловатый голос. — Лови остальное своё барахло! Этот ублюдок стал на берегу и, подняв мой рюкзак, высыпал в воду все мои пожитки. Я замер, не зная, то ли спасать вещи, то ли продолжать искать бутылку. В конце концов решил, что последнее важнее, и принялся шарить по дну ногами в кроссовках, затем стянул их вместе с носками, связал шнурки, закинул себе на плечи и продолжил искать уже голыми ступнями. Дно было противным, илистым и склизким, с острыми камнями, об один из которых я тут же поцарапался. Это всё из-за тебя, Кир! Из-за тебя я, побитый, ободранный и ограбленный, барахтаюсь в речке-говнотечке, пытаясь найти бутылку с пеплом, который обещал развеять над горами. Может, её уже унесло, и я её никогда не найду! Не видать тебе никаких гор, Кирилл, будут одни твои останки вечно прозябать на полочке в квартире Аглаи, другие — в бутылке из-под минералки на илистом дне реки! Много ли времени прошло? Десять, пятнадцать минут, полчаса или больше? Я слышал, как подъехал эвакуатор, как на него погрузили «Десятку». Я продрог и замёрз, а мои ступни, кажется, превратились в кровавое месиво — было страшно даже просто взглянуть на них. Я проходил сантиметр за сантиметром, несколько раз нырял, с остервенением содрал с себя прилипшую к телу футболку и зашвырнул её куда-то в камыши. Не знаю, сколько раз я исходил дно в том месте, где, как мне казалось, утонула бутылка. Отошёл ещё на несколько метров и ещё, пока, наконец, не нащупал гладкую стеклянную поверхность. Я застыл, боясь сдвинуться с места и потерять её. Попытался поднять ногой, но ничего не получалось, она выскальзывала. Я выпустил её и снова нырнул, открыл глаза под водой, чтобы побыстрее найти — их тут же сильно защипало. Хотелось закрыть их и тереть, тереть, но я продолжал шарить руками по дну, пока не нашёл её. Я схватил бутылку и вынырнул, зажмурился и принялся вытирать глаза свободной рукой, боясь взглянуть, та ли вообще бутылка у меня в руках. Нужно посмотреть сейчас, пока я ещё не вышел на берег. Посейдон, Нептун, Ктухлу, пожалуйста, пусть это будет она… Непонятно, какие божества мне помогли, но да… Это была моя бутылка с пеплом от укулеле внутри. Я прижался к ней ухом, словно к морской раковине. Мне показалось, что я слышу их — нежные звуки струн. А может, я просто застудил ухо, пока нырял? Когда я выбрался на берег, нежно прижимая к себе бутылку, как новорождённого ребёнка, урода на «Десятке» и след простыл. То есть нет, след вообще-то остался — огромный маслянистый на краю дороги перед мостом. Я вздрогнул, вспомнив про свои вещи. Огляделся и увидел, что мой туристический рюкзак одиноко плавает в камышах. Рядом, как траурно спущенные с флагштоков флажки, болтались трусы и футболки. Паспорт я нащупал в боковом кармане рюкзака — он промок насквозь. Я торопливо раскрыл его на странице с фотографией, положил на траву, надеясь, что он обсохнет и придёт в нормальный вид. Банковская карточка была засунута за обложку. Я положил её рядом, но не был уверен в том, что она будет работать после купания. Затем я принялся вылавливать остальные вещи. Снял с камышей трусы и футболки, чуть дальше по течению нашёл джинсы и спальный мешок. Нащупал на речном дне кружку. Нож и термос отыскать не смог, как и небольшое количество еды, которое у меня было с собой. Я не помнил, куда дел телефон. В кармане штанов его не было. Потерял, когда искал бутылку? Или забыл в машине у водилы? Это было крайне хреново, учитывая, что навигация — не моя сильная сторона. В новых местах я и так ориентировался отвратно, а без телефона тем более. Когда мы с Киром переехали из Новосибирска в Питер год назад, я постоянно терялся и выходил то не на своей станции метро, то не из того выхода. Я сел на траву и схватился за голову, понятия не имея, что делать дальше. Едва успел проехать пятьдесят километров из намеченных двух тысяч, а уже вляпался в беспросветное дерьмо.